Глава 10

Глухой ночью над территорией Сирии, лишь кое-где озаряемой сполохами боев, на предельно малой высоте промчался вертолет Ми-24 с опознавательными знаками сирийских ВВС, у себя на родине поименованный «крокодилом». Афганские душманы-моджахеды, хорошо знакомые с боевыми возможностями этой машины, звали ее шайтан-арбой. В десантном отсеке сидели шестеро бойцов с вещмешками и автоматами. Кроме того, у каждого в руках был какой-то светлый сверток.

Ни один из них не сказал бы точно, сколько времени они провели в пути. Ведь в темноте оно меняет свое течение, то пускается в дикий галоп, то ползет по-черепашьи. Когда пилот объявил на ломаном русском, что они приближаются к Банару, все немедленно подобрались. Наблюдатели мятежников могли в любой момент обнаружить вертолет и начать остервенело обстреливать его из всех видов оружия. Поэтому десантирование предполагалось провести как можно быстрее.

Пилот сделал пару кругов, не нашел водоем, отмеченный на карте, и объявил, что прыгать придется с двадцатиметровой высоты на луг, поросший кустарником. Встав и первым подойдя к двери, Сашка Журбин развернул сверток, который оказался большой крепкой простыней, к углам которой были привязаны плоские тканевые ремни. Журбин дал середину простыни в руку Федьке, сжал ременные петли и шагнул в темноту. Когда он камнем полетел вниз, простыня выскользнула из Федькиной руки. Поток воздуха развернул ее, и скорость падения сразу же заметно снизилась. Но Журбин приземлился довольно жестко и кубарем покатился по земле.

«Обошлось! Есть!..» – с ликованием отметил Сашка, достал из кармана фонарик и подал световой сигнал.

Тут же в ночном небе смутно забелел еще один самодельный парашют. Журбин подбежал к месту приземления товарища, успел подхватить его на лету и вместе с ним еще разочек кувыркался несколько метров. Третьего и прочих десантники ловили на натянутые простыни. Петр Горяев прыгал последним. Он предварительно сбросил на таком же парашюте вещмешки и оружие. Вертолет тут же дал форсаж и умчался в южном направлении. Все десантирование заняло пятьдесят секунд. Рекорд!

Десантники огляделись, разобрали свои вещи и оружие, быстро провели перекличку, выяснили, у всех ли целы руки-ноги. Потом парни ускоренным шагом двинулись к городку, в котором царил почти кладбищенский покой. Не было слышно даже лая собак. Мрачную тишину нарушало лишь завывание шакалов.

– Слушайте меня, парни! – бесшумно ступая по сухой жесткой траве, вполголоса заговорил Горяев. – Детдом мы сейчас попробуем найти сами. Чтобы не светиться, к местным постараемся не обращаться. План города помним все, где сейчас находимся – вам понятно. Но это я так, на всякий пожарный. Если что случится, в бой не вступаем. Рассыпаемся и уходим по одному на северо-западную окраину поселения. Место встречи – за старой башней. Кстати, надо бы связаться со своими, сообщить, что мы на месте.

Он извлек из вещмешка японскую рацию, сверхнадежную, как ему сказали. Однако это устройство отчего-то никак не желало включаться. Все попытки заставить его работать оказались безуспешны.

Сунув рацию обратно в рюкзак, Петр с досадой отметил:

– Похоже, со связью у нас возникли большие проблемы. Боюсь, эта японская рация изготовлена в китайском подвале.

Минут через двадцать быстрой ходьбы, больше похожей на бег, спецназовцы увидели силуэты пустых домов. Некоторые из них были полуразрушены, часть стояла без окон и дверей, от других остались только стены. Когда они углубились в населенный пункт, из кустов выскочила и с глухим ворчанием пролетела мимо них одичавшая собака.

– Город мертвых домов, – задумчиво обронил Журбин, глядя на пустые глазницы выбитых окон.

– Да, как на кладбище, – согласился Федька Антохин, шагавший слева от него.

Пройдя еще метров двести, десантники заметили первый сохранившийся дом. Его ворота были заперты, а за дувалом, бряцая цепью, встревоженно подал хрипловатый голос хозяйский пес.

Ближе к центру руины почти исчезли, но, насколько можно было понять, хозяева присутствовали даже не во всех уцелевших домах. Десантники почти бесшумно шагали по пустынной поселковой улице, всматриваясь в темные силуэты жилищ. Им нужно было найти небольшое двухэтажное здание, окруженное стеной, за которой высились пальмы и платаны. Выйдя на центральную площадь селения, спецназовцы снова осмотрелись.

Глянув на небо и сориентировавшись по Полярной звезде, Горяев шепотом сообщил:

– Нам надо взять чуть правее!

