Глава 9
Поезд мчался по тоннелю, почти касаясь стен. Саша уже не в первый раз ехал в качестве пассажира, но из боковых окон вагона все выглядело иначе. Теперь же он сидел в кабине рядом с машинистом и мог видеть то, что видит управляющий составом человек. Свет прожектора освещал рельсы, скорость зашкаливала за сотню километров в час, и майор представил, что могло случиться, если бы вдруг из темноты на них вылетела стена. Он не успел бы и моргнуть, наверное…
Фрик нажимал кнопки, что-то говорил (в кабине, в отличие от вагона, было тихо, и слышен был даже шепот), но майор его не слушал. Он думал о том, что будет делать в НИИ, когда там окажется. Институт – не вход в лабиринт. Человек, стреляющий без предупреждения, вызовет там массу вопросов. А стрелять, Стольников был уверен, придется. И останется служащим только в военную прокуратуру позвонить или еще лучше – в милицию. Подумав о милиции, Стольников улыбнулся. Хорош он будет в кабинете оперов, рассказывающий о Другой Чечне!
Значит, после остановки нужно спокойно подняться наверх и найти Ждана. Конечно, его появление не останется незамеченным. Человек в форме, в крови, в грязи. Откуда идет? Куда идет?..
«На перроне оставлю винтовку, сниму жилет, пистолет переложу в карман», – решил Саша.
Они мчались по тоннелю уже три с половиной часа.
– Сколько до конечной, дружище?
Фрик повернулся к нему.
– Меньше часа. Я иду впереди графика. Что вы думаете о сексуальных меньшинствах вообще?
– Ты и вправду хочешь это знать?
– Ну конечно… дружище…
– Еще раз произнесешь это таким тоном, дальше поеду один, – пообещал Стольников.
– Что вы, что вы! – фрик всплеснул руками. – И в мыслях не было! Так – что думаете?
– Я думаю, что лесбиянки выходят замуж за мужчин, начинают изменять им с женщинами, и женщины потом царапают щеки лесбиянкам, потому что подозревают об измене им с мужчинами. Гомосексуалисты выскакивают за женщин, те рожают гомосексуалистам мужчин, их потом гомосексуалисты отнимают у женщин, чтобы общими усилиями с другими гомосексуалистами превратить в женщин.
– Жестоко.
– Ни хрена подобного, – отозвался Стольников. – Все очень похоже на назначенный кем-то курс лечения, направленный на смену ориентации путем активации деятельности промазавших. Размножаются методом усыновления, утверждают, что такие же как мы, лишь бы не было войны, носят брюки в обтяжку без задней части и бикини из кожи антилоп. Их мало, поэтому их называют необидно и толерантно сексуальным меньшинством.
– А вас как называют? – с вызовом перебил фрик.
– Ты за дорогой следи!
– Чего за ней следить? Это же не автострада! А вы правильные, да?
Стольников посмотрел на часы. Время трепать языком было.
– На нас политкорректности не хватило, поэтому нас тупо обозвали гетеросексуалами. Долго не сидели над проблемой, просто вставили поглубже второе попавшееся слово в пойманное ранее первое. Не знаю почему, но когда рядом со мной произносят «гетеросексуал», сразу вижу жующее грязное чмо. Держа русалку за хвост, он волочит ее по песку в лес и засовывает языком в рот агонизирующую ножку кузнечика. У него в голове уха, у нее досада. Но… Раньше надо было думать, перед кем чешуей блестеть и волосами встряхивать. Кирзовые сапоги, трусы «адидас» и предложение вместе посмотреть хоккей по телику – это далеко не законченный портрет настоящего мужчины. Это просто художник от мольберта по-большому отошел.
– Ну надо же, настоящие мужчины… ты посмотри. И кто они?
– Ты дурак. Настоящий мужчина с любимой женщиной хоккей не смотрит. Но он всегда изловчится разглядеть счет, хотя бы и в перевернутом виде. Носит при себе два телефона, оба сломанные. А еще упаковку с тремя презервативами, два из которых каждый раз пополняют коллекцию в тумбочке любимой женщины. Не подозревает, что является киником и космополитом. Отправление смс «я в пробке» считает опцией из концептуальных возможностей F-117 «Невидимка». Знает календарный цикл любимой женщины до декабря следующего года, но не знает размера груди своей жены. Пьет редко, в моде не разбирается, растения из рода лубоволокнистых не курит, метросексуалам на ноги не наступает, с проститутками не связывается, не участвует ни в гей-парадах, ни в мероприятиях по их разгону: некогда. В день каких-нибудь войск в общественном туалете без задней мысли может начистить пряжку ремня чьим-то забытым коксом. Понял?
