Глава 14

– И сколько же их было? – вкрадчиво спросил Джабраиль Джамили у троих молодых арабов, понуро стоявших перед ним. – Наверное, никак не меньше полусотни. Да?

– Наверное, так, Джабраиль-бек, – как эхо отозвался один из боевиков. – Мы не смогли их сосчитать. Они налетели на нас как коршуны...

– Понятно, они – коршуны, а вы – цыплята? – не дал ему договорить Джамили. – Хотя сейчас вы значительно больше похожи на общипанных кур! Верно, Хусейн?

Мчарек сидел на стуле с высокой спинкой, сложив кончики пальцев и прикрыв глаза. Рядом с ним на столе стоял стакан с виски. Он никак не отреагировал на вопрос Джамили, да тому этого и не требовалось. Участь троих бойцов, которые случайно уцелели в Аль-Хураши, была им решена. Джамили просто хотелось немного покуражиться и по возможности выяснить некоторые подробности боя. Хотя сильно он на это не рассчитывал.

Боевики и сами прекрасно знали, что их ждет, но надеялись, что, может быть, на этот раз им повезет. Хотя о том, что у их имама крутой нрав, они знали не понаслышке.

– Итак, вы – цыплята, – повторил Джамили, прохаживаясь вдоль небольшого строя. – А вы знаете, что у нас делают с цыплятами? Их насаживают на вертел и поджаривают на медленном огне. А еще лучше – на углях. Так они пропекаются лучше. А еще я люблю, когда цыплят поливают белым вином. У них такой нежный вкус получается...

Джамили резко остановился перед одним из боевиков.

– Почему ты не погиб вместе со всеми? – хватая парня за лицо, прошипел он. – Почему все вели себя как воины, а вы сбежали, как последние трусы?

– У нас не было другого выхода, – просипел тот в ответ. – Эти люди – настоящие дьяволы. Мы не видели ни одного из них, только выстрелы слышали...

– И тогда вы струсили, – не спросил, а констатировал Джамили. – Даже не попытались сопротивляться. Почему ты не взял пулемет? Почему не стрелял из гранатомета? У вас ведь был гранатомет?

– Был, Джабраиль-бек, – пролепетал парень. – Но у них, кажется, стрелял снайпер...

– Я не спрашиваю, что тебе с перепугу показалось, пес! – взорвался Джамили. – Меня это просто не интересует!..

– Оставь их, Джабраиль, – негромко потребовал Хусейн. – Тут не только их вина. Мне нужно было учесть все, что ты говорил о тех двоих, и не посылать необстрелянную молодежь.

Джамили резко обернулся и вонзил в Мчарека змеиный взгляд.

– Ты хочешь, чтобы я отпустил их, не наказав? – с хриплым присвистом спросил он. – Но такого еще никогда не было!

– Значит, будет, – твердо произнес Мчарек. – У нас высокие гости, и если они увидят, на что идут их деньги, они могут неправильно понять тебя, Джабраиль.

– Что значит «неправильно»?! – взвился Джамили.

– А то и значит, – все тем же жестким тоном продолжал Хусейн, не торопясь отпивая виски. – Они выросли в другом обществе и не привыкли к подобным сценам насилия.

– А мне наплевать! – выкрикнул Джамили, багровея. – Я вырос в этой стране. Мне доверили создать крепкую армию, и, значит, я могу поступать со своими провинившимися людьми так, как считаю нужным!

– Ты ошибаешься, бек, – насмешливо-холодным тоном проговорил Мчарек. – С тех пор как твоя страна легла под другую, более богатую страну, ты стал всего лишь уроженцем и отчасти жителем этой страны. Но ты в ней не хозяин. И никогда им не станешь. А значит, будешь делать то, что они тебе скажут, потому что они платят... Пошли вон, идиоты, и чтобы я вас больше не видел!

Последние слова были обращены к трем растерянным боевикам. Джамили, который не привык к тому, что в этом лагере кто-то может распоряжаться судьбами его людей помимо него, замер в ступоре, с приоткрытым ртом, тяжело и прерывисто дыша. Глаза застелила мутная пелена, правая щека часто-часто задергалась в нервном тике. В висках застучала дурная кровь, вся голова стала словно чугунной. В воспаленном злобой мозгу вихрем проносились сцены того, что он сейчас сделает со своим помощником по безопасности. Паршивым янки, принявшим ислам, но не собиравшимся жить по канонам Корана и законам Шариата; чужеземцем, которого он ненавидел с первого дня знакомства...

– Повтори, что ты сказал, паршивый кафир... – утробным голосом чревовещателя выдавил он из себя. – Ты что, забыл, кто я, а кто ты?!

