Первый месяц лета выдался жарким. Синоптики предсказывали рост температуры и отрицали возможность дождя. Город плавился под лучами палящего солнца. Задыхаясь от смога, горожане литрами поглощали прохладительные напитки, приносили баснословные прибыли производителям мороженого.

Состоятельные москвичи отправлялись на заграничные курорты, исключив из списков Адриатику, над которой носились натовские бомбовозы, утюжившие непокорных сербов.

Люди среднего достатка с сожалением вспоминали недорогие болгарские курорты, читая сообщения в газетах об очередной крылатой ракете, грохнувшейся в предместьях болгарской столицы. Основная масса москвичей, чьи кошельки и заначки опустошил финансовый кризис, с лейками и шлангами спасали будущий дачный урожай или проводили выходные, загорая на берегах водоемов Подмосковья.

Дмитрий Рогожин хорошо переносил жару, но плохо – городскую суету. Однако город притягивал Святого словно магнит. Выбравшись из очередной передряги, а их в судьбе бывшего майора частей специального назначения хватало с избытком, он возвращался в шумную, суетливую столицу. Московский стиль жизни был Святому не по душе. Вечная погоня за призрачным успехом, за большими деньгами, за славой и известностью были уделом жителей Первопрестольной. А он, выросший в отдаленных военных городках, вокруг которых простиралась степь, бесконечная, как сама вечность, тянувший лямку службы там, куда не добиралась ни одна генеральская инспекция, исповедовал иные ценности в жизни. Впрочем, идеалы Святого мало чем отличались от идеалов порядочных людей, веривших в справедливость, не прощающих предательства, полагавших, что совесть не продается даже за очень большие деньги. Бывший майор не просто верил в благородные принципы, под которыми мог подписаться любой нормальный человек, он действовал, добровольно подчиняясь законам совести.

Жить по совести оказалось дорогим удовольствием. Оказалось, что ради справедливости приходится переступить через статьи Уголовного кодекса. Оказалось, что негодяя, убийцу, махинатора, продажного чиновника или высокопоставленного военного, ставшего откровенным предателем, не так-то просто припереть к стенке и отправить на нары за совершенное преступление. В современной России разная мразь научилась манипулировать законами, обвиняя невиновных, устраняя конкурентов, запугивая сограждан.

Святой не желал повиноваться такому закону. Однажды выбрав свой путь, опасный, как лезвие самурайского меча, он восстановил справедливость и оказался вычеркнутым из списка законопослушных граждан. Битый жизнью экс-спецназовец не сломался в мрачных камерах следственного изолятора. Он выдержал пытки психушки, где здоровый мужчина быстро превращался в безмозглую скотину, готовую по приказу поглощать собственное дерьмо. Добыв свободу, Святой не изменил своим принципам, хотя судьба долбила его со всех сторон.

Но бывший майор не был неудачником, пытавшимся плыть против течения. Он оставался солдатом, ведущим персональную войну, на которой случалось затишье.

Лето предпоследнего года уходящего века Святой проводил в Москве. Выбравшись из последней передряги, добавившей седины и несколько шрамов на теле, он почувствовал необходимость пожить жизнью мирного обывателя. Нет, это не было усталостью. Просто Святой боялся привыкнуть к насилию и крови, переродиться из человека в машину, умеющую только крушить и убивать.

Размеренный темп жизни, встречи с друзьями, вечерние посиделки за бокалом хорошего вина или чего-нибудь покрепче, работа и прочие скромные радости восстанавливали силы и приводили в порядок нервы лучше любого лекарства. Все это Святой смог найти в задымленном, суетливом городе.

Старая приятельница Святого, неугомонная журналистка Дарья Угланова, прославившаяся скандальными репортажами и сенсационными расследованиями, мудро посоветовала:

– Не зашивайся в глушь. В провинции каждый новый человек привлекает внимание. А здесь все заняты сами собой. Лучший метод конспирации – затеряться в толпе на людном месте.

Близких людей у Святого оставалось немного. К тому же он часто оказывался в водовороте событий, оканчивавшихся для окружающих трагически. Угланова же была по натуре авантюристкой, которой сопутствовала удача.

– Я твой счастливый талисман, – повторяла Дарья, прижмуривая удивительно чувственные глаза.

– Может, это я твой ангел-хранитель? – заключая девушку в объятия, спрашивал Святой.

– Скорее бес-искуситель, обольщающий невинное создание, – ворковала журналистка, прижимаясь к сильному мужчине.

Слова о невинности были явным преувеличением. Жгучая брюнетка с феноменальной фигурой в профессиональных целях, правда, в исключительных случаях пользовалась своими природными данными, обольщая нужных мужчин, ужасно разговорчивых в постели. Дарья не находила подобный способ добычи информации безнравственным, утверждая, что работа должна приносить пользу и наслаждение. Последнее утверждение было шуткой.

Старая дружба перерастала в нечто большее, чем приятельские или партнерские отношения. Дарья часто повторяла, заглядывая Святому в глаза:

– Давай уедем, как все нормальные люди.

– Куда?

– В Канаду, в Штаты или Европу. Организуем свой маленький бизнес…

– …и будем спокойно ждать старости. А потом мы умрем в один и тот же день. Нас похоронят рядышком, как мужа и жену, – гнусавым голосом сказочника передразнивал Святой.

Встряхнув копной густых волос, Дарья набрасывалась на обидчика и барабанила кулачками по широкой мужской груди.

– Болван бесчувственный! Нас и здесь похоронить рядышком могут. С твоими способностями притягивать неприятности такой план более чем возможен. Я за тебя беспокоюсь! – всхлипывая, бормотала девушка.

Инциденты завершались взаимными извинениями за глупые шутки, поцелуями и походом в какой-нибудь уютный ресторанчик с ужином при свечах. Расторопные официанты с удовольствием обслуживали видную пару – сногсшибательную брюнетку и статного, с литой мускулатурой и тронутыми сединой висками, мужчину.

Святой боялся ответить Дарье взаимностью. Слишком шатким было его положение человека-невидимки. Слишком много претензий могла предъявить бывшему спецназовцу власть и ее конкретные представители. А создавать проблемы для Дарьи он не хотел. Впрочем, задиристая журналистка принадлежала к особому клану пишущей братии, прозванной «разгребателями грязи». Она бралась за рискованные темы, гонораром за которые могла стать пуля.

Последний цикл статей Дарья посвятила торговцам наркотиками и их боссам. Тема избитая, но всегда актуальная. Описав шустрящих по мелочи уличных торговцев, Угланова заскучала. Ей нужен был убойный материал, который выхватывали бы из рук редакторы крупных изданий. Обществу, по большому счету, было наплевать на наркота, загнувшегося в сортире дискотеки, на бабку, продающую семечки и по совместительству травку, на цыганских наркодилеров и таджикских курьеров с героином в каблуках стоптанных туфель. Читатель мог купиться на свежую сенсацию.

Идею нового расследования навеял просмотр телевизионного концерта кумира эстрады. Певец неопределенного пола приплясывал под забойный мотивчик очередного шлягера. Он что-то шепеляво гнусил про любовь, жаркие ночи и одинокие дни. Томные девицы подтанцовки вяло извивались в ритм музыке.

Дарья, смотревшая скучное шоу по маленькому телевизору на кухне, задумчиво сказала:

– Этот кумир малолеток окосел от наркоты. Наверняка ширяется перед выходом на сцену.

Кривляющийся на сцене певец походил на лагерного доходягу, обряженного в пиджак с блестками. Он шелестел бесцветным голосом и, вихляя задом, бегал по сцене.

– Нормальный мужик, – сказал Святой, не любивший крайности в суждениях. – Ну, натянул женские колготки вместо штанов. Но разве это признак наркомании – носить одежду противоположного пола? Впрочем, пусть разбирается сексопатолог.

– Нет. Наш певун определенно наркоша. Глаза сумасшедшие. Двигается словно марионетка, которую за ниточки кукловод дергает. Потенциальный клиент наркологического диспансера.

Дарья завелась. Она возбужденно ходила по кухне, обдумывая тему журналистского расследования. В такие минуты Святой старался не мешать своей приятельнице. Упрямая журналистка обладала поистине звериным чутьем на скандалы и, взяв след, раскручивала дело до конца. В этом Углановой не было равных среди коллег по перу. Такие способности приносили ей солидные гонорары и массу неприятностей. Поэтому Святой старался ограждать девушку от мстительных героев скандальных разоблачений.

А Дарья в свою очередь вовсю эксплуатировала желание друга уберечь ее от неприятностей. Она даже оформила Святого на должность фоторепортера в одном из богатейших столичных издательств, выпускавших дюжину глянцевых иллюстрированных журналов и пару солидных газет. Когда владельцу издательства настучали о странном фотографе, не предоставившем ни одного негатива, ни одной отснятой пленки, он вызвал к себе Угланову, чтобы разобраться в странной ситуации. Магнат журнально-газетной империи высоко ценил профессиональные качества Дарьи и в глубине души даже побаивался ее острого языка и не менее отточенного пера. За бывшим скромным завлабом научно-исследовательского института, сколотившим состояние в смутные годы перестройки, числились кое-какие грешки. Обидевшись, Дарья запросто могла испортить магнату репутацию. Поэтому он, предложив бокал французского «Божоле» лучшей журналистке из его команды, вкрадчиво поинтересовался:

– Дарья, я не могу выбрасывать деньги на ветер. Кого ты сосватала издательству? Человека-невидимку? Фотографа одного кадра? Народ волнуется и не понимает такой политики. Ведь у нас кто не работает, тот и не ест.

