Глава 8
Работы у десантников хватало. Основные жилые помещения были на втором этаже, и там сейчас проходила главная фаза восстановительных работ. Когда-то, конечно, казарма находилась в состоянии, соответствующем военному объекту, но эти времена давно минули. После развала Советского Союза здесь еще некоторое время дислоцировалась какая-то часть, а последние годы зданием никто не занимался. К счастью, казарму еще не разграбили целиком.
Первым, как водится, был приведен в порядок кабинет командира. Здесь находилось все то немногое, что было нужно для походных условий, – стол, стулья, шкаф и небольшой сейф. Капитану помогал старлей. Проделав основную работу, офицеры присели отдохнуть.
– На роскошь претендовать не приходится, – усмехнулся Огольцов, с треском открывая неподатливое окно, – будем довольствоваться тем, что имеем.
– Хорошо, что еще не разграбили, – произнес Баринов, – а то ведь могли разнести по кирпичику. Сколько таких примеров после девяносто первого – ужас! Вот, помню, под Астраханью – за год от образцовой части одни руины остались. После того как вооружение вывезли, местные там так поработали, что мама не горюй!
– Это точно, – кивнул Огольцов. – Давай-ка мы с тобой решим, как действовать далее. Смотри – кабинеты твой и мой почти готовы. Дальше надо решить вопрос с оружейкой.
– Решетка там целая, а три сейфа привезут вечером, – сказал старлей, – к завтрашнему дню безопасность будет обеспечена.
– Что с койками? – Капитан помечал пункты в своем блокноте.
Судя по солидному списку, забот у него было с избытком.
– Да большая часть переломана, но из того, что есть, на наших хватает…
Пока командиры решали глобальные вопросы, бойцы занимались выполнением поставленных задач. Кроме «грубых» работ, надо было выполнить и работы поделикатнее, например – ремонт дверных замков. Но среди десантников имелась пара мастеров на все руки.
Постепенно казарма приобретала нормальный вид. Двухъярусные кровати приняли на себя образцово заправленные одеяла, рядом стали тумбочки. Помещение, где теперь хранилось оружие и боеприпасы, выглядело стандартно и надежно – решетки на окнах, решетчатая на бегунках дверь. Рядом – пост, на котором неотлучно находился дневальный. Эта «честь» первым выпала Шмакову. После соответствующей процедуры развода он со штык-ножом на поясе занял пост.
Старшина чувствовал себя на своем месте, руководя уборкой. Здесь он наконец-то мог проявить всю свою богатую фантазию и прилежание, тут уж не приходилось спорить с тем же Локисом – была четкая задача. Каширин вообще презирал всяких «умников», тех, кто имеет свое собственное, никому не нужное мнение. Армия, рассуждал старшина, – это не то место, где каждый мозгляк может высказывать, что ему взбредет в голову. К своему большому сожалению, Каширин убеждался, что в последнее время те порядки и устои, которые он считал нужными, расшатываются и размываются…
– Что в бытовке? – навис он над рядовым.
– Все убрали, – ответил Коробков.
– Неужели? – Саркастическая ухмылка появилась на лице Каширина. – Так-таки все?
Имея богатый опыт, он прекрасно знал, что такое прием работы у подчиненных.
– Ну да, – кивнул Коробков, – все вымыли, вычистили…
– Раз так – идем глянем, – хищно оскалился старшина, и оба отправились в бытовку.
Помещение и впрямь выглядело убранным, но у Каширина на этот счет имелись несколько другие соображения. Он привстал на цыпочки и провел ладонью по верху шкафа.
– А это что такое? – с победным видом поинтересовался он, демонстрируя черную как уголь пыль. – Это так убрано, да?
– Так ведь… – смутился солдат.
– Вперед, за работу! – рявкнул Каширин. – Поговори мне еще!
