Глава 9
Ночная жизнь… И смерть

Из ресторана Таран направился не на улицу Постышева, а в ближайший торгово-развлекательный центр. Там он сделал то, что помешали сделать ему громилы в «Венеции», после чего взял чашечку кофе и стал обдумывать свое положение. Шестое чувство подсказывало, что нападение было умышленным. Логика утверждала обратное. Заурядная, мол, попытка взять фраера на гоп-стоп.

Вокруг сияли великолепием роскошные витрины, мимо ходили нарядные люди, звучала мягкая, приглушенная музыка. Расслабившемуся Тарану не верилось, что не так давно в него хотели вогнать стилет, выпустить из него дух и бросить умирать на холодном кафельном полу ресторанного туалета. Но именно так все и было. Если бы он вовремя не почувствовал опасность, на его месте сейчас сидел бы другой, а может, диван так и оставался бы пустым, не дождавшись желающих насладиться покоем и комфортом.

Никогда не знаешь наверняка, что тебя ждет и где ты окажешься в следующий момент. Вот почему от жизни нужно брать все. Пока ее, эту и без того короткую жизнь, у тебя не отобрали. Способов и возможностей человечество изобрело так много. Гораздо больше, чем рецептов блюд и марок автомобилей.

Когда Таран допил кофе и закурил, развалившись на диване, его взгляд задержался на цифровом телеэкране, подвешенном к потолку. По каналу транслировалось какое-то ток-шоу, дающее возможность участникам высказать свою точку зрения на экономический кризис в стране и по возможности не проявить себя полными идиотами.

Выступала какая-то гламурная актрисочка с лакированной желтой гривой и хищно очерченными ноздрями, делающими ее похожей на принюхивающуюся к чему-то выхухоль. Поминутно заправляя мячики грудей в вырез декольте, она призывала население не впадать в панику, не ссориться по пустякам, не поддаваться на провокации и оставаться стильными штучками, несмотря на гиперинфляцию. Чтобы подбодрить телезрителей, актриса привела пример из собственной жизни – вчера, когда ее везли со съемок в клипе Гарика Жемчужного на презентацию весенней коллекции модельера Эдика Дедье, ее лимузин постоянно застревал в пробках, а на презентации у актрисы подломился каблук, и это…

– И это, друзья мои, была реальная катастрофа! Но я же не пала духом, верно? Немедленно отправила шофера за парой новых туфель, он смотался в ближайший бутик и вскоре примчался с покупкой. – Актриса всплеснула руками, как белая лебедь крыльями. – Это были красные туфли, представляете? А я явилась на презентацию в изумрудном платье от Арно. Тем не менее мне хватило силы духа выйти в таком виде на публику, и, смею вас заверить, я была блистательна, как всегда! Так мы учимся преодолевать трудности.

Аплодировали ей бурно. Видать, у зрителей имелись схожие проблемы, и теперь они уяснили, как с ними бороться.

Затем микрофон передали лысому народному целителю, предложившему согражданам снимать стресс путем поедания серы из ушных раковин. Он вызвался тут же продемонстрировать, как это делается и насколько после этого поднимается жизненный тонус. Аудитория в телестудии ненадолго притихла, и ведущий поспешил заменить целителя на бывшего министра МВД, ряшка которого была покрыта таким здоровым румянцем, словно он не менее года просидел на серотерапии. Министр, вспомнив несколько забавных случаев из своей милицейской практики, решительно призвал народ к терпимости.

– Вот тогда обстановка в стране сразу нормализуется, – пообещал мордастый мент со стажем. – Давайте не будем делиться на бедных и богатых, на своих и на чужих, на ваших и наших. Терпимость, терпимость и еще раз терпимость!

Тарану вспомнилось жаргонное словечко «терпила», и ему захотелось сплюнуть. Ха, куда же нынче без этой пресловутой терпимости, насаждаемой хиреющей западной цивилизацией! Как можно быть нетерпимым к несчастным азиатам, которые хотят всего-навсего попользоваться вашей женщиной или квартирой? С чего бы воспитанному человеку обижаться, если обдолбанным тинейджерам взбредет в голову угнать вашу тачку? Почему бы не поделиться с грабителями в переулке последней рубашкой? Как можно морщиться, если паре сальных гомиков приспичило полизаться в вашем присутствии?