Безмолвными тенями они пересекли площадь и ступили на улочку, тоже изобилующую заброшенными, развороченными домами, иные из которых явно были тронуты пожаром. Похоже было на то, что этот крохотный городок пережил серьезную драму, подвергся весьма жестокому нападению. Он выглядел так, как если бы его накрыло несколькими минометными залпами.

Примерно в ста пятидесяти шагах от площади десантники наконец-то увидели то, к чему и стремились, – высокую стену. За ней на фоне темного звездного неба чернел силуэт двухэтажного здания, виднелись верхушки крон деревьев. У самой стены, сверкнув в темноте зеленоватым, фосфорическим светом глаз, тревожно затявкала, заметалась бесхозная дворняга. Видимо, она отчаянно испугалась за свою собачью жизнь, жалобно заскулила и умчалась прочь.

– Ну что?.. Будем думать, как попасть внутрь и, самое главное, как представиться. – Горяев задумчиво огляделся. – Насколько я знаю, с Банаром давно уже нет никакой связи. Персонал детдома вряд ли получил предупреждение о нашем прибытии. Поэтому будем действовать, исходя из обстоятельств.

– Командир, может, для начала стоит пройтись вдоль стены? Вдруг там какие-нибудь сюрпризы обнаружатся? – негромко предложил Журбин.

– Да, не помешало бы, – согласился Горяев. – Бери с собой Серегу. Гляньте, что там да как.

– А почему не меня? – сердито фыркнул Федька Антохин. – Мы ж с Саньком всегда ходили в паре!

– А потому, бесценный ты наш, что как только мы определимся с биваком, ты у меня тут же перейдешь на лазаретное положение! – строго уведомил его Горяев. – Думаешь, я не заметил, как ты с самого приземления прихрамывать начал на левую ногу?

Федька в ответ лишь негодующе хмыкнул, но возражать командиру не стал. А Журбин и Приберегин сняли вещмешки, изготовили автоматы и тут же скрылись в темноте. Они крадучись, практически бесшумно двигались вдоль стены, постоянно отслеживая окружающую территорию, но присутствия людей ни вблизи, ни вдали не обнаружили. Парни наткнулись лишь на одичавшую кошку, которая, сердито фыркая, стремглав взобралась на ближайшее дерево.

Шагов через двадцать спецназовцы обнаружили в стене наглухо запертые ворота. Это обнадеживало. Значит, живые люди там еще есть. Они обошли весь периметр, не заметили ничего подозрительного и вернулись к товарищам, поджидавшим.

– Стена высотой два семьдесят – два восемьдесят, – сообщил Сашка. – Есть идея. Втихаря через нее перебираемся, чтобы местные нас не засекли, и там до рассвета кемарим где-нибудь в уголке. Потом представимся, познакомимся…

– Мысль неплохая, – согласился Горяев. – Место, где лучше всего это сделать, присмотрели?

– Понятное дело! – кивнул Журбин. – Чуть дальше за воротами есть участок чуть пониже всех прочих. Серега меня приподнял, а я заглянул через стену. В том месте между деревьями беседка есть. Прямо как нарочно для нас приготовлена.

– Все, решено. Идем туда! – шепотом объявил Горяев, и десантники направились к дальнему концу стены.

Помогая друг другу, менее чем через минуту они уже были во дворе детского дома. Через плотные шторы окна на первом этаже едва заметно пробивался огонек свечи.

– Видимо, ночной дежурный, – догадался Сашка.

Определившись с дежурством – первому быть на карауле выпало Приберегину, все прочие завалились в беседку и почти сразу же уснули, лишь присев на лавочки и привалившись друг к другу.

Всего через три с небольшим часа на востоке начал стремительно разгораться рассвет. Спецназовцы проснулись и внимательно наблюдали за зданием. В какой-то момент с обратной стороны входной двери что-то щелкнуло, лязгнуло, и во двор вышли две молодые женщины в черных монашеских одеяниях. Десантники переглянулись. А туда ли они забрались? Не женский ли здесь монастырь? Если так, то где же тогда детдом?

До парней доносились голоса монахинь, которые говорили о том, что сегодня обязательно надо будет сходить к господину Абу Фирасу, попросить в долг хоть немного муки и соли, иначе не из чего будет испечь для детей лепешки на завтрак и обед. Мальчиков постарше они предполагали послать за водой к источнику.

Десантники убедились в том, что находятся именно там, где и нужно.

Горяев шепотом приказал всем оставаться на месте, вышел из беседки и негромко окликнул:

– Доброе утро, барышни! Извините, что побеспокоил. Кто здесь у вас старший?

