Майор Мазуров сидел в своем прокуренном рабочем кабинете за столом и пил чай. Был тот во всех отношениях благословенный ранний час, что-то около девяти, когда коридоры управления практически безлюдны.

Майор Мазуров принадлежал к породе «жаворонков», поэтому получал особое наслаждение от этого утреннего чаепития, имевшего для него почти культовый характер. А сегодня были еще дополнительные обстоятельства, особенно усиливающие привычное удовольствие.

В окно весело глядело весеннее солнце, пыльная штора колыхалась под напором свежего воздуха, и майор, закуривая первую за утро сигарету, с улыбкой подумал, что впереди его ожидают законные выходные, счастливо объединенные с майскими праздниками, рыбалка на диком озере, куда он ездит уже много лет, березовый сок в жестяной кружке и водочка у костерка…

«Просидеть бы тихо, без происшествий, да часам к пяти спокойно двинуть домой», – лениво размышлял майор, бесцельно перекладывая с места на место свои канцелярские мелочи. Но, как известно, покой нам только снится.

В этом майор убедился, когда благодатную тишину, слегка нарушаемую лишь далеким автомобильным гулом и шелестом дворницкой метлы по мостовой, резко прервал тревожный телефонный звонок.

– Да, слушаю. Майор Мазуров.

– Анатолий Ильич, здравствуйте. Болотов беспокоит. Как ваши дела?

– Какие дела в такую рань, Вася, – недовольно пробасил Мазуров.

– А у меня к вам новости. Знакомый один просил забежать. Говорит, есть интересные вещички. По вашему профилю.

– Понял. Ясно. Как обычно?

– Именно так, Анатолий Ильич. И, как всегда, с вас пивко. Три бутылочки «Балтики».

– Одной обойдешься, – весело буркнул Мазуров и, немного помолчав, добавил: – А вообще, спасибо, Вась.

Вася Болотов работал оперуполномоченным в одном из районных отделений Белецка. И уже давно выступал связным с агентами майора. Чаще всего «человек» приносил донесения, так называемые шкурки, но иногда, в особо важных случаях, назначал встречу, которая происходила на конспиративной квартире, содержание которой оплачивал УБОП.

Такая секретность негласно поддерживалась начальством. Мазуров, во избежание утечки информации, пошел еще дальше – придумал линию подстраховки, когда агент связывался с ним не напрямую, а через проверенного сотрудника. К этому имелись самые серьезные основания.

Доверять некоторым сотрудникам управления было нельзя. Вполне возможно, что кого-то из них успели завербовать в свои секретные осведомители местные лидеры преступных группировок. Установить «кротов» в самом УБОПе пока не удавалось, но то, что «прикормленные» менты в городе есть, сомнению не подлежало. Мало того, Мазуров имел совершенно достоверную информацию о том, что некоторые преступные нити тянутся к местной Конторе – Управлению ФСБ по Белецкой области. Начальник оперативного отдела управления, майор Яров-Полетаев, давно и плотно контролировал часть криминального бизнеса города и области. А самое главное – он, конечно, мог подкупить (и наверняка уже это и сделал) часть работников УБОПа. Но пока, к сожалению, до эфэсбэшника не дотянуться. Тут нужны совсем другие полномочия. А вот на белецких бандитов у Мазурова очень много материала!

Вообще в городе действовали три ОПГ, примерно поровну поделив на три части территорию областного центра. Между группировками сохранялось некоторое неустойчивое равновесие, правда, регулярно нарушаемое мелкими стычками за отдельные участки, какое-нибудь третьеразрядное кафе или вновь открывшийся магазин. Но большой кровопролитной войны уже в течение ряда лет местные паханы не устраивали, может быть, благодаря тому, что смотрящим за Белецком являлся Сухой, мудрый авторитет старой закалки, все силы направляющий на сохранение зыбкого паритета по известной формуле: «Худой мир лучше доброй ссоры». Конечно, делал он это вовсе не оттого, что действительно уважал общечеловеческие ценности, стремился, так сказать, к гуманизму и согласию, а просто потому, что только так собранные братвой бабки быстро и без потерь попадали в общак, следить за регулярным пополнением которого, собственно говоря, и должен был Сухой.

И, конечно, не за символическое пивко, а из чувства глубокого уважения к майору и той работе, которую он проводил, соглашался Вася Болотов выступать в роли связного. Тем более что в последнее время имел он дело практически только с одним, особым агентом, довольно известным в местной криминальной среде Виктором Щупловым с погонялом Долото. Долото принадлежал к преступной элите области, и сам факт его вербовки был воистину фантастической удачей Мазурова.