Выслушав краткую речь шефа, Дарья пригубила вино. Посмаковав божественный плод труда французских виноделов, она виртуозно выругалась:

– Настучали, козлы завшивленные. Не могут избавиться от старой советской привычки закладывать начальству.

– Генетика, – неопределенно развел руками магнат, приготовившись ждать объяснений.

Медленно допивая вино, Дарья одновременно выстраивала в уме доказательства необходимости платить Святому из кармана издательства. Приготовившись, она пересела поближе к шефу и, обворожительно улыбаясь, заворковала:

– Мне нужен эксперт и телохранитель в одном лице.

– А такие бывают? – попадая под женские чары, спросил владелец издательства.

– Редко, но в природе встречаются. Я экономлю ваши деньги, а вы меня на разборки вызываете, – Дарья кокетливо погрозила пальчиком.

Размякший шеф начал забывать о ревнивой жене. Он осторожно положил ладонь на округлое колено Углановой, обтянутое возбуждающе-ажурными лайкровыми колготками.

– Дашенька, ваши объяснения меня вполне устраивают. Пусть человек работает с вами, но давайте проведем его по другой статье расходов. Например, включим оплату его услуг в ваш гонорар, – задыхаясь от вожделения, произнес тучный магнат, опасавшийся перейти к более решительным действиям.

Повертев в тонких пальцах бокал на высокой ножке, Дарья согласилась:

– О'кей. Пусть будет по-вашему. Но моему человеку нужно редакционное удостоверение.

– Я распоряжусь, – теряя голову от близости сексапильной брюнетки, полушепотом произнес владелец издательства.

Напряженную обстановку разрядил телефонный звонок. На связь вышла ревнивая супруга, предупредившая о своем скором приезде в офис. Хриплый каркающий голос жены остудил пыл магната, вознагражденного за понятливость лишь скромным воздушным поцелуем.

По негласному контракту, Святой сопровождал журналистку, отправлявшуюся в те места, куда и милиция ходит по уши вооруженной, скрыв лица под масками. Воровские «малины», торговые точки наркодилеров, подпольные порностудии и цеха, штампующие пиратские копии видеокассет, компакт-дисков, были темами репортажей неугомонной Дарьи Углановой. Она умела договариваться с людьми и не писать лишнего.

Но инциденты случались. Тогда бесшабашную журналистку прикрывал Святой. Вскоре в определенных кругах распространился слух, что у пронырливой стервозы, то бишь у Дарьи Углановой, есть мощная крыша. Что журналистку опекает отпетый головорез с железными кулаками то ли из мафии, то ли из спецслужб.

Слухи не соответствовали действительности. Ни с кем из сильных мира сего Дарья не была связана. Превыше всего она ценила независимость. Святого Дарья называла партнером, но втайне мечтала установить иные отношения, принеся в жертву даже свою независимость.

Кроме сотрудничества с журналисткой, Святой занимался реставрацией старой техники. Дарья в свое время познакомила его с состоятельным бизнесменом, помешанным на раритетных автомобилях, мотоциклах и других видах транспорта. Толстосум мечтал создать музей и назвать его своим именем. Каждый посетитель будущего музея смог бы прокатиться в джипе времен Второй мировой войны или проехаться на легендарном «ЗИМе». Бизнесмен пытался собирать и военную технику, но власти запретили делать это.

В арендованных ангарах разместились и коллекция, и мастерские. Группа энтузиастов, специалистов первого класса с золотыми руками, сверлила, паяла, вытачивала недостающие детали, драила от ржавчины старые автомобили.

Святой вписался в коллектив сразу. Он обожал возиться с железками и многое умел. Николаевич, потомственный рабочий, отпахавший на заводе имени Лихачева сорок лет, с одобрением крякнул, увидав работу Святого на фрезерном станке:

– Ты, паря, наверное, передовиком производства раньше был. Ордена получал.

Чистивший щеткой консоль станка от металлической стружки Святой ответил, пряча горькую усмешку:

– Получал, отец, ордена. Сначала ордена, а потом по голове, чтобы не высовывался.

Мудрый старик не стал приставать с расспросами. Лишь однажды, когда компания обмывала окончание реставрации трофейного немецкого «Хорха», купленного бизнесменом у внуков генерала, освобождавшего Вену, дед, многозначительно покачивая плешивой головой, обмолвился:

– А паря, видать, с богатой биографией. Все тело в шрамах.

Подошедшему к столу Святому дед налил стопарь до краев, что означало высшую степень уважения.

Однако в мастерских Святой появлялся нерегулярно. На первом плане у него оставалась Дарья, которую он опекал и защищал. Но вместо посещения мест обитания всякого отребья он с удовольствием предпочел бы сутки напролет возиться с техникой, вдыхая запах машинного масла, слушая шелест стружки, сбегающей из-под кромки фрезы или резца.

К новому расследованию до поры до времени Дарья Святого не привлекала. Наметив жертву, безголосого певца, она усиленно посещала богемные тусовки артистов, ходила на концерты и презентации новых музыкальных дисков. Пытаясь втереться в доверие, она тиснула хвалебную рецензию про очередной альбом кумира, бывшего потрясающе бездарным. Тактика Углановой полностью оправдалась. Глуповатый парень купился на лесть и даже, кажется, влюбился в очаровательную журналистку.

Однажды певец устроил светскую вечеринку на даче своего продюсера. Собрался узкий круг знакомых отметить какое-то незначительное событие.

Дарья уговорила Святого составить ей компанию.

– Не похож я на деятеля эстрады, – твердил Святой, собиравшийся потрудиться с Николаевичем над сложной деталью в мастерской.

– Ты в зеркало давно на себя смотрел? – встав в позу рассерженной домохозяйки, спросила Дарья.

Святой засмеялся.

– Вылитый киногерой! Волевой подбородок, мужественный взгляд, античная фигура… Знаешь, ты на Стивена Сигала похож. Только седину на висках покрасить надо.

Ладонь Дарьи прикоснулась к вискам Святого.

– Ну, давай без нежностей. Зачем понадобилось мое присутствие на этом сходняке? – с фальшивой грубостью спросил Святой.

– Хочу, чтобы ты присмотрелся к одному типу. Отвратительный субъект. По-моему, поставляет наркоту моему подопечному и всей этой гоп-компании. Кличка – Анус.

Святой взорвался смехом. Насмеявшись до слез, он переспросил:

– Ты ничего не путаешь? С таким погонялом в приличной компании не прописывают и дальше порога в дом не пускают. На зоне подобными кликухами только конченых бедолаг награждают.

Дарья рассказала, что в прошлом поставщик наркотиков был неплохим гитаристом, носившим псевдоним Агнус. Но, подсев на иглу, он быстро опустился и растерял талант. Стал приторговывать «дурью», сошелся с темными личностями. Используя старые связи, поставлял средства, дарующие кайф, многим артистам. Однажды при проведении облавы отделом по борьбе с наркотиками спас известную певицу, в сумочке которой находился пакетик с кокаином. В кафе, где парни из ОБОНа проводили повальный шмон, он умудрился забрать пакет и удачно запаковать в завалявшийся в кармане презерватив. Используя замешательство и погасший свет, он, выскочив в туалет, затолкал улику на невероятную глубину в собственную прямую кишку. Милиция ограничилась выборочным визуальным осмотром. В задницу волосатого экс-гитариста, воняющего дерьмом, никто фонариком светить не стал. Певица избежала скандала, а за Агнусом закрепилась слава надежного парня. Но благородный псевдоним видоизменился в неприглядную кликуху.

– Да, когда мужик загремит на зону, быть ему первым петухом! – констатировал Святой, выслушав эпопею музыканта, ставшего на скользкую тропу наркоторговли.

– Подозрительный, сволочь. Все на меня косится. Пристает с предложениями кокса понюхать.

– Кокаина?

– Ага, прилипчивый, зараза. Я боюсь этого наркошу с перекошенной крышей, – Дарья доверчиво прильнула к Святому.

Больше уговаривать его не пришлось.

Когда они приехали на дачу, тусовка веселилась вовсю. Нализавшийся певец приставал к флегматичной девице. Продюсер, плотный коротышка лет пятидесяти, жарил шашлыки, поливая мясо виноградным вином. Еще несколько неприглядных фигур слонялись по участку с видом заблудившихся зомби.

Гостей усадили за стол. Подали чистые приборы и тарелки. Напротив Святого примостился изрядно поддатый длинноволосый парень с трехдневной щетиной на впавших щеках.

– Агнус! – манерно поводя плечами, представился он.

Святой отвернулся, проигнорировав желание неопрятного экс-музыканта завязать знакомство. От него за версту несло терпким запахом дорогого мужского одеколона, смешанного с потом. Удушливый аромат начисто отбивал аппетит.

