24

На перрон станции Збараж заехал санитарный «Хорьх» с красными крестами на железной будке, стоявшей в кузове. Выхлопная труба автомобиля отчаянно чадила плохо сгоревшим низкооктановым бензином.

Из кабины вышел начальник санитарной службы гарнизона, высокий худой офицер с погонами капитана. Из будки на перрон выпрыгнули двое санитаров.

К санитарному автомобилю торопливым шагом подошел полковник Рудольф Хейзингер. Похоже, он давно и с нетерпением ждал этого «Хорьха» с красными крестами.

За полковником следовал десяток вооруженных солдат, но не из обслуги бронепоезда, а гарнизонных.

Хейзингер долго говорил о чем-то с начальником санитарной службы, притом полковник отвел того в сторонку и понизил голос, чтобы никто не мог услышать их беседы.

Худощавый капитан поначалу отрицательно крутил головой, делал негодующие жесты, словом, возражал. Хейзингер, строго говоря, не являлся его начальником: они носили погоны союзных, но разных армий. Однако напору полковника мог бы позавидовать и разъяренный африканский носорог, очень убедительным умел становиться герр Рудольф.

У Рудольфа Хейзингера исключительно хорошо была развита способность находить кратчайший путь к цели и неуклонно следовать по нему, не отягощаясь никакими сомнениями. Тем более морального характера… Поначалу многим это могло показаться проявлением примитивного, почти животного чутья, обостренного природной наглостью. Однако все было не так просто! Все решения Хейзингера вызревали совершенно осознанно, за ними стоял кропотливый перебор вариантов и тщательный анализ. А то, что зачастую они отдавали откровенной подлостью… Так сам Хейзингер подобным образом не думал, для него вообще не существовало подлости и порядочности, одна голая целесообразность.

Солдаты, приведенные полковником, стояли поодаль и чего-то ждали.

Когда Хейзингер закончил свой разговор с капитаном медицинской службы, к полковнику подошел с докладом комендант бронепоезда Ванчура.

Рапорт чеха был короток: цистерна отремонтирована, ее перецепили впереди санитарного вагона, так что она будет прикрыта с двух сторон. Можно начинать движение.

– Отлично, – медленно протянул Хейзингер. – А где команда, латавшая цистерну?

– Вот они, – Ванчура указал на шестерых унылого вида босняков, стоящих в сторонке.

– Отлично, – вновь повторил Хейзингер и сделал некое движение рукой, подал условный знак.

По этому знаку вооруженная охрана, приведенная полковником, обступила боснийцев, производивших ремонт.

– Предложите этим людям сесть в будку санитарного автомобиля, – напряженным голосом произнес Хейзингер, обращаясь к коменданту.

– Но почему? – возмущенно спросил Ванчура, у которого даже усы встали дыбом от негодования. – С какой стати?!

– С такой, что это приказ, – ответил Хейзингер, и злая холодная искра мгновенно промелькнула в его взгляде. – И если вы, майор, не поторопитесь, то присоединитесь к этим солдатам. Ага, седьмым. Была, признаться, у меня такая мысль. Распоряжайтесь быстрее, а затем бегом к поезду. Пусть зажигают топки, нам пора отправляться. И проследите, чтоб с нашего пути убрали все мешающие составы, дали нам зеленую улицу.

Потупив глаза и чертыхаясь про себя на чем свет стоит, Ванчура передал приказ Хейзингера ремонтной команде. Те, ясное дело, возроптали, но возмущались и размахивали руками они недолго.

Для убедительности охрана наставила на боснийцев штыки.

Им пришлось подчиниться, боснийцы по приставной лесенке забрались в жестяную коробку с красными крестами. Санитарный «Хорьх» уехал.

Рудольф Хейзингер довольно потер руки: если теперь кто-то из ремонтников свалится с брюшным тифом, то это станет не его проблемой, а головной болью капитана, начальника санитарной службы гарнизона. Главное даже не это: успешно изолированы возможные свидетели, которые слишком долго и слишком близко крутились у его цистерны! А вдруг обо всем догадались? Хейзингер и коменданта бы отправил в карантинный госпиталь под круглосуточную охрану, но Ванчура пока что был нужен полковнику. Ничего, после выполнения акции он доберется и до этого толстого чеха…

Тем временем пассажирский состав, столь неудачно повстречавшийся прошлой ночью с бронепоездом, готовился к отправлению. Вот только наблюдалась некоторая странность: всех пассажиров, как выяснилось, держали под замком за дверями наглухо запертых вагонов. И даже те из них, которые ехали до Збаража, выйти наружу не могли! Вооруженная охрана, повинуясь распоряжению Рудольфа Хейзингера, решительно такие попытки пресекала.

Опять же, логика полковника была проста: а что, если кто-то из гражданских лиц все же стал бациллоносителем? Или, что еще хуже, некоторые нежелательные свидетели произошедшего оказались достаточно сообразительными, чтобы понять: творится что-то неладное! Ведь даже от одного случайно брошенного слова могут приключиться большие неприятности, самая поганая из которых – паника в Збараже. Отправить всех подальше, и там пускай мрут, ежели что – с Хейзингера взятки гладки, он окажется ни при чем. А захотят болтать и сплетничать об увиденном, так кто им поверит за сотню верст от Збаража? Да и времени к тому моменту, как пассажиры сумеют покинуть свои вагоны, пройдет преизрядно.

Паровозы бронепоезда разжигали топки. Вот уже труба переднего изрыгнула клубы темного дыма, из-под черного брюха громадной машины повалили клубы пара. Точно сказочный дракон проснулся…