Долото как-то ухитрился попасть в милицию во время банальной проверки документов. Как ему изменила собственная осторожность и опыт, трудно сказать, но он нарвался на конфликт со старшим наряда, кажется, его даже ударил и плюнул в лицо. Долото бросили в камеру СИЗО, «повесив» серьезную статью о нападении на сотрудника милиции. Следователь, который взял себе это дело, сразу без особого напряжения обнаружил еще целый букет преступлений, которые на суде легко было добавить к основному обвинению. Но самое страшное для Щуплова заключалось в другом – на квартире во время обыска нашли сто тысяч долларов. Это были общаковские суммы, выделенные Щуплову для передачи по договоренности смоленским «коллегам», которым не хватало на «грев». Деньги эти, естественно, конфисковали, а ситуация получалась пугающая – Долото не смог сохранить часть общака! За такое легко можно было получить приговор, только не суда, а своей братвы.

Мазуров, занявшийся этим делом после находки бандитских денег, сразу смекнул, что здесь есть возможность для торговли. Он переговорил с начальством, предложил свой план, и вскоре Долото был освобожден, все следственные мероприятия в отношении его прекращены, а деньги возвращены обратно в тайник. Таким образом, припертый к стенке, Долото стал осведомителем Мазурова.

Майор быстро собрался, закрыл кабинет, стал спускаться на улицу. О времени встречи Болотов не сообщил, но майор знал, что Долото всегда придерживался одного и того же часа – десяти утра, не без оснований считая его самым спокойным.

Квартира располагалась в старом особняке дореволюционной постройки, особенность которого была в огромном количестве переходов, арок и флигелей, что делало из него настоящий конспиративный Клондайк. Затеряться в этом лабиринте было проще простого. Поднимаясь по лестнице, Мазуров, как обычно, постоял пять минут на площадке, выкурил сигарету. Никого. Действительно, десять утра – удобное время…

Майор появился в квартире раньше Долото, открыл своим ключом, прошелся по комнатам, поставил чайник на кухне, сел в кресло. Через пять минут послышался тихий щелчок замка.

Виктор Щуплов не зря получил свою кличку. У него был совершенно замечательный нос, плоский и загнутый внизу, что действительно рождало однозначную ассоциацию с известным столярным инструментом. Такое очевидное уродство тем не менее не мешало Долото быть отъявленным донжуаном. Платных жриц любви он сторонился, предпочитая крутить романы со свободными местными красотками. Говорили, что он был дважды женат, имел пятеро детей и семьи свои не бросал, поддерживая их солидными денежными суммами, но в личной жизни предпочитал полную свободу.

С первого взгляда Мазуров определил, что Долото чем-то сильно встревожен. Он суетливо пробежался по квартире, потирая руки, закурил сигарету, мимоходом бросил:

– Здравствуй, Ильич! Ты, как всегда, точен.

Ввиду особой доверительности их отношений Мазуров разрешал Щуплову небольшую фамильярность. Вообще-то отчество свое он не жаловал и терпеть не мог, когда к нему так обращались.

– Садись, садись. Давай не будем терять драгоценное время. Вижу, что у тебя на сей раз важная информация.

В прошлую встречу Долото притащил ворох ничего не значащих новостей. Для агента это – халтура, можно даже сказать, опасный обман. Стоит так поиграть с оперативником несколько месяцев, и от твоих услуг могут отказаться. Последствия будут самыми плачевными!

– Ильич, говорю сразу. Скоро в городе начнется крутое мочилово. Это, можно сказать, правда, мой прогноз. Но я редко ошибаюсь. Все дело в сроках.

Долото сидел на стуле, сильно наклонившись вперед, курил и сбрасывал пепел прямо на пол.

– Давай по существу. Кто? Кого? Когда? Ты же знаешь, что я не терплю пустых базаров. И не сори на казенный паркет.

Долото поднял голову, посмотрел на майора, кивнул:

– Короче, так. Каштан открывает, по сути, войну всей местной братве. Я так полагаю, что у него крыша набок съехала! Он явно перегрелся у себя в городе, хочет подняться на голых понтах. Туристов, понимаешь, мало к нам ездит, бабки на этом огромные теряем. Так вот объясняет! Хочет построить прямую дорогу от Монастырска к Смоленской трассе. И мост возвести, естественно. На нашей стороне открыть автосервис, а на другом берегу – казино и прочую ерунду. А там, ты же знаешь, территория Магомеда. Сам понимаешь, чем это может закончиться.

Мазуров понимал. Магомед Зелимханов, лидер кавказской группировки, отличался необузданным нравом. Мог вполне открыть стрельбу только из-за неуважительного, по его мнению, слова. По количеству стволов его бригада была на первом месте в Белецке. Связываться с ними – занятие действительно для сумасшедшего. Тем более что то хрупкое равновесие, которое наблюдалось в последнее время в областном центре, легко будет нарушено, и покатится яблоко раздора. Впрочем, бандитские разборки – дело хитрое. Мазуров не стал бы никого убеждать в исходе любого передела сфер влияния. По-разному может случиться. Сегодня пан, завтра пропал!

