6
И когда через много лет перед ним встала похожая моральная дилемма, память легко нарисовала ему те дальние события – словно они были вчера. Чутьем он безошибочно понял, что надо бы пойти прогуляться одному. Так и сделал, а по завершении прогулки уже знал, что принял решение. И уже не колеблясь позвонил Громакову.
Тайны оперативной работы вынуждают к излишней, может быть, осторожности, которая со стороны покажется смешной… но люди, причастные к этому, знают, что перестраховка здесь если и не всегда на пользу, то никогда не во вред. У начальника колонии с замом по оперчасти были кодовые фразы, по которым оба распознавали, когда и где нужно встретиться. В данном случае встретились на квартире у Громакова: сослуживец зашел в гости к сослуживцу, все совершенно естественно. Для натуральности и стол накрыли, только Громаков в нужный момент властно глянул на жену, и та послушно испарилась из комнаты.
И пошла серьезная тема.
Для Громакова она оказалась полной неожиданностью. Кузьменко поведал ему, что на него вышел некий человек. Адвокат. Предъявил лицензию, все в порядке. И выдвинул он глубоко конфиденциальное предложение: устранить одного из осужденных ИК-238, некоего Тропинина Андрея Павловича.
Громаков был не институтка, школу жизни прошел суровую, но тут и он вытаращил глаза:
– Да ты чего, Федорыч? А если того… провокация?!
Анатолий Федорович на это лишь усмехнулся:
– Засланный казачок? Нет, милый мой, на это у меня глаз алмаз. Вмиг бы раскусил, и никаких разговоров! Ступай, хлопче, подобру-поздорову, вот и весь сказ. Нет, тут все по правде.
Подполковник помолчал, отчаянно соображая, затем проговорил:
– Ну ладно. И что дальше?
А дальше, естественно, деньги. Адвокат предлагает за это деньги. Большие. Очень большие.
– Можно сразу службу оставить, – подмигнул подчиненному Кузьменко. – Жить на проценты с капитала.
Это он толково рассчитал. Громаков был мужик скаредный, на эту наживку клюнул сразу.
– А сколько? – жадно спросил он.
Кузьменко назвал суммы и честно добавил:
– Первое – мне, второе – тебе.
Но и от этого второго можно было подполковничьей голове пойти кругом. Она и пошла. А сам он поднялся и заходил по комнате.
– Так… – заговорил он вслух. – Так… Слушай… А как это дело с моральной точки? Тропинин-то этот, он кто? Не преступник же, так… бизнесмен, пожадничал просто, хапнул не по росту. Так вот и сидит по глупости. Хотя и не дурак.
– Ну, – сказал Кузьменко, – наказания без вины не бывает. Я его дело помню. Раз не дурак, тем более нечего было глупости делать. Вот и присел на свою голову… Но вообще ты прав.
– В каком смысле?
– В моральном. Не люблю я эту публику, но разница между ними, конечно, есть. И справедливость должна быть. Такое наказание для него чересчур. Не заслужил.
Громаков задумчиво кивнул. Видно было, что он усиленно соображает.
– А этот-то, адвокат? Он же посредник, наверное? – наконец спросил он.
– Конечно. А заказчик, ясное дело, тот, кто Тропинина сюда и сподобил.
– Да уж, бизнес… – усмехнулся подполковник. – Хуже волков. Тропинин-то, небось, и честнее их был, вот и загремел…
– Жалко его? – странно сощурился Кузьменко.
– Не без этого, – признался «кум».
– Но и грошей упустить не хочется, верно?
– То есть? – осторожно переспросил Громаков.
– Да ты меня понял, – вдруг жестко сказал Кузьменко.
Чего уж тут не понять? Как и бабки срубить, и греха на душу не взять?.. А очень просто: отчитаться перед заказчиком, что кончили Тропинина, а в самом деле кончить вместо него какую-нибудь сволочь, что недостойна жить.
– Есть в нашей богадельне такая мразь, которую только могила исправит?
– Да каждый второй, – хмыкнул «кум».
Полковник с этим теоретически согласился, однако вопрос надо было решать практически. Но и здесь Громаков надолго не задумался.
– Ну, тогда пусть Жареный. Эту тварь ни одна живая душа не пожалеет. И наши урки его на «перо» посадят с радостью.
Кузьменко чуть наклонил голову в знак согласия.
– Так. – Громаков вновь встал и заходил по комнате. На ходу ему лучше думалось. – Значит, так. В принципе решили… Теперь надо решать в деталях.
– Надо. – Начальник тоже поднялся. – Да, придется поработать. Но нерешаемых вопросов не бывает.