Стол был накрыт на веранде, откуда был виден весь двор. Подчиняясь правилу профессионала, Святой внимательно осмотрел окрестности, заранее подготавливая возможные пути отступления. От угла дома к забору вилась узенькая тропка.

«Там есть калитка…» – сообразил Святой.

Компания веселилась, как могла. Визжали девицы. Продюсер, позабыв о шашлыках, пытался затащить внутрь дома упитанную даму, выделявшуюся пышностью форм и необъятным задом. Толстуха капризничала и упиралась.

– Юрик, а где наш соловей?! Пусть он споет, – сложив губы бантиком, требовала пышногрудая дива.

Подрагивающий от желания коротышка грязно матерился, лапая недоступную даму за филейные места:

– Какой соловей? Мне блевать хочется от его пения. Лапуля, мои «бабки» и возможности из этого мудака звезду сделали. Ну, пойдем наверх, киска! Похулиганим.

Вечеринка перерастала в оргию. Внезапно из дверей дома пулей вылетела худосочная девица. Следом за ней поспешал растрепанный певец со спущенными до колен штанами. Девица на ходу изрыгала проклятия:

– Импотент поганый! Лезет со своим засушенным стручком, а сам ни фига сделать не может!

Давший слабину певец споткнулся и кубарем полетел вниз. Потом с трудом поднялся, подошел к гогочущему Анусу и попросил:

– Дай кокса нос попудрить. Я эту суку без допинга трахнуть не могу.

– «Бабки» вперед, – захлебываясь от хохота, произнес длинноволосый.

На помощь подшефному пришел продюсер. Он навалился округлым животом на тщедушного Ануса. Тот отступил к веранде, продолжая гоготать, словно гусь. К веранде стали подтягиваться гости. Некоторых Святой видел в телевизионных шоу, на концертных афишах. Но теперь они предстали в другом обличье: без приклеенных улыбок, без лучащегося оптимизма в глазах. Перед ним была пьяная толпа, ничем не отличавшаяся от упившейся команды работяг из дешевой пивнушки.

– Анус, не выкаблучивайся. Я за «дурь» разбашляюсь. Дай народу оторваться, – заплетающимся языком приказал продюсер.

Пакетики с белым веществом перекочевали из кармана длинноволосого в протянутые потные руки. Схватив толстуху, хозяин вечеринки скрылся в доме. За ним последовали певец и большая часть компании. Вскоре из дома донеслись восторженные вопли, переходящие в сладострастные стоны.

«Свинарник! Хуже животных. Те хоть без наркоты случкой занимаются, а эти уже без „дури“ не могут». – Святой сидел на ступенях, машинально разминая сигарету.

Он упустил из вида Угланову, но в дом зайти не решался. Увидеть Дашку в клубке потных переплетенных тел было бы свыше его сил. Случись такое, и участники свального греха познакомились бы с кулаками бывшего спецназовца, надолго позабыв о радостях секса.

«Никогда нельзя терять контроль над собой. С чего ты взял, что Дарья в доме вместе с этим быдлом? Есть пределы, которых она не переходит», – рассуждал Святой, отгоняя глупые мысли.

Смеркалось. От стройных сосен, окружавших дачу, протянулись фиолетовые тени. Где-то в глубине соснового бора тревожно застрекотали сороки. К птичьему разговору добавилось мерное урчание двигателя.

«Опоздавшие спешат на случку», – зло подумал Святой, полагая, что по дороге едут подзадержавшиеся гости продюсера.

Откуда-то с задворков донесся сдавленный девичий крик. Святой прислушался. Слабеющий крик повторился на фоне заливистой матерщины. Сбежав со ступеней, Святой стремглав бросился к углу дома. Он не сомневался, что кричала Дарья. Обогнув угол, он удостоверился в своей догадке.

У дощатой будки, бывшей то ли туалетом, то ли сараем для инструментов, шла борьба. Разъяренный Анус потрошил дамскую сумочку, прижимая свободной рукой Дарью к дощатой стене.

– Зачем тебе диктофон?! Что ты, сучка, записывала? – вопил наркоторговец, пытаясь изъять кассету из аппарата.

Угланова отчаянно сопротивлялась. Растопырив пальцы, она искала глаза Ануса.

– Отпусти, вонючая скотина! Отпусти, хуже будет.

Платье с порванной бретелькой сползло с плеча девушки, оголяя высокую грудь. Дарья в гневе выглядела великолепно. Раскрасневшаяся, с гривой разметавшихся волос, со сверкающими глазами, она выглядела амазонкой, противостоящей гнусной твари, выбравшейся из преисподней.

Святой даже притормозил, увидав редкое зрелище – сражающуюся, как львица, подругу. Она, увидев подмогу через плечо навалившегося Ануса, ослабила бдительность. Лохматый экс-гитарист не преминул воспользоваться моментом.

Изловчившись, он поднял подол легкого платья девушки и запустил туда руку, которая мгновенно впилась в бархатную кожу внутренней стороны бедра журналистки. Рука наркоторговца поднималась все выше и выше, а слюнявые губы мусолили упругую округлость полуобнаженной груди.

– Крошка, мы сумеем договориться. Я никому не скажу о диктофоне… Тихо, малышка, тихо… – шепелявил Анус, пытаясь расстегнуть ширинку.

Холодный голос огрел его словно плетью:

– Наркоту в задницу паковать собрался? Прикрой клин, болван.

Музыкант не успел повернуться. Святой, взявшись железной хваткой за брючный ремень, украшенный железными заклепками, приподнял Ануса, отрывая от земли. Тот беспомощно засучил ногами, обутыми в белые кроссовки. Его руки совершали махательные движения, будто он пытался взлететь.

– Ты на кого наезжаешь! – тонко взвизгнул лохматый, не понимая, почему он оказался в невесомости.

Святой бросил его на шершавую стену сарая. Худощавый гитарист буквально впечатался в доски. Упав, он схватился за расплющенную физиономию, испещренную оспинами заноз.

– Фашисты, что вы делаете, – заныл Анус, катаясь по траве.

– Руки не распускай! Представляешь, выследил меня и набросился, вонючка треклятый. Разобраться со мной решил, – возмущенно щебетала Дарья, поправляя гардероб.

Она подобрала сумочку, сложила разбросанные вещи и походя пнула наркоторговца ногой.

– Яйца бы тебе раздавить, да пачкаться не хочется. Скоро сами от «дури» отвалятся.

Быстро сообразив, что с телохранителем журналистки шутить не стоит, Анус попытался изобразить потерю сознания. Он пустил пену и страдальчески закатил глаза.

Спектакль сорвался. Резкий скрежет срываемых с петель ворот нарушил вечернюю тишину. Вслед за этим двор заполнился голосами, ревущими команды и предупреждения:

– Всем оставаться на своих местах! Не дергаться! Руки за голову! Лицом к стене! Петров, осмотри двор!

Двигаясь вдоль стены дома, Святой дошел до угла и осторожно выглянул. Бригада людей в камуфлированных комбинезонах, выстроившись цепочкой, заходила в дом. По обеим сторонам лестницы стояли два автоматчика, взяв оружие на изготовку.

Медлить было нельзя. Бесшумным шагом Святой вернулся к сараю:

– История повторяется. В гости ОБОН пожаловал.

– Заложили! Ой, бля, заложили… – по-бабьи завыл Анус, схватившись за голову.

Встреча с представителями закона сулила наркоторговцу долгое пребывание на лесоповале. Он съежился, как от приступа язвенной болезни. Мозг Святого в минуты опасности моментально просчитывал все варианты выхода из затруднительной ситуации. Беседа с борцами антинаркотического фронта и ему могла доставить массу неприятностей.

Для начала Святой утихомирил впавшего в панику Ануса. Он легонько, но ощутимо двинул наркоторговца кулаком под ребра. От удара Анус подпрыгнул, подавившись собственными воплями.

– Заглохни, придурок, – подведя кулак под раскровяненный нос лохматого, посоветовал Святой. – Много «дури» с собой?

Из вывернутых карманов Анус извлек пригоршню пакетиков с белым порошком кокаина и примерно такое же количество расфасованной марихуаны.

– Запасливый, – сквозь зубы процедил Святой.

От такой партии наркотиков невозможно быстро избавиться, не оставляя следов. Для любого оперативника обнаружение значительного количества «дури» было бы настоящим праздником. Задержанного можно провести по самой суровой статье, впаяв солидный срок и заслужив поощрение начальства.

– Надо сматываться, приятель. Столько наркоты тебе в задницу не затолкать. Прямая кишка лопнет, – взяв за плечи, Святой тряхнул сомлевшего от страха поставщика наркотиков.

– Куда? Везде милиция, – журналистка держалась молодцом.

Дарья не паниковала. Напротив, она вела себя с потрясающим самообладанием.

– Ребята шурудят в доме. Это их ошибка. Но скоро начнут проверять территорию. Тогда и мы окажемся в каталажке, а затем и в камере предварительного заключения. Анус, тебе хочется кормить тюремных клопов? – задал риторический вопрос Святой.