– И не зыркай на меня, – проговорил Мчарек, насмешливо доливая в свой стакан виски. – Ты, конечно, можешь попытаться меня убить. Повторяю, только попытаться, что в твоем положении нецелесообразно, глупо и даже опасно, поскольку как только в Центре станет известно об этом «недоразумении», тебя прихлопнут как муху! Это ответ на твой вопрос, кто я такой... И могу повторить то, что сказал тебе в первый день, когда приехал сюда: хочешь получить власть в этой стране – слушай, что тебе говорят, а не прыгай, как антилопа гну. Имей в виду, что на твое место быстро найдется более сговорчивый человек. Надеюсь, ты меня понял...

Бешено сопя, Джамили сжал кулаки так, что хрустнули суставы пальцев. Он отлично понимал, что Мчарек не блефует и приставлен к нему не только для того, чтобы лишь следить и доносить своим хозяевам, но с гораздо более серьезным заданием. Потому и вел себя так независимо. С трудом сдержавшись, чтобы не вцепиться Мчареку в горло, тунисец злобно прошипел:

– Понял. Но у меня нехорошее предчувствие, а интуиция меня никогда не подводила... Я, как лев, опасность заранее чую...

– Этими таинственными европейцами, – продолжал Хусейн ровным голосом, пропуская мимо ушей замечание Джамили, – я займусь лично. Похоже, у них здесь какая-то особая миссия, и не исключено, что она связана с нашим делом...

– Мне все равно, чем ты займешься, – проворчал Джамили, все еще с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на своего помощника. – Но запомни, наш разговор на этом не закончен. На Востоке есть пословица: «Не торопись и не забывай»...

– Так то на Востоке, – усмехнулся Мчарек, – а мы с тобой живем на севере Африки. Хотя, по мне, все вы на одно лицо...

Он вдруг замолчал и как-то странно посмотрел на Джабраиля. Взгляд у него при этом был рассеянным.

– Кажется, я понял, кто они и зачем сюда прилетели... – неожиданно проговорил Хусейн, глядя сквозь Джамили. – И знаю, как с ними расправиться... Джаба, я надеюсь, что мой русский друг не испытывает никаких сложностей? Что-то я давно не видел его на поверхности...

– Откуда мне об этом знать? – неопределенно пожал плечами Джамили. – Это твой друг, ты и должен о нем заботиться...

– Вот они, – с нескрываемым сарказмом и презрением прервал его Мчарек, – хваленые законы восточного гостеприимства... Ладно, сам разберусь.

Он рывком вскочил со стула и торопливо вышел из комнатушки.

Едва за ним закрылась бронированная дверь, Джамили схватил стакан с недопитым виски и с размаху запустил им в дверь. Тонкое стекло разлетелось на сотню мелких осколков, в комнате с не очень хорошей вентиляцией отчаянно запахло крепким алкоголем.

– Проклятый кафир! – прошипел Джабраиль. – Погоди, я до тебя еще доберусь... И тогда тебе никто не поможет!

Известие о том, что акция в Аль-Хураши с треском провалена, а посланные им люди почти полностью перебиты, привело Джамили в бешенство. Перед тем как к нему привели трех уцелевших боевиков, он метался по своей комнате, словно угодивший в ловушку лев, сшибая все на своем пути. Джамили не мог поверить, что два десятка его боевиков с такой легкостью были ликвидированы двумя человеками. Пусть даже и хорошо подготовленными. Но самое главное, он до сих пор не знал, кто эти люди и зачем они приехали в Тунис в самую горячую пору. Заподозрить американцев в том, что они ведут с ним двойную игру, было по меньшей мере глупо. В подготовку только тунисского лагеря «Народного сопротивления» (хотя сам Джамили предпочитал называть свой отряд «Исламским братством») они вложили огромные деньги. А ведь такие же лагеря были в Египте, Ливии, Йемене, Алжире...

Предполагалось, что народные восстания должны начаться одновременно по всей Северной Африке. Расчет американских «друзей» Джамили был прост и коварен одновременно. Массовые беспорядки в странах африканского Средиземноморья били главным образом по карману бизнесменов средней руки. Отток иностранных туристов должен был нанести серьезный удар по доходам владельцев турфирм, гостиниц, баров и ресторанов, магазинов и лавчонок. Лишенные привычных доходов, они начнут увольнять наемных работников, а это неизбежно вызовет недовольство всех слоев населения. Вот тогда и последует то, что американцы называют «теорией управляемого хаоса», в котором легко направлять недовольные массы в нужное русло, а под шумок протолкнуть к власти нужного человека. И таким человеком Джамили видел только себя. Потому-то он так ревниво относился ко всему происходящему, потому и убирал любого, кто мог бы составить ему хоть малейшую конкуренцию. Но и не хотел ссориться с теми «наблюдателями», которые прилетели из Америки, едва только начались волнения, и которые уже несколько раз приезжали в его лагерь.

Пройдясь по комнате, чтобы окончательно успокоиться, Джамили зябко передернул плечами. Мчарека он не расценивал как возможного конкурента, но понимал: в случае его, Джамили, возвышения Хусейн потащится за ним, как нитка за иголкой.

– Ты только уничтожь этих диверсантов, – зло прошептал Джабраиль, валясь на кровать. – А уж потом я придумаю, как от тебя избавиться...