Монахини испугались, отпрянули и некоторое время безмолвно наблюдали за загадочным незнакомцем, одетым в камуфляж. Но тот держался спокойно, не проявлял никакой агрессии.

Монахини несколько успокоились, и одна из них ответила вопросом на вопрос:

– А кто вы и что здесь делаете? Как вы сюда попали?

– Я командир группы охраны российского посольства в Дамаске, – пояснил Горяев, достал из кармана лист бумаги и развернул его. – По просьбе сирийского руководства мы прибыли сюда для охраны детского дома и переправки детей в безопасное место. Вот, посмотрите документ, определяющий мои полномочия.

Он подошел к женщинам и подал им бумагу с гербовыми печатями. Просмотрев документ, написанный по-арабски, они попросили немного подождать и быстро скрылись в здании.

Менее чем через минуту оттуда вышли еще две монахини, самая старшая из которых, лет сорока, назвалась сестрой Марьям. Окинув внимательным взглядом незваного гостя, она попросила подробно изложить причины прибытия воинского подразделения на территорию детского дома. Ребятишки самых разных возрастов высыпали из дверей и с интересом наблюдали за происходящим.

Горяев терпеливо, во всех деталях рассказал о цели и задачах своего прибытия в Банар. По просьбе монахинь он приказал бойцам выйти из беседки. Зрелище оказалось впечатляющим. Дети, увидев десантников, устроили оживленную кутерьму. Их очень впечатлили эти большие парни в одинаковой военной форме, да еще и очень похожие друг на друга. А вот монахини, напротив, от появления десантников оказались не в восторге.

– Поймите меня правильно, но ваше появление здесь может поставить нас под серьезный удар, – сокрушенно заговорила сестра Марьям.

Как она рассказала далее, в соответствии с негласным уговором ни правительственные войска, ни мятежники баталий у стен детдома никогда не затевали. Сейчас в округе Банара без конца рыскали отряды так называемых повстанцев, но еще никто из них даже не пытался сделать что-то такое, что могло бы угрожать жизни детей. С первых дней гражданской войны территория детдома стала как бы нейтральной зоной, неприкосновенной ни для каких вооруженных формирований. Монахини еще в самом начале событий прибыли сюда из уже известного спецназовцам монастыря Святой Феклы в селении Маалюля.

В эти места их направила настоятельница, сказав, что эта служба будет особо угодна Господу. Прибыв в Банар, монахини обнаружили, что их появление здесь оказалось как нельзя кстати. К тому времени большая часть персонала детдома с работы уже ушла. Скорее всего, эти люди вместе с семьями бежали в относительно безопасные места. Дети были лишены элементарного присмотра и обслуживания. Монахини уже около полугода боролись за то, чтобы их воспитанники смогли дожить до той поры, когда в стране наконец-то установится мир и покой.

– Мужчин, тем более военных, нам здесь не надо, – категорически заявила сестра Марьям. – Мы даже сторожа, который охранял территорию, уговорили сюда больше не приходить, хотя он собирался работать без зарплаты. Мы не хотим, чтобы дети пострадали из-за чьих-то подозрений в том, что мы нарушили нейтралитет и поддерживаем какую-то из сторон. Простите меня, но я очень прошу вас покинуть нашу территорию.

Слушая ее, парни недоуменно переглянулись. Кто-то даже присвистнул. Получалось, что они зря рисковали жизнью, пробираясь сюда. Здесь их никто не ждал и в их помощи не нуждался.

Потерев лоб, Горяев покачал головой и заявил:

– Возможно, вы и правы, но прямо сейчас мы уйти никак не сможем. – Он развел руками. – Почему? Да потому, что нас тут же увидят местные жители, и вам потом очень трудно будет доказать так называемым повстанцам, что вы здесь совершенно ни при чем. Поэтому, коль уж вы именно так ставите вопрос – хорошо, мы покинем вашу территорию. Но, простите, только вечером. И не потому, что кого-то боимся. Только по той же причине, которую назвали вы – чтобы не пострадали дети.

Выслушав его, сестра Марьям напряженно задумалась. Трудно сказать, какое решение приняла бы она в конце концов, но другие монахини что-то прошептали ей на ухо.

Она утвердительно кивнула, тягостно вздохнула и сказала:

– Хорошо. До вечера вы можете остаться. Только прошу простить, накормить вас, увы, нечем.

– Я уже слышал об этом. – Горяев понимающе кивнул. – Вот, возьмите на муку и другие продукты. Кто знает, дадут вам в долг или нет? – Он достал из кармана несколько крупных купюр и протянул монахине.

Она колебалась, нерешительно взяла деньги, но тут же протянула их назад и спросила:

– А как мы объясним людям, откуда они у нас появились?

