26
Лазать по горам, да еще не имея никакого в этом занятии навыка, — это не по равнине топать. К полудню штабс-капитан Левченко и великий князь, а ныне прапорщик Романов, удалились от лагеря хорошо если на пяток верст к востоку. Громовое буханье «Большой Берты», усиленное горным эхо, звучало так, точно гаубица находилась прямо под боком.
Устали они ужасно и сейчас отдыхали, укрывшись в скальной трещине под невысоким гранитным козырьком.
Несколько раз беглецы видели неподалеку смешенные отряды пеших турок и верховых черкесов. Ясно было: это их ищут, и двое русских замирали, распластываясь на холодных камнях или заползая в скальные отнорки.
— Нет, теперь они вряд ли нас сыщут, — сказал Левченко. — Геометрию хорошо помнишь? Площадь, на которой нас пытаются поймать, увеличивается пропорционально квадрату расстояния, на которое мы отошли от лагеря. К тому же здесь горы… Чтобы оцепить такой район и устроить качественное прочесывание, туркам не меньше двух дивизий бы потребовалось. Где Киамиль-паша их возьмет? С фронта снимет? Не смешно.
— Тогда что вас так беспокоит, господин штабс-капитан? — нерешительно спросил Николенька. — Я же вижу…
«Глазастый! — подумал Левченко. — Нет, об истинных причинах своего беспокойства я покамест помолчу».
— Да называй ты меня просто Андреем. Чинами, званиями, титулами и общественным положением будем мериться, если выберемся к своим. Видишь, в низине под нами армянская деревушка? Вот я и прикидываю, можно ли там появиться. Зачем? Во-первых, стоило бы переодеться в гражданское, во-вторых, надо поесть чего-то горячего, иначе силы скоро иссякнут, в-третьих, без лошадей далеко не убежишь… А самое главное то, что армяне очень благожелательно настроены к русским, значит, помогут, выведут к нашим. Хотя бы точную дорогу укажут. Армяне с турками не первый век враждуют, а существует золотое правило: всегда ищи тех, кто враг твоему врагу, они станут твоими союзниками, хотя бы на время. К тому же они христиане, как и мы, хоть и не православные.
Андрей не соврал, размышлял он и над этим вопросом, но на самом деле его беспокоили некоторые несообразности их побега. Тогда, ночью, события развивались столь стремительно, что не оставляли места для раздумий, но вот теперь…
Слишком удачно сложился поначалу их побег! Вот, скажем, турецкий начальник караула: пьян он, что ли, был, вопреки запретам шариата? На кой леший он потащил своих солдат вбок по косогору, если дураку должно было быть понятно: беглецы укрылись за валуном. Ведь стреляли они оттуда! Попытка флангового обхода? Ой, держите меня трое, — кто же вдесятером додумается двоих с фланга обходить?! Это нужно сильно с головой не дружить или о камни ей приложиться. Прижали бы плотным винтовочным огнем к земле, чтобы беглецам не шевельнуться, и вперед! А еще вернее не винтовочным, а пулеметным. Вот, кстати, неужели у турок на караульных вышках турельного пулемета не нашлось? Это же азбука! Осветительных ракет тоже не нашлось? Подвесили бы штук пять «люстр», и их с Николаем песенка была бы спета. Оказались бы беглецы в положении слепня на лысине… Да попросту ручными гранатами можно было их закидать, пока они за валуном отсиживались, сам Левченко именно так бы и поступил.
Получается одно из двух. Либо караульная служба поставлена у турок настолько плохо, что и слов приличных не подберешь, а ее начальник — законченный тупица и дремучий невежда в военном деле. Верится в такое слабо. Либо их побегу изначально не собирались особо препятствовать. Но с какой анафемской целью?! И ведь сейчас-то их пытаются изловить на полном серьезе, это Андрей Левченко отчетливо видел. Как прикажите понимать происходящее?
