Глава 34

В то же самое время, когда американский разведчик замерзал на своем наблюдательном посту среди скал, штандартенфюрер СС Курт Меер, променяв общество очаровательной фройляйн Рифеншталь на общество конструктора «Vergeltungswaffe» Вернера фон Брауна, просиживал в его довольно скромных апартаментах второй день.

Это могло означать только одно: тот объем работы, возложенный на штандартенфюрера как на ответственного за весь ход операции, он успешно выполнил, и теперь главное, завершающее слово в этой грандиозной эпопее осталось за гениальным немецким ракетостроителем.

Вернер фон Браун никогда не любил поспешных решений и выводов. Наука, которой он посвятил всю жизнь, отметала необоснованные прогнозы, скоропалительные решения, а тем более неподготовленные опыты или действия. Особенно в столь ответственный момент, когда на карту был поставлен конечный результат всего тщательно разработанного и осуществленного плана по уничтожению Мурманского порта.

Запуск «Фау-2» мог стать успешным только при определенных условиях, когда в одной кульминационной точке сойдутся самые различные составляющие, начиная от инженерно-технического обеспечения и заканчивая капризными метеорологическими прогнозами.

Ошибки тут быть не могло, и ракетостроитель терпеливо ждал этого «момента истины», коротая время за любезными разговорами со штандартенфюрером.

Второй вечер мужчины усаживались за шахматную доску, уютно расположившись в мягких креслах у теплого камина и потягивая терпкое французское вино.

– А вы, я вижу, не последний человек в структуре проекта «АНЕНЕРБЕ», – мимоходом заметил Вернер фон Браун, возобновляя прерванную накануне шахматную партию.

Штандартенфюрер удивленно воззрился на конструктора и ответил, разыгрывая искреннюю невинность:

– Никогда бы не подумал, что вы верите этим байкам, герр конструктор.

Великий ракетостроитель, снисходительно улыбнувшись, без лишних слов расстегнул ворот своей рубахи. Шею фон Брауна опоясывала массивная золотая цепочка, на которой покоилось такое же, как на пальце у Меера, серебряное кольцо с черепом и рунической символикой. На сей раз изумление штандартенфюрера было неподдельным.

– Очевидно, коллега, для ознакомления с моей персоной вам дали не то досье, – удовлетворенно промурлыкал Вернер фон Браун, наслаждаясь произведенным на штандартенфюрера эффектом. – Как видите – я тоже являюсь членом военно-духовного ордена СС, правда, звание мое чуть поскромнее, чем ваше, – я нахожусь всего лишь в чине штурмбаннфюрера, – он передвинул слона на свободную клетку, глянул на Меера и объявил:

– Курт, вам шах. Я разгадал ваше намерение рокироваться, и теперь вам придется играть в открытую.

– Я никогда не слыл скрытным человеком, если только это не в интересах государства, – парировал штандартенфюрер, одновременно пресекая наскок фон Брауна на шахматной доске. – В ведомстве Гиммлера, нашего с вами непосредственного руководителя, существует множество различных служб и ведомств. Притворство и лицемерие в мои обязанности не входят.

– Вот и прекрасно! У нас складывается великолепная партия! – ракетостроитель снова передвинул фигуру, налил в свой бокал вина и поинтересовался: – А что вы еще знаете обо мне?

– После того что я увидел, господин барон, – штандартенфюрер с сомнением покачал головой, – боюсь выглядеть в ваших глазах смешным. Этаким наивным простачком. Очевидно, мое руководство не посчитало нужным знакомить меня с вашей биографией. Разве что – в общих чертах.

– Оно и понятно, – самодовольно хмыкнул фон Браун. – То, чем занимаюсь я, – не просто сверхсекретно. Таких аналогов в мировой науке еще нет, и, смею вас уверить, не скоро будет. Руководство страны прекрасно об этом осведомлено, поэтому засекречены не только результаты опытов, а и все инженеры и конструкторы, кто работает рядом со мной. Вы не поверите, Курт, – барон понизил голос до шепота, – но свои чертежи я прячу даже от своих бывших учителей!

– От Рудольфа Небеля или от Германа Оберта? – поинтересовался Меер.

– О! – изображая восхищение, фон Браун сложил губы в овал. – Очевидно, кое-какую информацию обо мне вам все-таки предоставили! – он задумался и покачал головой:

– Нет, господин Меер, они уже изжили себя. Вчерашний день. Когда-то, еще в начале тридцатых, я бы назвал их своими учителями. Тогда мы знали наверняка только то, чего мы не собирались делать. Мы не хотели заниматься ничем другим, кроме постройки ракеты. Но как будут выглядеть эти ракеты и для чего их можно будет использовать – было для нас таким вопросом, на который мы вряд ли могли бы ответить. Каждый из нас тыкался в темноте, как слепой котенок. Судьбе было угодно распорядиться так, что первым прозрел я. Открытие мое было насколько уникально, настолько и гениально. Пусть меня осудят потомки, но я не захотел дарить свои идеи миру.

– Вы подарили их войне, – коротко резюмировал штандартенфюрер.

– Что? А-а-а… Нет, я говорил о другом мире – о научных профанах, но вы правы – мое изобретение встало на службу Марсу.

– Не скромничайте, господин барон, – понимающе улыбнулся Меер, – ваше новое изобретение, работу над которым, насколько я знаю, вы заканчиваете, способно подвергнуть бомбардировке индустриальные комплексы Куйбышева, Челябинска, Магнитогорска, районы, расположенные за Уральским хребтом…

– …а также Нью-Йорк, Вашингтон и Лос-Анджелес, – закончил фон Браун мысль штандартенфюрера и несколько удивленно добавил:

– Значит, вы не такого уж низкого полета птица, как представляетесь!

