Профессор Дмитрий Петрович Скрябин, сутулящийся, словно под грузом прожитых лет, в сопровождении двух ассистентов миновал короткий, отделанный белым пластиком подземный коридор и остановился перед тяжелой стальной дверью. Справа мерцал экран монитора. Едва профессор пересек линию фотоэлементов, на экране загорелись зеленые буквы: «Допуск?» Профессор приложил ладонь к прямоугольной матовой пластине. Экран мигнул и высветил: «Лаборатория-1. Категория А. Допуск разрешен». Аналогичные манипуляции проделали и оба ассистента, после этого профессор набрал код, и металлическая плита медленно отъехала в сторону. Пришедшие оказались в следующем помещении – узком, как пенал, с тускло блестящими стенами. Стальная дверь закрылась за ними.

Не обменявшись ни словом, ученые переоделись в извлеченные из автоматически раскрывшихся ячеек защитные костюмы, больше похожие на скафандры. Только тогда профессор открыл вторую дверь. Такая процедура строго регламентированных предосторожностей являлась штатной для всего персонала объекта «Адамант».

В просторном безлюдном помещении вспыхнул яркий свет бестеневых ламп. Три человека подошли к прозрачному кубу в центре зала, напоминающему огромный аквариум. Профессор отпер сейф, достал рабочий журнал, отметил дату и время.

– Серия сорок два, – распорядился он.

Ассистент постучал по клавиатуре компьютера. Манипуляторы внутри стеклянного куба подняли полуразложившееся тельце кролика, находившееся там со вчерашнего дня, и перенесли его на нечто вроде маленького операционного стола. Из опустившихся с гудением гофрированных труб вырвались сверкающие иглы и вонзились в то, что еще недавно было живым существом. Дернулись стрелки циферблатов, взметнулись мерцающие столбики светодиодных индикаторов, по экранам пробежали ряды цифр.

– Вывод автоматических энзимов из лизосом ускорен, – услышал профессор в наушниках приглушенный голос ассистента. – Коэффициент двенадцать и шесть. Еще уточнить?

– Не надо, – буркнул Дмитрий Петрович. – И так вижу.

– Цепная реакция автолиза… Где-то два и девять, и возрастает.

– Хватит. – Профессор махнул рукой. Ассистент дотронулся до квазисенсора. Манипуляторы смахнули останки кролика в черную воронку, и поток дезинфицирующей жидкости унес их прочь, к расположенным глубоко под землей высокотемпературным кремационным печам.

– Где-то мы ошиблись, – сказал профессор. – Вместо того чтобы замедлять гидролиз органики, бета-13 ДНК стимулирует его по сравнению с предыдущей серией.

– Я думаю, все дело в последней партии «Фантома-ноль», – пробормотал ассистент.

Все трое одновременно посмотрели в одну сторону. Там, в высоком титановом сейфе, хранилась небольшая емкость, похожая на атташе-кейс. А внутри ее в упругих ячейках покоились восемь одинаковых запаянных цилиндров из зеркального стекла, как миниатюрные термосные колбы.

– Может быть, – продолжил ассистент, – им не удалось на сей раз достичь нужной степени очистки. Возможно, загрязнение азотом воздуха…

Второй ассистент что-то торопливо набрасывал в журнале, неловко удерживая капиллярную ручку пальцами в защитной перчатке.

– Профессор, посмотрите, – позвал он. – Если разорвать репликативную молекулу вот здесь…

Дмитрий Петрович опустился на вращающийся стул возле пультов.

– Нет, – сказал он.

– Почему нет? – удивился молодой человек. – Смотрите, вот схема…

– Не в том смысле «нет», – устало проговорил старик. – Я не буду сегодня работать. Я… Неважно себя чувствую. Пойду домой.

– Что с вами, профессор? – взволнованный ассистент подошел к нему. – Сердце? Может быть, укол? Непременно сейчас же зайдите в медпункт!

– Да, спасибо, Юра… Непременно. – Профессор поднялся и направился к выходу. – Все в порядке, работайте. Серия сорок три… Попробуйте, что вы там придумали.

У двери профессор поднял телефонную трубку.

– Скрябин, возвращаюсь, – произнес он.

Внутренняя дверь плавно открылась и вновь закрылась за профессором. После полной автоматической дезинфекции Скрябин вновь переоделся, и в тамбур-шлюз вошли двое крепких парней. Они носили белые халаты, но род их деятельности на объекте был далек и от науки, и от медицины. С обычным извиняющимся видом они молниеносно обыскали ученого и кивком отпустили его. Любой выходящий из Лаборатории-1 неизбежно подвергался этой процедуре, будь то хоть десять раз в день. Исключений не делалось никогда и ни для кого.

