ГЛАВА 25

На базе цеппелинов под Кельном царило оживление. Солдаты выстроились, ожидая появления очень высокого начальства. Офицеры, прохаживаясь перед строем, последний раз придирчиво осматривали внешний вид германских «чудо-богатырей». Все выглядело если не безукоризненно, то весьма прилично. Сейчас сюда должен был прибыть сам начальник генштаба, чтобы посмотреть на приготовления к удару с воздуха по русским позициям.

Машина, взвизгнув тормозами, остановилась у шеренги выстроившихся вояк. Из салона показался начштаба Мольтке-младший. Выставив грудь вперед и высоко подняв голову, генерал придал себе внушительный вид. Приняв рапорт офицера, он поздоровался с солдатами. Четкое и громкое приветствие в ответ было им благосклонно воспринято:

— Ну что же, вижу, что с такими орлами можно воевать. Это не какие-то там расфранченные французы или полудикие русские. Это немцы, и этим все сказано!

— Скажу так, господа, что, ознакомившись детально с вашей работой, я нахожу ее заслуживающей высокой похвалы, — сообщил собравшимся генерал. — На сегодняшний день результаты действий дирижаблей доказывают, что мы можем обернуть ситуацию с воздушным флотом в свою пользу.

Важность такого утверждения понять было нетрудно — в настоящее время немецкий флот был блокирован в гаванях английским ВМФ, а Штрассер, в свою очередь, при каждом удобном случае напоминал, что дирижабль способен преодолеть любую стену блокады, какой бы высокой она ни была.

Недавний секретный меморандум главного штаба недвусмысленно указывал: «Мы не должны отвергать ни один из способов поставить Англию на колени, каким бы фантастическим он ни выглядел».

Мольтке поинтересовался подробностями последних налетов на Англию. Ему хотелось услышать об этом от тех, кто лично участвовал в атаках на противника. Штрассер представил ему молоденького лейтенанта Хофмана, уже успевшего себя зарекомендовать в деле. Тот поделился с начальством своими подвигами.

— В одиннадцать ноль-ноль три наших дирижабля, одним из которых командовал я, выплыли из эллингов. Мы взяли курс на север. Продолжив полет, к пятнадцати тридцати мы достигли своей цели — военных объектов: машиностроительных и химических заводов в пригородах Тайна, Ярроу и Виллингтона. Там мы без помех сбросили весь груз. Успех операции был полным: зарево пожаров, вызванных бомбардировкой, наблюдалось за тридцать миль. Огонь зенитных батарей англичан не принес результатов. На обратном пути в районе побережья L-10 подвергся зенитному обстрелу, но, набрав высоту, стал недосягаем, — закончил свой рапорт лейтенант.

— Хорошо, — кивнул Мольтке. — А последний рейд на Лондон?

— О последнем рейде расскажет капитан-лейтенант Мати, — сказал Штрассер.

— Он был самым мощным, господин генерал, — откашлявшись, начал рыжий офицер. — L-13 нес около двух тонн зажигательных и фугасных бомб, среди которых находилось и «чудо-оружие» — фугаска весом триста килограммов. Ее мы сбросили на английскую столицу с высоты примерно в два с половиной километра. Даже с той высоты, на которой находился L-13, можно было разглядеть чудовищный масштаб разрушений, вызванных взрывом этого монстра. Целый городской квартал превратился в груду обломков и щебня. — Офицер, вспоминая полет, не смог удержаться от ухмылки. — Почти сразу на этом месте начал разгораться пожар, охвативший затем центральную часть Лондона. Эта картина казалась нам совершенно фантастической, и весь экипаж, словно завороженный, застыл у иллюминаторов гондолы. И вдруг — резкий свет, ослепительный, как удар по глазам! Это зенитный прожектор поймал нас в свой луч. Когда ко мне вернулось зрение, на фоне огненного ковра, застилавшего Лондон, сквозь слезы я разглядел темные шарики, которые как бы подплывали к дирижаблю все ближе и ближе. Другие члены команды L-13 с не меньшим интересом разглядывали эти штуки, пытаясь понять, что же все-таки это такое. Внезапная догадка пронзила меня, словно электрический ток. Шрапнель! Да, это были разрывы зенитных снарядов, медленно, но верно приближавшиеся к нашему воздушному кораблю, в оболочке которого находилось тридцать пять тысяч кубических метров водорода.

— И что же?