«Стоп! — сказал себе штабс-капитан. — Лучше над такими материями не задумываться, все мозги можно набекрень свернуть… Информации у меня — кот наплакал. Удалось удрать — вот и славненько. Одно ясно: даже если турки связывали с моим побегом некий коварный план, что-то пошло у них вкривь и вкось…»
— Так давайте спускаться в деревушку, чего мы ждем? — толкнул его нетерпеливый юноша. — Раз армяне вроде как за нас… Есть хочется, прямо сил нет!
— Нет, немного погодим, — усмехнулся Андрей. — Спешка знаешь, когда нужна? Правильно, при ловле блох. А в делах потребна осторожность. Нужно приглядеться: нет ли какой опасности.
Просто замечательно, что Андрей придержал торопливого юношу и не стал пороть горячку сам. Потому что минут через десять деревушка была оцеплена смешанным отрядом турецких солдат и черкесов. Их было немного, с четверть сотни, но ведь и армянское селение было крохотным. Видимо, это был один из отрядов, разосланных Махмудом Киамиль-пашой на поиски беглецов. И вот, на беду обитателей маленького горного поселка, отряд головорезов наткнулся прямо на него.
Сверху, со скального выступа, на котором расположились беглецы, все творящееся в селении было видно с ужасающей ясностью.
Андрей Левченко до боли стиснул зубы: он приблизительно представлял себе, невольными свидетелями чего им предстоит стать с минуты на минуту. Великий князь поначалу ничего не понимал в происходящем внизу.
А происходила там мерзость. Турецкие солдаты согнали всех жителей на утоптанную площадку в центре селения, своего рода деревенскую площадь. Двое мужчин пытались сопротивляться, но одного из смельчаков ударили винтовочным прикладом по голове, так что он замертво свалился на землю, а второго просто застрелили на глазах у жены и детей.
Седой армянин, глубокий старик, похожий на библейского патриарха, громким, хриплым голосом выкрикивал какие-то проклятья. По морщинистому лицу его текли слезы. Один из конных черкесов лениво взмахнул кривой саблей, и голова старика покатилась в пыль, под ноги оцепеневшим от ужаса женщинам.
— Что… Что это они делают? — побледнев, пробормотал великий князь.
Штабс-капитан зло сплюнул.
— Двуногие скоты! Видишь ли, турки убивают армян и изгоняют их из Восточной Анатолии, которую бог весть почему считают своей землей, хоть армяне жили здесь с незапамятных времен, когда ни о каких турках никто слыхом не слыхал. Убивают за то, что армяне христианской веры, за сочувствие к русским. Ну и попросту для того, чтобы пограбить. Отнять дома, землю…
Меж тем турки отделили часть молодых мужчин от других жителей села, а остальных, не дав им даже собрать вещи, просто погнали по дороге. Снизу до беглецов доносились крики женщин, детский плач.
— Так и будем смотреть? Нужно вступиться за несчастных! — Николеньку трясло от ужаса и омерзения.
— С чем мы вступаться станем? — угрюмо поинтересовался Левченко. — На двоих винтовка с неполной обоймой и «парабеллум», который только в ближнем бою хорош…
— Что с ними будет? С теми, кого угоняют?
— Попадут в лагеря для перемещенных лиц в Центральной Турции. Это, по сути дела, рабство, — угрюмо ответил штабс-капитан. — Но до лагерей мало кто дойдет. Большинство из них умрет по дороге от жажды, голода. И первыми дети, женщины…
В поселке остались лишь несколько мужчин-армян со связанными руками и несколько турецких солдат. Армян, подталкивая прикладами, повели наверх, к скалам, как раз к тому месту, где укрылись Левченко и великий князь. Решили расстрелять не на виду у односельчан, чтобы избежать лишней паники…
— Куда их ведут? — спросил юноша, уже догадываясь, куда и зачем.