– Ты по-прежнему с Каштаном? – спросил он на всякий случай, хотя был, конечно, уверен, что Долото никуда не денется от монастырского авторитета. Щуплов не без оснований полагал, что Каштан его зажимает, не дает возможности развернуться. Однако в Белецке крестные отцы считали, что Долото виноват сам, поскольку убежал от самостоятельной важной должности куратора местного общака ради сомнительного статуса помощника Каштана. Никто ведь не знал, что было это вызвано требованием майора Мазурова…

– Ильич, разве я смогу просто так дернуть? Крючок крепкий у тебя есть! А потом, куда мне податься? Сухой меня теперь и видеть не хочет. Разве что в ментовской штат, – Долото невесело скривил губы.

– Не дави на жалость, Витя, – усмехнулся Мазуров. – И давай проясни, что конкретно планирует сейчас Каштан.

– Там странное что-то получается, – задумчиво сказал Долото, раздавив окурок в блюдце с отколотым краем. – Вроде бы бригада Рябова пронюхала про какой-то клад, который как будто зарыт где-то около деревни Осиновка, прямо по курсу этого строительства. Мальчишка какой-то принес дорогие вещи продавать на рынок, а они выяснили, где он это нашел. Сообщили Каштану, и он весь расцвел. Вот это повод, вот это совпадение! Если его люди там объявятся, можно сказать, что, мол, все спокойно, мы тут просто в земле ковыряемся, клад ищем. А потом, видать, он обмозговал все еще раз и решил напрямую идти. Просил меня переговорить с местной братвой, кинуть им кость – процентов двадцать от прибыли за казино и автосервис, и стрелу забить с Магомедом. Я вчера уже собрался было все начинать, а тут мне Тихон на трубу звонит. Говорит, что менты монастырские повязали бригадира Рябова и двух «быков», которые этого мальчишку и еще какого-то мужика замочили. Так что я пока жду, что дальше делать. С утра пока тишина, никакой информации.

– Чего-то ты мне сказки рассказываешь, – Мазуров со слов Щуплова видел противоречивую, неправдоподобную картину, которую никак нельзя было назвать стоящим донесением, – мотивы твоего Каштана я пока не могу определить. Хотя бы вот такой вопрос. Насколько я понимаю, строить там придется долго и дорого. Откуда он возьмет деньги? Кто на такую аферу подпишется? Или Каштан стал бизнесменом? Что-то не верится.

– Да какие там деньги… Наскребут по малости со всех терпил, заключат договор с фирмой, и дело в шляпе! А может, он вообще этот клад решил продать? – Долото коротко рассмеялся, показав ряд золотых зубов. – Да, чуть не забыл! Дня два назад, когда Каштан узнал про этот долбаный клад, он звякнул в Москву своему корешу Антиквару. Попросил того найти профессионала-археолога. И он вчера приехал. Сам видел.

– Послушай, Долото, – Мазуров встал со стула, закурил, – я в органах работаю вот уже почти двадцать лет. Навидался всякого. Но я никогда не поверю в такие совпадения. Какой-то пацаненок находит клад, который стоит, судя по всему, баснословных денег, и происходит это именно там, где Каштан собирается строить мост! Ты сам не чувствуешь здесь фуфло? Как я могу такой ерунде доверять? Снаряд не попадает дважды в одну воронку. Это закон!

– Ильич, ну что, мне поклясться, что ли? Я тебе пустоты не ношу, поверь! Если раньше что-то было не так, то извини. Но сочинять не в моих правилах. Говорю же, что Каштан от радости запрыгал, когда ему Рябов напел про этот клад.

– Можешь сейчас звякнуть Тихону? Узнать свежие новости? – Мазуров чувствовал, что Долото не врет, но полного доверия к его информации он не испытывал.

– Без проблем, – Щуплов достал мобильник, отщелкал номер. – Алло! Тихон? Ну что там у вас? Да, да. Да? Вот это да! Круто работаете! Так мне звонить Магомеду? Сам позвонил? Откуда такая скорость? Понял. Скоро свяжусь.

Долото отложил сотовый, возбужденно потер руки, опять достал сигареты:

– Там, короче, все закрутилось по-черному. Магомед узнал откуда-то про эти дела и сам Каштану звякнул. Они будут теперь вместе мозговать. Рябова и «быков» вчера вечером отпустили. А мент, который это дело вел, попал в аварию и погиб. Причем здесь, у самого Белецка.

– Как его фамилия? – Мазуров с какой-то брезгливостью наблюдал за радостными искорками, блеснувшими в глазах Щуплова. Неприятно все-таки, когда при тебе бандит радуется гибели оперативника. На то он и бандит, хоть и ценный информатор. Нет, с такими людьми никогда не сойтись! Это враги.

– Анисимов, – просто ответил Щуплов, глубоко затягиваясь.