Фрик фыркнул.
– Подъезжаем, настоящий мужчина…
Теперь фыркнул Стольников. Присмотревшись в тоннель, он спросил:
– Здесь только одна остановка, конечная, или есть еще?
– Одна. Это же не метрополитен… дружище…
– Заткнись. Ссадишь меня за сотню метров, подгонишь поезд на конечную и затеряешься в НИИ. Если не выполнишь приказ…
– Да почему не выполню? Обязательно.
Когда длинноволосый остановил поезд, Саша мягко спрыгнул на путь. Отошел в сторону, прижавшись спиной к стене, и махнул рукой. Поезд тронулся и вскоре исчез в темноте.
Некоторое время Стольников шел на ощупь, вспоминая самое первое путешествие группы в Другую Чечню. И только когда увидел светящуюся точку вдали, понял, что это станция, и побежал.
Выбора не было. Бежать приходилось туда, куда вел коридор. Стольникову стало казаться, что бункер НИИ состоит из коридоров. Все очень похоже на лабиринт, начинающийся под Ведено. Когда он впервые спускался под землю, чтобы оказаться в Другой Чечне, вели его, видимо, самой короткой дорогой. Той же дорогой провел группу и генерал Зубов. Сейчас же он оказался в какой-то технической зоне, находящейся в стороне от этого пути. И следовало поискать выход к нему. НИИ словно расползался ветками метро, и хотелось ему сейчас одного – добраться до двери, за которой находится непосредственно институт. Переполненный азартом, он забросил свое тело в очередной поворот и не удержался. На этот раз не было никакого коридора, была крутая лестница наверх, а на ней – спешащие вниз двое из людей Ждана.
Единственное, что было сейчас на стороне разведчика, это неожиданность и его расположение под лестницей. Даже сейчас, грохоча по ступеням, «грузины» его не видели.
Бросившись вперед, майор сокрушительным ударом справа пробил первому в подбородок. В последний момент тот успел среагировать, но его реакция сыграла против хозяина – бойца развернуло, и сила инерции откинула его в сторону.
Молниеносно развернувшись, Стольников вонзил апперкот слева в тело второго.
Все трое как кули повалились вниз.
Если удар по первому получился слегка смазанным и пришелся не точно в подбородок, а в скулу, то со вторым получилось все просто идеально. И без того задыхающийся от собственного кашля «грузин», хватая побелевшими губами воздух, отлетел в стену, а потом понес свое тело обратно к лестнице. О том, чтобы сопротивляться, он даже не помышлял.
Скрежет железа – лестничных перил – заставил майора вскочить и обернуться. Как он и предполагал, парень оказался из числа крепышей. Удар он держал со знанием дела. В одно мгновение пришедший в себя боец отшатнулся от стены, на которую ему пришлось отлететь, и рывком двинулся на Стольникова.
Дважды нырнув к поясу врага, Саша пятился назад и копил силы. Руки противника летали над его головой, попадать ни под один из этих ударов не хотелось. Вместе с тем он ждал мгновения, удобного для атаки.
Разведчик и «грузин» наконец-то столкнулись.
И тот и другой были хороши. Умение нырять под удары и уклоняться в сторону позволяло противникам некоторое время сохранять жизнь. Стольников уже несколько раз получил по корпусу, но удары не были направлены в печень или сердце, поэтому и не были опасны. Лишь единожды он пропустил удар в голову, не успев нырнуть, и рука бандита прошлась по его темени – вскользь, но чувствительно.
Боли не было. В кровь вбрасывались такие дозы адреналина, что самочувствие, казалось, наоборот, улучшилось. Была лишь жажда смести со своего пути препятствие. Стольникову нужно было продолжить движение, боец имел другую цель.
Вскоре бандит допустил ошибку. Саша увидел перед собой открытый подбородок «грузина», он в первое мгновение даже не поверил. Не может, не должен опытный боец так раскрыться… Эта мысль пронеслась в его голове в тот момент, когда его рука уже летела к цели…
Человек Ждана опустил руки и выпрямился во весь рост. Колени его дрогнули, глаза помутнели. Он повалился на пол, тяжелея с каждой секундой.
Проход был свободен. Не желая вхолостую терять энергию для разворота к лестнице, Стольников хлестко приложился к скуле еще не опустившегося на пол боевика. Вот теперь можно бежать.
