Глава 9

Прошел апрель, настал май, а из Москвы на смену спецназовцам никто так и не прилетел. Теперь уже не только рядовой состав, но и сам командир группы, старший лейтенант Горяев, пребывал в перманентном ожидании. Когда же наконец-то?.. Но Москва упорно молчала.

Тем временем над политическим горизонтом Сирии постепенно начали сгущаться тучи явного недоброжелательства со стороны США и всего Запада в целом. Впрочем, особого их дружелюбия к этой стране не замечалось и раньше. Особенно с тех пор, как Хафез Асад провозгласил курс на построение социализма. Кроме того, натовцев крайне раздражало наличие советской военно-морской базы, появившейся в Тартусе в семьдесят первом году. Даже не самая большая численность ее военного персонала и круг задач, ограниченный материальным обеспечением пятой оперативной Средиземноморской эскадры ВМФ Советского Союза, стали поводами к бурному фонтанированию желчи в речах западных политиков и информационных материалах независимых мировых СМИ.

К ликованию прогрессивной мировой общественности, после развала Союза в девяносто первом году российский демократический режим взял курс на истребление всего и вся, дабы не позволить коммунякам вернуться к власти. Наряду с распродажей за бесценок и тотальным разворовыванием госсобственности было принято решение о ликвидации львиной доли военных структур, в числе которых оказалась и Средиземноморская эскадра.

Пламенная дружба между Россией и США вылилась в самоуничтожение некогда великой державы. Взамен ее новоявленный лидер удостоился благосклонного похлопывания по плечу со стороны американских заправил и даже смог дирижировать оркестром западногерманского бундесвера.

В двухтысячном Хафез Асад умер после таинственной болезни. Бытовала версия, что его отравили западные дипломаты, подарив отравленные четки. Его сын Башар, заменивший отца, произвел в стране ряд реформ, аналогичных китайским, допустил появление частного капиталистического сектора и оппозиционных партий. Но этих уступок оказалось недостаточно. Поэтому к концу десятого года нахождения у власти Асада-младшего кое-кто уже открыто начал говорить о необходимости его ухода с политической арены. Пусть даже и путем организации вооруженного мятежа. Мог ли кто тогда подумать, что это была не просто воинственная риторика, а далеко идущие планы международных сил, и не только в отношении одной лишь Сирии?!

Майским днем две тысячи восьмого всех спецназовцев неожиданно пригласили в кабинет Ларионова, посла России в Сирийской Республике. С Алексеем Алексеевичем они уже несколько раз мельком виделись, но общаться не приходилось.

На огромном столе, за которым уместились все спецназовцы, сам посол и несколько его сотрудников, красовался традиционный русский самовар со здоровенной связкой баранок. Прихлебывая чай, присутствующие говорили о погоде, о красотах природных ландшафтов и исторических достопримечательностях Сирии. Однако все понимали, что это, так сказать, только прелюдия, и ждали, когда хозяин кабинета перейдет к главной теме встречи.

– Ребята, – отодвинув наконец чашку, задумчиво заговорил посол. – Не буду вдаваться в демагогию, скажу прямо: коллектив посольства очень просит вас поработать здесь еще годик-другой. Предвидя возможные вопросы, сразу же поясню причины такого предложения. Ситуация на Ближнем Востоке постоянно накаляется, и чем дальше – тем больше. Трения между Израилем и Палестиной не идут ни в какое сравнение с тем, что может произойти здесь в самом недалеком будущем. Не беру на себя роль оракула, но, исходя из международной обстановки, сложившейся на сегодняшний день, со всей определенностью могу сказать: войне в Сирии – быть. Мы здесь представляем Россию и уйти отсюда не можем с любой точки зрения – ни геополитической, ни военной, ни нравственной. Мы даже не вывозим отсюда свои семьи. Почему? Чтобы кликушам из западных СМИ, уже давно ведущим информационно-психологическую войну, в том числе и против России, не дать повода для очередного пропагандистского залпа: «Смотрите, русские дипломаты вывозят свои семьи! Значит, они уверены, что дни Башара Асада сочтены!» Сирия – не просто дружественная нам страна, это – наш форпост. Можно быть уверенным: как только Сирия рухнет, наступит черед России. А без вас – я говорю это совершенно определенно! – нам не выстоять.