– Скажете, что этой ночью какой-то неизвестный доброжелатель перебросил через стену узелок с деньгами. Разве такое невозможно? – Горяев усмехнулся.

Монахини ушли, о чем-то шушукаясь. Он снова попытался оживить рацию, однако вскоре оставил эту бесполезную затею. Помимо того что плата оказалась треснутой, наглухо сел аккумулятор. Это означало только одно: они полностью отрезаны от внешнего мира. Горяев окинул взглядом детей, все еще толпящихся у здания и с интересом взирающих на вооруженных незнакомцев.

«Интересно, какая же девчонка тут дочь шейха? – подумалось ему. – Та или та? А может быть, вон та? Ну да ладно, дальше видно будет. Эвакуировать все равно придется всех, независимо от происхождения. Дети есть дети. Но монашкам, думаю, о принцессочке этой рассказывать не стоит. Мало ли как они на это отреагируют?..»

Парни тем временем отправились в беседку досматривать сны. Но вскоре стало ясно, что вздремнуть им не удастся. Воспитанники детского дома, особенно те, что были постарше, одолеваемые любопытством, окружили десантников, поняли, что они совсем не злые, и моментально прониклись к ним симпатией. Спецназовцы развязали вещмешки, поделились с детьми своим запасом рафинада и в момент стали их лучшими друзьями. Мальчишки рассматривали автоматы, висящие на стенке беседки, сверху донизу увитой виноградными лозами, рассказывали о своем житье-бытье. Девочки, как и заведено на Востоке, получили гостинцы из рук мальчиков, стояли чуть поодаль и с любопытством разглядывая чужаков.

Лопоухий, длинный, как соломина, мальчишка, назвавшийся Джафаром, оказался самым словоохотливым. Он в деталях рассказал, какие вооруженные группировки обретаются в районе Банара, кто с кем ладит, а кто с кем не очень, почем на здешнем черном рынке оружие и боеприпасы, а также многое-многое другое.

Но тут подошла монахиня, которая представилась как сестра Амалия. Она позвала всех мальчиков постарше, поручила им привезти воды из источника, а девочкам и мальчишкам помладше велела заняться уборкой помещений.

Оставшись одни, парни обернулись к своему командиру.

– Мы что, и в самом деле отсюда уходим? – недоуменно поинтересовался Федор Антохин, поправляя спиртово-камфорный компресс.

К счастью, его нога сильно не пострадала, случился лишь небольшой ушиб сустава.

– Конечно, нет! – Горяев усмехнулся. – Нам дано боевое задание, и выполнять мы его будем как должно. Из самого детдома, судя по всему, уйти придется – не воевать же с женщинами! Но мы перейдем на нелегальное положение. Где-нибудь незаметно осядем и будем наблюдать за обстановкой. Уверен, их нейтралитет долго не продержится. Бандиты есть бандиты. Вряд ли информация о готовящейся резне была уткой, и банда вскоре даст о себе знать. Вот тогда этим теткам придется смириться с нашим присутствием.

– Да тут только одна тетка!.. – Серега Приберегин с хрустом потянулся. – А остальные сестры, я бы сказал, в самом соку!

– Сергей! – Горяев нахмурился. – Смотри у меня! Чтобы ни-ни!

– Командир, да это я в шутку! – Приберегин сокрушенно развел руками. – Я же не Паша Самарин!..

Парни негромко, но дружно рассмеялись.

Полчаса спустя на скрипучей тележке мальчишки привезли бак с водой. Джафар наполнил большой кувшин и принес его в беседку. Это было как нельзя кстати. Фляжки уже опустели, пить хотелось всем без исключения. Хлебнув из кувшина и наполнив фляжки прозрачной ледяной водой, спецназовцы от души поблагодарили паренька.

Он немного поколебался и неожиданно сообщил:

– Какой-то чужой дядька спрашивал нас у родника, кто сейчас здесь в детдоме. Я ему сказал, что только все мы и наши воспитательницы во главе с тетей Марьям. Про вас я говорить не стал, сразу понял – это плохой человек. Он мне очень не понравился.

Спецназовцы переглянулись. Судя по всему, они прибыли вовремя.

– Позови тетю Марьям. Мне с ней надо поговорить, – попросил Горяев.

Когда та вышла, он рассказал ей, что слышал от Абдулкарима Саттама о намечающейся резне, упомянул и о подозрительном типе, подходившем к мальчишкам. Женщина округлившимися глазами смотрела на офицера и, как видно, не знала, верить ему или нет. Но Горяев не собирался разводить дипломатию, на нее просто не было времени.

