Глава 16

...Самолет не свернул с финишной прямой, ибо в том не было никакого смысла, все равно в окрестностях не имелось ничего похожего на посадочную полосу. Когда пилот понял, что самолету больше не суждено взлететь, он постарался выжать из транспортника даже то, что не было написано в его техническом паспорте. Пилот знал, что «Провайдер» изначально разрабатывался как десантный планер, а значит, не попытается рухнуть камнем вниз, когда двигатели сдохнут окончательно. Его живучесть не зря считали феноменальной все, кто имел с ним дело во время войны во Вьетнаме – как сами американцы, так и вьетнамские зенитчики. «Провайдер» плюхнулся в болото, совсем немного не дотянув до точки десантирования...

Когда только начало светать, командир пришел к не слишком утешительному выводу: больше отсиживаться на фюзеляже затонувшего самолета нет смысла. Вода перестала подниматься, но двадцатитонная железная туша постепенно вдавливалась в мягкий грунт болотного дна. Имелась у этой медали и оборотная сторона: торчащее из воды хвостовое оперение было слишком приметным ориентиром. Десантники не просто не могли ждать спасателей – они вообще не должны были никому попадаться на глаза. Поэтому, как только глаза начали различать детали в рассветном мареве, они спустились в воду. Командир оказался прав: едва они оказались в спасительных зарослях (после недолгого, но энергичного заплыва, который перешел в марш-бросок по грудь, а кое-где и по шею в воде), в небе послышалось жужжание легкого одномоторного самолетика. Жужжание несколько раз изменилось в тембре – пилот явно заметил полузатонувший транспортник и попытался подлететь поближе.

– Командир?.. – Пулеметчик вопросительно посмотрел на Туманова, поудобнее перебросив в руках пулемет, со ствола которого еще капала вода. Полковник отрицательно мотнул головой:

– Нет, сержант, тут бы и Локис не справился. Слишком далеко. Да и смысла нет – пилот наверняка уже сообщил по радио о том, что увидел упавший самолет. Надо идти дальше. Боюсь только, что у нас гораздо меньше времени, чем хотелось бы...

Это только на карте можно провести прямую линию. Выйти к объекту по прямой оказалось невозможно в принципе. Натолкнувшись на отвесные каменные стены и не имея альпинистского снаряжения (оно осталось в самолете на дне озера), десантники были вынуждены по кругу обойти гору с водопадом, потеряв на этом несколько часов. Наконец сквозь густые и мокрые заросли они увидели цель своего похода. В этот момент неожиданно выглянуло солнце, осветив окрестности каким-то до болезненного ярким светом. Теперь спешить было некуда – отсюда приметный двухэтажный дом с башенкой и бетонной оградой виднелся как на ладони, особенно если разглядывать его в мощный цейссовский бинокль. Чем Туманов сейчас и занимался, находя в пейзаже полузабытые детали. Умеют же немцы делать оптику! Все вроде бы на месте. Посеревшие от практически непрерывных дождей, когда-то белые стены. Высокий бетонный забор с колючей проволокой сверху. Вышка у ворот. И даже часовой на вышке...

«Странный какой-то часовой. Пулемета не видно, похоже, он вовсе без оружия. Хотя нет, какая-то винтовка у него все же есть. Или скорее помповое ружье. „Винчестер“, что ли? Но не автомат, нет. Охраны меньше, чем ожидалось. Во всяком случае, людей с оружием – всего несколько человек. Если бы группа не понесла такие потери еще до начала операции, глядишь, и вовсе стрелять бы не пришлось. Что-то здесь не так. Что это за новые хозяева, про которых так туманно говорил Хорхе? Ох, не зря мне вся эта история с самого начала не нравилась. Так, а это что? Решетки на окнах? Вроде бы тогда их не было. Ну, на первом этаже еще куда ни шло. Но на втором? При таком-то заборе?»

Командир опустил бинокль.

– Макаров, ну-ка попробуй еще раз вызвать Локиса с Петренко, а я наберу своего приятеля Хорхе...

Но ни у пулеметчика, ни у него опять ничего не вышло. И десантники, и Мендоса не отзывались. Но приказ есть приказ. Его никто не отменял. Придется штурмовать дом втроем.