Благодаря расторопности и настойчивости капитана Огольцова часть того, в чем нуждались десантники, была им предоставлена местными властями. Это касалось и оконных стекол. Некоторые, треснувшие, нуждались в замене, и Локис с Онищенко занялись устранением этих проблем. Как оказалось, сержант кумекал в этом деле и, взяв с собой «молодого», показывал ему основы этой, казалось бы, несложной работы.
– У меня, кстати, дед был стеклорезом, – поделился Локис, вынимая штапики, удерживавшие стекло, – меня учил…
– А что тут сложного? – фыркнул его товарищ. – Режь себе, вставляй стекла, и никаких проблем.
– Э-э, не скажи. Профессия предъявляет свои требования к работнику. Здесь нужно особое чутье, чтобы по внешнему виду определить качество стекла, предупреждая его бой. Опять же не обойдешься без хорошо развитого глазомера.
Онищенко прислушался уже с большим вниманием.
– И вот слушай, – сказал сержант, проводя линию, – один из ориентиров в работе стекольщика, говорящий о том, разрезано стекло или нет, – это сам звук стеклореза. Его еще «песня алмаза» называют. Опытные стекольщики не любят резать стекло на фоне шумовых помех. И мастеру очень важно тонко различать силу нажима при резке, чтобы не поломать стекло.
– Так что целая наука! – хохотнул Онищенко. – Остается только напроситься к тебе на курсы.
– А что ты думал! Одним словом, хорошо все уметь, но не все делать – так меня дед учил.
– Оплата почасовая или как? – юморил Онищенко.
– Разберемся…
Обустройство капитана в кабинете было прервано телефонным звонком. Результатом недолгого разговора стала информация о том, что к разделительной полосе движется толпа вооруженных и агрессивно настроенных армянских мужчин. Завершение работ приходилось прервать.
– Вылетаем! – кивнул Огольцов стоявшему рядом Баринову.
* * *
– Вот и начались рабочие будни, – прокомментировал Локис, сидя в чреве вертолета в окружении товарищей, – рассиживаться долго нам не дают.
Сборы не заняли у них много времени, и уже спустя каких-то пятнадцать минут подразделение российских миротворцев оказалось в воздухе. Вертолет, рассекая лопастями воздух, удалялся от базы. Десантники дислоцировались совсем неподалеку от названных координат, так что лететь оставалось совсем недолго.
– Товарищ капитан, а будни боевые или как? – с хитрецой поинтересовался Онищенко.
– А это мы скоро увидим. Еще раз напоминаю, – посчитал за должное произнести Огольцов, – что ни в какие вооруженные столкновения не вступать. Мы с вами – миротворцы, так что от нас должен исходить только – что?
– Мир, – хмыкнул Зубов.
– Вот именно. Поэтому выдержка – это наше главное оружие, – внушительно посмотрел на всех бойцов командир.
– Да понятно, чего уж тут говорить? – cказал Каширин.
– Вот и отлично.
Все некоторое время молчали, вглядываясь вниз. Карабахские горы казались мирными, и с трудом думалось о том, что уже почти двадцать лет люди в этих местах слишком хорошо знают, что такое оружие.
– А вот и наши клиенты, – нарушил недолгую тишину Локис, узревший группу людей, явно не направлявшихся на сельхозработы.
– Где садиться, товарищ капитан? – поинтересовался пилот. – Я смотрю, здесь есть несколько неплохих площадок…
– У них на пути! – отдал приказ Огольцов. – Всем полную готовность.
Десантники всматривались вниз. Толпа человек в тридцать шла в сторону «линии» весьма решительно.
– Н-да, не цветочки собирать ребята направляются, – хмыкнул Зубов.
– Что, поджилки трясутся? – поддел его Онищенко.
– Ага, сам не свой стал!
– То-то я смотрю, как ты побледнел.
Заложив круг, вертолет опустился на более-менее ровную площадку, по которой должен был пролечь путь тех, кого они должны были остановить.