Каждый вправе поступать как ему вздумается. Признать это значит проявить терпимость к чужим недостаткам, а без терпимости невозможно существование по-настоящему демократического общества. Правда, если кто-то «терпит», то на самом деле он совершает над собой насилие, смиряясь с чем-то для себя неприятным. Таким образом, «терпимость» на самом деле является фальшивой маской лицемеров. Стоит ли нам ее примеривать, как это делают на Западе?

От размышлений Тарана отвлек мобильник, оживший в его кармане. Звонил тот самый незнакомец, который посоветовал дождаться темноты. Теперь он выступил с новой инициативой. А не отправиться ли Тарану на улицу Постышева прямо сейчас, не откладывая дело в долгий ящик?

Упоминание долгого ящика вызвало в сознании образ гроба, что не располагало к задушевной беседе.

– Определюсь, – уклончиво ответил Таран.

– Что за мутки, не понял? – послышалось в трубке.

Хороший вопрос. Тарану и самому бы хотелось понять, что за мутки происходят в Курганске. Интересно, у них тут все отлить со стилетами ходят?

– А тебе не надо ничего понимать, – сказал Таран. – Ты свою миссию выполнил? Ну и не дергайся. Дальше я сам разберусь.

– Время не терпит.

– Время как раз терпит.

– Что-то не понимаю я тебя, братан, – произнес незнакомец. – Тебя к нам вроде не по кабакам шляться прислали.

Лицо Тарана окаменело. Как он сказал? По кабакам? Ему известно, где провел вечер Таран? В таком случае нападение в сортире действительно было организовано специально. Что же получается? Людям Шестипалого нельзя доверять?

– А с чего ты взял, что я по кабакам шляюсь? – спросил Таран бесцветным тоном.

Но нового прокола со стороны собеседника он не дождался. То ли тот опомнился, то ли действительно не был в курсе.

– Где же тебе еще кантоваться? – удивился он. – Не в киношках же.

Гм, неплохая идея. Таран посмотрел в сторону кинозала, куда сходилась на последний сеанс малочисленная публика. Почему бы человеку не посмотреть какой-нибудь фильм на сон грядущий? Хорошая идея.

Таран задумчиво поскреб подбородок. Ответ неизвестного помощника прозвучал вполне естественно, но доверять ему на сто процентов было нельзя.

А кому можно доверять, когда речь идет о двадцати лимонах «зелени»?

– Я как раз в кино собрался, брателла, – сказал Таран.

– Какое кино? – опешил невидимый собеседник.

– Э-э… «Волчья стая». – Таран вспомнил название книжки, которую листал на квартире. – Не сопи так громко, телефон треснет. Посмотрю фильм и поеду.

Он говорил умышленно лениво, чуть заплетающимся языком. Пусть собеседник думает, что Таран абсолютно беззаботен и слегка навеселе. Ни к чему раскрывать свои карты. И полностью полагаться ни на кого в Курганске нельзя.

– Что-то темнишь ты, парень, – прошипел незнакомец.

– Слушай, – прикинулся рассерженным Таран. – Тебя мной командовать приставили или помогать? Ну что ты липнешь как банный лист? Я в твоих советах не нуждаюсь. – Решив не перегибать палку, он смягчил тон: – Понимаю твою озабоченность, но и ты меня пойми. Еще недавно нары задницей полировал, а тут жизнь ключом, хвост трубой и девочки в юбочках. Хочу какую-нибудь сфаловать на ночь. Чтобы как в той песне: «Мы славно поработали и славно отдохнем». Не нагнетай, ладно?

– Поосторожней с девочками, – проворчал незнакомец. – А то забуришься с ними до утра, а я потом расхлебывай.

– Все будет путем, – заверил Таран. – Сделаю дело, отзвонюсь.

– Лады.

– Бывай.

Кажется, неизвестный хотел еще что-то сказать. Не успел. Таран оборвал его на полуслове. Точно так поступают с людьми их боги, не давая им возможности закончить начатое.

Закончив разговор, Таран связался с Людой, которая очень обрадовалась звонку.