– Не-а…

– Тогда ноги в руки и за мной короткими перебежками. Отставших и слабых буду добивать на месте, – шутливо пригрозил бывший спецназовец, не оставивший на поле боя ни одного раненого, ни одного тела погибшего товарища.

В синем сумраке группа из трех человек помчалась к заветной калитке. Первой бежала Дарья. Следом за ней, забавно подпрыгивая, словно у него вылезла кила, семенил лохматый наркоторговец. Замыкал мини-колонну Святой.

Где-то за их спинами бушевала какофония звуков. Истошно ревел обкумарившийся продюсер. Обоновцы волоком тащили коротышку в машину, а он проклинал служителей закона на чем свет стоит:

– Вы же меня с бабы сняли, изверги! У меня раз в году получается женщину поиметь. Никакая «Виагра» не помогает. Скоты…

Глухие удары сопровождались криками людей в масках, которые в выражениях тоже не стеснялись:

– «Браслеты», «браслеты» шалаве надень…

– Не могу, она, бля, кусается…

Зачистка территории дачи проводилась с размахом и шумом, а шум был союзником беглецов. Калитка, едва державшаяся на проржавевших петлях, была закрыта на висячий замок. Этим входом давно не пользовались. Дарья, дернув за ручку, разочарованно произнесла:

– Заперто.

Тихо заскулил Анус, навалившись впалой грудью на высокий забор.

– Вы что думали, нас лифт будет ждать? А ну посторонитесь, – ударом ноги Святой вышиб калитку.

Путь к свободе был открыт. Темный лес манил своей непроницаемой чернотой, в которой так легко было затеряться. Святой, взявший на себя командование группой беглецов, приказал:

– Не теряться, не растягиваться и не отставать! Возможно, ребята не такие глупые и выставили оцепление. Нам надо выйти к шоссе…

– Лучше на железнодорожную станцию. Там затеряемся среди дачников, – предложила Угланова.

– Молоток, Дашка! Настоящий диверсант! – засмеялся Святой и, обернувшись к воспрявшему духом Анусу, сурово произнес: – А с тобой, долгогривый, я бы в разведку не пошел. Попадешься ментам, живым в землю закопаю. Только попробуй отстать, кенгуру долбаное!

Он специально избрал такой стиль общения, свойственный крутым уголовникам, для которых зона – дом родной. Теперь патлатый хиляк трижды подумает, прежде чем замахнуться на Дарью. Люди склада Ануса всегда пасовали перед грубой силой уголовщины.

– Я усек. Зуб даю, буду идти нога в ногу, – пытаясь подражать воровской фене, забормотал экс-гитарист.

До станции надо было преодолеть расстояние около километра. Идя лесом, дорогу можно было сократить ровно вдвое. Святой выбрал короткий путь. Он уверенно вел группу, ориентируясь на гул проходящих поездов. Непредвиденная прогулка по вечернему лесу проходила в полнейшем молчании. Лишь астматически сипел прокуренными легкими Анус и хрустели ветки под ногами. Желтый серп луны, вскарабкавшийся на небосклон, освещал дорогу.

Неожиданно Святой сделал знак остановиться. На малюсенькой лесной поляне, которую предстояло пересечь беглецам, сидел пес. Широкогрудая служебная собака, немецкая овчарка с рыжими подпалинами по бокам, ждала людей. Увидав беглецов, собака встала. Приподняв верхнюю губу, пес зарычал, обнажая внушительные клыки.

– Что? – Анус налетел на Дарью и, выглянув из-за плеча девушки, подался назад.

Собака изготовилась к прыжку. Она присела на задние лапы, прекратив рычать. Глаза пса встретились с глазами человека. Святой смотрел пристально, стараясь не моргать. Он был первым, и клыки овчарки предназначались ему.

«Уходи», – мысленно повторял Святой, отправляя послание только глазами.

Неожиданно овчарка поджала хвост и отпрыгнула в сторону. Пес словно признал право сильнейшего идти своей дорогой. Он подчинился гипнотическому взгляду человека, стоявшего перед ним.

– Вперед! По одному. Без резких движений, – шепнул Святой, пропуская девушку и наркоторговца.

Поляна оставалась позади, когда чей-то голос позвал:

– Ральф, ко мне! Куда ты подевался?

Среди деревьев появилась фигура хозяина собаки. Высокий парень в черном берете и пятнистой форме беспечно брел по лесу, подсвечивая дорогу фонариком. Милиционер, выставленный в пикет, искал своего четвероногого напарника. На плече у парня болтался короткоствольный автомат и попискивало переговорное устройство. Святой заметил милиционера первым. Тот шел прямо на них, но смотрел под ноги, видимо боясь зацепиться за корягу или корень сосны, которому было тесно под землей.

– Ложись, – скомандовал Святой.

Первым, естественно, грохнулся Анус, зарывшись лицом в подушку мха. Дарья приземлилась менее удачно. Напоровшись на острую ветку, девушка громко охнула.

– Кто здесь? – милиционер снял с плеча автомат.

– Скажите, пожалуйста, как к станции выйти. Я, кажется, заблудился, – миролюбиво произнес Святой, направляясь к парню.

Сноп света от направленного в лицо фонарика слепил глаза.

– Документы есть? – требовательно рявкнул милиционер.

На его плечах блестели сержантские лычки. Сержант потянулся к кнопке переговорного устройства. Рация отозвалась сухим потрескиванием и пронзительным писком радиопомех.

– Первый, ответь Четвертому, – пытался выйти на связь милиционер.

– Какие документы в лесу? Помилуйте, уважаемый. Я же не браконьер и не маньяк, чтобы у меня документы требовать, – тарабанил Святой, стараясь отвлечь внимание сержанта.

Сократив дистанцию до нужного расстояния, он бросился на милиционера. Сержант не успел опомниться, как оказался на земле, придавленный коленом нападавшего. Выбитый из рук автомат валялся рядом. Беспорядочная возня продолжалась доли секунды. Пальцы Святого пробежались от подбородка милиционера к вискам, затем нащупали заушные впадины и одновременно нажали на точки, отключающие сознание. Сержант глубоко зевнул, впадая в беспробудный сон.

– Подъем, лежебоки! Надо успеть на поезд, – призывно крикнул Святой.

Когда люди ушли, из зарослей появилась собака. Она обнюхала хозяина, потыкалась мокрым носом в лицо сержанта. Убедившись, что хозяин жив, пес улегся рядом охранять его покой…

Беглецы успешно добрались до станции. Свисток электровоза возвестил о прибытии поезда. Сев в вагон, единственные участники тусовки, избежавшие ареста, облегченно все разом вздохнули.

Дарья подвела итог приключения:

– Пронесло.

Она прислонилась к плечу Святого. Ее волосы щекотали щеку, пьянили своим ароматом.

«Хорошо бы так ехать и ехать в никуда. Когда тебя никто не преследует. Сидеть и беззаботно пялиться в окно, обняв любимого человека», – думал Святой, ощущая тепло дыхания девушки.

А справившийся с испугом Анус тарабанил без остановки, пугая мирных обывателей резким голосом и диким видом:

– Вернусь, наширяюсь в говно! Сниму стресс по полной программе… Ну кто-то же заложил, навел на продюсера. Кругом стукачи! Даже на природе толком оттянуться нельзя. Конкуренты паскудят. Факт.

– Завязывай, чудик, с наркотой. Сгниешь в тюряге или от передоза откинешься, – с внезапной жалостью к лохматому музыканту, променявшему служение музам на грязное ремесло, посоветовал Святой.

– Не могу, – с обреченностью приговоренного ответил Анус.

На вокзале они расстались. Счастливый продавец наркотиков торопился осуществить свой план и впасть в блаженную нирвану забытья, где не было места служакам ОБОНа. В порыве благодарности он поймал Святого за рукав:

– Возьми «снежка». Словишь кайф на халяву.

– Даром, что ли, кокаин предлагаешь? Он ведь «бабки» стоит, – Святой притворился растроганным щедростью нового знакомого.

– Ты от ментов меня конкретно отмазал. Век благодарным буду. Не гужуйся, бери «снежок». Гарантирую классный улет. А «бабки» – моя проблема. Отвечаю.

Дарья, подхватив под локоть впавшего в расточительство Ануса, отвела его к коммерческой палатке, возле которой топтались несколько подростков, считающих деньги на пиво. Нагнувшись к уху тщедушного волосатика, Дарья доверительно зашептала:

– Не суйся к моему другу с сомнительными предложениями. Еще раз предложишь всякую дрянь, он тебе в рог так залимонит, что из-под асфальта экскаватором не выкопают.

– Такой правильный?! – игриво подмигивая, съязвил Анус.

– Живет по своим понятиям, – значительно произнесла Угланова, – но у меня к тебе есть интерес.

– Какой?

– Будешь поставлять мне информацию.

Анус сморщился, будто проглотил целый лимон:

– Офигела?! Мне за стукачество яйца через рот достанут. В нашей среде не принято сливать информацию. В момент путевку на кладбище выпишут, – он стремился придать вес собственной персоне.

Дарья уже навела справки о личности Ануса, строившего из себя воротилу наркобизнеса, этакого наркобарона из колумбийского картеля, прибывшего покорять Россию. На самом деле опустившийся экс-музыкант был мелкой сошкой, коробейником, разносившим товар состоятельным покупателям.