В комнате повисла тягостная тишина. Глядя друг на друга или в пространство, парни напряженно обдумывали услышанное. С одной стороны, они понимали, что без них здесь и в самом деле придет полный капут. А с другой… Как же тяжело находить доводы за то, чтобы остаться здесь, когда все мысли, все чувства уже давно там, где их любят и ждут.

– В принципе, понимая создавшуюся ситуацию, я готов дать свое согласие, – нарушил общее молчание Горяев. – Но при условии, что получу хотя бы месячный отпуск.

– Я, наверное, тоже, – словно прыгнув с высоченного обрыва в ледяную воду, кивнул Сашка Журбин.

Немного помедлив, примерно так же высказались и остальные. Ларионов благодарно улыбнулся, а затем почему-то озабоченно нахмурился.

– Ребята, вы – молодцы, замечательные парни, – окинув взглядом спецназовцев, заговорил он, о чем-то напряженно думая при этом. – Огромное вам спасибо за то, что смогли нас понять. Беда только в том, что о вашем военном руководстве я не могу сказать ни одного доброго слова. Как на днях стало известно из абсолютно достоверных источников, вы в данный момент не значитесь нигде, ни в каких святцах военного ведомства. Существуют документы о вашем призыве, о вашей учебе в группе спецназа ВДВ, о переводе в Подмосковье, и все. Больше никакой документальной информации о вас нет. Формально вы уже около года как бы… Да, где-то в бегах! Со всеми вытекающими последствиями. Любой негодяй, находящийся при военной власти, без проблем может объявить вас дезертирами и отдать под суд.

– Ничего себе!.. – Горяев ошарашенно воззрился на посла, словно тот на его глазах внезапно обратился в пришельца с какого-нибудь Альдебарана. – А почему это так? А что же генерал Иванов?

– Вот в том-то все и дело, что генерал-лейтенант Иванов Владимир Юрьевич около месяца назад скоропостижно скончался. – Ларионов сокрушенно вздохнул. – Причиной тому стало совершенно безумное, безграмотное, я бы даже сказал, изменническое решение нынешнего главы военного министерства Федрюкова упразднить Центр боевого управления и расформировать подчиненные ему боевые подразделения. Позже по решению Кремля ЦБУ восстановили. Но вся документация, в том числе и сверхсекретная, как бумажная, так и на электронных носителях, была свалена в каком-то неохраняемом военным складе, который внезапно отчего-то сгорел. Допускаю даже, что это было сделано по приказанию Федрюкова, чтобы не допустить реального восстановления ЦБУ. Хотя тут может быть и другое. Кто-то похитил немалую часть секретных документов и, чтобы замести следы, воспользовался испытанным средством – пожаром.

– Но вы же можете подтвердить, что весь этот год мы находились у вас! – вопросительно глядя на него, резюмировал Журбин.

– Безусловно! – Ларионов кивнул. – Если бы на посту министра был другой человек, то никаких проблем не возникло бы. Но Федрюков – я уж не знаю почему – одержим патологической, параноидальной неприязнью к ВДВ. Само это слово для него как красная тряпка для быка. Боюсь, он не упустит случая, попробует отыграться на вас. А что такое наш российский суд – вы хорошо знаете. Уже не раз и не два бывало такое, когда за чужое преступление сажали непричастных к этому людей, имеющих к тому же железное алиби. Да, я скажу суду, что вы выполняли у нас специальное задание. Они спросят, на основании чего эти парни оказались у нас. Я предъявлю документы, подтверждающие это. Они скажут, что эти бумажки не имеют для них никакой правовой силы. Мол, у нас нет никакой информации о ЦБУ. А значит, ваши десантники совершили преступление и должны за него ответить.

Он рассказал о недавнем случае из российской судебной практики. Парень без вести пропал на Северном Кавказе еще в девяносто девятом, девять лет пробыл в рабстве, потом все же сумел бежать. Его осудили за дезертирство. Объективное и непредвзятое следствие показало, что, оказывается, он сам унес ноги из части и прятался от воинской службы, работая в отдаленном горном селении у некоего тамошнего уездного олигарха.

– Простите, Алексей Алексеевич, а почему вы вначале предложили нам остаться, а уже потом сказали про все остальное? – деловито поинтересовался Федька Антохин.

– Вопрос очень хороший. – Посол понимающе улыбнулся. – Я не люблю ставить людей в безвыходное положение и предлагать им выбор, если его попросту нет. Здесь нужны не подневольные люди, а добровольцы. Кстати, вас не может не заинтересовать вопрос зарплаты. Так вот, на ваше содержание за весь этот год не отчислено ни копейки. Причину объяснять излишне. Поэтому я договорился со своим руководством, чтобы вам платили из средств МИДа, как и нашим штатным охранникам. Зарплата вам будет начисляться и в дальнейшем, к тому же с учетом, скажем так, боевых надбавок.