– Знаешь, – возбужденно тараторила она, – у нас тут такое было, такое было!

– Какое? – скучно спросил Таран.

– Драка в туалете.

– Бумагу не поделили?

– Ничего смешного, между прочим, – обиделась Люда. – Один труп и двое раненых. Полиция говорит: бандитская разборка.

– Полиции виднее. Они еще там?

– Уехали. Даже не опрашивали никого особо. Покрутились минут десять и свалили.

Отметив про себя эту любопытную деталь, Таран осведомился:

– Ты когда работу заканчиваешь?

– Мы до последнего посетителя крутимся, – вздохнула Люда. – Сегодня народу много. Опять придется на такси тратиться.

– Не придется, – заверил ее Таран. – Я сам тебя доставлю домой в лучшем виде и полной сохранности. А за это ты пустишь меня переночевать.

– Ишь ты, какой быстрый!

Официантка успела позабыть про более чем щедрые чаевые. Ничего, Таран ей напомнит.

– Очень быстрый, – подтвердил он. – И очень щедрый. Не могу пообещать, что секса между нами не произойдет, но будет он безопасный, бесплатный и по обоюдному желанию.

– А если я не захочу? – быстро спросила Люда.

«Куда ты денешься», – подумал Таран.

– Все зависит от тебя, – сказал он до того проникновенно, что хоть сейчас пробоваться на главную роль в какой-нибудь мелодраме. Чтобы воскликнуть «не верю!», требовался Станиславский, а мэтр уже давно ничего не восклицал. Одним словом, Люда купилась.

– Уговорил, – сказала она. – Позвони через час.

– Я позвоню через два, Людочка, – сказал Таран. – В крайнем случае через два с половиной.

– У-у! – протянула она голосом обиженного ребенка.

– Не переживай. Я обязательно перезвоню.

– Никто не переживает. Но чем я буду заниматься, если ресторан закроется?

– Просто посидишь и помечтаешь обо мне.

– Вот еще!

– У меня самые серьезные намерения. – Таран заговорил вкрадчиво, как опытный наездник, успокаивающий норовистую кобылку, прежде чем неожиданно оседлать ее и натянуть поводья, подчиняя своей воле. – Ты мне нравишься. Если я понравлюсь тебе тоже, то…

– Что? – пискнула Люда, которой эти слова показались чарующей музыкой, известной в народе как «Свадебный вальс» Мендельсона. Возможно, она уже мысленно примеривала фату и слышала голоса, скандирующие: «Горько! Горько!»

Таран криво усмехнулся.

– Давай прекратим беседу на этой интригующей ноте, – сказал он. – Жди звонка. Сама мне не звони.

– Ты…

Таран отключил связь. Это начало входить у него в привычку.

Прежде чем покинуть торговый центр, он приобрел несколько бутылок спиртного, упаковку газировки, гору продуктов, а потом заглянул в аптечный киоск, где обзавелся упаковкой «Димедрола».

– Не спится, – пожаловался он аптекарше с извиняющейся улыбкой.

В какой-то мере это было правдой.

Таксист Эдик не предполагал, что нынче ему предстоит встретиться с Тараном, напиться на халяву и навсегда отказаться от извоза пассажиров по ночам. Он не любил заглядывать в будущее и не ожидал от него никаких неожиданностей. Жизнь Эдика была размеренной и предсказуемой, как езда по прямой двухсторонней дороге под бодрую, но ненавязчивую музычку.

Недавно Эдик выкурил второй по счету косячок отличной анаши, подогнанной друганами-таксерами, и пребывал в отличном расположении духа. В кармане лежала приличная сумма, заработанная развозкой проституток по адресам заказчиков. Многих из девчат Эдик знал в лицо. Например, пухлогубую Оксану, которая приехала в Курганск из какого-то села и попросила отвезти ее к тетке на Текстильщик. Эдик отвез провинциальную дурочку в прямо противоположном направлении. Там, в подпольном борделе братьев Соловьевых, ей стало не до тетки и не до вступительных экзаменов в пищевой техникум. Работенку ей назначили другую, не по кулинарному профилю. За нее Эдик получил полста «бакинских», а за Юлю из Пригорска всего двести, потому что деваха попыталась удрать, и пришлось покалечить ее слегка, а кому нужен подпорченный товар?

