Глава 22
Тезисы об истинной сути морронов

До настоящего времени о существовании клана морронов, или братства вечных воинов, не знает никто. Даже я, один из самых старейших членов клана, не знаю, из какого языка пришло само слово «моррон», чаще всего переводимое как «легионер падших», хотя лично мне больше импонирует «рыцарь смерти».

Морронами не рождаются, ими становятся, восставая из праха и пепла, и на протяжении долгих лет пытаются понять «почему?». Почему коллективный разум человечества, который при условии полного отрешения от типичного, общеизвестного представления о Всевышнем, можно назвать богом, выбрал именно тебя? Почему доверил слабому и ранимому существу защиту своих интересов, а значит, и всего человечества в целом?

1. Имеется в виду защита человечества при реальной угрозе его уничтожения и/или остановке поступательного процесса развития человеческой цивилизации. (Как следствие столкновения его интересов с интересами других рас: эльфы, гномы и прочие разумные существа).

2. Вампиры не принимаются во внимание, поскольку существа производные, хоть и задирают носы!

Незадолго до возникновения реальной угрозы человечеству коллективный разум, то есть нематериальная субстанция, объединяющая мысли всех представителей расы, создает моррона. У коллективного разума достаточно сил, чтобы уберечь от разложения материальную оболочку и мысли одного умершего из десятка тысяч падших, а также наделить его энергией мысли умерших людей.

Моррон – не просто воскресший человек, он носитель энергии падших собратьев и прошлых поколений, поэтому и слышит зов коллективного разума.

Моррон смертен, хотя его организм не подвержен старению и отменно работает до тех пор, пока существует коллективный разум (то есть пока существует человеческая цивилизация).

Моррон ничем не отличается от других людей, так же страдает от душевных и телесных ран/недугов, к коим лично я отношу и переживания.

Моррон особыми способностями не обладает. Единственным преимуществом перед противниками является богатый жизненный опыт.

Моррон слышит зов коллективного разума, и его жизнь в корне меняется. С того момента, когда моррон впервые услышал зов, и до окончания возложенной на него миссии он превращается в неуязвимого воина, способного мгновенно заживлять даже самые тяжелые раны.

Еще раз хочу обратить внимание, что после окончания миссии моррон уязвим, хотя небольшой шанс на воскрешение есть.

Коллективное сознание само подталкивает моррона на правильное действие, само направляет его, погружая в гущу событий.

Если моррон потерпит поражение, то возможны два варианта дальнейшего развития событий:

– человечество погибает;

– моррон воскресает не ранее чем через сто лет и должен ликвидировать последствия своей неудачи.

Морроны рождаются разными людьми, в разные эпохи и в разных странах, но становятся братьями, поскольку их объединяет единая суть: они становятся похожими друг на друга инструментами коллективного разума. Отношения морронов – больше, чем обычные кровные узы, единство взглядов, общее дело и прочие объединяющие людей критерии.

Среди морронов нет учеников и учителей, старших и младших, ведущих и ведомых, есть только равноправные братья.

Название «Одиннадцатый легион», или «Легион падших», появилось в эпоху последних эльфийско-людских войн. Во время решающего сражения под Дуэнабью в армии людей было всего десять легионов, но в момент, когда битва была уже почти проиграна людьми, одному некроманту удалось оживить павших воинов, которые тут же вступили в бой и повергли противника в паническое бегство. Участники тех канувших в Лету событий назвали воскресших мертвецов одиннадцатым легионом. Немного позднее морроны, которые, собственно, и приложили к этому деянию руку, стали употреблять этот термин в более широком смысле, то есть для наименования своего клана.

Перо скрипнуло в последний раз, и огарок свечи погас. Брат Мартин сам не знал, зачем и, главное, для кого он написал эту книгу, полную невероятных фактов и открывающую новый взгляд на окружающий мир. Накопленный за долгую жизнь опыт вырывался из памяти и настойчиво требовал материального воплощения на листе бумаги, хотя бы вкратце, схематично. Март Иносий аль Гентариус создал эту книгу прежде всего для себя.

Предатель-страх парализовал мышцы мага в самый неподходящий момент. Мартин вжался в кресло и пытался сообразить, что же ему делать. Перед ним был не просто опасный противник, а кровожадный монстр, дикий зверь, неизвестно кем и когда заключенный в человечье обличье. Мысли кружились в голове, но здравый смысл отвергал любые варианты активных действий. Мартин знал, что он не успеет поднять и руки, как будет уже мертв. Он жалел, сильно жалел, что в этот момент был не бессмертен.

– Не волнуйся, я не собираюсь нападать, – прервал затянувшееся молчание Мортас. – Наша сделка остается в силе, я помогу тебе!