Он знал, что его встретят. Не может быть, чтобы бойня на перроне перед выходом в Другую Чечню не пробудила ни у кого из оставшихся там желания сообщить Ждану о прорыве. Полковник еще пять часов назад получил информацию о продвижении кого-то из группы Стольникова в НИИ. И, конечно, бывший бравый лейтенант космических войск, а ныне человек Аль-Каиды Ждан был уверен, что этот нахал – майор Стольников.
Поэтому и речи не могло идти о том, чтобы сойти на конечной. Пробегая по перрону, Саша видел изрешеченную пулями кабину машиниста. Но ни крови, ни длинноволосого он не заметил. Значит, поволокли его прямиком к Ждану. Должен же нынешний руководитель НИИ знать, куда пошел Стольников!
И эти торопыги на лестнице – они из тех, что сейчас рыщут по НИИ и подземелью в поисках майора.
Саша знал – пройти пост, ведущий наверх, в институт, просто так невозможно. Первый капкан он обошел потому, что никто его не ждал одного. Теперь же капкан номер два будет установлен таким образом, чтобы осечки не произошло.
На этаже раздались крики. Он сразу узнал голос фрика. «Не надо меня бить! – визжал длинноволосый. – Он спрыгнул с поезда, когда я сбрасывал скорость!» Неразборчивый крик и тут же: «Откуда мне знать, куда он пошел?!»
«Молодец, принт», – похвалил Стольников, уже поняв, что уйти, не выхватив фрика из рук «грузин», не сможет.
На удивление легко, Стольников и его спутник не только вошли в холл, но и прошли наверх, оставшись незамеченными. Невнимательность персонала простить можно. Днем они сходят с ума от работы, а ночью по этой причине не хватает сил на бдительность.
Увидев в этом добрый знак, он направился к лестнице. Здесь, в НИИ, Саша ориентировался уже хорошо.
– Запомни, Перепелищев, здесь две комнаты и подсобка. Твоя задача просто не мешать. Запомнил?
– Я не Перепелищев, но я запомнил.
Скинув куртку и положив ее в стороне от двери, Стольников приложил палец к губам и аккуратно постучал. Терпеливо, ненавязчиво, осторожно, словно боясь разбудить.
– Дружище… Дружище!.. – было видно, что фрик нервничает. – Что-то я очкую…
Видя, что нервоз спутника может испортить план, майор быстро шагнул к стене и снял с нее тяжелую раму с чеченским пейзажем.
– Только не визжи, как четверть часа назад.
Пепелищеву затея пришлась по душе.
– Да? – раздалось за дверью.
– Это чей автомат у двери стоит? – спросил Стольников.
Дверь распахнулась, и он со всего размаха надел Аргунское ущелье на голову человека, толком разглядеть которого Пепелищев даже не успел. Просто вышел человек и тут же влетел обратно с огромной рамой на шее. Странный человек этот Стольников.
Отшатнувшись от двери, Пепелищев прижал одну ладонь к груди, вторую к лицу. Он видел, как его бородатый спутник врывается в комнату и ударом ноги ломает картину вместе с чем-то, что, ломаясь, издает иной звук, чем треск рамы. Кто-то из них упал. Стоящий в коридоре фрик слышал, как слева в прихожей отлетела в сторону, грохнув по стене, створка двери, а справа раскололось и рассыпалось что-то, очень похожее на стекло из двери шкафа. После увиденного на станции Пепелищеву страшно было заглядывать внутрь, и поэтому кошмарную картину происходящего в апартаментах он рисовал лишь благодаря фантазии. А в помещении что-то падало на пол, крушилось, звенело, дребезжало, и лишь по выделяющимся из общей какофонии звукам Пепелищев догадывался о том, что Стольников дерется с кем-то уже в дальней комнате.
Выглянув, он увидел мужчину лет сорока пяти на вид, который лежал на полу. По пояс он находился в столе, стеклянная столешница которого была выбита. Поняв, что он не встанет, фрик ступил в коридор и вгляделся в черты человека, лежащего с пейзажем на шее, полуоткрытыми глазами и распухшей челюстью. Да, так и есть. Это был майор Гордеев, начальник железной дороги НИИ.