Но Эдик по пустякам не расстраивался. Всех денег не заработаешь, приговаривал он, когда случались неувязки. Будет другая Юля, будут другие источники доходов. То «травка» дешевая подвернется, то клиент, не вяжущий лыка, в такси заберется, то бандюганы проследить за кем-нибудь поручат. Одним словом, вертеться можно и нужно. Под лежачий камень вода не течет.

– Все будет классно, – принялся с чувством подпевать Эдик радиовокалисткам, – все будет классно, жизнь удивительна и так прекрасна…

Он действительно верил в это. Еще относительно молодой, пользующийся успехом у женщин, неглупый, полный сил. Выпотрошив пьяного клиента, Эдик был в состоянии в одиночку выволочь его из машины и отнести под забор, где самое место алконавтам, допившимся до поросячьего визга. Закон джунглей. Выживает не только сильнейший, но и хитрейший. Задумавшись, Эдик как-то не учел, что он – не самый грозный и опасный ночной хищник. Он вздрогнул, обнаружив, что в «Ланос» заглядывает мужик лет тридцати, коротко стриженный, среднего роста, широкоплечий, улыбчивый.

– Свободен, шеф? – спросил этот тип, смахивающий то ли на блатного, то ли на военного, то ли на какого-то киноактера, играющего блатных и военных. У него были внимательные, немигающие глаза, короткая стрижка и прямой рот, уголки которого не приподнимались ни вверх, ни вниз. Возраст его определить не удавалось. Что-нибудь от тридцати до сорока лет, скорее ближе к тридцати, чем к сорока.

– Куда едем? – ответил Эдик вопросом на вопрос.

Секундное замешательство, которое он испытал, прошло. Мгновенный страх, возникший при неожиданном появлении незнакомца, исчез, растворившись в темных закоулках подсознания. Эдик обругал себя психованной бабой. Клиент был весел и, похоже, немного под хмельком, хотя спиртным от него не пахло.

– Адрес не помню. Я покажу.

– Садись, – сказал Эдик.

– Э, братишка, садиться мне неохота. Лучше присяду, с твоего позволения.

– Багажник открыть?

– Не надо.

Клиент погрузил на заднее сиденье два пакета, а третий прихватил с собой. Когда он устраивался на сиденье, Эдик услышал характерное грюканье бутылок.

– Что-то празднуем? – полюбопытствовал он.

– Не без того, – ответил пассажир. – Поехали. Прямо.

– А точнее? – осведомился Эдик.

Пассажир окинул его взглядом.

– Точнее – плачу стольник.

Эдик моментально снял машину с тормоза.

– Ехать-то далеко? – поинтересовался он, выруливая со стоянки перед торговым центром. В веренице проплывающих мимо автомобилей образовался зазор. «Ланос» рванул с места, как пришпоренный конь, подрезал маршрутку и пристроился за «Ситроеном» дивного розового цвета.

– Близко, – сказал пассажир. – Ты таксер или продавец дынь?

– Дынь? Почему дынь?

– Торговаться любишь.

– А-а… – Эдик облегченно рассмеялся. – Кто ж торговаться не любит?

– Я, – сказал пассажир. – Прими-ка вправо, – распорядился он. – Повернешь на светофоре… Теперь опять прямо… Влево…

На ходу он постоянно вертел головой, словно высматривая что-то или кого-то. «Не местный, – определил Эдик. – Покатаю и сдеру полторушку».

Лобовое стекло было влажным, искажая городской пейзаж, как в кривом зеркале. Габаритные огни полыхали впереди, вонзаясь во тьму иглами алых лучей. Фары встречных машин сияли, как десятки миниатюрных галогенных лун.

– У меня девочки знакомые есть, – сообщил Эдик, вглядываясь в мглистую ночь. – Хорошие девочки, послушненькие.

– Ты о дочках своих? – спросил пассажир.

Интонация у него была странная, не разберешь, то ли в шутку говорит, то ли всерьез. А может, подкалывает?