– Агнус, гарантирую полную анонимность. Никто не узнает об источнике информации. Я девушка щедрая. Экономить на тебе не буду, – увещевала Дарья, не надеясь на успех.

Поток прохожих двигался мимо киоска, заслоняя разговаривающую пару. Святой терпеливо ждал завершения переговоров. Ему не нравился Анус, и продолжение знакомства с провонявшим потом и парфюмами субъектом он считал глупостью. Но в дела Углановой не вмешивался до тех пор, пока вмешательство не становилось вопросом жизни и смерти.

А диалог тем временем продолжался. Вечно испытывающий недостаток в деньгах, мелкий делец от наркотиков колебался. От волнения Анус стал обкусывать ногти, прикидывая перспективы сотрудничества. Отвратительный хруст вызывал у Дарьи тошнотворные позывы, но она героически терпела. Покончив с наведением маникюра, Анус сказал, сплевывая остатки ногтя:

– Оставь визитку. Я подумаю. Будет что любопытное – сообщу.

Порывшись в сумочке, Дарья протянула картонный прямоугольник со своими координатами. Анус взял визитку и небрежно засунул в карман джинсов:

– Перезвоню на досуге. Побалдеем, когда твоя горилла будет отсутствовать.

Изловчившись, он чмокнул журналистку в щеку и, насвистывая бодрый мотивчик, зашагал к станции метро.

– Гад, – бросила в спину наглецу журналистка.

Возвращаясь к Святому, она ожесточенно терла щеку, словно пыталась избавиться от прилипшей грязи. Не говоря ни слова, Дарья поймала ладонь мужчины и повела за собой.

Москва горела огнями витрин. Неоновый дождь рекламы бесконечным потоком заливал столицу. Чередой двигались машины, подгоняя друг друга звуками автомобильных клаксонов. Суета не исчезала даже в поздние часы. Наоборот, она усиливалась. Казалось, город страдает бессонницей и ищет все новых развлечений, способных успокоить нервы.

– Куда ты меня тащишь? – с напускной суровостью спросил Святой.

– Просто гуляем. Дышим воздухом.

– Кислородом мы надышались на даче. Чуть не опьянели от озона.

Дарья поняла намек. Она виновато наклонила голову. Темные пряди волос скрыли ее лицо.

– Извини, что так получилось. Невезуха. Эту кодлу наверняка давно пасли. А может, действительно происки конкурентов. Этот коротышка-продюсер выгодный контракт пробил. Собственное музыкальное шоу в самое смотрибельное время на общероссийском канале. Кому-то не понравилось, вот и подложили парню подлянку. Знаешь, в шоу-бизнесе законы волчьи. Могут сожрать с потрохами и песенку спеть.

Святой вспомнил Влада Листьева, который приезжал в его часть делать репортаж. Молодой телеведущий «Взгляда» общался с бойцами спецназа без панибратства и не задавал глупых вопросов. Через четыре года фотографию Влада в траурной рамке показало телевидение. А репортаж о подразделении Святого не пропустила военная цензура по соображениям секретности.

– Авантюристка! Пишешь о всякой швали. Рискуешь. Зачем? – задал сакраментальный вопрос Святой, предполагая ответ.

– Кто-то должен разгребать грязь. – Слова, тихо произнесенные Дарьей, на сто процентов соответствовали ожиданиям.

Они долго гуляли по вечерней Москве, разговаривая о пустяках. Наткнувшись на уютный ночной бар, Святой и Угланова не отказали себе в удовольствии выпить терпкого красного вина, согревающего душу и прогоняющего тревогу.

К дому Дарьи они подошли в тот час, когда ночь отступает, передавая права утренним сумеркам.

– Может, зайдешь? – с непривычной застенчивостью предложила Дарья, взявшись за ручку двери подъезда.

В мягком освещении разгорающегося утра девушка была особенно привлекательной. Ее кожа отливала мраморной белизной, но не холодной, как у камня, а удивительно теплой. Пушистые ресницы предательски трепетали, выдавая тайные желания.

– Мы партнеры. А между партнерами должна сохраняться дистанция, иначе они становятся любовниками, – с легкой грустью ответил Святой, помогая открыть скрипучую дверь, притянутую ржавой пружиной к косяку.

– Ты как всегда прав. Но у каждого правила есть исключения, – возразила Дарья, упираясь рукой в дверной косяк, исписанный признаниями в любви, похабщиной и названиями модных команд рэпперов.

– На сегодня хватит эмоций.

– Трусишь? Боишься потревожить тень друга, – с вызовом бросила девушка.

Когда-то она любила закадычного дружка Святого. И даже собиралась выйти за него замуж. Но он погиб, помогая Святому выбраться из передряги. Поэтому переспать с Углановой мешала совесть или глупая преданность памяти друга. Святой не мог переступить через себя, хотя находил тысячи доводов, оправдывающих такой поступок. В конце концов, жизнь принадлежит живым, а мертвым достается вечный покой. Но Дарья допустила неверный ход, слишком агрессивно перейдя в атаку. Упрек в трусости развеселил Святого:

– Дашуля, не дави на психику! Ты же умеешь завлекать другими методами, а этот годится для подростков.

Совладав с чувствами, Угланова признала поражение:

– Да, дала я маху. Трусом тебя не назовешь. Но дураком, пожалуй, можно.

– Согласен, – засмеялся Святой, отметив про себя некоторую правоту высказывания.

– Пока, – приподнявшись на цыпочках, Дарья поцеловала мужчину.

Она проскользнула в дверь, захлопнувшуюся с оглушительным грохотом. Святой продолжал стоять, ожидая услышать какие-то важные слова.

– Чему быть, того не миновать. Не обманывай себя, Святой! – Голос девушки доносился издалека, примерно с уровня третьего этажа.

Лифт как обычно не работал, и Дарья поднималась по ступеням, останавливаясь у каждого лестничного окна, чтобы посмотреть на Святого. Наконец она, не выдержав, облегчила душу:

– Сдавайся!

Снизу ей ответил раскатистый мужской баритон:

– Каждая крепость когда-нибудь сдается! Особенно если осада длится вечность.

Поймав такси, Святой поехал к себе. Он снимал двухкомнатную квартиру в неприметном спальном районе.

Шумная тусовка постепенно забывалась. Дарья раздумала писать репортаж о наркотических забавах эстрадных звезд, отложив ее на потом. Она увлеклась новой темой о закрытых военных городках, брошенных Министерством обороны на произвол судьбы.

Вскоре неугомонная журналистка укатила в продолжительную командировку. Руководствуясь непредсказуемой женской логикой, Дарья не предупредила Святого о своем отъезде, оставив на автоответчике краткое сообщение.

Анус тоже канул в небытие. След наркоторговца, казалось, затерялся навсегда. Но судьба тасует карты по-своему, определяя, где пересекутся дороги разных людей.

С отъездом Дарьи Святой с головой окунулся в работу: ушлый бизнесмен прикупил партию раритетов, требовавших срочной реставрации. В гараже-ангаре появились уникальные экземпляры, среди которых особенно выделялся один лимузин.

Четырехдверный «Опель» с откидным верхом, по непроверенным данным, принадлежал когда-то рейхсмаршалу Герингу, главнокомандующему военно-воздушным флотом нацистской Германии. Время не пощадило автомобиль. Коррозия и езда по российским дорогам изувечили машину. Бизнесмен, отваливший изрядный куш за приобретение, требовал восстановить «Опель». Машину можно было продать за границу поклонникам толстозадого нациста или настоящим ценителям старины. Денег от подобной сделки могло хватить на строительство настоящего музея и на взятки для московских чиновников, не привыкших мелочиться.

Вся бригада, засучив рукава, принялась обхаживать автомобиль. Святой дневал и ночевал в ангаре на пару с Николаевичем. Старик, года два назад похоронивший жену, не любил сидеть без дела. Работой он спасался от одиночества.

Машина стараниями умельцев, каждый из которых был в своем роде уникальным, обновлялась, приобретая вторую молодость. Отполированный корпус «Опеля» сиял новым лаком и хромированными крыльями. Под капотом без пятнышка масла находился обновленный двигатель. Оставалось доделать сущие пустяки, связанные с механизмом подъемника верха, амортизаторами и элементами внутренней отделки. Ударно потрудившаяся бригада, вкалывавшая без выходных, взяла у владельца гаража краткосрочный отпуск, и недоделки пообещали ликвидировать Святой и Николаевич.

Святой вообще удивительно быстро сходился со стариками. Не с дебиловатыми маразматиками, полагающими, что все лучшее осталось в прошлом, а настоящее – сплошное дерьмо и болото. Нет, Святой находил общий язык с людьми, у которых за простецкой внешностью скрывалась мудрость, приобретаемая только с годами. Николаевич принадлежал к такому сорту людей. Немного ворчливый, любящий загнуть матерком по подходящему поводу, старик был мастером от бога. В суждениях он был резок, но справедлив.

В полдень они, соорудив импровизированный стол, обедали. Дед купил китайскую лапшу быстрого приготовления, а Святой – банку польского паштета, печенье и фасованный в пакетики чай. Поглощая незамысловатую трапезу, они смотрели телевизор и обменивались впечатлениями о последних событиях в мире.