Вертолет еще не коснулся земли, как десантники посыпались наружу. Один за другим посланцы России оказывались на каменистой почве, готовясь выполнить свой долг. К ним приближалась разномастная, разновозрастная толпа. Шумящие, кричащие люди выглядели настроенными очень решительно.
– Ишь, как торопятся!
– Горячие парни, дотронешься – вспыхнут. Настоящий порох.
– А что ты думаешь – это тебе не Россия. Здесь долго не рассуждают. Раз-два, и война началась, – комментировали парни в военной форме.
Толпа, подойдя шагов на двадцать, остановилась. Вид десантников говорил о том, что уступать дорогу они не собираются.
– Вы чего тут стали?
– А ну, с дороги!
– Кто вас сюда звал? – послышались возбужденные голоса. – Убирайтесь, пока мы вас вместе с вашим вертолетом вниз не сбросили!
Зубов поежился.
– Вот тебе и поддержка местного населения… – вполголоса пробормотал он.
– А ты чего ожидал – курортного времяпрепровождения, что ли? – хмыкнул Локис. – Ничего, расслабься.
Вперед вышел Огольцов. Капитан одернул форму, поправил головной убор и встал, словно статуя, расставив ноги и заложив руки за спину.
– Мы миротворцы… – начал он.
– Какого черта? – тут же прервал его один из местных. – Нам-то что?
– Наша задача – не допустить конфликта, – произнес капитан, – а вы, уважаемые, приближаетесь к линии, за которую мы вас не допустим.
Реакция была вполне прогнозируемой. Эти слова еще больше подогревали настроение.
– Мы на своей земле!
– Вы еще нам будете указывать?!
– Я сказал: дальше вы не пройдете. – Огольцов был непреклонен.
Из толпы вышел брат заведующей детдомом, Гурген Параджанян.
– Мы знаем о вашей задаче, – произнес он, облизывая пересохшие губы, – но вы нас пропустите. Это – наше дело, и его мы будем решать сами. Договариваться можно с нормальными людьми, а азербайджанцы к ним не относятся.
– Верно сказал! – полетели подбадривающие возгласы со стороны его сторонников.
– Мы хотим разобраться с ними, и это наше право, – продолжил федаин, – так что для вашей же безопасности убирайтесь подобру-поздорову. Нас больше.
– Может, вас и больше, – ухмыльнулся Локис, – да только вооруженная толпа – это совсем не то, что подразделение российских десантников. И нечего тут сравнивать.
– Пусть только рыпнутся, – пробормотал Каширин, – покрошу в капусту…
– Конфликта мы не допустим. – На щеках капитана Огольцова заиграли желваки.
– Да вы поймите, азербайджанцы не останавливаются в своих злодеяниях, – сквозь толпу протолкался невысокий, коренастый ополченец. – У нас уже дети начали пропадать, понимаете вы – де-ти!
– И что с того? – резонно спросил сержант. – А при чем тут азербайджанцы? Если сразу бросаться на тех, кто живет рядом с вами, так ведь никакой жизни вообще не будет.
– Как это – при чем? – загорячился армянин. – Да они ведь его и похитили. Двенадцать лет парню, только жить начал. Все его родственники погибли, сиротой остался. А теперь его эти скоты выкрали. Нет, этого мы так просто не оставим. Война войной, а это ведь не по-человечески. Мы их будем убивать, как бешеных собак.
– Ничего у вас не выйдет, – хмуро пообещал Каширин, сжимая в руках автомат.
– Да кто вам сказал, что его похитили? – пытался прочистить мозги переполненным чувствами армянам Огольцов. – С чего вы это вообще взяли? Если мальчишка куда-то исчез, то это еще ни о чем не говорит. Мало ли детей из детдома убегает? У каждого на это свои причины.
– Мы знаем, что это работа азербайджанцев!
– Вы нас не остановите! – Толпа не собиралась отступать.