— Оставшиеся бомбы мы сбросили на железнодорожную станцию. Удар был точным: вверх полетели рельсы, обломки пакгауза и двух больших автобусов, стоявших перед зданием вокзала. Разглядеть эти подробности не составляло никакого труда — по улицам Лондона текли огненные реки пожаров, вызванных нашими зажигалками. Затем наш корабль бесследно растаял в ночном небе Англии.

— Этот рейд, по последним данным, принес британцам сто девять убитых и раненых, более полумиллиона фунтов стерлингов материального ущерба и гигантский пожар, бушевавший в центре города, — пояснил командир дивизиона, победно поглядывая на Мольтке.

— Отлично! Хорошая работа, господа офицеры, — скупо улыбнулся начальник генштаба. — Я позабочусь о том, чтобы никто не остался без заслуженной награды. Но вскоре мы займемся еще более впечатляющей работой.

Находящийся на совещании фон Репель не преминул напомнить о заслугах своего ведомства, выкравшего столь ценного в отношении будущей операции Дидье Гамелена.

— Вы уже узнали от него все, что касается расположения русских позиций? — повернулся к нему Мольтке.

— Еще работаем, — сообщил майор, — но скоро у нас появится новый рычаг давления на этого упрямца.

Мольтке сообщил, что генштаб решил пока отказаться от бомбежек Парижа и Лондона, сосредоточившись на русских позициях.

— Ситуация, правда, осложняется тем, что русские, по-видимому, знают о таком изменении планов, — предупредил фон Репель, располагая сведениями, полученными от Маты Хари. — Ими в наш тыл на монгольфьере посланы двое отчаянных русских офицеров: Голицын и Кураев, якобы для того, чтобы освободить Гамелена. Но истинная их цель — уничтожение нашей базы цеппелинов.

Майор уже успел получить и сведения о болтовне Санина.

Это сообщение порадовать Мольтке никак не могло, поэтому фон Репель поспешил уверить генерала в том, что диверсанты будут обезврежены в самое ближайшее время.

— Будем надеяться, — процедил начштаба. — Однако с этого момента необходимо максимально усилить все меры предосторожности. Все сделать для того, чтобы и мышь не проскочила. Тем более неприятельская, — хмыкнул он.

В ходе обсуждения, естественно, возник и вопрос связи между генштабом и базой цеппелинов, ведь вылет дирижаблей был возможен только при определенных условиях: с учетом направления и силы ветра, уточненных разведкой координат бомбометания и множества других немаловажных деталей. Все понимали, что доверять секретную информацию телефону, телеграфу, в том числе и беспроволочному, крайне опасно.

— Самая надежная связь — это связной-курьер с классическим пакетом, — сказал Мольтке. — Несмотря на развитие техники, этот вариант остается самым верным.

— Есть у меня такой человек, — сообщил Штрассер. — Тот самый ефрейтор. Беззаветно предан Германии, правда, несколько бесноват… Я его отыскал в госпитале профессора Вайса. Помните?

Глаза фон Репеля сузились:

— Дело в том, что профессор подозревается нами в сотрудничестве с британцами. А тут еще русские… Вы уверены в Гитлере?

— Хм… Вот оно что! — задумался капитан. — Дело в том, что профессор вполне мог догадаться о том, какая миссия предстоит ефрейтору. Ведь тогда на банкете у нас и шел об этом разговор. Впрочем, что ж, я всегда могу отыскать другого человека.

— Наверное, не стоит этого делать по той же причине, по которой мы пока не трогаем профессора Вайса вместе с его ассистентом, — улыбнулся фон Репель. — Британцы всецело доверяют информации, полученной от них. Вы можете сделать так, чтобы профессор убедился, что именно Гитлер будет связным-курьером, перевозящим информацию, касающуюся вылетов цеппелинов и целей бомбежек?

— Это несложно, — пообещал капитан, — во время банкета у нас с профессором завязались вполне дружеские отношения. Как-нибудь просто упомяну, куда попал на службу его протеже.

— Кстати, вызвать сюда этого ефрейтора, — приказал Мольтке. — Сейчас я с ним и поговорю.

Появившийся через пять минут Гитлер выглядел потрясенным оказанным ему вниманием. В ходе короткой беседы выяснилось, что Адольф несказанно рад послужить величию родины.

— Теперь вы поступаете в распоряжение генштаба, — объявил о своем решении Мольтке.

— Служу Германии! — Адольф был счастлив.

— Вы свободны, — сухо закончил начальник генштаба.

— Этот ефрейтор — полный идиот, — заключил генерал, закончив совещание и оставшись наедине со Штрассером. — Но это и хорошо. А теперь, капитан, обговорим кое-какие детали.