— Расстреливать. Не спрашивай меня почему. Когда имеешь дело с извергами, отбросами и позором рода человеческого, бессмысленно искать разумные мотивы творимых ими мерзостей. Почему кусается бешеная собака? Вот и они такие же.
Обреченные армяне и конвоирующие их турки были уже саженях в двадцати от двоих затаившихся русских. Но Андрею Левченко и Николаю ничто не угрожало: враги не могли увидеть их. Сейчас турки завернут за скальный выступ и скроются из глаз. Самого расстрела штабс-капитан и великий князь не увидят…
И тут у молодого, порывистого Николая не выдержали нервы. Ужас отпустил его, и на смену пришла злость. Да такая, какой он никогда в жизни не испытывал. На его глазах злобные животные — а как еще этих негодяев назвать? — собирались хладнокровно убить ни в чем не повинных беззащитных людей! Воистину бешеные собаки, а что с бешеными собаками делают? Правильно, стреляют их без всякой жалости.
Умом великий князь понимал, что ничем реально армянам помочь не сможет, лишь демаскирует и погубит себя вместе с Андреем Левченко, но бездействовать, оставаясь пассивным свидетелем творящейся гнусности, у него не хватило сил.
Штабс-капитан не успел сдержать юношу, он догадался о намерениях великого князя слишком поздно. Да и не было никаких намерений, был порыв, который невозможно сдержать.
Выкрикивая что-то неразборчивое, юноша вскочил и дважды выстрелил по турецкой расстрельной команде.
На таком расстоянии попасть в человека из «парабеллума» можно, лишь будучи великолепным стрелком или случайно. Великий князь снайпером суперкласса не был, но ему посчастливилось: один из негодяев нелепо взмахнул руками и рухнул на камни — пистолетная пуля угодила ему в грудь.
— Ага, мерзавцы! — в диком восторге заорал Николай. — Это вам не старикам головы рубить!
В следующую секунду великий князь тоже рухнул как подкошенный: штабс-капитан Левченко подсечкой сбил его с ног.
Вовремя! Через несколько мгновений по скалам защелкали турецкие пули. Огневой перевес был на стороне турок, беглецов спасало лишь то, что они находились выше врагов, турецким солдатам приходилось стрелять вверх, а над скалами сияло яркое горное солнце. С такой подсветкой, положенной на глаза, толком прицелиться невозможно.
Левченко дважды выстрелил из винтовки, свалил насмерть еще одного турка и тяжело ранил второго.
Но все же положение беглецов было критическим: патронов у них почти не осталось, и численный перевес турок непременно сказался бы рано или поздно.
Однако армяне, прекрасно понимавшие, что их ведут на смерть, не стали дожидаться, чем закончится неожиданно возникшая перестрелка. Они попытались спастись, бросившись мимо турок вниз, в родное селение. Там им был известен каждый дом, каждый закоулок, и они надеялись спрятаться. Как знать, может быть, им и удалось бы затеряться в узких улочках поселка.
Но негодяи в турецкой военной форме не хотели этого допустить! Они получили недвусмысленный приказ и не собирались оставлять свидетелей содеянного. Трое из шестерых солдат развернулись в сторону убегающих армян и открыли по ним беглый огонь. Несчастные армяне один за другим падали, сраженные пулями.
То, что внимание троих турок отвлеклось на пытающихся спастись смертников, давало шанс Левченко и Николаю спастись: осыпающий скалы град пуль стал вдвое реже. Стоило рискнуть!
— Лезь мне на плечи, быстро! Цепляйся за тот выступ, ну! Подтягивайся! Молодец! — Андрей протянул вверх винтовку. — Помоги мне, тяни винтовку изо всех сил! А теперь — ходу!
Им снова повезло: ни одна пуля не зацепила беглецов. Турки не стали преследовать Левченко и великого князя, откуда этим негодяям и мародерам было знать, что у беглецов осталось всего три винтовочных и один пистолетный патрон… А карабкаться в гору под выстрелами — это не безоружных мирных жителей расстреливать.