– Какие дочки, на хрен? – проворчал Эдик.

– Ты так ласково о них отзываешься. Будто любишь их всем сердцем… – Пассажир что-то приметил в темноте. – Видишь стройку? За ней дом. Туда рули.

– Сердцем! – Эдик фыркнул. – Надо же придумать такое. Я ему девочек предлагаю, а он… Дочки… Сердце какое-то. У меня банковский кредит, понял? У меня проценты каждый день на темечко капают. – Он постучал себя ладонью по голове. – В наши времена, земляк, лучше вообще без сердца обходиться.

– И то верно, – согласился пассажир. – Без сердца сподручнее. Тормози.

Эдик подчинился. «Ланос» застыл между серебристой оградой из гофрированной жести и кучей вывороченной экскаватором земли. Впереди темнел чахлый сквер с клумбой, похожей на могильный курган.

– Как насчет мозгов? – спросил пассажир, почти не разжимая губ.

– Что – мозги? – не врубился Эдик, занятый мыслями о том, куда это их занесло.

– Ты сказал, что готов без сердца обходиться, – напомнил пассажир. – А мозги? Нужны они тебе?

– Ч-ч-ч…

Больше Эдик ничего вымолвить не сумел. Пассажир ударил его локтем в лоб, да так ударил, что искры из глаз посыпались: желтые, зеленые, голубые. Словно бенгальские огни внутри головы зажгли. А то и петарду запустили.

Хлоп!

Ощущение было такое, будто Эдика самого куда-то запустили. Может быть, прямиком в космос.

Через некоторое время, когда Эдик начал приходить в себя, экзекуция повторилась. Локоть пассажира был твердокаменным, как из гранита вытесанным. На этот раз Эдику довелось полюбоваться не искрами, а разноцветными кругами, плавающими во мраке. Красивое, но все равно неприятное зрелище. Во рту появился металлический привкус крови, в ушах звенело.

– Легкое сотрясение я тебе обеспечил, – раздалось в этом нескончаемом звоне. – Дальше выбирать тебе. Или остаешься инвалидом умственного труда до самой смерти, или маешься с похмелья поутру, и опять готов к свершениям.

– Почему похмелье? – тупо спросил Эдик, ничего не видя перед собой из-за разноцветных кругов, расплывающихся во мраке. – Я вообще-то не пью. Разве что пивко.

– Сегодня тебе предстоит выкушать кило водяры, – пообещал пассажир. – На шару, заметь. А на шару и уксус сладкий. Согласен?

Эдик не был согласен, но прямо об этом заявить не решился. Поразмыслив, он выбрал уклончивый вариант ответа:

– Я за рулем.

Пассажир медленно повел подбородком из стороны в сторону:

– Ошибаешься. Ты был за рулем. Теперь нет. Ты расслабляешься.

– Расслабляюсь, – уныло повторил Эдик.

Голова раскалывалась. Хотелось туго обвязать ее мокрым полотенцем и улечься на кровать. Уснуть, проснуться и позабыть о сегодняшнем кошмаре. Или это еще не кошмар? Все еще впереди.

– Что тебе надо? – спросил Эдик, боясь лишний раз качнуть головой.

– Разве я не объяснил? – удивился пассажир. Стало ясно, что он, конечно же, не актер, играющий бандитов и военных. Он не играл, он держался совершенно естественно. Словно лупасить по башке таксистов было для него привычным и даже будничным делом.

Эдику еще сильнее захотелось проснуться. Где-нибудь очень далеко. Хотя бы у черта на куличках.

– Нет, – буркнул он. – Ты мне врезал ни за что ни про что…

– Тогда объясняю, – произнес пассажир, даже не подумав извиниться. – Задача у тебя предельно простая. Глушишь водку, запиваешь минералкой. Держи.

Эдик ощутил, как ему вкладывают в руки две бутылки – стеклянную и пластиковую. Обе были открыты. Из горлышка одной несло мерзкой ацетоновой водкой, а вторая шипела выходящим газом.

– Хочешь, чтобы я траванулся?

– Подавляющее большинство мужского населения нашей страны пьет эту водку и не жалуется. Ты особенный?

