– Боровиков! – негромко позвал Кремер. – Боровиков, мы можем договориться. Данилов убит, а у меня хорошее предложение. Боровиков, отзовитесь! За границу вам теперь хода нет, только я могу помочь вам! Я спас бумаги!

Тихий шорох послышался за спиной. Кремер обернулся. Далекий отсвет намечал контур массивной фигуры, тускло поблескивал нацеленный на Кремера ствол автомата.

– Кто вы такой? – хрипло спросил Боровиков. – Чего вы хотите?

– Я работаю на ЦРУ, – сымпровизировал Кремер, – у меня большие возможности… Американцы заинтересованы в документах и в вас. Отдайте бумаги, и я вывезу вас из России.

Боровиков приглушенно засмеялся:

– В документах – может быть, но во мне? С какой стати?

– Господи, вот несчастье… Сейчас вам объяснять?

– У меня другое предложение, – зловеще произнес Боровиков. – Сейчас я вас убью, заберу и те бумаги, что у вас, и стану выпутываться самостоятельно. Без вас у меня есть шанс, с вами – никакого.

Нельзя было не признать его правоту… Кремер попробовал воззвать к здравому смыслу.

– Не вздумайте открыть стрельбу, вас мигом сцапают…

– Точно, – усмехнулся Боровиков.

Он отбросил автомат, и в его руках появилось нечто узкое, продолговатое, справедливо показавшееся Кремеру десантной финкой. Расстояние между ними составляло не более двух метров. Никто не решался напасть первым, хотя объективно у Боровикова было меньше причин для колебаний. Если бы Кремер держал пари на этот поединок, однозначно поставил бы на своего противника. Он выше, тяжелее, тренированнее, к тому же вооружен. Правда, Кремер надеялся, что он менее подвижен. Можно было закричать, привлечь внимание погони… Но Кремеру нужны документы. Сейчас.

Он бросился в атаку. Удар ногой был нацелен в руку Боровикова, сжимающую финку. Тот уклонился, ответил боксерским хуком левой в корпус. Кремер отлетел, споткнулся и упал. Боровиков навалился сверху, взмахнул финкой – Кремер едва успел увернуться, лезвие лишь распороло рукав и оцарапало предплечье. Кремер вцепился в Боровикова борцовским захватом, они покатились по земле. Бумаги вылетели из кармана Боровикова; Кремер тщился провести прием из неудобного положения. Боровиков оседлал его, левой рукой намертво прижал горло. В глазах потемнело. Кремер не мог даже пошевелиться, не говоря уже ни о каком сопротивлении.

– Вот так, мистер шпион, – назидательно сказал Боровиков, отведя руку с финкой для смертельного удара.

«Прости меня, Оля», – успел подумать Кремер.

Яркий свет брызнул в лицо. В челюсть Боровикова врезался чей-то ботинок, отчего тот неуклюже опрокинулся на спину.

– Встать, вы оба, – скомандовал знакомый обоим голос.

Боровиков вскочил, отступая перед уставившимся ему в грудь стволом автомата – возможно, его же собственного.

– Брось нож.

Финка упала к ногам Боровикова. Кремер поднимался, пошатываясь, стараясь унять дрожь в коленях. Зрение постепенно возвращалось к нему, пелена сползала с глаз.

– Где документы Шлессера? – спросил Голдин, наводя ствол автомата и луч фонаря то на Кремера, то на Боровикова. – Судя по тому, как вы сцепились, они еще не у Данилова и не у кого-то другого. У кого из вас?

– У меня, – прохрипел Боровиков, делая шаг назад. – Бумаги в надежном месте…

– Так я и думал, – хмыкнул Голдин. – А вам, Андрей Викторович, особая благодарность… На этом ваша миссия окончена.

– Мы можем договориться, – сказал Боровиков, – мне нужны гарантии… Но нас здесь трое. Этого нужно убрать тихо, без стрельбы.

Кремер вдруг рассмеялся.

– Что такое? – нахмурился Голдин.

– Документы Шлессера. – Кремер указал на сложенные листы, валявшиеся в траве. – Вот они…

Боровиков зарычал в отчаянии, рванулся к Голдину. В ту же секунду Кремер ударил ногой по автомату. Короткая очередь ушла к небу. Кулаком, без замаха Боровиков въехал Голдину в висок – не очень сильно, потому что тот качнулся, но устоял. Вторым ударом Кремер выбил у него автомат, перехватил на лету и что было сил с разворота двинул стволом в лоб Боровикова. Обливаясь кровью, тот упал, попытался подняться, но рухнул ничком. Кремер повернулся к Голдину.

Тот стоял на коленях в луче валяющегося рядом фонаря. Глаза его закатились, ладонями он стискивал виски, пальцы побелели, со лба струился крупный пот. Из приоткрытого рта показалась розовая пена. Голдин отнял руки от головы, губы его зашевелились – он тщетно старался что-то сказать, но обмяк и медленно, бессильно вытянулся на траве.

Кремер склонился над ним, прижал пальцы к запястью. Пульс прослушивался, хотя очень слабый и неровный. Кремер отпустил его руку и подобрал документы Шлессера.

А потом стало много, очень много света. Кремер стоял в скрещении многочисленных лучей, словно гладиатор на арене, с бумагами в правой руке. Навстречу ему быстро шел Горецкий.