По дороге к лифту на поверхность профессор даже не взглянул в сторону медпункта. Он не солгал, ему действительно нездоровилось, но причина недуга коренилась глубоко и оставалась неподвластной медикаментам.

Выйдя из лифта, Скрябин миновал светлое помещение, залитое утренним солнцем сквозь кроны многочисленных деревьев, и вышел на километровую кедровую аллею, протянувшуюся от лабораторного комплекса к жилому сектору. Превосходная погода лишь ухудшила его настроение. Он торопливо, не оборачиваясь, пересек асфальтированную дорожку, ведущую к мрачным каменным строениям – казармам охраны, приветствовал двух коллег из Лаборатории-2, попавшихся навстречу. Вообще-то, у профессора была машина – «Пежо-306», на которой он мог ездить по территории объекта, – привилегия по статусу, возрасту и заслугам, но он редко ею пользовался.

У ворот жилого сектора, или городка, как его называли ученые, на Скрябина угрожающе уставились мертвые глаза телекамер. Потом створка ворот отползла вправо: дежурный у мониторов узнал профессора. А если бы к воротам направлялся чужой, он был бы немедленно задержан службой безопасности… И кто бы он ни был, ему вряд ли стоило бы завидовать. Даже один факт существования объекта «Адамант» являлся самоценным секретом. Территорию и со спутников практически бесполезно было фотографировать – тайга, озеро, больше ничего.

Жилой городок представлял собой несколько уютных коттеджей, накрытых большим металлическим куполом. Над этим куполом можно было сколько угодно летать на самолете хоть на минимальной высоте – и видеть тайгу, только тайгу. А специальное покрытие металла с элементами технологии «Стелс» делало его слабо уязвимым для большинства средств обнаружения. Маскировкой занимались высококлассные мастера.

Коттедж профессора Скрябина, самый большой и комфортабельный, располагался прямо у стены купола, над обрывом к озеру – прислушавшись, ученый мог различить ритмичное пыхтенье насосов водозаборной установки внизу. Хитроумная система освещения внутри купола полностью имитировала естественный свет, вдобавок еще и следуя смене дня и ночи. Проектировщики и строители на славу позаботились о том, чтобы научный персонал не испытывал никаких психологических неудобств и мог сосредоточиться на работе.

Мысль о работе заставила пожилого ученого вздохнуть. Он вставил в замок магнитный ключ и вошел в прихожую, обставленную старомодно, по его вкусу.

Кабинет на втором этаже встретил Дмитрия Петровича привычным, милым сердцу беспорядком. Сюда он не допускал никого, даже домработницу Клаву (конечно, сотрудницу службы безопасности). Во время регулярных обысков в отсутствие хозяина другие сотрудники данной службы старались вернуть на место каждый клочок бумаги.

Скрябин уселся за стол, откинулся во вращающемся кресле модели «Президент». Перед ним были разбросаны исчерканные беспорядочные заметки, касающиеся проведения опытов по Серии 42, а чуть дальше, почти на самом краю стола, возле системного блока компьютера, лежала раскрытая книга. Откровение святого Иоанна Богослова… Профессор не хотел смотреть на книгу, он слишком хорошо знал, что там написано.

«Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что не много ему остается времени… И дано было ему вести войну со святыми, и победить их…»

Старый ученый стиснул ладонями виски, развернул кресло к окну, где за несколькими чахлыми деревцами виднелись крепежные фермы металлической стены, отгораживающей его от мира, которому он готовил страшную судьбу…

Дмитрий Петрович Скрябин ждал. Он ждал с тех пор, как совершил нечто, означавшее для него единственную надежду. Да, он нарушил все свои обязательства… Но это не имело значения. Он должен остановить их… И если к цели ведет лишь такой путь, следует пройти его до конца.

Профессор достал из маленького холодильника бутылку апельсинового сока, наполнил стакан, плеснул чуть-чуть водки.

К нему придут. Должны прийти, должны найти средства и способы. Не так уж неприступен этот чертов «Адамант».

А если нет? Что сможет сделать он сам, старый больной ученый? Ничего… Нет выхода. Он умрет здесь, его убьет опухоль, стремительно разрастающаяся в мозгу. Боже, он может только ждать…

На белом плоском телефоне с тихим гудением замигала зеленая лампочка. Это из лаборатории… Профессор медленно отхлебнул из стакана, невидящими глазами уставился на зеленый огонек.

Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел диавол в сильной ярости…