Глава 21

В больничной палате было чисто, просторно и пахло апельсинами – их сильный аромат перебивал запах лекарств. Андрей взял табуретку и поставил ее посреди палаты – чтобы никого не обижать. У одной стенки лежал Скат, у другой Левша, а у третьей Светка.

– Ну, как вы, болящие? – спросил Андрей. – Выписываться не думаете?

– Давно бы уже выписались – но кто бы нас спросил, – проворчал Скат.

Ему, в отличие от Левши и Светки, пока даже вставать с кровати строго запрещалось. Правда, с запретом он боролся – в туалет ходил сам, утверждая, что утку под него будут подсовывать, исключительно когда он без сознания окажется. Не раньше. Врачи попытались ябедничать генералу. Тот даже явился в палату и попытался Ската пристыдить – дескать, командир группы должен пример дисциплины подавать. Скат в ответ объяснил генералу, что в гробу он видал дисциплину в понимании местных врачей. Уж если он с пулей в груди с Хармфордом дрался, а потом битый час мотался по поселку, убеждая и уговаривая недоверчивых абхазов поступить так, как надо, то уж с походом в туалет как-нибудь справится. Генерал похмыкал и ничего не ответил, видимо, в душе признал правоту Ската, благо сам до генеральского чина дослужился честно, без лизоблюдства. И в больницах с огнестрельными ранами ему лежать тоже доводилось. Правда, больше никаких вольностей он не позволил – и сказал, что выпишутся Скат и Светка с Левшой только тогда, когда врачи дадут на это согласие – и ни минутой раньше, как бы прекрасно они себя ни чувствовали.

– Ну, что расскажешь, Контрактник? – спросил Скат.

– Ничего особенного, – пожал плечами Андрей. – Вы от генерала, наверное, уже все знаете.

– Ничего подобного, – подал голос Левша. – Он с нами исключительно о здоровье нашем говорил, больше ни о чем.

– Если коротко, то все в порядке. И даже больше, чем в порядке. Сам я, конечно, в таких делах не спец, но генерал сказал, что после того, что было, Грузия еще много лет к Абхазии притронуться не посмеет.

– Компромат? – спросила Света. Она села на постели, и стало видно, как сильно она похудела. Ей выздоровление явно дорого обходилось.

– Я так понял, что да, – кивнул Андрей. – Генерал сказал, что если из нашей стычки у реки сделать скандал, то мало грузинам не покажется. Я, кстати, не очень понял почему. На убитых же не написано, что они грузины или там американцы.

Андрей не зря про американцев вспомнил. Штатовских военных советников среди боевиков, убитых при атаке на базу, оказалось больше трети.

– Отпереться можно, конечно, – сказала Света. – Но они же международной репутацией дорожат. Боятся не столько каких-то санкций – да и какие тут могут быть санкции? Боятся скандальных материалов в крупных западных газетах, на телеканалах. Общественного мнения боятся. Это ведь только юридически сложно доказать связь боевиков с Грузией. А любому нормальному человеку все понятно. Кстати, думаю, Америке тоже удастся слегка хвост прищемить.

– Да, генерал об этом тоже говорил, – кивнул Сабуров.

– Кстати, а вот интересно, куда они собирались своих убитых девать, если бы все по плану пошло? – задумчиво сказала Света. – По официальной версии, которую они готовили, все они должны были оказаться абхазами – но там же совершенно ясно было бы, что это не абхазы. Грузины еще туда-сюда, но штатовцы! Они-то на абхазов никак не похожи!

– Скорее всего, они предполагали, что потери будут минимальными, – сказал Скат. – Возможно, планировали неправильные трупы с собой забрать – почему бы и нет?

– Возможно, – кивнула Света. – Эх… Гиглу жалко.

– Ну, не раскисай! – требовательно сказал Скат. – Мне тоже жалко. Но война есть война, сама знаешь. Он погиб за свою страну, за свой народ. Погиб как герой. Позавидовать такой смерти можно. Я бы себе лучшей не желал.

– Если бы не он, я бы с Хармфордом не справился, – сказал Андрей.

– Ладно, выйдем отсюда, выпьем за упокой души, – серьезно сказал Скат. – А сейчас давайте о чем-нибудь хорошем поговорим. Ну-ка, Контрактник! – В голосе Ската появились специфические нотки – они всегда появлялись, когда он в очередной раз пытался полушутя упрекнуть Сабурова в излишней меркантильности.

– Что, командир? – отозвался Андрей.