Маленький портативный приемник принес из дома Николаевич.

Шла передача о Югославии и событиях вокруг нее. Кадры хроники начала натовской операции сменялись сценами у американского посольства в Москве. Подвыпившие сограждане орали лозунги, оскорбляющие надменных янки. По стенам посольства сползал яичный желток и краска. Кадры давались без комментариев.

– Поздно кипятком писать, – прихлебывая чаек, пробормотал дед.

– Ты о толпе у посольства? – спросил Святой.

– Пошумели и разошлись. Детский сад. Разве это политика? Байстрюки глотки подрали, подрыгались, ноги о штатовский флаг вытерли и п…ц. Напугали ежа голой жопой. Американцы как бомбили, так и бомбят сербов. Вот у них политика! Шарашат на всю катушку, а раньше на нас оглядывались.

– Ты, Николаевич, о советском прошлом грустишь?

Святой аппетитно хрустнул печеньем.

– Армию зря не сберегли. Еще не раз кровавыми слезами умоемся. А прошлое… – дед задумчиво посмотрел на огрубевшие руки с подушечками мозолей. – Не больно мы жировали в прошлом, чтобы о нем сожалеть. Вкалывали за гроши и слушали сказки про светлое будущее. Сейчас тоже говоруны всякие басни рассказывают. Кто о былом величии воет, кто о реформах. Целая Государственная Дума трепачей. Конечно, и там толковые мужики есть, да что-то проку от них мало. Большинство только на словах за народ болеет, а у самих ряшки от жира лопаются. Мрачные у нас перспективы, хотя страна и люди отличные. Подчистить бы от дерьма всякого, законы научиться уважать – тогда бы дело сдвинулось с мертвой точки. А пока живем во вселенском бардаке, будем бегать по замкнутому кругу и дубасить друг друга по башке на митингах. Кто портретом Сталина, кто царя-батюшки или Ельцина. Вождей у нас – на любой вкус.

Удрученный нарисованной картиной политического прошлого и настоящего страны, дед ожесточенно сплюнул под ноги. Помолчав, достал непочатую пачку дешевых сигарет без фильтра. Закурив, выпустил колечко дыма и долго смотрел, как оно тает, возносясь к высокому сферическому своду ангара. За стенами из гофрированного железа шумел прогретый солнцем летний день. Внутри ангара царили полумрак и тишина, нарушаемая лишь негромкими звуками, доносящимися из телевизионных динамиков. Свет в огромное помещение проникал сквозь окна под самой крышей и распахнутые створчатые ворота.

Святой и старик сидели возле отполированного почти вручную лимузина как два отшельника в гигантской пещере. Каждый думал о своем, не нарушая таинства тишины. Чаще всего воспоминания навещают людей в долгой дороге или в уединенном месте, недоступном для шума и гама. Святому не хотелось погружаться в воспоминания, заполненные лицами погибших товарищей, сполохами выстрелов, предсмертными криками и проклятиями. Жить воспоминаниями – удел слабых. Ничего не забывать умеют только сильные…

– Может, кирнем? – лихо пристукнув кулаком по колену, предложил вышедший из оцепенения старик.

Не дожидаясь согласия, дед достал кошелек и принялся пересчитывать мятые купюры. Николаевич не был любителем заложить за воротник. В компаниях он выпивал строгую норму в сто пятьдесят граммов и не позволял себе перебора.

– Пить надо с умом. Для удовольствия, а не для унитаза, – как лозунг повторял старик каждый раз, когда ему пытались увеличить норму.

По номиналам извлекаемых из потертого кошелька дензнаков Святой определил, что напарник готовится к покупке полноценной бутылки.

– Что, дед, в загул постановил уйти? Что-то на тебя не похоже, – Святой укоризненно покачал головой.

– Уважь, составь компанию. Тошно мне что-то на душе, – признался старик. – Возьмем винца благородного. Почаркуем. А хочешь, коньячком побалуемся.

Накануне бизнесмен, не стесненный в средствах, выплатил ударно поработавшей бригаде аванс. Старик тратил деньги крайне экономно, покупая лишь самое необходимое из еды и одежды. Львиная доля расходов Николаевича приходилась на инструменты. Тут он не скупился, выкладывая за немецкие сверла, шведские резцы или американские шлифовальные машинки впечатляющие суммы. Инструменты деда хранились в отдельном незапертом шкафу, но никто и пальцем не смел к ним прикоснуться. Железное правило не распространялось только на Святого, которому потомственный рабочий доверял пользоваться коллекцией отменных инструментов. Святой не злоупотреблял доверием старика, заглядывая в заветный шкаф только по крайней необходимости. Предложение выпить он все же отверг:

– Зачем деньги переводить? Ты же «капусту» в железки вкладываешь. А я на днях в магазине видел отменные «бошевские» сверла в наборе. Мечта, а не сверла! Хочешь, координаты магазина дам?

Водрузив на ломоть хлеба пластину ветчины, Николаевич принялся неспешно пережевывать пищу. Старик привык все делать основательно и неторопливо. Расправившись с едой, он вытер рот тыльной стороной ладони.

– Странный ты человек. Непонятный. Словно броня на тебе надета. Выпить предлагают – отказываешься. О бабах говорить не любишь. Сам не из пролетариев, а технику знаешь как свои пять пальцев. К тому же не белоручка. Не гнушаешься самой грязной работы…

– Это ты точно подметил. Никогда запачкаться не боялся, – Святой прервал монолог, подавая деду чашку с горячим чаем.

– Вот, опять же, говоришь загадками. Мужики разное про тебя сочиняют. Народ у нас любит языком почесать. Говорят, что ты киллер, платный душегуб, по-нашему. Решил завязать. Затихариться на мирной должности. Я не верю всякой брехне, но… – старик многозначительно замолчал, уставившись на собеседника поблекшими с возрастом голубыми глазами.

Месяца три назад на ангар совершила налет банда шпаны. Команда великовозрастных битюгов запланировала обыкновенное ограбление в надежде поживиться хоть чем-нибудь стоящим. С налета разоружив двух частных охранников, они ворвались в помещение с дикими воплями. Поставив работяг под «стволы», грабители принялись рыскать по ангару, собирая все самое ценное в кузов стоявшего у выхода грузовичка, прозванного в народе «бычком».

Налетчиков остановил Святой. На глазах изумленных коллег он лихо расправился с грабителями. Вожаку, дебиловатому увальню, бродившему среди машин, он сломал переносицу и челюсть. Остальных уложил физиономиями на засыпанный металлической стружкой пол.

Вместе с вызванной милицией приехала бригада «Скорой помощи». Врач, узнав, что придется спасать грабителей, с наслаждением принялся выдергивать стружку хирургическим пинцетом прямо под крышей ангара без всякого обезболивающего средства. Закованные в наручники грабители орали от боли. И даже закаленные менты, которых трудно было заподозрить в излишней гуманности, отворачивались и затыкали уши. Оказалось, что квартиру медика год назад полностью обчистили. Преступление не было раскрыто. Вещи, естественно, пропали, а медик воспылал ненавистью ко всем криминальным элементам.

Бойцовские качества Святого просто потрясли коллег. После этого случая работяги здоровались с ним с почтительной вежливостью, никогда не подшучивали и долго извинялись, если нечаянно задевали плечом. На Руси всегда преклонялись перед силой. Обратной стороной медали стали сплетни.

«Надо сматывать удочки. Примелькался я в гараже. Конспирацию, будь она неладна, соблюдать надо», – подумал Святой, огорченный киллерской версией своей биографии.

– Про душегуба, Николаевич, ты загнул. А душу наизнанку я выворачивать не привык. Извини. Ты старик башковитый. Сам разберешься, где россказни, а где правда.

Польщенный комплиментом по адресу своих умственных способностей, дед понимающе улыбнулся. Мол, два раза объяснять не надо. Встав, старик с неожиданной теплотой обнял Святого за плечи.

– Ты, паря, кремень. На таких земля держится, – произнеся эту фразу, дед заковылял в глубину ангара неспешной шаркающей стариковской походкой.

Слова Николаевича много значили. Святой не был самовлюбленным идиотом, воображающим себя спасителем отечества или суперменом, сражающимся за справедливость. Он просто делал то, что считал нужным, и никогда не шел на сделку с совестью. Старик каким-то седьмым чувством угадал это и выразил скупыми словами.

К разговорам о прошлом больше этим днем не возвращались. Старик застрял за токарным станком, вытачивая мудреную деталь для подъемника. Святой закончил установку зеркал и собирался отправиться домой. Вечером он наметил посетить спортивный зал близлежащей школы. Игра в баскетбол с командой старшеклассников была неплохой разминкой перед основной тренировкой. Поддерживать отличную физическую форму для бывшего спецназовца означало то же, что питаться и дышать. В самых суровых условиях он не позволял своему телу лениться, заплывать жирком и ощущать немощь дряблых мускулов. Ребятня, а особенно старшеклассницы, специально задерживались в спортзале, чтобы понаблюдать за головокружительными упражнениями мужчины, годившегося им в отцы, на перекладине. Видя горящие глаза девчушек, с детским кокетством описывающих круги около гимнастического снаряда, Святой особенно старался, а в душе его вспыхивала искорка здорового мужского тщеславия.