– Конечно, огромное вам спасибо. – Горяев потер лоб и тягостно вздохнул. – Но ведь мы же вечно здесь сидеть не сможем! Сколько нам придется отбыть в этой добровольной ссылке?

– Честно сказать, не знаю – год, два, четыре… – Ларионов пожал плечами. – Но я знаю одно: Федрюков тоже не вечен, да и мы не сидим сложа руки. В конце концов, отработать здесь те же три-четыре года, согласитесь, куда предпочтительнее, нежели отсидеть их в российской тюрьме, чтобы потом выйти и узнать, что гноили вас зря. Могу сказать заранее, что те персоны, которые виновны в ваших бедах и неприятностях, наказаны не будут. Уж поверьте мне на слово. Вот так-то, ребята!..

Прошло три года. Для спецназовцев они стали непростым испытанием. Прежде всего в плане поддержания морального духа. Сами подумайте, легко ли выжить на чужбине, не зная даже приблизительно, когда появится возможность вернуться на родину?

Да и известия из дома оптимизма не добавляли. С некоторых пор родителям десантников стали приходить официальные письма с требованием сообщить о месте пребывания их сыновей, поскольку те ввиду отсутствия на воинской службе теперь считались дезертирами. Попытки доказать, что сын выполняет за рубежом особое задание, во внимание не принимались.

Не выдержав разлуки, вышли замуж невесты Володьки Плужникова, Феди Антохина и Бори Еремина. Лишь избранница Петра Горяева оказалась стойкой. Она упорно продолжала ждать. Сергей Приберегин, который ушел на службу «бобылем», лишь посмеивался, слушая сетования своих товарищей – уж кого-кого, а его-то бросить было невозможно.

Лето две тысячи двенадцатого в Сирии выдалось во всех смыслах жарким и даже раскаленным. То, о чем не раз предупреждали люди дальновидные, знающие реальные пружины и рычаги мировой политики, сбылось в самой полной мере. Еще в минувшем году через сирийскую границу на территорию страны хлынули хорошо вооруженные и обученные в западных лагерях стаи двуногих хищников. Западные СМИ высокопарно называли их борцами за освобождение Сирии от тирании Асада. Сирийской армии пришлось воевать сразу на нескольких фронтах, возникающих ежедневно и ежечасно от далекого Алеппо до самого Дамаска.

Осатаневшие от наркоты и всевластия на захваченных территориях, они терзали землю, прежде совсем мирную. Западные друзья Сирии смотрели сквозь пальцы на бесчинства и зверства так называемых повстанцев. Свои дома покидали сотни тысяч и даже миллионы человек. Иракцы, оказавшиеся здесь совсем недавно, теперь вместе с сирийцами бежали в Иорданию и иные сопредельные с Сирией страны, где еще не разгулялась война, кляня судьбу и всех тех, кто принес им неисчислимые бедствия.

Охрана российского посольства с прошлого года велась в усиленном режиме. Теперь помимо пистолетов все охранники получили и автоматы, с которыми не расставались даже ночью – в любой момент мог прозвучать сигнал тревоги и начаться бой не на жизнь, а на смерть. Но каждое утро, как и было заведено изначально, спецназовцы выходили на утреннюю зарядку, на спарринги и занятия по боевой подготовке. Понимая, что времена, когда можно было дежурить чисто формально, не напрягаясь по части специальной подготовки, ушли в невозвратное прошлое, вместе с ними начали заниматься и охранники «Сириуса». Впрочем, за минувшие три года от прежнего состава осталось только двое, и в их числе – Пашка Самарин, который даже в условиях военного времени чувствовал себя как рыба в воде.

Он владел арабским на весьма хорошем уровне, отлично знал всех окрестных торговцев, менял, содержателей притонов и тому подобную братию. Выходя в город, он без конца проворачивал какие-то аферы – что-то покупал, кому-то перепродавал, для кого-то что-то доставал. Правда, о своих проделках он рассказывал одному Журбину, да и то далеко не все. Пашка же первым получал и самые свежие новости, которые были гораздо точнее информационных сообщений как официальных, так и оппозиционных источников. Однажды он, страшно взволнованный и даже переполошенный, прибежал и сообщил, что нынешним вечером на посольство намечается бандитский налет.