И тут Пепелищев содрогнулся от ужаса. Второй был ужасен и огромен… И это именно он со Стольниковым сейчас ломали мебель в служебном помещении. Потрусив руками, Пепелищев прикрыл дверь в коридор и огляделся. Из оружия в прихожей находилась лишь стальная вешалка «а-ля партком». Взвалив ее себе на плечи, он развернулся. Дверь в помещение была закрыта. Вероятно, от удара створка захлопнулась, и язычок английского замка сработал. Теперь, чтобы повернуть ручку, нужно опустить на пол вешалку. Но в гостиной похожий на медведя сержант (если Пепелищев правильно понимал эти проклятые знаки различия) ломал человека, который спас его от неминуемой гибели…
И он, отойдя в сторону туалета и держа вешалку на плече, как таран, прицелился в место соединения двух запертых створок. А потом снялся с места и с криком побежал…
А в соседней комнате Стольников чувствовал, что не все хорошо заканчивается, что хорошо начинается. Быстро забитый гол в начале игры не сыграл никакой роли. Первый мяч в сетке ворот майора оказался сразу, когда он ворвался в смежное помещение. Он чувствовал, что принцип внезапности свое уже отыграл, и теперь он будет встречен как положено. Майор даже ожидал увидеть двоих, а не одного, он даже предполагал, что увидит оружие. Но тот, кто предстал пред его глазами сразу при входе, предвосхитил самые худшие опасения. Кажется, ему не нужно было ни подмоги, ни оружия. Огромный мужик лет сорока пяти, или более того, весом не менее сотни килограммов, с бычьей шеей и детским виноватым взглядом поднялся из кресла и, отложив упаковку чипсов, пошел навстречу гостю. По телевизору давали, кажется, «Откройте, полиция!» с Филиппом Нуаре. Кажется, потому что экрана Стольников не видел, но краем уха услышал: «За нашей спиной тушеная свинина с морковью…» Так герой Нуаре предупреждал напарника о присутствии рядом ажанов из отдела внутренних расследований.
Схватив подвернувшийся под руку стул, он со всего размаха врезал им амбалу по голове. Тот даже не моргнул. Стул разлетелся в щепки, угодив по виску, темени и плечу жертвы. Но кто теперь жертва, а кто палач – этот вопрос уже висел в воздухе. Почесав ухо, здоровяк сменил курс и направился к отошедшему в другой угол майору. Добравшись до полированного стола, разделявшего их, мужик решил Стольникова развлечь. Упершись в стол обеими руками, он отшатнулся назад и с размаху врезал лбом о столешницу. Обе половины столика подлетели вверх крылами гигантской бабочки и с гулким стуком приземлились на пол.
Подняв с пола чайную ложечку, амбал постучал себя по лбу. От звука, который при этом раздался, разведчик похолодел.
– Тюнинг, – объяснил колосс, улыбаясь двумя рядами огромных, как белоснежные бобы, зубов. – В девяносто девятом под Карамахи голову лопатой пробили, так теперь стальная пластина стоит.
Сглотнув, Стольников добрался до подоконника. Пресекая непреодолимое желание выпрыгнуть наружу вместе с оконной рамой, он уперся ногой в стол и толкнул его останки в сторону противника. Тот остановил его и врезал сверху кулаком. Стол развалился на четыре ножки.
– Бесполезно, – услышал разведчик в свой адрес. – Хоть что делай.
Рванув на себя штору, Саша обрушил на себя тяжелый карниз и тут же двинул им амбала по голове справа. Карниз разлетелся, по полу и стенам зацокали деревянные кольца.
Нож и пистолет лежали в разных углах комнаты. Они вылетели из рук майора сразу при появлении. Первым был выбит нож, следом – пистолет.
Чувствуя себя в жарких объятиях, Стольников качнулся и головой нанес врагу удар, от которого повалился бы наземь бык. Но тот лишь рассмеялся в ответ на это коварство, сам же Саша почувствовал в голове гул, и разноцветные круги перед его глазами стали смешиваться друг с другом в хаотичном порядке.
Вырвавшийся из легких свист привел майора в ужас. Огромные руки стиснули его и начали давить, как удав давит пойманную мартышку-ревуна. Стольников бился всем телом, сбивая кроссовками графин, стаканы и что-то еще, звонкое, бил амбала головой без остановки, но от этого ничего не менялось. Если бы была свободна хотя бы одна рука, можно было постараться выдавить глаз или, на худой конец, попробовать оторвать ухо. Ни в глаз, ни в ухо пластин не вставишь, но амбал, видимо, хорошо знал, что делал. Урок с лопатой пошел впрок, и теперь, обхватив Стольникова как дерево, он выдавливал из майора последние молекулы воздуха.