– Да что ж у вас за привычка такая – во всем обвинять соседей? – не выдержал и Онищенко. – Я смотрю, и в Армении, и в Азербайджане что ни случись – во всем виноваты «они»: те, кто находится по другую сторону границы, полосы или линии фронта.
– Вы поймите, – пытался втолковать переполненным ненавистью людям Огольцов, – даже если вы прорветесь, что это вам даст? На горе других людей своего счастья не построишь. Там, в поселке, живут мирные люди, многие, кстати, беженцы из Агдама. Все, что они хотят, – это жить по-человечески. Я разговаривал с ними и знаю. – Он тяжело вздохнул и провел по вспотевшему лбу ладонью. – Вам что – одной войны мало? Мало тысяч погибших людей, разрушенных городов, сожженных деревень? Мало того, что такие вот дети, как этот пацан, гибнут, так вы хотите начать снова?
– Морали читает, – ухмыльнулся Каширин, – нашел кому…
У старшины имелось свое представление о наведении порядка, в том числе и здесь, в Карабахе. С гораздо большим удовольствием он принял бы самые крутые меры против тех, кто возмущает народ.
«И все было бы спокойно, – думал он, – а так цацкаются с ними, а толку никакого».
– Все правильно, – возразил Онищенко, – а что, по-твоему, надо делать? Бойню устроить?
Каширин вздохнул. Эти умники типа Онищенко ни хрена не соображают в военном деле, а туда же – лезут со своими рассуждениями…
– Чего его слушаете? – раздался истеричный, взвинченный голос с армянской стороны. – Вперед!
Люди двинулись на десантников.
– Стоять! – вслед за окриком капитана, к которому толпа не прислушалась и начала движение, раздались короткие автоматные очереди.
Стреляли в воздух. Толпа остановилась.
– Предупреждаю: вы никуда не пройдете, – хрипловатым голосом сказал капитан. – Мы – профессиональные военные. У нас задача – сохранить мир. И мы это выполним. Выбирайте сами.
Повисла пауза, в ходе которой обе стороны напряженно вглядывались друг в друга. Положение и вправду было весьма щекотливым. И с той и с другой стороны – вооруженные люди, готовые применить оружие. А последствия этого запросто могли бы аукнуться в мировом масштабе. Здесь уже и многие горячие головы начинали остывать и поглядывать на своих товарищей. Может, им правда лучше разойтись?
– Мы разберемся, что к чему, даю вам слово офицера, – произнес Огольцов, видя, что в стане «противника» началось колебание. – Расходитесь по домам.
Следующие несколько минут привели к очередному перелому настроения. Этому способствовал и неизвестно откуда появившийся учитель Нарзакян, принявшийся убеждать своих соплеменников, коря их и взывая к совести:
– Люди, я же вам говорил! Проблема будет решаться, но только мирными средствами…
– Ну, слава богу, вроде процесс пошел, – облегченно вздохнул Онищенко, – а то ведь я уже настраивался на то, что мы тут все поляжем… за правое дело.
– Не все так плохо, – в тон ему ответил сержант, – главное, побольше терпения проявить.
– Как говорится, здравый разум возобладал, – заключил капитан. – Вот оно, бойцы, первое ваше крещение в качестве миротворцев.
Однако, как вскоре выяснилось, не все было так уж гладко. Из постепенно расходившейся толпы протиснулся учитель.
– Тут такое дело… – вздохнул он, блестя черными глазами. – Несколько наших все же пошли дальше.
– Куда это – дальше? – нахмурился старшина.
– Куда и собирались. Есть тут еще одна дорожка, правее, – сообщил Нарзакян, – она делает крюк. Если пойти по ней, то как раз выйдешь к полосе размежевания. Пока мы их тут убеждали да спорили, туда человек пять ушло, но все вооружены, так что боюсь, как бы они не наломали дров.
– Так! Великолепно! – саркастически произнес Огольцов. – Новое дело. Люди разбегаются как тараканы – в разные стороны.