– Уважаемая сестра Марьям!.. – строго заговорил он. – Как видите, ситуация в корне изменилась. Ваш нейтралитет уже не служит защитой детям. Теперь настал наш черед. Руководство всем тем, что сейчас здесь происходит, я беру на себя. Мы не имеем права уповать на милосердие бандитов и обрекать детей на роль агнцев для заклания. Этого я не допущу, пока жив, пока целы мои ребята.

– Вы собираетесь начать стрельбу на территории детского дома? – укоризненно глядя на него, почти прошептала та.

– А что предложили бы вы? – Горяев выжидающе прищурился.

– Давайте поступим так… Если сюда кто-то придет, то пусть вас пока не будет видно. Может быть, все и обойдется? Ну а если… – Тут сестра Марьям печально понурилась. – В общем, действуйте, как знаете. Господь вам судья.

Она медленно пошла к зданию, а спецназовцы быстро определились со своей диспозицией. В ветвях платана, росшего рядом с воротами, был устроен наблюдательный пункт. Все остальные спрятались и ждали наступления критического момента. Сашке Журбину было поручено дежурить внутри дома, у входной двери.

Прошло несколько часов. Близился полдень. За это время дети успели позавтракать свежеиспеченными лепешками со сладким чаем и жизнерадостно носились по двору. Внезапно из проулка вылетели два американских джипа. Машины подрулили к воротам детдома. На белый свет вывалились человек восемь небритых мужиков с толстыми волосатыми руками, вооруженных, что называется, до зубов. Громила, шедший впереди, пинком распахнул ворота и по-хозяйски вошел во двор. Там мгновенно наступила тишина. Дети сбились в плотную кучку и стояли невдалеке от входа в здание.

Навстречу незваным гостям из дверей поспешили монахини, на ходу бормоча молитвы.

– Господа, я просила бы вас покинуть эту территорию – здесь дети! – объявила сестра Марьям. – Сам имам Раян сказал, что в нашем детском доме недопустимо присутствие тех, кто носит оружие.

– Ха! Он для меня не авторитет. Этот старик выжил из ума. Да и какое отношение к вам имеет имам Раян? – Главарь пренебрежительно и как-то очень нехорошо ухмыльнулся. – Вы же христианки! А чему вас учит ваш пророк Иса? Он велит вам помогать нуждающимся и утешать страждущих. Вот и исполните его завет! Я и мои воины истосковались по утешению. Если одна из вас сейчас утешит меня, то мы, конечно же, сразу уедем. Если вы не захотите исполнить завет Исы, то всем нам придется утешиться тем, что мы найдем сами. Ты, старуха, нам не нужна, а вот те маленькие хорошенькие гурии будут в самый раз. – Он указал на детей.

Побледневшие монахини переглянулись и потупили взоры.

– Ну, я жду! Считаю до трех!.. – рявкнул бандит, уже явно теряя терпение.

Одна из монахинь, совсем еще молоденькая, светловолосая, с европейскими чертами лица, тихо всхлипнула, после чего, не поднимая глаз и кусая губы, понуро пошла к входу в здание.

– Вот так-то лучше! – гоготнул главарь, направляясь следом.

Но едва он скрылся за дверью, внутри раздался какой-то непонятный грохот. Бандиты удивленно переглянулись, пытаясь сообразить, что же там могло произойти. Однако еще через секунду все прояснилось само собой. Дверь с грохотом распахнулась, и главарь, лишившийся автомата, подсумков, пистолета и ножа, кубарем вылетел наружу. Он с размаху грохнулся оземь, растянулся во всю длину, но тут же скорчился и громко завыл от боли. Следом на крыльцо вышел крепкий парень в камуфляже, с черной маской на лице. Он держал перед собой два автомата – свой и главаря.

Бандиты сорвали с плеч свое оружие и навели стволы на дерзкого незнакомца. Они озадаченно переглядывались и не знали, как им быть.

– Ты кто такой? – сипло заорал один из тех, кто стоял поближе, судя по всему, помощник главаря.

– Я – ваша смерть! – по-арабски, но с каким-то непонятным акцентом объявил незнакомец, указав обоими стволами куда-то за спины бандитов.

Те оглянулись и в момент потеряли дар речи. Еще пять человек точно в таких же черных масках стояли позади них полукругом, опустившись на одно колено и держа автоматы на изготовку. Даже последнему идиоту с первого взгляда было бы понятно, что это профессионалы, способные за пару секунд положить всех, кто попытался бы противостоять им. Такое положение для ведения огня они приняли не случайно – чтобы срезать очередями всех семерых бандитов, но не задеть детей и монахинь.

– Оружие на землю! – жестко, с оттенком металла в голосе и с точно таким же непонятным акцентом скомандовал один из чужаков. – Еще секунда, и мы открываем огонь на поражение.