В план, утвержденный еще на подмосковной базе спецназа, пришлось внести поправки. Решили обойтись без отвлекающего тарарама у ворот. Десантников, как и охранников, было для этого слишком мало. Штурмовать здание в лоб не стоило в любом случае. Город, как оказалось, за двадцать лет подобрался совсем близко. Если взрывать ворота, могут услышать. И даже если на шум примчится только полиция, шансы на успех сократятся почти до нуля, тем более что сапера с ними не было. Да и зачем взрывать? Проще перерезать колючую проволоку, которой затянут один из проломов в ограде, оставшихся, надо полагать, после того давнего нападения неизвестных, стоившего жизни землякам Мендосы. Незаметно, но быстро проскочить от забора до задней входной двери, и...

Что и было сделано.

Голливудского боевика, как и ожидал Туманов, не получилось – заметившие вторжение двое чересчур ретивых охранников успели сделать по паре выстрелов из своих «винчестеров», после чего пали жертвами собственной смелости, граничащей с глупостью. Десантники их просто скосили парой коротких очередей. Сбежавшаяся на шум остальная охрана, действительно немногочисленная, увидев автоматы и трупы своих незадачливых коллег, все сразу поняла – и сдалась тут же, без малейшего намека на сопротивление. Похожие больше на бомжей, небритые охранники побросали свое оружие – старые карабины, не сделав ни единого выстрела в ответ. Да и десантники успели пострелять совсем немного, главным образом в воздух для острастки. Вряд ли звуки выстрелов разнеслись слишком далеко – водопад, набравший мощь после урагана, надежно глушил все посторонние шумы в округе. Скорее всего, никто посторонний дальше ста метров от забора не слышал никакой стрельбы. Обезоруженных охранников тут же загнали в удачно подвернувшуюся подсобку, закрыв дверь торчавшим в замке ключом. Странно, охранники по-прежнему никак не проявляли своего несогласия с происходящим. Командир пожал плечами:

– Обкуренные они все, что ли?

Заглянувший из любопытства в одно из зарешеченных окон пулеметчик отшатнулся. За толстыми прутьями решеток начали появляться странные, жуткие, донельзя уродливые лица. Вскоре они нарисовались за всеми дверями в коридоре. Происходящее все-таки напоминало голливудский фильм. Только фильм ужасов...

– Ну-ка, товарищ эскулап, – Туманов повернулся к медику, – посмотри-ка, что это за дурдом здесь творится. Что это за новые жильцы здесь обосновались. Сдается мне, они по твоей части. Да, и оружие ихнее собери. Нечего ему тут валяться. Мало ли что... Макаров, за мной.

Командир и пулеметчик вошли в дом и оказались в широком коридоре. По обе стороны коридора в унылые стены были врезаны железные двери с решетчатыми окошками. Десантники прошли мимо зловещих решеток, из-за которых на них таращились все те же уроды, и спустились в подвал. За двадцать лет здесь мало что изменилось, разве что ящиков, мешков и прочего хлама явно прибавилось. Командир чертыхнулся и включил фонарик – свет в подвал так и не провели. Подвал все так же казался больше, чем дом выглядел снаружи. Возможно, так оно и было. Полковник легко, даже сам удивился, нашел место, где в восемьдесят седьмом они с Мендосой оставили контейнер. Туманов включил фонарь и посветил в нишу, в которой находился тайник. Только человек, хорошо знающий все закоулки подвала на ощупь, смог бы его найти. Случайным визитерам не помогло бы и классическое простукивание стен, и не менее классический тест со свечой – тайник закрывала плотно пригнанная затычка из двух каменных блоков. Внутренний, из пористого песчаника, гасил эхо и не пропускал воздух. Внешний блок имитировал обычную кладку стены. При этом затычка легко извлекалась, если знаешь, как ее вытаскивать. Не зря же Михаил Туманов, или, как его называли его друзья-сандинисты, – «Мигель», тогда задержался в подвале «всего» на пару минут. Туманов задумался – что, если его никарагуанский друг знает, зачем он задержался, и знает уже давно? Во всяком случае, мог догадаться. Хотя что-то не очень верилось, что Мендоса стал бы «будоражить общественность», если бы добрался до ящика самостоятельно. Кто сказал, что за последние двадцать лет у него ни разу не было возможности это провернуть? И кстати, что-то Хорхе был слишком уверен, что нападавшие не нашли контейнер. Ладно, пора посмотреть, как там наши вирусы.

