18

Махмед не смог сдержать любопытства и спросил у своей спутницы о тех, кого она назвала повстанцами. Сам он что-то слышал о них, но не знал, насколько услышанное можно назвать правдой. Нельзя сказать, что девочка рассказывала о них с большим удовольствием, ей было неприятно говорить об этом. Парнишка заметил это и сказал:

– Если эти воспоминания причиняют тебе боль, можешь ничего не рассказывать.

– Нет, – покачала она головой. – Я должна тебе рассказать, чтобы ты знал, какие это люди. Не люди даже, а нелюди! Раньше нас взрослые все время пугали ими. Когда дети что-то неправильно делали, бедокурили и тому подобное, то родители или односельчане постоянно упоминали повстанцев. Мол, вот придут повстанцы и заберут вас, непослушных. Мы их и представляли в обличье злых духов. А само слово «повстанец» в нашей деревне было чем-то наподобие ругательства. Когда я совсем маленькая была, то не понимала, откуда все это появилось, а со временем поняла, что когда-то давно нашей деревне от этих нелюдей сильно досталось. Никто толком не рассказывал, что и как тогда было, но я догадывалась, что ничего хорошего тогда произойти не могло. И вот незадолго до потопа своими глазами увидела их и все, что они творят…

– И что же? – негромко спросил Махмед, продолжая внимательно слушать девочку.

– Зло… – произнесла она после короткой паузы. – Они пришли по реке на нескольких моторных лодках. Сначала их приняли за торгашей. Им это не понравилось. Парня, который первым их увидел и спросил, что те продают, расстреляли на месте. Вся деревня встала на уши. Никто поверить не мог, что повторялась старая история, которую они пытались скрыть от детей. Повстанцы тем временем ворвались в деревню и стали нас грабить. А потом заставили вывести на улицу всех мальчиков-подростков, чтобы забрать их с собой. Это не значит, что никто не пытался им сопротивляться. Сопротивлялись! Но силы были неравны. Повстанцы были вооружены до зубов. Каждый, кто пытался им перечить, сразу же наказывался. Их или начинали избивать, или же расстреливали. Мои родители успели спрятать меня и моих сестер. Но их самих избили до полусмерти. Они выжили в той заварухе, но погибли при потопе. Я из схрона наблюдала за всем. Еле вытерпела, чтобы не закричать. Слезы лились из глаз ручьями. Родителей колотили без разбору прикладами автоматов, парней, моих сверстников, уводили к реке, девочек и молодых женщин хватали и насиловали. У меня сердце из груди вырывалось, но я ничем не могла помочь. Выйди я тогда из укрытия, меня обязательно взяли бы за шкирку, повалили бы на землю, и страшно представить, что было бы дальше!..

Махмед ловил каждое ее слово, а когда она замолчала, тихо прошептал:

– Я хочу открыть тебе одну тайну нашего племени.

– Тайну? Это что-то страшное? – съежилась Малика, не ожидая ничего хорошего.

– Наверное, ты видела, как по небу несколько дней назад летел огненный шар. Так вот, ты должна знать, что это был посланник небес, который прилетел именно к нашему племени. Это вместилище духа нашего первопредка, и сейчас он находится в нашей деревне. По крайней мере, находился там на тот момент, когда вас и добрую половину нашей деревни не напоили снотворным снадобьем. Слишком уж беспокоятся наши старейшины за судьбу посланца. Боятся, что злые непосвященные люди могут его у нас отнять. А это был бы тяжкий грех для нас – позволить кому-то забрать вместилище духа первопредка.

Девочка внимательно слушала его, не зная, как и реагировать на его рассказ.