Бандиты дрогнули, сбросили на землю все, что висело у них на плечах, было заткнуто за пояс и лежало в карманах. Повинуясь следующей команде, они подошли лицом к стене, расставили ноги и уперлись в нее руками. Парень в маске подбодрил главаря бесцеремонным пинком под зад и заставил его присоединиться к остальным.

Кое-как поднявшись и припадая на правую ногу, он поплелся к своим подчиненным, оглянулся и хрипло спросил:

– Что вы собираетесь с нами сделать?

– А что сделал бы с нами ты, окажись мы на вашем месте? – Горяев ответил вопросом на вопрос, окрасив свои слова суровой иронией.

Бандит ничего не сказал в ответ и повернулся лицом к стене. Этот диалог явно не внушал оптимизма его подельникам.

Самый молодой член этой шайки не выдержал, не отрывая рук от стены, обернулся назад и с глазами, полными слез, умоляюще заговорил:

– Именем пророка, прошу вас – не убивайте меня! Мне еще только восемнадцать! У меня больная мать и маленькие сестры. У меня…

Он замолчал, но тут подоспела сестра Марьям.

Прижимая руки к груди, она поспешно подошла к спецназовцам и испуганно заговорила:

– Вы собираетесь их убить?! Именем Господа, прошу вас – не делайте этого! Не надо! Умоляю!..

– Не проси их! Пусть стреляют! – неожиданно истерически заорал главарь. – Они трусы! Ничего, через полчаса здесь будут все мои люди, три десятка человек. Они отплатят за нас этим гяурам! Ну, стреляй!..

– Тихо! – жестко прикрикнул Горяев. – Трусы, говоришь? Это ты-то храбрец, настоящий мужчина, который собирался надругаться над беззащитной женщиной и детьми?! Хорошо! Мы сейчас разберемся, кто тут мужчина! Крайний справа, который уже битый, и крайний слева – салажонок, стоять на месте. Остальные шестеро – кругом! Шестеро на шестеро, стенка на стенку. Ребята, кладем оружие! Калечить и убивать не будем, но ума им добавить надо! – добавил он.

Отбросив автоматы, парни в масках изготовились к рукопашному бою. Бандиты, растерянно переглянувшись, наконец-то уразумели, что им предлагают чужаки. Неожиданно один из них что-то завопил и ринулся на Сашку Журбина.

Он бешено размахивал кулаками, эффектно выбрасывал ноги и, казалось, в один момент мог смять парня, который заметно уступал ему в габаритах. Мягко, почти невесомо, Сашка отступил на пару шагов, чтобы иметь пространство для маневра в дикой толчее, которая внезапно закипела во дворе детдома. Издавая яростные крики, явно не хилый бандит пытался попасть кулаком в уязвимую точку тела соперника, ловкого и подвижного, как солнечный зайчик.

Журбин уже давно мог бы его нокаутировать, как это с ходу сделал Серега Приберегин. Его противник получил жуткий удар в челюсть, взлетел на полметра и распластался на земле, не подавая признаков жизни. Теперь Серега со скучающим видом наблюдал за остальными. А Сашка поддразнивал своего соперника, намеренно раскрывался, но постоянно уходил от ударов, блокируя самые удачные выпады.

Вот уже и Горяев мощно хрястнул своего противника крестцом о землю. Борька Еремин провел прямой в печень, дополнил его ударом правого локтя в голову и отправил в нирвану крупного бородача. Плужников с Антохиным вывели из строя своих соперников, а Сашка, взяв на себя роль кошки, играющейся с гипертрофированной мышью, все уходил и уходил от ударов. В какой-то миг он обнаружил, что пятеро бандитов, кто охая, кто безмолвно, лежат на земле, он решил, что хватит, пора кончать эту музыку! Журбин неуловимым движением правой ладони встретил подбородок бандита, уже запыхавшегося, но выполняющего очередной выпад. Он резко сместил его голову вправо и назад. В тот же миг тот ощутил в шее странный хруст, наполнивший острой болью позвоночник, а затем и все тело. Бандит выпучил глаза, разинул рот и замер, будучи не в состоянии ни охнуть, ни шелохнуться.

– Эй, ты чего там? Я же говорил – не калечить! – Горяев укоризненно покачал головой.

– Пустяки! Шея цела. Небольшое смещение позвонков с ущемлением нервов, – рассмеялся Сашка.