Вдоль внутренних стен были выставлены вооруженные охранники, а спецназовцев направили за внешний периметр для организации засады. Пашкина информация подтвердилась полностью. Около одиннадцати вечера, словно тараканы, выбирающиеся из щелей, всяких укромных углов и закоулков, вокруг посольства начали появляться подозрительные личности, явно намеревающиеся в нужный момент объединиться в толпу и ринуться на приступ. Вот тут-то и началось что-то совершенно непонятное для них.

То в одном, то в другом месте какие-то крепкие парни бесшумно выныривали из темноты и жестокими ударами выводили из строя потенциальных погромщиков. Отправив в нокаут очередного героя-повстанца, они тут же бесследно исчезали. Всего за каких-то четверть часа способность двигаться и соображать потеряли не менее четырех десятков человек. Потом из темноты в толпу погромщиков неожиданно полетели изъятые у них же бутылки с «коктейлем Молотова», который был припасен для поджога посольства.

Вспышки пламени внесли в толпу суматоху и панику. Теперь погромщики думали только о том, как удрать отсюда быстрее и подальше. Подоспевшая полиция довершила начатое, задержав нескольких главарей исламистов. Десятка два ночных визитеров с тяжелыми ожогами были отправлены в больницы города.

На следующий день Пашке была объявлена персональная благодарность за своевременную ценную информацию, одновременно вынесено предупреждение о недопустимости самовольных отлучек в город и занятия незаконным предпринимательством.

– Саша, ты себе можешь представить большую несправедливость?! – митинговал Самарин после душеспасительной беседы. – Я, можно сказать, рискуя жизнью, добыл ценнейшую развединформацию, а меня же и отчехвостили ни за что ни про что! Да меня к ордену давно пора представить! А они!.. Эх, судьба-а-а!..

Через несколько дней в посольство прибыл представитель сирийского ведомства, занимающегося опекой сирот. После его получасовой встречи с послом к Ларионову пригласили Горяева, а потом и всех остальных спецназовцев. Парни вошли в уже знакомый кабинет посла и расселись на диване и стульях. Они догадывались, что совпадение визита сирийского чиновника и приглашение их команды к послу не случайно.

– Ребята, это господин Абдулкарим Саттам, – заговорил Ларионов, который выглядел усталым и осунувшимся. – Он пришел с не совсем обычной просьбой. Суть дела, братцы, вот какая. Километрах в двухстах пятидесяти от Алеппо, на левобережной стороне Евфрата, в небольшом городке Банаре, который находится в зоне контроля мятежников, оказался детский дом, брошенный на произвол судьбы. В нем проживают около трех-четырех десятков детей. Точную цифру на сегодня, к сожалению, назвать не может никто. Их судьба вызывает большое беспокойство. Пока детей никто не трогал. Но появилась информация, что мятежники планируют устроить там массовую резню, чтобы потом списать это злодеяние на правительственные войска.

– Из той части Алеппо, которая занята нашими войсками, мы посылали две группы, но обе они бесследно исчезли. На связь ни одна из них до сих пор так и не вышла, – с горечью в голосе сообщил гость.

– Войсковая операция исключена? – прищурившись, спросил Горяев.

– Разумеется! – Ларионов удрученно кивнул. – Ее начало может только ускорить расправу с детьми. Там действуют две крупные банды: некоего Фавваза, бывшего полицейского, изгнанного за коррупцию, и турка Мустафы Эльбе. Оба еще те отморозки. В тех местах крутятся и другие бандформирования числом около десятка, но эти самые крупные. Не так давно правительственные силы уничтожили значительную часть банды Фавваза. Сейчас он набирает всякую мразь из Ирака и Ливана. Мустафа Эльбе имеет в своем распоряжении три группировки общей численностью в полтысячи человек и на сегодня представляет серьезную силу. Правда, он хитер и в крупные бои не ввязывается. Сейчас этот турок с небольшим отрядом своих самых преданных нукеров грабит сирийские села и глумится над людьми. Друг друга главари ненавидят, но ради того, что у них называется общим делом, могут выступить совместно. Вот такой там расклад.

Гость посла, поминутно вздыхая, пояснил, что обратиться к русским за помощью они решили лишь после того, как стало ясно, что бойцов нужного уровня в данный момент у себя им не найти. Кто-то ранен, кто-то задействован в войсках. Счет времени идет, возможно, уже даже не на дни, а на часы. Поэтому, всецело понимая, что охрана посольства – задача наиважнейшая, он, тем не менее, нижайше просил бы русских друзей пойти навстречу и оказать помощь в спасении детей, которых необходимо любыми путями вывезти на территорию, подконтрольную правительству Сирии.

