26
В семь утра Кремер проснулся, как-то внезапно. Неожиданно и сразу включились все органы чувств, как бывает иногда, если со вчерашнего дня ждешь чего-то важного, что должно произойти утром. Действительно, сегодняшнего утра он ждал с нетерпением…
Ольга спала рядом, уткнувшись в его плечо. Он осторожно погладил ее. Она открыла глаза и улыбнулась.
– Привет… Который час?
– Доброе утро, Оля. Самое начало восьмого.
Она выскользнула из-под одеяла и подошла к окну.
– Какая противная погода… Небо серое, дождь точно будет…
Кремеру нравилось смотреть на нее. Она потянулась и зевнула. В нем вдруг зажглось нежное, тревожное, щемящее желание. Он встал и привлек ее к себе… А потом все утонуло в нахлынувшей волне сладострастия.
За завтраком Ольга сидела в чем-то прозрачном, с растрепанными волосами, и нравилась Кремеру больше, чем причесанная и накрашенная. Она налила себе шампанского из бутылки (Кремер отказался), оставшейся вчера почти нетронутой. Внезапно она спросила:
– У тебя было много женщин? Я имею в виду – по-настоящему?
Кремер задумался – просто не знал, что ответить. По-настоящему? По-настоящему он всегда был машиной.
– Была одна женщина, – наконец сказал он. – Очень давно… В другой жизни.
– Ты любил ее?
Он помолчал, потом потянулся к телефону. После ряда долгих гудков отозвался мелодичный женский голос.
– Алло…
– Говорит Кремер. Доктора Минского, пожалуйста.
– Доктора Минского сейчас нет, он в отъезде… Что ему передать?
– Передайте, пожалуйста… То, что его интересует, у меня.
– У вас? – переспросила женщина с заметным волнением.
– Да.
– Где доктор сможет встретиться с вами?
Кремер назвал адрес квартиры.
– Когда? – спросила женщина.
– Сегодня, сейчас… – Он взглянул на часы. – Ну, скажем, к десяти он успеет?
– Хорошо. В десять.
Кремер положил трубку.
– Оля, здесь есть неподалеку какой-нибудь симпатичный парк?
– Что? А, парк… Ну, парк не парк, в таком-то районе… Но что-то наподобие. Направо, в паре кварталов. – Она показала рукой. – Зачем тебе?
– Я хочу, чтобы ты пошла туда, посидела там на лавочке. Сюда придут, может произойти все, что угодно. Возьми с собой мобильник и дай мне номер. Я позвоню, как только…
– Никуда я не пойду!
– Я не хочу подвергать тебя опасности.
– Я не боюсь.
– Оля… Дай мне запасные ключи, одевайся, иди в парк и жди звонка.
– У меня нет запасных ключей!
– Конечно же, у тебя есть запасные ключи.
Она поняла, что спорить бесполезно, выдвинула ящик, положила ключи на стол, написала на чистом листе номер мобильника и понуро принялась одеваться. В прихожей она порывисто обняла Кремера.
– Если с тобой что-нибудь случится…
– Со мной ничего не случится. Я обещаю.
– Я люблю тебя.
Она ушла. Кремер стоял у окна и смотрел, как она идет по улице. Потом он оделся, в половине десятого вышел из квартиры, перешел на другую сторону улицы и занял позицию в подъезде дома наискосок. Это был хороший наблюдательный пункт.
Ровно в десять у подъезда на противоположной стороне затормозил синий «Сааб». Водитель был в машине один. Он вышел, захлопнул дверцу. Когда Кремер увидел, кто прибыл, его сердце заколотилось.
Водитель «Сааба» вошел в подъезд, Кремер за ним. Когда тот позвонил в дверь на третьем этаже, Кремер бесшумно подошел и тронул его за плечо. Голдин обернулся.
– Здравствуйте, Андрей Викторович, – произнес он.
Кремер молча отпер дверь, пропуская Голдина вперед. Тот быстро вошел, огляделся. Сразу заметив контейнер, он бросился к нему, осмотрел и даже ощупал пломбы, замки, потом приподнял контейнер, пробуя вес. Затем он достал из кармана какой-то прибор размером с пачку сигарет, провел им вдоль боков контейнера. Прибор запищал.
– Прекрасно, – пробормотал он. – Прекрасно.
Он уселся за журнальный столик, положив перед собой коричневый кейс.
– Все в порядке. Вы справились с заданием, Андрей Викторович. Примите поздравления… По этому поводу не грех и выпить, – он достал из кейса плоскую фляжку коньяка. – Настоящий грузинский! – Он хохотнул. – Пусть этот французский клопомор пьют лягушатники.
– Минуточку, – сказал Кремер. – Я выполнил свою часть договора. А ваша часть? Пятьдесят тысяч долларов?
– Вот он, ваш гонорар.
Голдин снова поднял крышку кейса, что-то нажал сбоку. Отскочило второе дно. Кремер увидел аккуратно перетянутые будто бандероли пачки денег.
– Все пятьдесят тысяч, – произнес Голдин тоном фокусника, только что извлекшего зайца из цилиндра. – Десять пачек, в каждой по пятьдесят стодолларовых купюр. Можете пересчитать.