– Проваливай! – процедил сквозь сжатые зубы маг. – Я не нуждаюсь в помощи мясника!

– Ты забыл добавить «отшельника». Отшельник-мясник, именно так меня тогда окрестил благородный моррон Конт, узревший в моих деяниях угрозу аж всему человечеству! – усмехнулся Мортас, доставая из котомки ларь и, несмотря на присутствие в комнате враждебно настроенного мага, приступил к долгой и ответственной процедуре смешивания эликсиров.

– Пошел вон! – более грубо повторил свое требование Мартин, испепеляя юношу презрительным взглядом.

– В тот миг, когда мы заключили сделку, мы перестали быть хозяевами своих поступков. Я дал тебе слово и выполню обещание, даже если ты будешь упорствовать, как длинноухое вьючное животное. – Язык наемника не повернулся назвать ученого собеседника ослом. – Смотри на наше сотрудничество как на неожиданный и удачный поворот судьбы, комичное стечение обстоятельств. В конце концов, ваше тайное братство перестало преследовать меня, значит, не настолько уж я гадок и опасен в ваших глазах.

– Не знаю, как тебе удалось переубедить Фламера, но я не хочу иметь с тобой ничего общего, убирайся!

– Я рассказал ему, кто таков и как обстояли дела на самом деле, – пожал плечами Мортас. – Мы мирно беседовали, помнится, даже пили какую-то отвратительную настойку на кореньях, правда, до этого пришлось связать и посадить на цепь неугомонного Конта, но его истеричные причитания и вой не особо портили нам настроение.

– Никогда, слышишь, никогда не поверю, чтобы Анри выпивал и по-дружески болтал с таким, как ты: убийцей, кровожадным зверем! – потерял самообладание маг и перешел на крик. – Сколько людей ты перерезал каждый раз, когда спускался с гор: тысячу, две, три?! Сколько деревень спалил?!

– Хоть ты мыслитель и интеллектуал, а твой друг Фламер обычный рубака-солдафон, но у него есть качество, которому тебе следовало бы поучиться! – назидательно произнес Мортас, не отрывая глаз от колб с жидкостями.

– Отсутствие брезгливости?!

– Нет, умение слушать! Ты полагаешь, что Конт сошел с ума в горах, что это моя заслуга?! Ты ошибаешься, он был сумасшедшим еще задолго до того, как посетил мою уединенную обитель, просто это не было заметно. Ты же маг, должен знать, что у многих заболеваний длительный скрытый период. Вот и этот бедолага на протяжении нескольких десятилетий незаметно для глаз остальных страдал мнительностью, агонией мозга и разными вредными голосами, блуждающими в его черепке.

– Ты не человек, ты зверь…

– Да, это так, – откровенно признался юноша, – но я живу в человеческой шкуре не одну сотню лет и никогда, слышишь, никогда не убивал без весомых причин!

Мартин замолчал, ненависть и страх уже не владели всецело его рассудком. Логика брала верх над эмоциями и заставляла осмысливать заново неоспоримые ранее истины. «В конце концов, Фламер же не дурак, он ему поверил и не продолжил охоты!» – размышлял маг, пытаясь взвесить имеющиеся у него скудные факты и определить степень опасности колдующего над пробирками монстра.

– В ту пору, когда состоялась встреча с твоими собратьями, я находился в весьма дурном расположении духа. Полугодовая меланхолия – обычное дело для тех, кто мерит свою жизнь веками. – Мортасу наконец-то удалось добиться нужной пропорции, и жидкость окрасилась в бурый цвет. – Людишки жалки и трусливы по натуре своей. Я говорю о тех, кого ты называешь «мирные жители», а высокородные вельможи кличут быдлом или стадом. Сама гора, на которой была моя лачуга, земли вокруг, деревни, города, в общем, вся округа принадлежала какому-то стареющему самодуру. Я уже не помню его имени, а многочисленных титулов спесивца никогда и не знал.

Мортас сделал паузу, добавил в колбу какого-то порошка и залпом выпил бурлящую, шипящую и пенившуюся смесь.

– Так вот, налоги были зверскими, порядки и нравы ужасными: крестьянин косо посмотрел на рыцаря – виселица, пнул господскую собачонку – четвертование. Народ терпел и вроде бы даже привык к жизни такой. Ну а я как-то раз не удержался, хоть, помнится, сам себе зарок давал в делишки людские не вмешиваться.

– Твои жертвы исчисляются тысячами, ты в той несчастной провинции истребил почти всех! – перебил рассказчика маг, отважившийся подняться с кресла и подойти к столу.

