Книга: И слух ласкает сабель звон
Назад: ГЛАВА 37
Дальше: ГЛАВА 39

ГЛАВА 38

Оставшись вдвоем, Элен и Санин получили такое неожиданное, приятное и вместе с тем тревожное время для отдыха. Теперь можно было поразмыслить о сложившемся положении, да и просто перевести дух после всех тех событий и приключений, свалившихся на их голову.
— Прошу прощения, мадемуазель, за столь убогое жилище на сегодня, — развел руками журналист, обводя руками просторы их «конуры». — Я, конечно, понимаю, что вы бы с удовольствием оказались в другом помещении, более соответствующем вам. Но в сложившемся положении мы не можем привлекать к себе внимания. Да и денежные средства весьма ограничены, так что придется потерпеть.
«Нора» и впрямь оставляла желать лучшего. Эта, с позволения сказать, гостиница представляла собой клоповник, где селились люди, не привыкшие, скажем так, к излишней роскоши.
— Ну что вы, мсье, — усмехнулась девушка. — Я ведь не из высшего света. Я с малых лет привыкла работать, так что плохими условиями меня не испугаешь. Это я с виду такая сахарная барышня. Не волнуйтесь за меня.
— Я просто восхищен вами, — признался Санин. — Далеко не каждый мужчина способен на то, что совершили вы.
— Вы мне льстите, мсье, — печально усмехнулась парижанка. — Я обычная французская девушка. На моем месте многие поступили бы точно так же.
— Нет! — восторженно провозгласил репортер. — Вы — современная Жанна д’Арк!
Парижанка уже пришла в себя после треволнений, но в глазах ее все еще блестели слезы. Санин, видя ее состояние, старался развлечь собеседницу, как мог, рассказывая разные забавные случаи из своей богатой журналистской практики. Он наконец-то снял с себя дамский наряд, обложился немецкими газетами, дорвавшись до новостей.
— Да, — пробормотал он, — это просто невероятно.
— О чем это вы? — встревожилась девушка. — Что еще случилось?
— Да нет, пока ничего. Просто для меня, как представителя профессии, которая первой сообщает всем о том, что происходит в мире, оказаться в информационном вакууме — это катастрофа.
— Понятно, — кивнула парижанка.
— Что делается! Ай-яй-яй, — бормотал журналист.
Хрустя газетами, он погрузился в мир информации, хроник, сообщений и сенсаций. Это был его мир, где он чувствовал себя, словно рыба в воде. На некоторое время он замолк, углубившись в чтение. Девушка грустно глядела в окно. Вскоре репортер захихикал.
— Вы только послушайте, что пишут эти кретины немцы! «Попавшие в руки наших военных документы со всей убедительностью доказывают, что планы русских способны внушить ужас каждому. В бумагах, подписанных Верховным командованием русских войск, предписывается, заняв вражескую территорию, не щадить там никого и ничего. Солдатам и офицерам приказано оставлять на занятых территориях пустыню. Мирные жители должны быть уничтожены либо отправлены в концентрационные лагеря. Все ценное предписано вывезти на восток, а остальное — предать огню. Попавшие к нам сведения со всей убедительностью доказывают, что в лице русских мы видим не достойного, внушающего уважение противника, а стадо диких зверей, глупых и нечеловечески жестоких».
На лестнице послышались шаги. После условного стука Элен открыла дверь. На пороге стояли уставшие и мрачные офицеры. Можно было ничего и не спрашивать: было ясно, что ничего толкового они так и не придумали.
Голицын и Кураев принялись за скромный обед, приготовленный Элен. Девушка сидела рядом с поручиком, глядя ему в глаза.
— Сергей, я хочу попросить… — запнулась она, — попросить у тебя прощения.
— О чем ты? — недоуменно спросил Голицын.
— Понимаешь, я не подумала, поддалась чувству, побежала к Мате Хари, чтобы та помогла мне перебраться в Германию. Ведь я хотела встретиться с тобой, — горячо говорила девушка, блестя темными глазами. — А кто же знал, что танцовщица — шпионка и выдаст тебя немцам?
— Ну, вот видишь, ты ведь не могла и подозревать об этом, — стал успокаивать девушку русский офицер. — Не думай о плохом.
— Но больше я не буду тебе обузой, — сказала Элен, сжимая руку Голицына. — Гамелен успел дать мне адрес своих хороших кельнских друзей, которые помогут мне перебраться во Францию через Швейцарию.
— Это хорошо, — кивнул поручик, беря пару газет. — Сейчас я беспокоюсь больше всего за тебя.
Элен было обидно за такое невнимание к своей персоне, но, будучи девушкой умной, она поняла, что во всем виноваты проблемы, связанные с заданием.
— Вряд ли они решатся вылететь в ближайшую пару дней, — словно про себя, задумчиво сказал Голицын, глядя на газетную колонку с астрономическими данными. — Сейчас ночью на небе полная луна. А вот позже… — тяжело вздохнул он.
Санин тем временем пребывал в прострации от того, что писали о нем его немецкие коллеги. Статья о французском воздушном шаре, зависшем на шпиле кирхи с полной корзиной шпионов, отправила его в нокаут. Тем более что понимание того, что он не получит и рубля за свой материал, хорошего настроения прибавить ему тоже не могло.
— Наживаются, сволочи, на мне! — провозгласил он, цитируя измышления германских журналистов о «происках французов».
— Лучше почитай что-нибудь другое, — устало прикрыл глаза Голицын. — Как там было, я и без вашего брата-щелкопера знаю. Все равно они почти все наврали.
— Что же вам почитать?.. Ну, вот, послушайте, — Санин принялся читать статью о местном бароне, у которого имелся замок неподалеку от Кельна: — «…Жителей предупреждают, что будет устроен грандиозный праздник, с большим праздничным фейерверком. Так что пусть никто не пугается, заслышав канонаду, — это не военные действия. Приглашены музыкальные коллективы, цирковые артисты, в том числе будут показаны чудеса джигитовки…»
— При чем тут джигитовка? — недоумевая, сощурился Голицын, — вроде бы это чисто российское развлечение.
— А я, кстати, в свое время такие чудеса по части джигитовки устраивал, — меланхолично отозвался Кураев.
— Пишут, что барон неплохо зарабатывает на лошадях, скупает их по всей стране и перепродает армии, — сообщал дальше Санин. — Тут у него целые табуны пасутся…
— Дай-ка газету, — внезапно оживился Голицын. Взяв печатное издание, поручик буквально впился глазами в текст.
Назад: ГЛАВА 37
Дальше: ГЛАВА 39