Туманов передал фонарь пулеметчику:

– Ну-ка, сержант, посвети...

Полковник отодвинул стоящую в нише статую какого-то местного святого, потом засунул пальцы в незаметные даже при свете щели по краям каменного блока, ничем не отличающегося от остальных. С силой потянул камень на себя, и блок неожиданно легко выскочил ему в руки и ударился в грудь. Туманов чертыхнулся и опустил камень на пол. Затем проделал ту же операцию со вторым камнем. Этот вышел из пазов без подвоха. Сержант подошел ближе и посветил в черное нутро тайника. Есть! Контейнер стоял там, где Туманов его и оставил, заполняя собой почти весь объем. Он осторожно вытащил ящик и, опустив его на пол, вставил оба камня на место, задвинул обратно статую – незачем тайник засвечивать, даже если больше не пригодится. Потом подозвал пулеметчика:

– Ну-ка, сержант, помоги.

Они вытащили ящик наверх, поднявшись по винтовой лестнице, и опустили на стоявший в коридоре старый обшарпанный стол. Сержант с удивлением заметил на крышке русские буквы, прислонил свой «Миними Пара» к стене и машинально потянулся к защелкам:

– Ни фига себе...

– Не трогай! – Едва не сорвавшийся на крик голос командира заставил руку сержанта замереть на полдороге. – Откроешь – маму больше не увидишь.

Пулеметчик, разглядев на боковине крышки ромб с изображением черепа над скрещенными костями, мысленно успел поблагодарить и господа, и полковника, прежде чем рука его отдернулась словно сама собой. Туманов в этот момент с облегчением разглядел, что колесики кодового замка по-прежнему выставлены в окошке на три нуля, причем цифра на среднем колесе все так же сдвинута чуть ниже соседних. Похоже, никто не пытался открыть ящик. После того как он сменил код и в соответствии с приказом, ничего не сказал об этом Мендосе.

– Командир! – до них донесся встревоженный голос медика. – Идите сюда! Вам стоит на это посмотреть.

И они посмотрели. «Объект», некогда весьма приличный загородный дом, сейчас больше напоминал наскоро сварганенную тюрьму или что-то в этом роде. Уродов в комнатах за железными дверями оказалось несколько десятков. У одних не было пальцев на руках и ногах, другие с лица и вовсе напоминали полусгнивших покойников... Второй этаж, похоже, частично использовался под склад и казарму для охраны. Здесь же был и кабинет того, кто заведовал этим кошмарным заведением. Добрая половина помещений и вовсе пустовала. Полковник потянул на себя дверь кабинета и замер от вскрика:

– О, господи!

Туманов обернулся и увидел нешуточный испуг на лице медика, переводившего взгляд с таблички на двери на плакаты явно медицинского содержания на стене напротив. Похоже, на рисунках были изображены симптомы какой-то жуткой болезни. Но пулеметчик отреагировал первым:

– Док, вы что?

Но тот проигнорировал вопрос, обращаясь к полковнику:

– Командир, я не очень-то знаю испанский, но я вам и без перевода скажу, что на этих картинках описаны симптомы лепры!

– Что?

– Лепра, у нас ее еще называют «проказа». Слышали про такую? Тяжелое инфекционное заболевание. У людей, которые заперты внизу – все симптомы. Похоже, здесь теперь лепрозорий... Это как гетто для больных.

Словно опасаясь, что его не будут слушать, лейтенант заговорил быстро, едва не глотая слова:

– В Средние века проказа считалась совершенно неизлечимой – больных изгоняли из городов, их дома сжигались...