– Ну а теперь, господа бандиты, выметайтесь отсюда и запомните: дела ваши плохи. – Горяев что-то достал из кармана. – Я снял на камеру телефона небольшое видео. Теперь все узнают, как вот этот блудливый ишак домогался христианской монахини и что он говорил об имаме Раяне. Ты догадываешься, недоумок, чем для тебя это обернется? Тебя свои же – Мустафа или Фавваз – зарежут как барана! Поэтому ставлю условие: чтобы здесь отныне ни одного человека из вашей банды и близко не было! Всем ясно? Благодарите эту добрую женщину за то, что остались жить. А то уже сейчас были бы на пути в ад. В раю таким тварям, как вы, места нет. Пошли вон отсюда!

Придерживая друг друга, бандиты кое-как загрузились в свои джипы и вскоре скрылись за полуразрушенными домами.

Сестра Марьям, скорбно взирающая на окружающее, сокрушенно покачала головой и тихо обронила, проходя мимо Горяева:

– Конечно, спасибо вам огромное за то, что не позволили свершиться мерзости. Однако… вы собирались убить пусть и плохих, но безоружных людей! Ужасно. Ужасно!..

– Да никто их убивать не собирался, – с оттенком досады в голосе парировал Горяев, снимая черную маску. – Мы пленных не расстреливаем. Просто на эту шваль надо было нагнать страху. Гарантирую, в ближайшие несколько дней эти уголовники и близко не появятся у Банара. А мы, надеюсь, за это время сумеем раздобыть транспорт и перевезем всех вас в Дамаск.

– Вы считаете, что так будет лучше? – задумчиво спросила монахиня.

– А вам сегодняшнего было мало? – усмехнулся Горяев.

Из здания, не поднимая головы, вышла та самая монахиня, которая согласилась пожертвовать собой ради детей. Увидев невдалеке спецназовцев, она резко отвернулась. Александр, слышавший разговор сестры Марьям с Горяевым, истолковал ее жест по-своему.

Он подошел к монахине, чуть откашлялся и негромко спросил:

– Простите, вы тоже считаете нас заведомыми убийцами?

– Нет, – почти прошептала та, не поднимая головы. – Наверное, я сама сейчас в ваших глазах почти блудница, потому что…

– Что за глупости?! – Журбин тронул ее за плечо. – Вам стыдиться нечего! Ваш поступок достоин самой высокой похвалы. Я… да и все мы считаем его очень достойным.

– Но вы не знаете всего. Я собиралась схватить в кухне нож и ударить им этого человека. – Зябко передернув плечами, девушка взглянула на Сашку. – Я чувствовала, что после меня они все равно примутся за наших девочек. Я собиралась его убить, чтобы они потом лишили меня жизни, и им стало не до глумления над детьми. Но все равно я хотела убить, а это страшный грех! – прошептала она.

– А если нет выбора? Или же он есть, но между двумя смертями – невинного ребенка и бандита? Неужели для Господа не существует разницы между ними?! – Журбин махнул рукой. – Не стоит терзать себя пустыми переживаниями. Ну а мы… Мы тебя уважаем и гордимся тобой, – как-то сразу перейдя на «ты», особо подчеркнул он.

Сашка зашагал к беседке, оглянулся и поймал взгляд монахини, которая, так и не двинувшись с места, смотрела ему вслед.

«Ешкин кот! – мелькнуло в голове у Журбина. – Какая досада, что она монашка! Ладно, была бы какая-нибудь чудилка, девчонка-то просто супер. Эх!.. Ей бы на свидания бегать, а она лбом в пол стучит, поклоны отбивает. Вот же, блин!..»

Уже больше трех лет прошло с той поры, как судьба разлучила его с Катей. Год спустя он получил от нее коротенькое письмо. В нем она сообщила, что окончательно смирилась с судьбой, воспринимает ее как неизбежную данность, но его все равно не забывает. Лечение дочери уже начало давать свои результаты. Девочка, до этого полностью парализованная, начала двигать руками. Врачи говорят, что на ее полную реабилитацию понадобится еще лет пять. В заключение Катя желала Сашке встретить самую лучшую и желанную, которая станет в его жизни тем, чем не удалось стать ей.

«Вот такая она – жизнь. Алла и Катя желают мне одного и того же, а оно все не сбывается и не сбывается. – Прочитав письмо, Сашка горько усмехнулся. – Значит, они отпускали меня на словах, но, как видно, в глубине души все равно держали при себе». За три прошедшие года в его жизни ничего существенно не изменилось. Были мимолетные увлечения, но на то они и мимолетные, чтобы не оставить после себя и следа.

Полчаса спустя монахини, о чем-то меж собой посоветовавшись, подошли к беседке, где в это время десантники обсуждали свои текущие дела.

– Мы могли бы с вами поговорить? – окликнула их сестра Марьям.

Парни тут же вышли к ним, продолжая дискутировать по поводу решения транспортной проблемы.

