22
Голицын и Щербинин, переодевшись в австрийские унтер-офицерские мундиры, шагали между ветвящихся путей железнодорожной станции Збараж. Форма оказалась почти впору, а сапоги решили не менять: вряд ли кто к сапогам присматриваться станет. Обсуждался следующий этап авантюрного плана, придуманного поручиком Голицыным: как бы половчее добраться до штабного вагона? Захватив там полковника Хейзингера, они получают сильный козырь на руки.
– Да, ваша уловка с проституткой сработала, признаю, – недовольным тоном произнес Щербинин. – Теперь мы, по крайней мере, не привлекаем к себе всеобщего недоброжелательного внимания, точно свинья в синагоге. Но дальше-то что?
– Захватывать вашего берлинского знакомца, – пожал плечами Голицын. – Без него вся операция «ночной горшок» сорвется, ведь так? А мы сможем поторговаться с австрийцами и в обмен на жизнь этого негодяя получим возможность вернуться к своим. Тогда его планы будут уже детально известны нам, я об этом позабочусь…
Сергей улыбнулся очень нехорошей улыбкой.
– Охотно помогу вам разговорить герра полковника, – столь же недобро ухмыльнулся Щербинин. – В случае чего не постесняюсь использовать против этой твари одно старое народное средство… Вы правы: если мы узнаем детали его дьявольского замысла, он станет не опаснее змеи с вырванными ядовитыми зубами. Да и зараза в цистерне – а я почти на сто процентов уверен, что это культура возбудителя брюшного тифа, – к тому времени потеряет силу. Но если австрийцы не согласятся на торговлю?
– Сначала пристрелим Хейзингера, как бешеную собаку. Эту приятную работенку я предоставлю вам: у вас, граф, давно руки чешутся свернуть шею мерзавцу. Потом будем драться вдвоем хоть против целой австрийской армии. Умрем героями, хоть лучше бы этого избежать, верно?
– Снова согласен, но как, черт возьми, мы проберемся к бронепоезду и проникнем в штабной вагон? Вон, смотрите: видите, сколько патрулей? И чем ближе к бронепоезду, тем больше. И документы проверяют не только у штатских, но и у своих нижних чинов.
– Не только, – спокойно поправил Голицын. – Присмотритесь, у офицеров тоже. Выборочно. Ничего, что-нибудь измыслим по ходу дела. У вас, кстати, никаких оригинальных придумок нет? В принципе-то задача ясна, осталось продумать технические детали…
Хоть перспективы были не слишком обнадеживающими, а положение оставалось сложным, Щербинин не выдержал и рассмеялся.
– Вы, князь, напомнили мне известную притчу о мышах, которые решали, как бы им обезопасить себя от кота. Самая умная мышь предложила привесить коту на хвост колокольчик, тогда он незаметно не подкрадется: звон выдаст. А на вопрос, как это реально осуществить и кто пойдет колокольчик подвешивать, гордо ответила, что это, мол, технические проблемы!
Голицын рассмеялся в ответ, чувство юмора Сергею никогда не изменяло.
Они медленно приближались к пути, на котором стоял бронепоезд. Покамест им везло: патрули навстречу не попадались.
– Все хотел спросить вас, граф, – сказал Голицын, – вы знакомы с такой милой столичной барышней – Натальей Вяземской?
Лицо Щербинина сразу как-то закаменело, резко обозначились скулы, потемнели глаза, а шрамы от ожогов сделались виднее от прилившей к ним крови. Вопрос Голицына почему-то был явно неприятен графу. Но Голицын то ли не заметил этого, то ли не захотел заметить.
– Да как сказать… – протянул он. – Знаком, пожалуй. Но это все дела давно минувших дней. Почему вас это заинтересовало, князь? Надо понимать, что вы с ней знакомы?
Местоимение «вы» Щербинин выделил голосом. Голос между тем ощутимо дрогнул…
– Не то чтобы знаком, так… Встретились при забавных обстоятельствах.
И Сергей рассказал Щербинину о своем пари с Гумилевым и об отповеди, которую прочитала им Вяземская.
– С характером барышня, – закончил он, пристально глядя в лицо Щербинина. – И редкостно хороша собой.
– Да, – кивнул Щербинин, – с характером, это точно. Всегда такой была. Наталья Вяземская, чтобы вы знали, это невеста моего сводного брата Владимира. Бывшая.
– О! – преувеличенно удивился Сергей. – А почему же бывшая?
– Там была какая-то печальная история, – тяжело вздохнул Щербинин. – Подробности мне не известны, да и в них ли суть? Жизнь порой преподносит людям самые поганые сюрпризы, но благородный человек даже издевки и удары судьбы должен сносить с достоинством. Впрочем, вам не кажется, что мы трещим, как две ошалевшие сороки, причем сороки русские? Меж тем вокруг немерено чужих ушей… Давайте перейдем на немецкий и поговорим о чем-нибудь другом!
Щербинин хотел сменить тему разговора и не особенно скрывал это.
– Давайте, – покладисто согласился поручик Голицын и уже по-немецки спросил: – Как полагаете, что сейчас поделывают наши джигиты и Гумилев? Я, признаться, очень надеюсь на Николая Степановича. Он не только отличный поэт, но и толковый военный, офицер милостью Божьей.
– Я того же мнения. Полагаю, что перебить их не могли, там бой совсем по-другому складывался. На месте Гумилева я уходил бы в лес, пользуясь темнотой. Пока к австрийцам подкрепление не прибыло. Вот, кстати, и гроза должна была им помочь оторваться.
– А что потом? После отрыва, поутру?
Так, перебрасываясь репликами на немецком языке, которым они владели в совершенстве, Голицын и Щербинин подходили к длинному приземистому лабазу с крохотными зарешеченными окошками под крышей. Патрулей и охраны в непосредственной близости не было. Бронепоезд отсюда просматривался отлично, во всем своем грозном великолепии: орудийные площадки, пулеметные казематы, штабной вагон… Казалось совершеннейшим безумием, что двое человек всерьез собираются захватить эту громаду.
– Потом? – переспросил Щербинин. – Потом они, должно быть, станут искать нас. А если не найдут, то Гумилев, видимо, попытается либо захватить бронепоезд с цистерной, либо пустить его под откос.
Сергей хотел ответить Щербинину, развивая его мысль, но тут ему стало не до ответов. Из-за угла лабаза за спиной Голицына внезапно промелькнуло несколько серых теней. Кто-то вдруг грубо схватил Сергея сзади, Голицын почувствовал под кадыком холодок стального лезвия и, скосив глаза, обнаружил, что к его горлу прижат острый клинок кинжала.
Рядом яростно и молча отбивался от невесть откуда взявшихся неизвестных врагов поручик Щербинин.