Эпилог
– Это здесь… – простонал Ждан. Раненный в ногу, он опирался на плечо Айдарова. – Вы видите холм у подножия склона? Ему здесь нечего делать, верно?.. Поработайте руками…
Перед разведчиками, прошагавшими около километра, расстилалась панорама, достойная внимания любого, кто хоть изредка замечает красоту необжитых мест. Где-то вдали, не менее полусотни километров, а казалось – рукой подать, стояли исполинами прижатые друг к другу горы с седыми шапками на вершинах. От их подножия тянулось к равнине взволнованное, словно море в непогоду, предгорье. Изрытое тысячами затянутых зеленой травой ложбин, морщинами оврагов, похожих на затянувшиеся шрамы, предгорье тянулось под ноги разведчикам, успокаиваясь и вытягиваясь, словно в истоме. Единственная возвышенность, присутствующая здесь, поднималась прямо перед ними, и у подножия его, действительно совершенно необъяснимо, возвышался холм. На него и указывал полковник измазанной кровью рукой.
Ранен был не только он. Не считая ожогов от пуль на теле Ключникова и Мамаева, ранен был и Жулин. Пуля прошила насквозь его левую штанину, вошла в бедро и вышла в двух сантиметрах от входного отверстия. Как пошутил Ермолович, «заживет как на собаке, товарищ прапорщик».
Помогая мужчинам, Ирина разгребала траву, песок и снимала пласт за пластом, как кожу с земли, дерн. Маскируя местность, уничтожая следы присутствия, люди Зубова немало постарались. Если бы не Ждан, это место обнаружено было бы не скоро.
Вскоре показались металлические пластины, очень похожие на створки люка.
– Почему люк? – удивился Жулин. – Откуда здесь люк? Мы же въехали в огромный холл! Поезд остановился, после чего мы выбрались через тяжелые ворота!
Спорить с ним было глупо, каждый помнил то же самое. Но когда дверцы люка распахнулись и Баскаков прыгнул в образовавшийся проход, стало ясно, что люди генерала не просто постарались, они сделали почти невозможное.
Гигантских размеров платформа, принимающая поезда из НИИ, по-прежнему располагалась внутри высокого, как самолетный ангар, холла. Были здесь и тяжелые металлические двери. Однако снаружи все было взято крепко досками, на которые и была уложена маскировочная масса. Сузив таким образом небольших размеров вокзал до узкого лаза, в который впору протиснуться только одному, Зубов исключил возможность для Хараева прорваться к железнодорожной ветке.
Спустившись в лаз последним, Стольников прикрыл створки люка и обогнал группу. Вид разведчиков снова вернул его воспоминаниями в конец девяностых и двухтысячный год. Именно так, хромая, держась друг за друга, а иногда и неся на себе друзей, его взвод возвращался с каждого боевого задания.
Он снова был при деле.
«Что это? – думал Саша, прислушиваясь к себе. – Откуда эта радость? Я ведь просто оказал услугу человеку, который в свое время спас мою, никому не нужную жизнь?.. Всего-то одно дело. Один поиск. Одна драка… Тогда откуда чувство, что все вернулось?»
Он не знал, радоваться или гнать из себя эти чувства как можно дальше.
Растянувшись, бойцы не спеша двигались по направлению к главному входу. Жулин ковылял и размышлял, сумеет открыть дверь, надавив плечом, или нет. Нет, не в том дело было, что он хотел подойти первым и открыть дверь для остальных. Он всего лишь просчитывал, доберется ли до этой, кажущейся недвижимой металлической стены с ручкой или упадет в нескольких шагах от нее. Его силы были на исходе. Голод не чувствовался, непрекращающееся чувство опасности отодвинуло все нормальные желания на второй план. Сейчас, когда, казалось, все позади, он понял, что оставил добрую часть себя там, в «Мираже» и сразу по выходе из нее. Он был без сил…
С теми же мыслями или с мыслями, очень похожими на мысли прапорщика, шли и остальные. Лишь девушка, отстав сначала, ожидая, пока Стольников спустится в люк, а после ускорившаяся, чтобы его догнать, не чувствовала, казалось, никаких потрясений. Напротив, сейчас, когда все закончилось, в нее влились силы и она хотела заговорить с капитаном, но никак не решалась. С чего начать?.. Она должна сказать ему спасибо – хотя бы… Ей хотелось это сделать. Но очень глупо, думала она, это будет выглядеть. Ведь это из-за нее эти сутки восемь мужчин рисковали жизнью. Из-за ее глупости.
«И наверное, тщеславия», – подумала она.
– Стольников… – тихо позвала она, торопясь за Сашей. – Капитан Стольников!
Тот обернулся, и она увидела, как на его рассеченной брови застыл сгусток черной крови. Она вынула из кармана платок, попыталась стереть. Но ничего не получилось, кровь засохла.
– Это лишнее, – пробормотал он, порозовев. Румянец проступил, казалось, даже сквозь покрытое пылью лицо. – Заживет, если не трогать…
– Я хотела сказать вам…
– Что? – буркнул он.