Все, что удалось сделать Саше напоследок, это изловчиться и из последних сил всадить кроссовку в чужое колено. Та удачно врезалась в коленный сустав здоровяка, и тот, качнувшись, поплыл. Добавив корпусом, Стольников заставил его окончательно распрощаться с точкой опоры.
Они так и упали – вместе. Но от этого стало еще хуже. Кинетическая энергия падающих тел тем выше, чем тяжелее падающие тела. Когда на Сашу рухнуло сто килограммов живого веса, он задохнулся и едва не потерял сознание. И вдруг все стало еще хуже: теперь в бок майора давила чужая рука, а сверху давил непомерный вес.
И вдруг стало легко, и в легкие прорвался свежий воздух…
Разлепив безвольные веки, Стольников посмотрел прямо перед собой.
Чья-то расплывающаяся рожа висела над ним, и длинные волосы цвета спелой ржи щекотали его лицо.
Несколько раз моргнув, Стольников заставил себя поймать фокус.
На нем сидел Пепелищев, он-то и пытался сделать дыхание рот в рот своему спасителю.
Впервые за последние несколько минут Стольников едва не сошел с ума от ужаса. Яростно перебирая руками, он стал рваться из-под фрика.
«Стой, ты еще не живой!» – кричал ему Пепелищев, а майор, теряя силы, сбрасывал с себя груз, кажущийся ему непомерно тяжелее предыдущего.
– Признавайся – успел дохнуть хоть раз?! – зарычал он, вскакивая на ноги.
Не дождавшись ответа, он влепил Пепелищеву затрещину, после которой тот упал на пол как кукла. Затем ринулся к двери. Выбил ногой и вошел в темную комнату. Нащупал на стене выключатель. Свет вспыхнул, и Саша увидел на полу человека. Мужчина лет тридцати сидел, подобрав под себя ноги и обхватив голову руками.
– Кто такой?
– Я… не убивайте.
– Вопрос слышал?
– Я начальник хозчасти НИИ…
– Пошли, – Стольников схватил майора за шиворот и поставил на ноги. – Хозчасть… Веди к кабинету Ждана!
– Нам придется идти через два поста охраны!
– Это мое любимое занятие!
– Подтверждаю, – встрял Пепелищев.
– Заткнись! – бросил в его сторону Стольников. – Веди быстрее и отдавай приказ опустить оружие всем, кого встретим!
Выведя майора из комнаты, Стольников наклонился и поднял пистолет.
– Ствол у тебя под ребрами, – интимно сообщил начальнику хозяйственной части. – Ты понимаешь, насколько это опасно для жизни?
– Да-да, – заверил тот. – Можете на меня положиться.
Пепелищев хохотнул.
– Когда первый пост? – спросил Стольников.
– В конце коридора блока «А». Рядом с камерой.
– Какой такой камерой?
– Одиночной.
– Зачем ты о ней упомянул?
– Там охрана у двери!
– А кто в камере?
– Дочь генерала Зубова и один неизвестный…
– Дочь… генерала Зубова? – Стольников почувствовал, что ему не хватает воздуха. – Как она там оказалась, в камере?
– Был приказ полковника Ждана!
– Ждана?.. – Саша покусал губу. – Ну конечно… Кого же еще… Убить отца, а дочь – на нары… Это в его стиле.
– О чем вы?
– Ты тоже заткнись! Веди к камере!
Через пять минут они вышли в узкий короткий коридор, где вместо прохода дальше был тупик. Тупиком была крепкая металлическая дверь. Рядом стоял стол, за которым сидел «грузин» в камуфлированной форме. Второй боец Ждана сидел на столе со стаканом апельсинового сока в руке. Рядом стояла коробка.
Ни слова не говоря, Стольников поднял пистолет и дважды нажал на спуск.
Первая пуля раздробила сержанту висок и отбросила к стене. Вторая разнесла в брызги стакан в руке его приятеля и пробила любителю сока шею. Кровь мгновенно залила стены и дверь камеры.
– Открывай!
– Я сейчас… – шептал губами цвета сырых котлет хозяйственник, трясущимися руками пытаясь вставить пластиковую ключ-карточку в электронный замок. – Я сейчас…
Когда дверь была открыта, Стольников рванул ее на себя и вошел.
На нарах у стены сидела с залепленным скотчем ртом Ирина.
Сев рядом, Стольников убрал скотч, посмотрел в ее глаза и неожиданно для всех наклонился и стал искать ртом ее губы…
– Потрясающе, – тихо и хрипло констатировал в дверях Пепелищев. – Я плачу…
– Зачем ты это сделал? – едва слышно спросила девушка.