– Да, господин барон, – вежливо отозвался штандартенфюрер. – Моя работа, и я в этом не сомневаюсь, конечно же, не настолько важна, как ваши изобретения, но секретов у меня тоже хватает!

– Не сомневаюсь! – ракетостроитель взял свой бокал и бодрым тоном провозгласил тост:

– За людей, чья работа не видна и никогда не будет оценена по заслугам!

Они чокнулись, выпили, и Меер, сделав выпад слоном, невзначай бросил:

– Ну, почему же неоцененной? Насколько я знаю, «Рыцарский крест к кресту за военные заслуги с мечами» вручал вам лично фюрер.

– Когда человек изобрел оружие, для которого абсолютно не важно, что на улице – лето или зима, день или ночь, солнце или туман, – в глазах ракетостроителя заблестели нехорошие хищные огоньки, – когда в любой точке планеты мужчина, возвращаясь вечером с работы, никогда заранее не может предположить, что он там увидит – дом или его жалкие развалины, когда жена, ожидая мужа, не знает, вернется ли он невредимым домой, – такое оружие делает мир хрупким и беспомощным. Я изобрел снаряд, перед слепой силой которого человечество бессильно! И награда фюрера – это всего лишь самая скромная оценка моего изобретения!

– Извините мне мою прямоту, барон, – с сомнением покачал головой штандартенфюрер, – но на англичан ваше оружие, как мне кажется, не производит того эффекта, о котором вы говорите.

– Дорогой Курт, – фон Браун недоуменно пожал плечами, – когда я работал над чертежами «Фау-2», поверьте, меньше всего я думал о том, как мое оружие подействует на англичан. Я создавал баллистическую ракету! Я по горло сыт прожектерством и недоказанными теориями! Мне плевать на шестую цифру после запятой в расчете траектории полета к Венере! Мне плевать, как будут отапливаться и обогреваться воздухом кабины корабля для полета на Марс! Мне совершенно безразлично, что Вальтер Гоман отдал этой шестой цифре годы жизни! Я – не теоретик. Я – практик. И я на деле осуществил то, о чем до сих пор говорят «невозможно». И мне, дорогой штандартенфюрер, совершенно безразлично, что мои ракеты будут доставлять – людей на Венеру или боеголовки к Лондону, – он перевел дыхание, отхлебнул вина и продолжал более спокойно: – Что же касается англичан… Я никогда не преувеличивал возможности своего детища. Тонна взрывчатого вещества – это все, на что оно пока способно. Пусть фюрер клянется и обещает сровнять британскую столицу с землей – мне до этого нет никакого дела, хотя в принципе – это возможно. Пройдет еще несколько лет, и мои ракеты смогут поднимать в воздух десяток тонн груза. Хотя, если верить этому ученому-еврею Эйнштейну, такой город, как Лондон, можно будет стереть с лица земли всего лишь одной-единственной «Фау-2», снабженной ядерным зарядом.

– Ну-у-у… – с сомнением протянул штандартенфюрер. – Это уж из области фантастики.

– Да? – барон добродушно хохотнул. – Мои ракеты – фантастика не только для вас, а даже для ученых. Признайтесь, господин Меер, полет в космос – для вас фантастика?

– Лет через сто, пожалуй, это будет возможно, – с долей скепсиса произнес Курт.

Вернер фон Браун вдруг наклонился к нему совсем близко и тихо, с жаром произнес:

– Хотите стать первым в истории человечества астронавтом?

– То есть? – Курт даже растерялся от такого предложения.

– Я завтра же запущу вас в космос на своей ракете. Правда, вернуть вас обратно я не смогу! – барон весело расхохотался, и штандартенфюрер поддержал его шутку, разряжая слегка напряженную обстановку. – Вам мат! – объявил фон Браун, продолжая заливисто хохотать.

В это самое время в дверь постучались, и барон задиристо гаркнул:

– Войдите!

Створка скрипуче отворилась, в комнату вошел офицер германского военно-морского флота и замер на пороге, вопросительно глянув на Меера.

– Слушаю вас, Хельмут, – сказал фон Браун, давая понять моряку, что в присутствии штандартенфюрера можно говорить о любых вещах.

– Герр конструктор, – начал офицер, – сотрудники метеорологической службы дают на завтра прогноз, какой вы ожидаете: ночь будет безлунной, туман с дождем и снегом. Волнение на море не выше 0,5 балла.

– Я прослушал, чей это прогноз? – переспросил барон.

– Метеорологической службы.

– Ясно, что не ветеринарной! – раздраженно выкрикнул ракетостроитель, сердясь на непонятливость моряка. – Меня интересуют только норвежские синоптики! Наши идиоты – как саперы. Ошибаются один раз, но зато каждый день!

– Эти данные, герр конструктор, получены нашими службами с норвежских метеостанций.

– Вот это другое дело. Прекрасно! – удовлетворенно хмыкнул Вернер фон Браун, сел к рабочему столу и стал писать. Через минуту он отдал флотскому офицеру листок и приказал:

– Этот текст немедленно передайте шифровальщикам и отправьте в Берлин.

Офицер принял бумагу, козырнул и вышел. Как только дверь за ним закрылась, конструктор весело обратился к Мееру:

– Вот так! Завтрашнее ваше путешествие в открытый космос отменяется!

– Слава богу! – подыграл ему штандартенфюрер.

– И, дорогой Курт, – продолжал конструктор, – я хочу с вами на этом попрощаться. Завтра, как вы можете догадаться, мне предстоит безумно тяжелый день. Я хочу отдохнуть.

– Конечно-конечно! – штандартенфюрер поспешно встал и протянул руку. – Удачи вам, господин барон! Искренне благодарю за партию! За мною – реванш!