– Короче! – Полковник решительно прервал начавшийся было экскурс в историю медицины. Он уже понял, что предчувствие его не обмануло. А он-то думал, в чем подвох. Оригинально, однако... Медик перевел дух и продолжил уже спокойнее:

– Лепра передается воздушно-капельным путем и через кожные контакты. В настоящее время различают три вида лепры. Первые два типа не слишком опасны и излечимы на любых стадиях. Третий – излечим лишь на ранней стадии при условии дезинфекции, переливания крови и курса лечения. Далее заболевание необратимо. – Медик сделал паузу и заговорил еще медленнее: – Мы заражены, командир. У нас ведь нет никаких средств защиты от подобных инфекций. Мы дышали с ними одним воздухом, прикасались к тем же вещам. Достаточно долго, чтобы я мог быть уверен. Вопрос только в том, какой тип лепры «лечат», – тут лейтенант поморщился, – в этом лепрозории... и что, соответственно, мы подцепили...

– Ты можешь определить, каким типом этой... лепры мы заразились?

– Думаю, что да. Но у меня нет всего необходимого для тестов, хорошо бы для верности посмотреть их документацию. Только я не уверен, что все смогу перевести.

– Я помогу с переводом, – сказал Туманов и озвучил вопрос, волновавший всех троих: – Сколько у нас времени в худшем случае?

Когда лейтенант закончил с тестами, а полковник – просматривать документацию лепрозория, в комнатке повисло тягостное молчание. Пулеметчик, который не был подкован ни в медицине, ни в испанском языке, взял на себя наблюдение за окрестностями. Он как раз вошел в кабинет, явно собираясь что-то сообщить, но увидел мрачные лица и спросил лишь:

– Что вы накопали?

Лейтенант отвернулся и куда-то в стену медленно сказал каким-то виноватым голосом:

– У нас у всех третий тип. Самый опасный. Здесь нет никаких лекарств. У меня с собой тоже нет, я имею в виду – для борьбы с подобными инфекциями. Если мы не получим помощь в течении двух дней, трех дней максимум, нам уже ничто не поможет.

– А как же прививки, которыми нас истыкали перед заброской? – с тайной надеждой полюбопытствовал командир.

– Есть надежда, но очень слабая, что они замедлят развитие болезни. Но лишь на день-два, не больше, – неуверенно ответил медик.

– Значит, у нас есть от трех до пяти дней... Что у тебя, сержант? – Полковник перенес новость не в пример легче. По крайней мере, так это выглядело. – По-моему, ты что-то хотел сказать.

Пулеметчик собрался ответить, но успел лишь открыть рот. В командирском рюкзаке зазвонил спутниковый телефон. На дисплее высветился знакомый длинный номер. В трубке громко и четко прорезались не менее знакомые самодовольные интонации голоса Хорхе Мендосы.

– Ну что, Мигель, нашел ящичек?

– Сукин сын, ты ведь знал, куда нас отправил?! – мгновенно вскипел Туманов. – Почему ты нас подставил?