– Я могу задать вопрос? – неожиданно подал голос Журбин, внимательно наблюдавший за Саттамом. – Уважаемый Абдулкарим, как я понял, эти детишки чем-то отличаются от всех прочих. Верно? Хотя бы один из них представляет для вас особый интерес. Именно поэтому возникла необходимость проведения столь серьезной операции по их перемещению из Банара в более спокойное место, не так ли?

В кабинете повисла тишина. Гость нахмурился и помотал головой.

Он некоторое время смотрел в дальний угол кабинета, судя по всему, напряженно обдумывая сказанное, затем как-то обреченно прошептал:

– Да, это верно. Но я не могу оглашать информацию, являющуюся государственной тайной.

– Стоп-стоп-стоп! Не согласен! – Ларионов протестующее помахал рукой. – Мы предлагаем людям идти на смертельный риск и при этом собираемся использовать их втемную? Они должны владеть всей полнотой информации, чтобы иметь возможность принимать четкие, правильные решения, которые послужат залогом успеха этого дела.

– Хорошо. – Гость кивнул. – Но я прошу вас никому ни во сне, ни наяву не раскрывать сказанного мною. Да, среди воспитанников детского дома есть девочка лет десяти, которая является незаконнорожденной дочерью некоего монарха. Об этом знала только ее мать, которая лет пять назад умерла в одной из клиник Алеппо. Перед смертью женщина отправила главе нашего государства письмо с просьбой позаботиться о дочери. Оно затерялось, все это время валялось неведомо где, и вот – представьте себе такую невероятную вещь! – недели две назад его нашли и доставили в наш департамент. Как явствует из письма, отец девочки о ее существовании пока ничего не знает. Да и сама она тоже не осведомлена о своем происхождении. Должен сказать, что этот монарх относится к нашей стране с сочувствием и не спешит вступать в банду «друзей» Сирии, которые на самом деле являются ее злейшими врагами.

– Кажется, я понял. – Ларионов провел по лицу рукой. – Вы опасаетесь, что возможна утечка данной информации, и тогда за девочкой начнется настоящая охота. Если ее найдут, начнут шантажировать отца, чтобы и он подключился к санкциям против Сирии. Серьезный случай.

– Это очень ухудшило бы наше положение, и без того не сладкое, – скорбно резюмировал Абдулкарим Саттам.

– Ну что, парни, рискнем? – окинув взглядом подчиненных, спросил Горяев, хотя и так было ясно, что спецназовцы уже внутренне начали настраиваться на эту операцию.

Они не забывали старый девиз ВДВ: «Никто, кроме нас!»

Тут же по большой карте Сирии, расстеленной на столе, были изучены варианты маршрута до места назначения. Прикинув расстояние от Дамаска до Банара, Горяев сразу же поставил вопрос об авиационной доставке их группы.

– А иначе нам просто не успеть, – категорично рассудил он.

– Но там, во-первых, нет никаких посадочных площадок, – снова запыхтел Абдулкарим. – Да и найдется ли подходящий самолет? К тому же днем лететь над территорией мятежников – сущее безумие. У них с избытком хватает американских и английских переносных зенитных комплексов. Ну а если учесть, что их постоянно снабжают спутниковой информацией даже об отдельных машинах, идущих по шоссе, то уж о самолете они будут знать, едва он вылетит из Дамаска.

– Вертолет!.. – Сашка пожал плечами. – Лететь ночью, на бреющем. Высадиться у окраины Банара. Что может быть проще?

– Летчики ночью сесть не рискнут. Чуть провода или дерево – и все, всем конец. – Абдулкарим развел руками. – К тому же на месте приземления может оказаться засада мятежников. Поэтому на высадку группы может быть отпущено не более минуты, максимум полторы. За это короткое время даже по веревке или веревочной лестнице спустить всех не удастся.

– Не надо садиться, не надо веревки!.. – Сашка усмехнулся. – Можно будет десантироваться метров с десяти над каким-нибудь водоемом. Для подстраховки – парашюты.

– Смеешься? – Федька выразительно постучал себя по голове. – Он успеет открыться? Да и где мы их возьмем?

– Прорвемся. Есть у меня одна идея…