«Еще неплохо выгляжу, если эти пигалицы засматриваются. Есть еще порох в пороховницах!»

Воодушевленный открытием, он без остановки крутил «солнышко» и качал пресс, зацепившись ногами за перекладину.

Он приходил в спортзал регулярно, в строго определенные дни и время. Но в этот день старшеклассницы остались без представления. Ровно за час до ухода в ангар нагрянула Дарья. Она приехала на бирюзовом «Рено-Клио», похожем на майского жука со сложенными крыльями. Мимоходом поздоровавшись с Николаевичем, Дарья подошла к листу жести, служившему столом, и выудила что-то из еды.

– Привет! Ужасно голодна. А вы тут пируете, – с набитым ртом произнесла журналистка.

– Давно тебя не видел, – Святой вытер руки ветошью.

– Не злись. Разлука дает возможность отдохнуть от такой назойливой особы, как Дарья Угланова. Соскучился?

– Конечно, – губы Святого прикоснулись ко лбу девушки.

Сухое старческое покашливание раздалось у них за спиной. Николаевич деликатно напоминал о своем присутствии. Старик не одобрял нежностей и к журналистке относился с предубеждением. Воспитанный в строгих понятиях, он находил Дарью слишком развязной. Ему не нравилось абсолютно все: манера одеваться, вставлять в разговор непонятные словечки, курить, стряхивая пепел куда попало. А главное, дед не переносил, когда Святой исчезал на некоторое время, и его отлучки связывал с Углановой.

– Что, дед, туберкулез замучил? – Дарья платила старику той же неприязнью. – Сходи проветрись. Зачахнешь среди железа. Нашел бы себе бабуленцию посвежее. Потискал бы. А то все свое железо стругаешь. Не надоело?

Нарвавшись на откровенное хамство, старик насупился. Сверля журналистку глазами, он пробормотал:

– Сорока трепливая! Помело вместо языка.

Высказавшись, дед отступил в темноту. С острой на язык Углановой он соперничать не мог.

– Есть разговор, – Дарья подошла к лимузину и открыла дверцу. – Можно посидеть внутри этого монстра?

– Забирайся. Музейный экземпляр. На заднем сиденье когда-то зад начальника люфтваффе покоился.

Дарья осторожно заглянула внутрь.

– Ух ты. Красотища… Ладно, на историческое место, согретое задницей фашистского борова, я не претендую, а за рулем посижу.

Она ловко нырнула на место водителя и поманила пальцем Святого. Вид у девушки был возбужденно-азартный. Так выглядят следователи, напавшие на след преступника, совершившего ограбление века. В ее глазах плясали огоньки. Не делая долгих вступлений, Дарья перешла к делу. Она говорила заговорщицким шепотом, изредка позволяя перебивать себя:

– Ты знаешь, чем я занималась?

– Военными городками. Нищетой офицерских семей. Генеральским беспределом. Пьянством в отдаленных гарнизонах, – загибая пальцы, принялся перечислять Святой.

– Не только. Есть темы поважнее офицерского бухалова у черта на куличках. Нам предоставили возможность побывать в гарнизонах ракетных войск стратегического назначения. Показывали хранилища для ядерных боеголовок. Ракетные шахты, мобильные установки. Приглашали на показательные стрельбы.

– Ну и что? Обыкновенная пропагандистская кампания Министерства обороны. Навешают лапши на уши доверчивым дурочкам вроде тебя. Пишите, что броня крепка и танки наши быстры… А о проблемах писать не надо, – поддел журналистку Святой.

Бывший военный, он ненавидел показуху. Нередко вместо боевой подготовки его бойцы были вынуждены красить бордюры, вылизывать пол в боксах с техникой, разбивать цветники перед приездом высокопоставленных чинов. Разжиревших генералов больше волновала чистота окружающей среды, чем боеготовность вверенных им частей. Такое чистоплюйство отрыгнулось кровью в Афганистане, а затем и в Чечне.

Остроту Дарья пропустила мимо ушей. Она старалась изложить все в логической последовательности.

– В поезде я познакомилась с любопытным фруктом. Американец. Служил на флоте. Вышел в отставку и устроился инженером в крупную корпорацию. «Локхид-Мартин». Слышал?

– Гигант военно-промышленного комплекса. Занимается ракетостроением, самолетами и так далее…

– Не только клепает оружие, но и помогает его уничтожать. Американцы создали установку по ликвидации твердотопливных ракетных двигателей. Двигатели сжигают в бетонно-металлической камере, в замкнутом пространстве. Вредные отходы не попадают в атмосферу и не травят население. Фирма предложила проект России. А для нас, оказывается, избавиться от старья большая проблема. Тысячи ржавых болванок грозят грандиозной экологической катастрофой. Накопили столько дерьма, что можем сами захлебнуться и полмира отравить, – Дарья говорила со знанием дела, глубоко вникнув в проблему ликвидации отслуживших свой срок двигателей.

Она вообще была въедливым человеком, умеющим все разложить по полочкам. Святой терпеливо слушал, зная, что самое важное журналистка скажет в конце, выстроив всю цепочку. Дряхлеющие ракеты были не той темой, ради которой Дарья примчалась бы в ангар с горящими глазами.

– Мистер Стивен Хоукс – эксперт фирмы. Разрабатывает экономическое обоснование проекта, проводит экспертизу на местах, проверяет пути транспортировки. Одним словом, делает всю необходимую работу для заключения контракта.

– А в вашу компанию как затесался? – задал наводящий вопрос Святой.

– Случайно. Военные подключили. Им проще всех скопом по городкам и хранилищам провезти. Не надо по отдельности с каждым возиться.

– Экономят, где могут…

– Наверное. Американец клевый мужик. Без комплексов. Милый такой толстяк и прилично говорит по-русски.

Судя по напряженному выражению лица, Дарья подходила к тому, что составляло суть разговора. Сделав паузу, она закурила длинную белую сигарету с ментолом. Святой ненавидел вонючий табак, пропитанный мятной эссенцией. Но вступать в пререкания не стал, позволяя Дарье снять сигаретой лишнее напряжение.

– Этот Хоукс уже достаточно долго кантуется в России. Проект сложный. Переговоры проходят трудно. Надо тщательно подготовить документацию, обоснования и все такое прочее. Похоже, инженеру осточертело торчать в России. И еще… – Дарья запнулась.

Пепел с сигареты упал на колено девушки, но она этого не заметила. Глаза Дарьи сузились, как у кошки перед прыжком. Глубоко затянувшись, она добила сигарету до фильтра.

– Обожжешься, – предупредил Святой, изымая тлеющий окурок.

– Американец балуется наркотой. Я случайно заметила, как Хоукс нюхает кокаин. У него ноздри были красноватые. Но я не придала значения, пока сама не увидела. В гостинице зашла к нему в номер без предупреждения. Нам вылет самолета перенесли: надо было спешить. А он испугался, что-то в ящик стола ладонью смахнул. Вот так… – сложив ладошку лодочкой, Дарья повторила жест. – Потом заметался, вещи начал упаковывать. Когда выскочил в ванную за бритвенным прибором, я ящик открыла. Там нюхательная трубочка, пластина и повсюду белый порошок рассыпан.

– «Снежок»? – недоверчиво переспросил Святой.

– Он самый. Без балды, кокаин. Но не это самое интересное. У каждого свои проблемы. А у Хоукса они весьма серьезные. Денька за три до возвращения в Москву он посмурнел. Ходил как в воду опущенный. Жаловался на плохой аппетит и головные боли. Шутить перестал. Даже цвет лица изменился.

– Может, ломать начало?

– Может… До отлета он в Москву звонил несколько раз. Я за ним тихонько присматривала.

– Следила, – уточнил Святой.

– Пусть так, – с легкостью согласилась журналистка, – в аэропорту Хоукса встречали. И кто бы ты думал?

С выражением учительницы, задавшей элементарный вопрос, ответ на который должен знать каждый прилежный ученик, Дарья уставилась на собеседника. Святой, в свою очередь, недоуменно пожав плечами, попробовал разгадать этот ребус:

– Агенты ФБР, наши спецслужбы… Откуда мне знать!

– Анус! – торжественным голосом произнесла Дарья.

– Лихо. Несостоявшийся музыкантишка обслуживает по совместительству американского инженера. Забавно. Круг клиентов этого патлатого недоноска расширяется. Ну что же, это закон торговли. Больше покупателей, больше прибыли, – последняя фраза носила философский характер.

Подняв подбородок, Дарья провела по шее длинными наманикюренными ногтями. Она всегда так делала, когда в ее головке созревала очередная идея. Жест не остался незамеченным. Святой придвинулся к девушке. Кожа сидений приятно скрипнула.

– Предлагаешь провести расследование?

– Заманчиво разобраться с американцем. Занимается ядерными отходами и одновременно общается с отбросами общества. За дружбой с длинногривым ублюдком кроется какая-то тайна. Поверь моему журналистскому нюху. Пахнет жареным, – чуть курносый нос девушки смешно сморщился. Она с шумом втянула воздух.