Старшая монахиня немного помолчала, вздохнула и негромко сообщила:

– Хорошо, мы можем согласиться на переезд в Дамаск. Но есть ли гарантия, что мы до него доберемся? Вы можете себе представить, сколько опасностей сейчас подстерегает всякого, кто отправляется в путь? И самое главное – на чем вы собираетесь везти детей?

– Вот по этому поводу мы сейчас и спорили. – Горяев развел руками. – Саша считает, что зря мы отпустили бандитов на их машинах. Он считает, что надо было сесть на джипы и гнать что есть духу. Детей здесь сколько?

– Тридцать пять, – ответила сестра Марьям.

– Вот! Вас четверо, да нас шестеро. Итого – сорок пять человек. Тут нужен хороший надежный автобус! – Старший лейтенант сокрушенно хлопнул руками.

– Боюсь, во всей ближайшей округе ни автобусов, ни большегрузных машин найти не удастся. Как видно, судьба распорядилась так, что всем нам придется еще долго сидеть здесь. Ну что ж, будем молить Господа нашего, чтобы не оставил нас без милости своей.

Монахини направились к зданию, но старшая вдруг остановилась, оглянулась и сообщила:

– Мы приготовили для вас комнату на первом этаже. Не ночевать же вам на улице. Что-то мне подсказывает, что впереди нас ждет еще много тяжких испытаний.

Комната, предоставленная спецназовцам, оказалась не очень большой, едва вмещающей шесть узких железных коек, поставленных в ряд. Поскольку теперь таиться и скрываться необходимости не было, Горяев дал сестре Марьям еще денег и попросил набрать продуктов и на них. Сухой паек таял быстро, да и сухомятка – это не совсем еда.

Починив рассыпавшуюся тележку и поставив на нее бак побольше, Журбин, Приберегин и Антохин в сопровождении все того же Джафара и еще нескольких мальчишек отправились к источнику за водой. Идти пришлось на окраину городка, где из каменистого склона небольшой балки, густо поросшей кустарником, вырывалась струя холодной прозрачной воды. Пока двое набирали воду, один стоял с автоматом на изготовку. Караульным назначили Федьку. Он весьма успешно проявил себя в недавней рукопашной потасовке, но все равно ходил прихрамывая.

Стоит отметить, что воспитанников детдома чрезвычайно восхитил рукопашный бой, который спецназовцы дали зарвавшимся бандитам. Теперь они искали любой повод, чтобы уговорить гостей научить их драться точно так же. Обещание Журбина «всему не всему, а кое-чему научить» мальчишки приняли на ура.

Набрав воды, Сашка и Серега покатили тележку в сторону детдома. Теперь, как и по пути сюда, людей они практически не встречали, заметили вдали лишь несколько женщин в черных одеждах. Десантники вылили воду в большую емкость на кухне и сделали еще два рейса к источнику. Когда они возвращались в третий раз, заметили старика. Тот сидел у разрушенного дома, флегматично дымил длинной медной трубкой и смотрел в их сторону.

Поравнявшись с ним, десантники поздоровались:

– Ассалам алейкум!

Тот неспешно кивнул и ответил:

– Алейкум ассалам! Могу я вас спросить, кто вы и откуда? По лицам вижу, что вы чужеземцы, но наш язык знаете.

Александр Журбин не стал особо распространяться, сообщил лишь, что они прибыли сюда с особой миссией: защищать детей и помочь им перебраться в спокойное место.

– А есть ли оно, это спокойное место? – Старик провел рукой по бороде и покачал головой. – Сейчас вся наша страна охвачена огнем…

На вопрос Сашки, где бы можно было найти хороший автофургон или автобус, старик сразу не ответил. Он пару минут о чем-то думал, дымя трубкой, после чего сообщил, что в Банаре искать бесполезно. Здесь все уже давно разграблено, если какой-то автотранспорт и был, то его сожгли или угнали в Турцию. В основном этим занималась банда мародеров под командованием турка Мустафы. Говорили, что на войне, полыхавшей в Сирии, он уже сделал целое состояние.

– А где базируется его банда? – поинтересовался Журбин.

– Рядом с турецкой границей, километрах в пятидесяти отсюда есть городок Лахмала, – заявил старик. – Но вам туда лучше не соваться. Там солдаты Мустафы на каждом шагу. Их сотни.

– Скажите, отец, может быть, в Банаре хотя бы мотоцикл можно купить? Пусть и старый, даже поломанный? Деньги у нас есть! – Сашка прищурился, явно что-то задумав.

– Я узнаю. Если что-то еще сохранилось, то скажу обязательно… – Старик тягостно вздохнул. – Берегите детей, коль уж вы взяли на себя эту нелегкую ношу, – добавил он, кивнул на прощание и скрылся в руинах.