Глава 36

На мурманской «толкучке» уже почти неделю царила необыкновенно возбужденная атмосфера. Караваны союзнических судов прибывали едва ли не каждый день, доставляя самые разнообразные грузы, что, соответственно, насыщало товарами и местный рынок. Бойкая торговля шла весь световой день. В портовом городе, где не так уж и много промышленных предприятий, устроиться на работу довольно проблематично. Особенно женщинам. Единственная крупная организация – порт, но женских вакансий там немного, а на тяжелую физическую работу редко когда брали широкоплечую молодуху, да и то неохотно, «дабы не развращала портовых рабочих».

Вот и приходилось матерям, чьи кормильцы сражались или погибли на фронтах, осваивать «рыночные отношения», доставать редкостный, дефицитный товар, чтобы не затеряться со своими банками американской тушенки среди доброй сотни таких же «тушеночниц».

К одной из таких «элитных» торговок, которая не горланила, зазывая покупателей, не хватала их за рукава, а молча стояла, зная себе цену, имея круг постоянных клиентов, которые не интересуются эрзацем и ширпотребом, подошла молодая женщина в подранной телогрейке и коричневом старомодном платке. Она, кротко улыбаясь, кивнула торговке и застенчиво пролепетала:

– Я к вам опять.

– Что, муженек твой так желудком и мается? – бесцветным голосом поинтересовалась торговка. Покупатели такого вида не делали ей репутацию, и дородная рыночница интересовалась их делами, только следуя кодексу профессиональной этики. Не посылать же клиента по матери! Да и женщина эта, хоть и в сплошном рванье, но вот уже неделю исправно приходит к ней и так же исправно платит за дефицитный товар.

– Так ведь я ж вам говорила, – напомнила покупательница, – язва у него. С фронта эту холеру и привез. Ее ведь, окаянную, в один день не выведешь! – женщина достала несколько ассигнаций и попросила:

– Мне бы лекарства вашего. Доктора очень советують, а кроме как у вас, во всем Мурманске нету.

Вид банкнот немного смягчил торговку, и она благосклонно улыбнулась:

– Ты, милка, не переживай! Тут не фронт! Были бы деньги – любое лекарство достанешь! Живо своего соколика на ноги поставишь!

– Так вот, – женщина поднесла купюры поближе к лицу базарницы, – я с деньгами пришла. Кто ж нынче за так даст?

– Это верно, – кивнула торговка и обратилась к своим коллегам по цеху: – Бабоньки, я тут отойду на пять минут. Надо пособить человеку.

Те привычно кивнули – этот круг продавцов при себе товар никогда не держал, дабы не было инцидентов при внезапных обысках. Да и женщина, хоть и замарашка, примелькалась.

– Ежели какой из моих клиентов придёть, – обронила торговка, увлекая покупательницу за собой, – скажите: мол, буду через пять минут. Пускай обождуть.

И обе женщины двинулись в сторону ближайших домов, где обычно и хранился под тщательным присмотром дефицитный товар. Войдя в подъезд, торговка раздвинула доски, аккуратно вынула из неоштукатуренной стены один из кирпичей, сунула руку в открывшийся тайник и извлекла оттуда небольшой ящик. Под крышкой его покоился наган, документы и несколько толстых пачек крупных ассигнаций. Торговка взяла одну пачку и сунула в руку покупательнице:

– Держи. Это вам на дорожные расходы. Документами воспользуетесь старыми. Они «чистые». Мужу передай – сегодня ночью. Выйдете в эфир в шесть вечера и сразу исчезните.

Покупательница взяла деньги, сунула их под ватник и коротко осведомилась:

– Как нам уходить?

– Никаких изменений. Ночью доберетесь на остров. Оттуда вас снимут. – Торговка спрятала ящичек обратно, тщательно замаскировала тайник и сунула в руку покупательнице флакон с жидкостью:

– Держи мужнино лекарство. Выйдешь через минуту после меня, – и скрылась за дверью.

Выждав, как и было велено, минуту, женщина заторопилась домой, разогрела приготовленный с вечера суп и, завернув его в узелок, вместе с краюхой хлеба и банкой рыбных консервов, заторопилась в сторону порта. Близилось время обеденного перерыва.

На проходной она ласково поздоровалась с охранниками, уже привыкшими к ее каждодневным визитам, перекинулась с ними базарными сплетнями и стала нетерпеливо ждать гудка.

– Что-то ты сегодня какая-то нетерпеливая, – хохотнул солдат, широко зевая во весь рот, – перевозбудилася, что ли? – охранник радостно заржал своей шутке.

– Чегой-то ты похабщину несешь? – женщина, изображая скромницу, опустила глазки и залилась румянцем. – Я баба замужняя.

– Да я не к тому, – махнул рукой солдат, – так, от скуки. Вона, – охранник указал на идущего к проходной мужчину, – еще гудка не было, а твой уже катит. Видать, совсем у него с желудком-то хреново?

– Так язва ж у него, – в который раз на дню пояснила женщина.

– Ладно, валяй давай, – дал добро караульный, и женщина быстро засеменила навстречу мужу. Она привычно отдала узелок, привычно потянулась к мужской щеке, четко при этом прошептав:

– Атака назначена на эту ночь.