Замыслы охотницы за сенсациями были ясны. Американец, скомпрометировавший себя подозрительными знакомствами, попался на крючок. Упускать жертву Дарья не собиралась.

– Мне, как я понимаю, достанется незавидная роль. Буду топтаться за инженером по пятам и сливать тебе информацию. Но запомни: я не профессиональный шпик. Могу наделать глупостей. Ты ведь об этом хотела попросить?

Девушка, издав клич восхищения, обвила шею Святого руками. Другого ответа Дарья, впрочем, не ожидала. Достав из сумочки блокнот, она вырвала несколько густо исписанных страниц.

– Что это? – Святой пробежал глазами текст и ничего не понял: почерк у журналистки был отвратительным.

– Адрес квартиры американца. Незначительные фрагменты его биографии. Это адрес московского представительства фирмы, – Дарья расшифровывала свои закорючки.

– Холостяк?

– Да, жена ушла от Хоукса, как только он подал в отставку и уволился с флота.

– Любопытная деталь биографии. Одинокий морской волк нюхает наркотики в России. Знаешь, персонажами твоих репортажей становятся крайне необычные типы, – Святой попытался изобразить нечто вроде ревности.

– Самым захватывающим героем моих опусов был Дмитрий Рогожин, прозванный Святым. Написанных и еще не написанных репортажей, – голова Дарьи устало опустилась на мужское плечо…

Слежка – это большое искусство. Когда начинаешь преследовать человека, все вокруг воспринимается по-другому. Очень часто между наблюдателем и его подопечным устанавливается телепатическая связь. Что-то похожее происходило со Святым.

Он быстро сел американцу на хвост. Координаты из Дарьиного блокнота были точными. Мистер Хоукс снимал квартиру далеко от центра города, в Выхино. Американец или экономил деньги фирмы, или не любил оживленных улиц. Каждое утро, вне зависимости от погоды, подшефный Святого совершал моцион, прогуливаясь неспешным шагом.

Иногда он исчезал из вида, отлучаясь по делам фирмы. В воскресенье, принарядившись, нацепив пестрый шелковый галстук, пухлый толстячок отправлялся скоротать вечер в ночной клуб с плохоньким стриптизом. В заведения, где отплясывали породистые девицы, за соответствующие деньги, конечно, мистер Хоукс не ходил. По наблюдениям Святого, толстяк вообще был скуповат.

Наркоторговец навещал американца редко. Раз или два Святой видел лохматую шевелюру экс-музыканта у подъезда дома. Зато повышенным вниманием американец пользовался у сухощавого мужчины с белесым шрамом на лбу. Неприятный, самоуверенный тип, носивший черные очки, приезжал на «Понтиаке» стального цвета. Однажды он доставил мистера Хоукса домой в полубессознательном состоянии. Телохранители сухощавого подхватили невнятно мычавшего инженера под мышки и втащили в подъезд. Ровно двое суток американец не выходил из квартиры. К нему наведывались визитеры: иногда сухощавый, иногда гориллоподобный верзила с родимым пятном.

Громилу с дегенеративной, выдвинутой вперед челюстью Святой заприметил раньше. Его люди тоже следили за американцем. Делали они это неуклюже, по-дилетантски. Святому приходилось быть предельно осторожным. По характерным выпуклостям в области подмышек можно было определить, что парни таскали с собой оружие. На агентов ФСБ люди Меченого, как Святой прозвал верзилу, не тянули. Слишком топорно работали. А манеры выдавали в них российских братков, приставленных присматривать за иностранцем.

Вокруг инженера, прибывшего в Россию с благородной миссией, шла непонятная возня. Дарья по своим каналам добывала сведения о предполагаемом контракте, о фирме, пославшей Хоукса, о его московских связях. Но цельной картины не получалось. По всем меркам толстяк был вполне заурядной личностью, за исключением службы на флоте. Дарье удалось выяснить, что американец плавал на ядерных ракетоносцах, подводных лодках класса «Огайо». Залп, произведенный с этих глубоководных чудовищ, мог уничтожить многомиллионный город.

Слежка переставала быть игрой, сбором информации о баловстве эксперта по уничтожению ракетных двигателей наркотиками. В душе Святого крепла уверенность, что вокруг толстяка расставляются сети. Но кто их плетет и зачем, оставалось тайной за семью печатями.

Однажды, навестив журналистку для очередного отчета, Святой признался:

– Меня заинтриговал твой толстяк.

Готовившая ужин Дарья презрительно фыркнула:

– Он такой же мой, как и твой.

– Пожалуй, на сегодняшний момент ты права. На пузатенького мореплавателя расставляют капканы. Но кто? Я сделал снимки. Должны получиться четкими. Попробуй проверить через знакомых эмвэдэшников, что за жлобы пасут Хоукса, – Святой выложил на стол стопку фотографий, на которых были запечатлены верзила, сухощавый и братки, выполнявшие роль топтунов наружного наблюдения.

Как всякая уважающая себя акула пера, Дарья водила знакомство со служителями закона и через них имела доступ к картотеке преступников. Пробежавшись глазами по глянцевым прямоугольникам, Дарья сказала:

– Отвратительные рожи… Послушай, может, Ануса тряхнуть. Он парень гнилой. Быстро расколется.

– Сначала патлатого найти надо. Анус исчез с горизонта. К американцу не заходит. Будто чувствует, что над клиентом тучи сгущаются.

Святой знал, что говорил. В последние дни инженер стал особенно нервным. Перестал выходить на прогулки, посещать облюбованный ресторан. На улице постоянно оглядывался, старался передвигаться по городу на служебной машине или на такси.

– Хоукс дачу снял, – выдал последнюю новость Святой.

Подав на стол неизменную яичницу с непрожаренным белком и неаккуратно нарезанными ломтями ветчины, Дарья села напротив:

– На природу потянуло?

– Не похоже. Забрался в глухомань. Совершенно не престижный поселок. Дома старые. Правда, он выбрал самый пристойный. Двухэтажный домик из кирпича. Похоже, наш инженер уединения ищет. Никого видеть не хочет. А особенно вот этих субчиков, – согнув палец, Святой постучал по фотографиям, веером разложенным на столе.

– Наивный. На страуса похож. Голову в песок засунул, а задница торчит. Думает, что спрятался.

– Я в том же поселке сарайчик застолбил. Договорился с одной милейшей бабкой насчет ночлега. Вот, ключ выдала, – в пальцах Святого появился тронутый ржавчиной кусочек штампованного железа.

– Бабульке, надеюсь, не двадцать лет?

– Почти четыре раза по столько, – засмеялся Святой. – Поживу на лоне природы. Удочку смастерил. Вторую, очень классную у Николаевича одолжил. Нарыбачусь всласть. Давно мечтал. А вообще пора с американцем заводить тесное знакомство. Входить в плотный контакт. Зря мы вокруг него круги нарезаем.

В словах был резон. Время шло, а загадок становилось все больше и больше. Слежка не могла дать ключа к ним.

– Согласна. Надо найти благовидный предлог и познакомить тебя с Хоуксом, – Дарья подала кофе.

В отличие от яичницы, она умела заваривать напиток, дарующий бодрость. Кофе с примесью ванили и сливок ей особенно удавался.

– Придумала, – девушка торжествующе всплеснула ладонями, – если мистер Хоукс задержится на даче, дай знать. Я приеду к тебе и разыграю случайную встречу. В городе поступим по тому же сценарию. Надо только место подходящее подобрать.

Святой выслушал план. Допил кофе и отставил чашку с синим узором, окаймляющим ободок:

– Может, не торопиться тебе выходить на сцену?

– Почему? – искренне удивилась Дарья.

– А ты этих головорезов принимаешь во внимание?! – Святой выразительно постучал согнутым пальцем по лбу. – Думать надо, госпожа правдоискательница…

План не был принят. Святой продолжал следить за инженером, преследуя его с утроенной энергией. Хоукс такими же темпами сдавал. Он часто выходил курить на балкон. Осунулся.

Наконец инженер сменил обстановку и переехал на дачу. Впрочем, среди красот Подмосковья он вел себя еще более безобразно. Хоукс ударился в беспробудное пьянство. Слухи о загулявшем иностранце регулярно приносила бабка, хозяйка дачи, где остановился Святой.

Он и сам видел опухшую физиономию американца, мелькавшую в окнах. Больше ничего не происходило. Устав от бесплодного времяпрепровождения, Святой все чаще оставлял инженера без присмотра. Закинув на плечо удочки, он уезжал на взятом из гаража мотоцикле «Урал» к реке наслаждаться журчанием воды, тишиной и спокойствием.

Так продолжалось, пока прогретый солнцем воздух не прорезал человеческий вопль, полный ужаса и боли. Вопль заглушал гудение автомобильного мотора.

Святой встал, раздвинул камыши, закрывающие обзор. По дороге, пыля пятками, бежал полуобнаженный человек. Машина, джип «Исудзу-Труппер», гнала жертву к реке, почти касаясь ягодиц несчастного никелированными дугами отбойников, защищающими радиатор.

– Твою мать… – выдохнул Святой.

В беглеце он узнал Стивена Хоукса.