– Я хотела сказать, что не смогу забыть то, что вы и ваши друзья сделали для меня…
Он подумал.
– Ну и не забывайте. Хоть ничего необычного и не сделано. Просто задание выполнено. Все?
– А много у вас было таких заданий?
– Да не очень. Я больше в штабе сидел, за чистотой пола следил.
Она посмотрела, как он закинул автомат за спину.
– А женщин вы часто спасали?
– Женщин? – он поднял окровавленную бровь. – В штабе? Да каждый день. То одной папки донесешь, то другой пальто подашь. И все красивые – с ума сойти.
– Не врите. Я все о вас знаю.
– Это откуда же? – прищурился Стольников.
– Мой папа слишком много о вас говорил дома. В десятом классе однажды я от него услышала: «Стукнет восемнадцать, отдам замуж за Стольникова. Других не рассматриваю».
– Шутил?
– Разумеется. Кто же за вас пойдет? Вы не для семьи. Вам некогда красиво ухаживать.
«Да, – подумал Стольников. – Мне все время было некогда ухаживать. И, самое главное, негде. Нет, самое главное – не за кем…»
– Тем более вы не в моем вкусе, – сказала она, заканчивая этот разговор.
– Я с вами полностью согласен. Сорокатрехлетний старик, вся морда в порезах, как изношенный сапог, еще пяток лет, если протяну, – и окончательно превращусь в развалину. – Улыбнувшись, он добавил, не замечая, что фраза девушки пробила в нем брешь. – Даже если и встречу кого-то, куда ее вести? Я – беглец. Меня нет на планете. Я – чья-то тень. Самое интересное, что видимся мы с вами последние минуты. Скоро расстанемся, и вы меня, слава богу, позабудете… – Он пропустил идущего последним Ермоловича и взялся за ручку двери. В холле оставались только капитан и девушка. – Я и сам хочу себя забыть. Навсегда. Без воспоминаний жить легче – не с чем сравнить свой сегодняшний поступок.
Она обхватила его шею и впилась своими губами в его губы.
Сколько это продолжалось, Стольников не помнил. Ему казалось – вечность. Но когда она отшатнулась, показалось – одно мгновение.
Ирина проскользнула в помещение «вокзала» и, не оборачиваясь, взошла по лестнице на платформу.
– Капитан Стольников, у меня не получится тебя забыть, – произнесла она негромко уже на платформе, шагнув к нему.
– Это тебе сейчас кажется.
– Мне никогда ничего не кажется.
Он промолчал. Появившийся в туннеле свет подсказывал Саше, что к платформе приближается поезд. Он чувствовал запах девушки, стоящей рядом. Много часов внутри не смогли пропитать ее запахом тюрьмы. Волосы Ирины пахли свежестью. Или ему это только казалось. Ему-то часто кажется, не в пример ей…
Генерал Зубов легко спрыгнул с подножки остановившегося у края платформы мини-поезда и быстрым шагом направился к девушке. Коротко обняв Ирину, он подошел к разведчикам и принялся по очереди жать всем руки. Стольникова он обнял и долго не выпускал.
– Саша, – прошептал он ему на ухо, – ты хочешь вернуться?
– Нет, – выдавил Стольников.
– Почему? – Зубов отстранил его и заглянул в глаза.
– Я слишком стар для всего этого. При нормальных обстоятельствах я сейчас должен был в должности полковника командовать разведкой бригады или быть заместителем комбрига. Или быть комбригом. Когда-то я думал об этом. Сейчас меня это не заводит. Я хочу лечь в отеле на простыню и все забыть.
– Сегодня не получится.
– Конечно, не получится. Это получится завтра.
– И завтра тоже не получится.
– Это почему? – от удивления Стольников покривил в усмешке губы.
– Потому что завтра ты со своими людьми отправишься в «Мираж».
Стоящая на приличном расстоянии, но слышавшая каждое слово Ирина быстро подошла к отцу.
– Не сходи с ума, папа! – И, чуть тише, покраснев стремительно: – Ты не сделаешь этого.
– Отойди, – сурово приказал Зубов. – У нас с тобой сейчас будет время поговорить. Ты же понимаешь, что есть о чем?
– Ты… не направишь его туда, – упрямо произнесла она.
– Это почему? – искренне удивился Зубов. Так удивился, что даже взял свои руки за спину.
Бойцы стояли далеко, они не могли понять смысл разговора, но им было хорошо видна странность происходящего.
Девушка растерялась.
– Генерал, – заговорил, глядя в пол, Стольников, – одиннадцать лет назад я бы ответил «есть» и отправил бы бойцов чистить оружие и спать перед заданием. Но сейчас я не могу им приказывать. Это во-первых. Кроме того, не понимаю, зачем мне возвращаться в «Мираж», – это во-вторых. Ну, и последнее: зачем мне и им это нужно?
– Я объясню.
Взяв капитана за руку, он отвел его в сторону.
– Суммарная стоимость тюрьмы «Мираж» – около ста миллиардов рублей. Я доложил в Москву о выполнении первой части операции – девушка освобождена, лидер боевиков и его банда ликвидированы… Ждан!