– Вот, спросить тебя хочу, ты должен знать. Нам какую-нибудь премию начислили за эту операцию? Если да, то сколько? И как насчет наград? Ну, расскажи, ты все это должен хорошо знать!

– Премия будет, – спокойно сказал Андрей. – По миллиону на каждого.

– По скольку? – Скат аж глаза выпучил.

– По миллиону, – повторил Андрей. – Да рублей, не долларов.

Скат закашлялся. У Левши и Светки лица тоже были несколько обалдевшие.

– Я понял, что рублей, – наконец выговорил Скат. – Но с какой это радости? В жизни столько не давали!

– Я с генералом поговорил, – объяснил Андрей. – Он согласился со мной, что мы все премию заслужили.

– Ничего себе премия! – покачал головой Левша. – Почему, интересно, раньше таких не давали?

– Знаешь, – серьезно сказал Андрей, – я у генерала тоже об этом спросил.

– И что?

– Он сказал, что раньше вы не просили. Ну, и он, соответственно, наверх с требованиями не лез. Зачем, раз вас и так все устраивает. А теперь я попросил, он согласился, что есть за что, и выбил деньги наверху… А что вы на меня так смотрите?

Смотрели на него боевые товарищи и правда специфически. Словно на диковинную зверушку в зоопарке.

– Да, господа, – нарушила молчание Света. – Это называется новое поколение. Вы всю жизнь брали сколько давали. Просить, требовать – вам такое и в голову не приходило. Вот и считалось, что вас все устраивает. А Контрактника не устраивает. Он просит – и ему дают, потому что заслужил.

– А мы не заслужили, что ли?! – В голосе Ската звучала почти настоящая обида.

– Говорю же, вы просто не просили, а то и вам бы дали. Психология другая. Вы, – Светка усмехнулась, – солдаты империи, сами же себя любите так называть. И считаете, что империя сама о вас позаботится. А Контрактник уже не такой.

– Ты сама-то какая, умница наша? Старше-то его максимум на пару лет, а просить тоже никогда ничего не пыталась.

– Я – особый случай, – вздохнула девушка. – Сам же знаешь. Папа офицер, мама офицер – все воспитание оттуда, из вашей империи. Вот я из своего поколения психологически и вылетаю. Ну, ничего, учиться никогда не поздно. Буду учиться у Контрактника – и вам советую. Ты, Скат, кстати, давно уже обещаешь, а все никак.

На этот раз Скат не съехидничал в ответ. Он пару секунд помолчал, а потом негромко, задумчиво сказал:

– А что, пожалуй, и правда надо. Миллион рублей… Неплохо. Андрей, так ты говоришь, что всем четверым выплатят?

– Конечно! – кивнул Сабуров. – Как же еще?! Работали-то все, я и говорил за всех. Правда, боялся, слегка, что ты на меня за это рассердишься…

– Не сержусь, – усмехнулся Скат. – Даже наоборот. Помнишь, ты как-то говорил мне, что когда нужное дело делаешь, то мало просто осознавать это, нужно еще и деньги соответствующие получать, а то получится, что никакое это дело не нужное, а ты просто дурак?

– Помню, – кивнул Сабуров.

– Так вот – ты был совершенно прав. Мы сегодня утром новости смотрели, – Скат кивнул на стоящий в углу телевизор. – Там, кроме всего прочего, выступление одного грузинского политика показывали – «ястреба». Он совсем недавно чуть ли не громче всех кричал о необходимости восстановления территориальной целостности Грузии.

– И что он теперь кричит?

– То же самое, но уже не кричит, а вполне спокойно говорит. А главное, несколько раз подчеркнул, что Грузия категорически против войны, что она исключительно за политическое урегулирование проблемы, что силовой вариант полностью исключен. Вот знаешь, лежал я, слушал это и думал – ведь силовой вариант не просто так исключен. Здесь, в этой палате лежат люди, которые его исключали. Вот лежим мы, смотрим телевизор, нам легко и хорошо. Мы справились, вернулись, хоть и с новыми дырками на шкуре, но живыми и с победой. Чего еще от жизни надо? Чего не хватает? И знаешь, я, похоже, сам себя немного обманывал. Кое-чего еще мне не хватало.

– И чего же? – спросил Андрей, уже зная, что услышит в ответ.

– А вот этого самого миллиона. В конце концов – тоже признание заслуг, ничем не хуже ордена. В общем, спасибо тебе, Андрей. Надо и правда у тебя практичности поучиться. Не помешает!