– Зачем убрал скотч?
– Зачем поцеловал. Ты ведь женоненавистник.
– Не знаю. Просто захотелось.
Ирина мгновение молчала, а потом, переходя на шепот, обещавший скорые рыдания, заговорила:
– Это в тебе гуляет средневековое мужское эго, Стольников. Три дня на разграбление захваченного города…
– Во мне бродит что-то другое, дать название чему я пока не умею.
Убрав упавшие на лицо девушки пряди, он осторожно взял ее ладони в руки.
– Вы меня простите, конечно, – нервно затоптался в дверях Пепелищев, – я сам не чужд душевного контакта, но даже при таких шелковых обстоятельствах в первую очередь я подумал бы о стремительном бегстве.
– Прости меня, прости… – бормотала Ирина. – Я здесь такого натерпелась… Я несу чушь и выгляжу полной дурой…
– Нам пора убираться отсюда, Перепелищев прав.
– Я не Перепелищев! Я Пепелищев!
– Кто бы вы ни были, я люблю вас! – вскричала Ирина и, вскочив, поцеловала фрика в губы.
– А вот это лишнее, – заметил Стольников.
– Ты ревнуешь?
– Не думаю, – и он обернулся в сторону сидевшего на нарах человека.
– А вы… – замолчав, Саша округлившимися глазами стал рассматривать лицо неизвестного. – Пресвятая Богородица…
– Привет, Саша.
Лоскутов поднялся с нар и смущенно улыбнулся.
– Лоскут… Лоскут!.. Ты что здесь делаешь?! – Стольников ринулся к нему и едва не задавил в объятиях.
– Я приехал на встречу по твоему объявлению, командир.
– Нам нужно валить отсюда к чертовой бабушке, господа настоящие мужчины! – напомнил Пепелищев.
Они вышли из камеры и быстро пошли в обратном направлении. Впереди всех семенил майор-комендант и, когда возникала необходимость, разворачивался и коротко докладывал о маршруте.
Боец между тем рассказал обо всем, что с ним случилось.
– Зачем же он тебя вызвал? – пробормотал Стольников, имея в виду Ждана. – Зачем?
– Понятия не имею.
– Он точно так мог вызвать и Пловцова с Крикуновым. И они прибыли, думая, что это я протрубил сбор!
– Пловцов и Крик? – Лоскутов удивленно вскинул брови.
– Они оба в Другой Чечне. Только есть основания полагать, что Крик погиб.
– Вот как… – Лоскутов задумался. – Интересно, что Ждан задумал. Мне тут Ирина рассказала о событиях последних лет. По всему выходит, что наш лейтенант рулит в Другой Чечне не хуже князя киевского… Но зачем ему понадобились Пловцов и Крик?
– Они ищут Источник. – Чтобы Лоскутов окончательно разобрался в ситуации, Саша коротко рассказал ему о находках и записях штурмана. – А не хотел ли он Крика заменить тобой?
– Почему же не заменил?
– Потому что в Другой Чечне были мы. Встреча могла произойти, и тогда секрет перестал бы быть секретом.
Стольников ошибался. Ждан хотел убрать Лоскутова как ненужного свидетеля. Но развязавшаяся в Другой Чечне война отвлекла полковника от ликвидации. Ведь убит Лоскутов должен быть именно в Другой Чечне, а для этого нужно было бойца туда переместить…
– За этой дверью последний пост охраны, – сообщил комендант, указывая на массивные створки в тупике. – Двойные решетки и – дверь в НИИ.
– Дверь с замком?
– Конечно, – подтвердил комендант. – Вот ключ, – и он решительно протянул пластиковую карточку.
– Пепелищев, возьмешь Ирину и укроетесь в одной из комнат. Не появляться. Не кричать. Не визжать. Не рваться наверх. Все ясно? Просто закрыться и сидеть молча. Я вас отыщу, когда все закончится.
– Я пойду с тобой! – вскричала девушка. – Рядом с тобой самое безопасное место в этой крысиной норе!
– Нет, ты останешься с Пепелищевым!
– Это разумно, Ирочка, – подтвердил фрик. – Не наше это дело…
Саша подошел и провел рукой по щеке Ирины.
– Так надо. Подчинись, прошу тебя.
– Я подчиняюсь, – она вдруг поняла, что не сможет не подчиниться. – Пошли, красавчик.
И, взяв фрика за руку, она повела его в глубь лабиринта.