– Конечно, конечно, я знал. Я знал, кто эти новые хозяева. Министерство здравоохранения Гондураса. Понимаешь ли, мой родственник, мир его праху, помер через пару лет после нашего с тобой совместного визита в эти места. И дом поменял хозяина. Но я не виноват, что так вышло. Когда его вдова хотела избавиться от дома, я не мог здесь показаться – меня бы просто убили как сандиниста. Чтобы купить на подставное лицо, денег не хватило. А потом было уже поздно. В доме устроили лепрозорий. Все равно он стоял заброшенный и ни на что больше не годился. Ведь никто не знал, в чем его ценность. Но, Мигель, ты не прав, я вас не подставил – просто каштаны лучше таскать из огня чужими руками... А теперь успокойся и выслушай меня внимательно. На ящике – ваша маркировка. На вас – американская форма. Теперь можешь глянуть в окно. Эти гондурасские военные... Они ведь не будут разбираться, как давно вы заразились и заразились ли вообще. Из лепрозория вас никто никогда на свободу не выпустит. У здешних больных, если ты не знаешь, проказа самой тяжелой формы. Раскрою тебе еще один маленький секрет – одна фармацевтическая корпорация периодически испытывает здесь экспериментальные лекарства от лепры. И знаешь, они помогают. Но пока лишь тем, кто заразился не больше двух-трех дней назад. Так что еще немного – и вам не помогут самые лучшие лекарства. Вы уже почти смертники, Мигель, больные проказой гниют заживо. В Россию вас таких тоже возвращать не станут. Связать гибель самолета на болотах и ваше появление в доме ничего не стоит... От вас все откажутся – понимаешь? А теперь предлагаю выгодный обмен: ты мне отдашь контейнер с вирусами, скажешь код замка, я уверен, что ты его поменял, если не тогда, то сейчас, а я помогу тебе выбраться из западни и предоставлю первую помощь. И мы с тобой останемся друзьями. Что скажешь? Ты, конечно, можешь погеройствовать, но зачем? Вам все равно не прорваться. А ваша смерть не решит всех проблем. Даже если ты уничтожишь вирусы. Гринго для скандала хватит и пустого контейнера – главное, что на нем будет русская маркировка, а экспертиза докажет, что в нем содержались совсем не средства для мытья посуды. Я ведь знаю, твоему начальству нужны, по большому счету, не вирусы, а уверенность в том, что гринго не смогут воспользоваться ими. Даже не самими вирусами, а возможностью раздуть из факта их существования международный скандал. То есть твое начальство вполне устроит, если этот контейнер просто исчезнет. Скажете, что кто-то пытался его открыть, за двадцать лет кто угодно мог попытаться, но этот кто-то не знал кода, и содержимое контейнера попросту самоуничтожилось. Что молчишь? Я могу тебе поклясться, что я делаю это вовсе не для гринго. Кстати, не хотелось бы на тебя давить, но все же... Поспеши с ответом, ладно? А то у местных военных, при всей их бедности, есть кое-какое электронное оборудование. Простое, даже примитивное, но очень эффективное, к сожалению. Блокирование спутниковой связи – всего лишь вопрос времени. Причем ближайшего времени. Если ты не успеешь ответить – я ничем не смогу тебе помочь.

Продолжая слушать, Туманов осторожно подошел к окну и убедился, что Мендоса не врет: все подходы-подъезды к проклятому дому и со стороны города, и даже со стороны горы уже перекрыты солдатами. Да, не прорваться. Их слишком много. Не меньше роты. Никак не меньше. Сержант с виноватым видом прошептал:

– Я как раз об этом и хотел сказать, товарищ командир.

...А каньон со своей стороны блокирует возможность ухода лучше любых солдат. Бронетехники пока не видно, но это, похоже, ненадолго. Да, друг Хорхе, превзошел ты мои ожидания...

– Но если все вокруг оцеплено, как же ты собираешься вытащить нас и контейнер отсюда? – поинтересовался бывший военный советник.

– Есть один способ. Я предусмотрел.

– Это какой же способ? Ты дружишь с Дэвидом Копперфилдом?

– Не все сразу, друг Мигель, не все сразу... – Мендоса хохотнул, и в трубке раздались короткие гудки.

Туманов бросил взгляд в окно: ситуация по-прежнему выглядела безвыходной. Более того, в зарослях на заднем плане заурчал дизель и в поле зрения нарисовался броневик. Из уродливой башни торчал короткий ствол пушки среднего калибра с набалдашником дульного тормоза. Интересно, сколько миллиметров, 76 или 90? Впрочем, для старого дома, мало похожего на крепость, один хрен, с такой дистанции мало не покажется. Кстати, интересно, как им удалось так быстро добраться сюда и перекрыть все подходы к дому? Ведь до ближайшего гарнизона километров пятьдесят. В этом городишке даже вертолетной площадки нет. Очень похоже на то, что нас здесь ждали... Ладно, с этим разберемся потом. Итак, что мы имеем? Российские спецназовцы без какой-либо приличной легенды находятся на территории Гондураса, одетые в американскую форму. На что это похоже? Правильно, на провокацию. Дальнейшее пребывание на территории лепрозория и само по себе ничем хорошим не закончится, если своевременно не будет оказана помощь. Неужели придется согласиться на «выгодные условия» Мендосы? Или стоит продолжать надеяться, что снайпер и сапер живы? Время шло, а у полковника не было ответа. Впрочем, нет. Кое-что и у него имелось в запасе.

Приняв решение, Туманов решительно потянулся за спутниковым телефоном. Ну, раз спутниковая связь пока действует... Дали ему в Манагуа перед вылетом один номерок, как раз на такой случай. Извини, друг Хорхе.