Прихрамывая, полковник подошел и сел у стены. Его нога была туго перетянута Ермоловичем, из последнего вагончика поезда к нему и другим бойцам спешили трое человек в белых халатах и с медицинскими чемоданами в руках.
– Ты рассказал капитану о человеке, который окопался в нашем управлении?
– Да, он все знает.
Генерал повернулся к Стольникову.
– Так вот, пока он еще на свободе, существование тюрьмы под вопросом. Если мы не возьмем его в течение двух ближайших суток, мне придется ввезти в эти ворота комплектующие для трех установок залпового огня «Град» и превратить строение стоимостью в сто миллиардов рублей в развалины. А потом заварить эти двери и ликвидировать институт, организовав здесь на самом деле какой-нибудь нефтяной завод. – Зубов наморщил лоб и отвернулся. Видимо, сама эта мысль вызывала в нем чувство отвращения. – И дело, которому я посвятил десять лет жизни, погибнет.
– Я не понял, от меня-то вам что нужно? – выдержав для приличия паузу, спросил Стольников.
– Мне нужно, чтобы ты и твои люди вернулись в тюрьму и похитили четверых заключенных, фамилии которых я назову. И после, если «крот» не будет разоблачен, тюрьма будет разрушена. Если же мы возьмем внедренного исламистами парня, то тюрьме – жить. Но бунт тем не менее придется подавить. И никто лучше тебя и твоих людей для этого не подойдет.
– То есть, – рассмеялся Стольников, – в любом случае мне придется выбирать не из «работать» или «не работать», а из – «работать так» или «работать иначе»?! – он покачал головой. – Генерал, зачем мне это нужно? Сегодня я отдавал вам долг. А ради чего я должен помирать завтра? Ради того, чтобы прикрыть Кремлю задницу? Тем людям, которые ищут меня, чтобы растащить по запчастям?
– Эти люди готовы забыть о вашем существовании, если вы выполните эту работу.
– Вот как!..
– Значит, вы им уже сообщили, что мы здесь?
– Разумеется. Я не могу врать своим командирам, капитан. Вы же мне не врали? Но я им сказал, что мне нужны гарантии вашей безопасности.
– И где эти гарантии? Вам дал честное слово руководитель администрации президента? Не смешите меня!
Зубов погрузил руку во внутренний карман пиджака и вынул какой-то документ. В шапке его названия Стольников успел прочесть: «Указ»… Указы в нашей стране издает только первый человек в стране… Стольников это знал.
– Этим документом президент награждает вас орденами Мужества. Руководителю ФСБ дано указание уничтожить всю документацию, вас касающуюся. Отныне вас никто не ищет. Вы свободны. Кстати, где десять миллионов долларов?
Стольников обернулся. Всю дорогу, глухо матерясь, Ключников волок на себе баул с деньгами. Сумка в нескольких местах была прошита пулями, одна ручка срезана.
– Это ваше, – генерал показал глазами в ее направлении. – Можете пока мне отдать на хранение. Так как, капитан Стольников? Стоит работа легализации или нет?
– Мне нужно поговорить с людьми.
– Так делай это побыстрее. Вам нужно выспаться и зализать царапины.
– Не совсем царапины, – заметил Стольников, подзывая жестом бойцов.
– Но и не совсем раны.
– Хорошо, – согласился Саша, – назовем их неприятными отметинами. – И, повернувшись к разведчикам, коротко повторил все, что минуту назад говорил ему Зубов.
– Мне нравится эта идея, – сказал Жулин.
– Мне тоже, – вставил Ключников.
– Татарин? – Стольников посмотрел на Айдарова. Тот кивнул.
Оставшиеся выразили согласие тем же способом.
– Командир, дело за тобой, – заметил генерал, на его лице блуждала улыбка глубокого удовлетворения.
– Я вот что скажу, – начал Стольников, вынимая сигарету из пачки и закуривая.
– Вообще-то мне хочется послать вас всех в задницу. Потому что я как никто из здесь присутствующих понимаю, что если ФСБ будет нужно меня замести, то никакой указ преградой не будет. Еще и с позором отнимут орден, что придаст этой истории еще больший колорит… И я отговорил бы сейчас их, – Саша кивнул на бойцов. – Но я их поведу.
– Тогда садитесь в поезд. Времени в обрез.
Саша взобрался в вагон, сел, пристегнулся и только сейчас, когда опустился на мягкое сиденье, понял, что обессилен. Повернув голову, он обнаружил рядом девушку.
– Почему ты не отказался? – спросила она.
– Была причина.
– И что это за причина?
– Если бы я отказался, тебе пришлось бы поверить, что кое-что тебе иногда все-таки кажется.
Она смотрела на него долго, пока поезд не погрузил их во мрак тоннеля. Шум заполнил все пространство вокруг. Изредка мелькали лампочки, и тогда Ирина видела лицо капитана Стольникова – покрытое шрамами, в запекшейся крови, оно казалось ей высеченным из камня. Но чем ближе была конечная остановка, тем крепче убеждалась она во мнении, что это обычное лицо обычного человека, который наверняка любить умеет так же хорошо, как и убивать…
notes