Глаза демобилизованного на секунду вспыхнули, он едва заметно кивнул, давая знак, что все расслышал и понял, принял из рук женщины узелок и усталой походкой направился к заброшенному зданию.

Банка из-под тушенки была на месте. Демобилизованный солдат аккуратно выковырял из застывшего жира пакетик, на ощупь активировал радиомаяк и вернул банку на прежнее место.

Поев, он вернулся на рабочее место, умело разыграл невыносимые спазмы в желудке, для пущей убедительности сплюнул и растер на ладони кровавую слюну, из загодя пораненной десны, попросил разрешения сходить в медпункт и, получив неохотное разрешение, отправился шататься по территории, разыскивая доктора.

За неделю докерской работы радиомаяков по всему порту он расставил достаточно, а времени активировать их было не так уж и много. Время от времени он хватался за живот, перегибался, чуть ли не пополам, и отходил в сторонку, незаметно включая сигналы, по которым сегодня ночью должны были отыскать дорогу немецкие ракеты.

Закончив свое дело, он как ни в чем не бывало вернулся в бригаду, доработал до конца смены и привычно затопал домой.

– Все, – возбужденно сообщил он напарнице, как только закрыл за собой дверь, – дело сделано. На рынке была?

– Да, – коротко ответила женщина, целую неделю успешно игравшая роль послушной и любящей жены. – Отход без изменений, по старой схеме. Деньги она передала. Насос, продукты и кое-что из необходимых вещей я сегодня перенесла в тайник.

– Дай-ка что-нибудь поесть, – попросил демобилизованный и сел к столу, не раздеваясь. – Сейчас поем, и пойдем, – он с трудом выговаривал слова набитым ртом. – Времени мало. Надо к началу атаки добраться до места. А там спокойно под шумок и уйдем. Ты бы тоже перекусила на всякий случай, – предложил он женщине банку консервированного куриного паштета. – Мало ли что случится.

– Ничего-не-может-случиться, – с некоторой злостью произнесла женщина и добавила более спокойно: – Спасибо, я сыта.

Солдат наскоро закончил ужинать, сунул в вещмешок кое-какие вещички, женщина подхватила заранее собранный небольшой фанерный чемоданчик, они вышли во двор и направились к сараям, в которых до войны жильцы нескольких близлежащих домов держали кур, свиней, дрова и разную ненужную мелочь, а сейчас, за ненадобностью, не использовали. Демобилизованный солдатик достал из-за голенища нехитрую отмычку, легко открыл замок и вошел в сумрачный хлев. Женщина закрыла за ним дверь, снова быстро заперла замок, внимательно осмотрела подступы, отошла к небольшой куче мусора и села справлять нужду, тщательно оглядываясь по сторонам.

Минуты через три изнутри сарая осторожно постучали в дверь, женщина подхватилась, негромко, так, чтобы в сарае мог услышать напарник, произнесла: «Чисто» – и спешно двинулась отпирать замок.

Она не успела ни удивиться, ни что-то понять, когда из раскрытой двери к ней навстречу шагнул не муж, а какой-то штатский субъект, который быстро и умело заломил ей руки за спину и уткнул лицом в перепачканную куриным пометом стену. Женщина хотела было закричать, полагая, что попала в руки насильников, но мучитель спокойным и насмешливым голосом произнес:

– Спокойно, Маша. Я – из Смерша.

Еще чья-то пара рук быстро прошлась по ней, проверяя содержимое карманов, и женщину наконец отпустили. Она обернулась и узнала в задержавшем ее сотруднике Смерша того самого капитана-милиционера, который составлял протокол неделю назад, в отделении милиции возле «толкучки».

– Все, ребята, – сказал капитан, задорно улыбаясь, – отшпионились!

Ее муж, демобилизованный солдат, стоял тут же. Неподалеку возвышались фигуры еще двух человек с автоматами на изготовку, а из сарая сотрудники Смерша выносили содержимое тайника и радиостанцию. Собственно, «супружеская» парочка и зашла в этот сарай только для того, чтобы послать своим хозяевам короткую радиограмму, подтверждающую успешное выполнение задания – установку и активацию радиомаяков на территории порта.

«Успел послать?» – беззвучно спросила женщина одними глазами, и ее напарник сделал головой еле заметный утвердительный знак.

– Послал, послал, не сомневайтесь, барышня, – подтвердил молчаливый ответ мужчины все тот же насмешливый голос смершевца. – Все сделал как надо, – и добавил: – А теперь поехали с нами, будем опознавать ваши маячки. Мы их два часа по всему порту собирали.

Женщина с ужасом глянула на мужчину, но сотрудник Смерша поспешил успокоить испуганную женщину:

– Не беспокойтесь, гражданочка немецкий шпион, маячки, естественно, выключены. Так что вашим ракетам в наше ведомство никак не попасть. А сигналы их мы скопировали еще в милиции, возле «толкучки», пока вы проводили опознание грабителя. Помните? – дождавшись подтверждающего его слова кивка агентов, смершевец заговорщицки прошептал:

– Я вам больше скажу. После сегодняшнего запуска ваши «Фау» полетят со-о-овсем в другое место. А вот куда – это уж вас не касается. Ну, все, что ли? – обратился он к сослуживцам, выносившим из сарая содержимое тайника.

– Так точно!

– Пошли, ребята, – кивнул он огорошенным агентам, указывая на подъезжающий «воронок».