– Я в вас не сомневаюсь, – сказал Кремер.
Он и в самом деле не сомневался – все деньги здесь, и не фальшивые. Зачем устраивать какие-то трюки, коль скоро Голдин уверен, что этих денег Кремер все равно не получит?
– Ну а теперь, – проговорил Голдин, – мы можем выпить и побеседовать?
– Конечно.
Голдин оживился. Кремер достал маленькие рюмки, Голдин откупорил коньяк и налил в каждую рюмку доверху. Кремер ждал. Голдин усмехнулся и выпил первым, давая понять, что коньяк не отравлен. Выпил и Кремер.
– Буржуи, – сказал Голдин, – учат нас, что коньяк нужно пить из бокалов. И это одно из их исторических заблуждений… Что это за квартира, Андрей Викторович?
– Я просто снял ее.
– Да, понятно. Разумеется, нам понадобится ваш полный отчет об операции. – Голдин вновь наполнил рюмки. – Прозит!
Он выпил, поперхнулся, закашлялся.
– Ох… Бывает… – пробормотал он, запинаясь. – Дайте воды, пожалуйста…
Кремер вышел в кухню, налил стакан воды, еще и потоптался там с полминуты – надо же было дать Голдину время, в котором тот нуждался.
Снова войдя в комнату, Кремер протянул Голдину стакан.
– Ну как, ничего?
– Да, случается… – Голдин снова наклонил флягу над своей рюмкой. – Ну, теперь выпьем пристойно.
– Подождите…
– Что такое?
– Видите ли, – начал объяснять Кремер, – только что завершившаяся удачная операция знаменует начало сотрудничества, которое, как я надеюсь, будет долгим и плодотворным, не так ли?
Голдин неуверенно кивнул, пытаясь понять, куда дует ветер.
– Своего рода новый этап наших отношений, – продолжал Кремер, – так сказать, некое братство. И вот во имя укрепления этого братства я предлагаю по старинному шотландскому обычаю обменяться рюмками. Вы выпьете из моей, а я из вашей.
Голдину явно пришелся не по душе только что изобретенный Кремером старинный шотландский обычай.
– Лишняя сентиментальность, – буркнул он. – Мы с вами люди дела. Пейте, да и все.
– Нет, я настаиваю, – возгласил Кремер с шутовской улыбкой. – Старинный обычай!
Чуть не опрокинув стул, Голдин вскочил.
– Да вы пьяны! Вы что, пьете с самого утра?
Кремер вытянул руку. Его рюмка почти коснулась губ Голдина. Тот с силой ударил Кремера по руке, рюмка вылетела, как из пращи, и разбилась об стену. И тут же Кремер нанес Голдину такой роскошный апперкот, какого не выдавал, наверное, со времен студенческих боксерских матчей. Голдин рухнул как подкошенный. Кремер рывком поднял его на ноги и влепил еще один пушечный удар.
Сколько раз в жизни Кремеру приходилось драться, он не взялся бы подсчитать, и редко при этом он испытывал какие-то особые эмоции. Сейчас он впервые не дрался, а избивал человека, и делал это с мрачным удовлетворением, движимый одной лишь жаждой причинять этому человеку боль, как можно больше боли. Он бил кулаками и ногами, с использованием известных ему приемов и просто наотмашь. Лицо Голдина превратилось в кровавую маску, выбитые зубы падали на пол, он что-то мычал в полубессознательном состоянии, а Кремер бил еще и еще, пока не ощутил, что наносит удары уже по бесчувственному мешку с костями. Только тогда он остановился, тяжело дыша.
– Это тебе только за Анжелу, гадина, – сказал он.
Обыск в карманах Голдина дал ожидаемые результаты. Оружия не было. Правильно, бесполезная вещь – не дал бы ему Кремер вытащить оружие. Нашлась упаковка таблеток, где не хватало одной – очевидно, той самой, которая растворилась в коньяке в рюмке Кремера. А вот и пластиковый шприц, наполненный коричневатой жидкостью, тактический резерв. Кремер ведь мог и отказаться пить с Голдиным, или обстановка не располагала бы к тому. Но на шприц положиться трудно, если тот, кого требуется убить, постоянно настороже. Совместная выпивка несравнимо предпочтительнее.
В кейсе Голдина, кроме денег, ничего любопытного не нашлось. Кремер закрыл кейс и защелкнул замки. А вот что же это у него за устройство такое? Счетчик Гейгера, для определения радиоактивности? Не похоже.
Кремер поднял Голдина с пола, взгромоздил в кресло. Потом он принес с кухни еще стакан холодной воды и выплеснул Голдину в лицо. Тот зашевелился и застонал:
– Голова…
– А, голова болит? – посочувствовал Кремер. – Вот, примите таблеточку от головной боли.
Он сунул Голдину под нос извлеченную из его же кармана упаковку таблеток. Голдин отшатнулся, будто увидел ядовитую змею. Кремер хмыкнул, положил упаковку на стол.
– Начнем, – проговорил он.