Вопрос поставил Эдика в тупик. Признаться, что он считает себя особенным? Страшновато. Эдик поднял бутылку и стал изучать этикетку. Водка называлась «Хрустальная». Как будто в насмешку над теми, кто лакал ее из пластиковых стаканов, а потом подыхал от язв и инсультов.

– Какая же она «Хрустальная»? – сердито произнес Эдик. – Обыкновенная сивуха, в подвале разбодяженная.

– Тебя ударить? – предложил пассажир. – Спорим, сомнения сразу отпадут сами собой?

– Кто спорит, тот штаны проспорит, – по-мальчишески огрызнулся Эдик.

Поднеся бутылку к губам, он влил в себя несколько обжигающих глотков. Хлебнул воды. Спросил себя, способен ли он шарахнуть пассажира бутылкой по башке? Ответ был отрицательный. Вероятно, у Эдика и впрямь было легкое сотрясение мозга. Он плохо соображал и был охвачен полнейшей апатией.

– Тебе выручка нужна? – предположил он.

Денег было не жаль. Жаль было себя. Эдик догадывался, что его поят не за красивые глаза. Что-то за этим последует. Но что?

– У меня деньги при себе, – сказал Эдик, тоскуя. – Не то чтобы много, но и не мало. Хочешь?

– Пей, – велел пассажир, проигнорировав предложение. – Учти, вздумаешь рыпнуться, я тебе не только череп проломлю, а еще и пальцы переломаю. По одному. Я это умею, веришь?

– Верю, верю.

Эдик забулькал водкой.

– Закуси, – сказал пассажир. – Ну-ка, подставь ладонь. Держи. Глотай и запивай.

– Что это? – Эдик заморгал, недоверчиво рассматривая таблетки.

– Успокаивающее, – сказал пассажир. – То, что доктор прописал…

– Нет, таблетки я глотать не стану. А вдруг ты мне яд подсовываешь?

– Слушай, мне все время кажется, что ты хочешь, чтобы я тебе добавил. Ты просто сам напрашиваешься. Не мазохист, случайно?

Страдальчески морщась, Эдик проглотил таблетки. Две или три он запихнул языком за щеку, но они растаяли, когда он пил воду. В желудке разливалось жгучее тепло. Звон в ушах сменился монотонным гудением.

«Умираю», – подумал Эдик.

– Отпусти, а? – попросил он, и по щекам его заструились слезы. Совсем некстати ему вспомнилось, как плакали некоторые девушки, которых он продавал пацанам Соловьевых. Они тоже умоляли их отпустить. Но кто их слушал? Кто жалел?

И кто пожалеет Эдика?

– Вторую, – распорядился пассажир, меняя пустую бутылку на полную. – Тост произносить будешь?

– Ме… меня тошнит.

– Блеванешь – изуродую. Так что крепись, водила.

– Что ты мне за таблетки скормил? Отрава?

– Снотворное.

– Загнусь я от водки со снотворным.

– Не загнешься, – возразил пассажир. – Любимый коктейль современной молодежи. Тебе еще понравится. Приобщишься, так сказать, к молодежной культуре.

– Пошла она на хер, такая культура, – пьяно проговорил Эдик.

– Э, да ты мракобес. Пей, мракобес.

Эдик запрокинул бутылку.

– Я тебя найду и урою, – пообещал он.

– Если ты меня найдешь, то не обрадуешься, – просто сказал пассажир. – И тачку не советую искать. Я ее здесь оставлю.

– К… к… когда?

От Эдика потребовались героические усилия, чтобы заставить язык вымолвить это коротенькое слово.

– Точно не знаю, – донеслось до него справа. – Через несколько дней. Потерпишь, и сам жив будешь, и тачка цела.

– Днь… дньг-г… Деньги хт… хоть оставь…

– Будь спок.

– Хр-р… Хр-рошо.

Эдик посидел ровно, тупо глядя в пространство. Упал грудью на баранку.

Он не чувствовал, как его выволакивают из машины и укладывают на землю. Не слышал, как заводится «Ланос». Не видел, как удаляются его кормовые огоньки.

– Ч-черт, – пролепетал Эдик, всхлипнул и забылся мертвецким сном.