– Не спорю, мечом помахать на славу пришлось, – пожал плечами Мортас. – Говорю же тебе, в плохом настроении был, осерчал сильно, озлобился. Ведь как оно получилось: я за бедняков заступился, отряд вассалов господских перебил, а этот высокородный мерзавец меня ловить крестьян послал.

– И народные массы, вооружившись вилами и факелами, крушить пошли, – печально добавил Мартин, незаметно для себя начиная симпатизировать тому, кого еще несколько минут назад считал чудовищем и врагом.

– Охотились за мной, я убегал, прятался, а потом надоело… – Пустая склянка выпала из трясущейся руки. – Пытался вразумить их, не помогло, потом применил силу, а там как снежный ком – покатилось, пошло!

– Тех, кто на тебя с оружием шел, ладно, ну а женщины, дети, старики?!

– Женщины и дети с оружием в руках теряют право на неприкосновенность, – бесстрастно, как городской судья, произнес юноша. – Они сами отказались от права на жизнь, поставив себя на место мужчин, а меня – в безвыходное положение. Разогнал толпу раз, другой, а потом устал, каждое утро в горы лезли, дуралеи! И понял я вдруг, что они доброго отношения не ценили, а понимали лишь язык кнута! Хозяина же своего они куда больше меня боялись, поэтому и служили верой и правдой тому, кто их каждый день с грязью мешал. Тошно мне стало, тошно и противно, вот и сорвался…

В комнате воцарилось молчание. По изуродованному лицу юноши текли ручейки слез. Существо переживало о когда-то содеянном, а может быть, это был всего лишь побочный эффект начинающего действовать лекарства.

– Ты хочешь искупить вину и вступиться за человечество, – внезапно догадался Мартин, – но ты ошибся, я не чувствую зова, я всего лишь ищу украденную вещь.

– Я знаю… – Мортас очнулся от оцепенения и продолжил работу с реактивами. – Книга, которую у тебя украли, весьма важна. Ты и представить себе не можешь, что задумали индорианцы!

– Откуда?! – Мартин резко повернулся к столу лицом. – Откуда ты знаешь, что это книга, да и про морронов тоже?! Не думаю, что Фламер с тобой откровенничал! – Я могу читать мысли, – как ни в чем не бывало признался наемник и потом с явным сожалением добавил: – Лишь иногда и далеко не у всех. Не беспокойся, твоя голова для меня наглухо закрыта! Про книгу ты признался гному, вот из его черепушки и почерпнул, хотя он знал очень мало, только то, что это книга, а не древний меч и не статуэтка какого-нибудь уже давно забытого божества.

– Верю, – кивнул Мартин, отвернувшись, чтобы не видеть, как юноша пьет вторую, пахнущую тухлыми яйцами и гниющим мясом микстуру.

– Интуиция подсказывает, – снова заговорил Мортас, – что в этом издании содержатся сведения об экспериментах, проводимых в Долине Магов за последние несколько лет. Эта информация очень важна для индорианцев Они хотят пробудить воинственный пыл толпы и использовать добытые вами знания в своих целях, в том числе и против вас. Маги ведь им мешают, как когда-то вы мешали Единой Церкви. Помнишь, чем закончилось? Вас с позором изгнали из Империи. В мире, построенном на религиозном фанатизме, нет места для ученых: вечно сомневающихся, ищущих, переосмысливающих неоспоримые ценности.

– У них ничего не выйдет, – ответил Мартин, опять быстро забарабанив пальцами.

– Ну почему же? – не согласился Мортас. – Толпа есть толпа, темная, неграмотная масса, которая даже не пытается думать. Больному без разницы, кто сует ему лекарство в рот: загадочный, молчаливый маг или общительный, постоянно долбящий о любви к Создателю священник, будет ли оно называться живой или святой водою, главное, чтоб подействовало, быстро, безболезненно и по возможности без побочных эффектов типа отрастания ветвистых рогов!

Неожиданно в голове мага прояснилось, замысел врагов стал ясен как день. План индорианцев был прост и так эффективен, что ученому мужу стало страшно.

– Ты прав, но дела обстоят еще хуже! – Мартин забегал кругами по комнате, импульсивно задергав руками и выщипывая волосья из своей и без того жидкой бороды. – Эта книга… в ней… она… – выкрикивал маг, не решаясь открыть правду.

– Не надо, я устал от чужих тайн, – прервал душевные метания Мортас. – Я обещал помочь и помогу, а что в ней написано, лично для меня не важно.

Юноша аккуратно сложил неизрасходованные реагенты в сундучок, положил его в котомку и молча направился к выходу.

– Ты куда?! – воскликнул удивленный маг.

– Выполнять обещание, куда же еще? – сухо ответил Мортас, слегка кивнув на прощание. – Со встречей с графинюшкой не медли, а то поздно будет!