Приехав в переулок Астронавтов, Таран выбрался из угнанного «Ланоса» и осмотрелся. Во дворе было пусто, если не считать парочки забулдыг на дальней скамейке. Почти все окна квартир были погашены, а в некоторых мерцало голубое телевизионное сияние.

Выждав некоторое время, Таран направился к подъезду. Еще в торговом центре он решил забрать вещи и убраться подальше отсюда. Не понравилась Тарану фраза незнакомца про рестораны, ох, не понравилась. Как бы то ни было, а береженого бог бережет. Возможно, с сатаной на пару.

Сборы в квартире тридцать один заняли не много времени. Загрузив шмотки в сумку, Таран вышел и запер дверь на ключ.

Его спасла спортивная сумка.

Увидев тень, метнувшуюся к нему через лестничную площадку, Таран инстинктивно заслонил сумкой голову. Вещей в ней было немного, но она приняла на себя удар дубинки, а следующий удар нанес уже Таран. Пальцем. В правый глаз физиономии, закрытой вязаной шапочкой с тремя прорезями.

Из-под пальца брызнула кровавая слизь. Уронив сумку, Таран пустил в ход кулаки. Он бил так, словно перед ним находилась боксерская груша. Затем развернул оглушенного противника к себе спиной, разогнался вместе с ним и протаранил бетонную стену чужой башкой. На этом поединок закончился. На память о нем осталась малиновая клякса, украсившая стену.

Подхватив бесчувственное тело под мышки, Таран заволок его по ступенькам вверх и усадил возле мусоропровода. Сорвал самодельную маску, успевшую пропитаться кровью. Незнакомец слабо всхрапнул, пуская из ноздрей и уголков рта темно-красные струйки. Его вытекший глаз представлял собой жуткую рану. Уцелевший зрачок закатился под лоб, появился на мгновение и снова исчез. Смертельно-бледное лицо было Тарану совершенно незнакомо.

– И что им неймется? – проворчал он, рассыпая вокруг сидящего окурки из жестяной банки.

Прищурился, критически осматривая мужчину. Пожалуй, в полумраке сойдет за пьяного, разбившего рожу о ступеньки. А чтобы раньше времени не очухался…

Таран спустился за дубинкой, вернулся и раскрошил голову горе-киллера, как яичную скорлупу. Угрызений совести он не испытывал. Если бы не сумка, то эта дубинка со свинцовой начинкой обрушилась бы на голову самого Тарана. Око за око, зуб за зуб. Говорят, Христос отменил эту заповедь? Было дело. Но произошло это до того, как его распяли, а не после. Таран не удивился, если бы узнал, что на кресте Иисус пересмотрел многие свои прежние взгляды.

Подхватив сумку, дубинку и маску, он начал бесшумно спускаться вниз.

Антикварная дверь подъезда скрипнула, поддаваясь нажиму. Несколько минут Таран осматривал двор из щели, но не замечал ничего подозрительного. Тем не менее нельзя было отбрасывать вероятность того, что киллер действовал не в одиночку. А вдруг его кто-то страхует?

«Проверим», – решил Таран, натягивая на голову маску с прорезями для глаз и рта. Не слишком приятное занятие. От чужого шерстяного колпака несло потом и каким-то паршивым гелем для волос. Наверное, прежний обладатель шапки был пижонистым, но неопрятным человеком.

Надев маску, Таран поставил сумку в угол, тщательно вытер рукоятку дубинки и крепко обхватил ее пальцами. Несмотря на кажущуюся неказистость, это было грозное оружие. Свинцовые шарики, перекатывающиеся внутри, удесятеряли силу удара. В чем Таран уже успел убедиться наверху.

Приоткрыв дверь до половины, он высунулся по пояс, призывно свистнул и махнул дубинкой. В то же мгновение из-за капота иномарки, припаркованной поодаль, выскочил человек и деловито побежал к подъезду. Знакомая маска ввела его в заблуждение, ведь на его голове красовалась точно такая же. Не мешкая, он рванул дверь на себя и ворвался в подъезд.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Таран, прежде чем пустить в ход трофейное оружие.

– Ох! – выдохнул верзила, получив дубинкой по зубам.

Отступив назад, Таран ударил еще раз. Он целился в переносицу и, разумеется, попал. Человек в маске инстинктивно схватился за лицо, словно пытаясь остановить кровь, сочащуюся сквозь пальцы. Стоило ткнуть его в грудь, как он повалился на пол, беспорядочно разбросав руки и ноги.

Придавив человека к полу, Таран провел беглый обыск. Он оказался безрезультатным. Ни денег, ни документов, ни пистолета, ни телефона с адресами абонентов. Только еще одна дубинка за пазухой да полицейские наручники в кармане. И то хлеб. Вместо того чтобы добить киллера, Таран просто пристегнул его к трубе парового отопления. Может, и выживет. Красавцем уже не будет, но для настоящего мужчины красота не главное, верно? Найдет себе жену, наплодит ребятишек и станет рассказывать им долгими зимними вечерами, каким героем был в молодости, как лишился на войне зубов и обзавелся сломанной переносицей. Интересно, а говорить-то он теперь сможет?

Таран выглянул во двор. Тишь да гладь. Только машины стоят вдоль дома, мигая огоньками сигнализации.

Вернувшись к верзиле, Таран стащил с него маску и чиркнул зажигалкой. Стоило язычку пламени лизнуть красные губы пленника, как он застонал и задергался, бряцая цепью. Поставив колено на его свободную руку, Таран спросил:

– Как зовут?

– Фифа, – прозвучало в ответ.

– Нормально говори, фифа!

– Фуфы…

Понятно. Пленник жаловался на раскрошенные зубы, а звали его то ли Мишей, то ли Димой.

– Кто тебя послал?

– Фо-фо фы фа фуй.

Хоть пленник и изъяснялся нечленораздельно, а понял сказанное Таран прекрасно.

– Ты кого посылаешь, чмо? – рыкнул он. – Мало тебе? Добавить? Нет?

Увидев занесенную дубинку, пленник замотал головой и высказался в том смысле, что бить его бесполезно, потому что он все равно ничего не знает.

– Таких, как ты, бить всегда полезно, – заверил его Таран. – Лучше не зли меня, фифа. Не можешь говорить? Дело поправимое. Вот тебе ручка, вот бумага. – Он протянул пленнику ручку и рекламную листовку пластиковых окон, валявшуюся на полу. – Пиши, кто послал, зачем, координаты и телефон. – Таран выпрямился, поигрывая дубинкой и строя самую зверскую физиономию, на которую был способен. – У тебя две минуты. Потом начинаем играть в гестапо. Правила просты. Я метелю тебя, пока не добиваюсь желаемого результата.

Покосившись на дубинку, верзила что-то накорябал на листке. Придвинув его к себе подошвой туфли, Таран прочитал. Там было коряво начертано уже знакомое: «Пошел ты нах…»

Именно так, предлог и существительное слитно.

– Двойка, – оценил Таран, взмахнув дубинкой. Сделал он это неохотно, поскольку ненавидел истязания еще с тех пор, когда изредка приходилось заниматься этим в спецназе. Однако несильного удара хватило для того, чтобы пленник снова вырубился. Досадливо сплюнув, Таран повторил процедуру с зажигалкой.

Через десять минут он владел исчерпывающей, но скудной информацией. Пленника звали Витей. Он работал на подхвате у Рябчика, который поджидал Тарана наверху. Заказчика Витя не знал. О цели засады не имел понятия. Ему было обещано сто баксов, вот он и старался.

Возможно, это была правда, а возможно – полная туфта. Уточнять Тарану не хотелось. Слишком много насилия и крови за одну ночь. Кроме того, картина и без допроса вырисовывалась вполне доходчивая. Кому-то приспичило во что бы то ни стало помешать Тарану отыскать воровской общак. В принципе ничего удивительного. Не хлебом же с солью должны были встречать его в Курганске. Сейчас главное – обзавестись оружием и, не теряя времени, выполнить поручение Шестипалого и заодно поквитаться с братцем Соловьевым.

Спалив окровавленный листок с каракулями пленного, Таран покинул его, не попрощавшись. Он торопился добраться до улицы Постышева раньше, чем там окажутся неведомые преследователи.