– Вот я и говорю, – кивнул Месроп, – среди них и Гурген – брат заведующей того детдома, откуда исчез подросток. Может, искать его ушли, а может, и мстить. Вот Параджанян-то как раз и был за последний вариант.
– Понятно, – заключил капитан, – медлить не будем. Дорогу покажете?
– Конечно, – кивнул учитель, – идемте. Сами вы здесь все равно не выберетесь. Только надо спешить.
– Значит, так, – Огольцов наморщил лоб, – мы остаемся здесь на месте, контролировать ситуацию, а старшина с Локисом и Онищенко – давайте вперед.
– Смеркаться начинает… – кашлянул Каширин. – Еще немного, и вообще смысла не будет искать.
– Тем более надо спешить, – закончил разговор Огольцов.
* * *
Трое десантников, ведомые местным уроженцем, двинулись догонять ушедших «поборников справедливости». Месроп, несмотря на свою мирную профессию, шел уверенно, как видно прекрасно ориентируясь.
– Я ведь их еще в Агдаме уговаривал разойтись, – сообщил он россиянам. – Если бы не тот же Параджанян и особенно Хачатрян, то, думаю, они бы никуда и не двинулись. А так – подбили людей. Конечно, эта история с Робертом всех взволновала. Люди у нас и так живут как на вулкане, а тут новый обстрел, исчезновение подростка…
Выйдя на более-менее ровный участок дороги, группа быстрым шагом продвигалась дальше. Здесь идти было проще и быстрее. Все думали о том, что теперь крайне важно нагнать армян до наступления темноты, поскольку ночью найти их будет очень проблематично.
– Да, я смотрю, у вас народ тут горячий, – заметил Онищенко, – долго не церемонятся.
– Ну а что же вы хотите? – развел руками учитель. – Война меняет людей очень сильно. Это раньше здесь жили невероятно добрые и доверчивые люди. А после того, что случилось, после той страшной резни, многое изменилось. Но армяне – народ очень дружелюбный. А уж тем более к вам, русским. У нас ведь столетиями образ русского человека сродни брату. Ведь если вспомнить, сколько раз вы выручали нас из беды… Так что армяне к вам всегда относились, да и будут относиться хорошо.
На лице у Каширина было написано, что он думает о местном населении совсем иначе. Но старшина пока оставлял слова Нарзакяна без комментариев.
– А вообще обидно, – сокрушался учитель, – ведь наш Арцах – место, куда должны толпами стекаться туристы. Пейзажи у нас просто фантастические, сами видите. А памятники какие!..
После получаса пути дорога резко повернула направо, и под большим раскидистым деревом десантники увидели группу людей.
– Похоже, они, – сказал Каширин, – кому тут еще рассиживаться? Да и вон стволы у них, как я вижу, имеются. Они самые.
– Поговоришь с ними? – спросил Локис. – Ты же любого приведешь к общему знаменателю.
– Нет уж, давай ты, – решил старшина, – у тебя в этом плане язык лучше подвешен.
Армяне, завидя военных, привстали и молча уставились на них.
– Ну что, граждане? – начал, улыбаясь, сержант. – Мы вас повсюду ищем, а вы вот где. По всем горам бегаем, и вот снова встретились.
Дальнейший разговор представлял собою набор из уговоров, криков, попыток пристыдить, взаимных угроз и прочего.
– Поиски мальчика завтра начнутся, а пока что прошу вас вернуться, – видя, что «лед тронулся», произнес Локис после десяти минут разговоров.
– Параджаняна-то снова нет, – пробормотал учитель.
– Так, а где он? – рявкнул старшина. – Что вы мне тут мозги полоскаете?
– Ушел, – пожал плечами один из беглецов. – Вас заметил, взял автомат и словно испарился. Если хотите, говорит, то и сидите. А у меня еще дела есть.
– Да что же это такое?! – взорвался Каширин. – Долго мы бегать за ними по горам будем? Нашли одного – другой исчез. Отыскался второй – третьего как не бывало!
– Сейчас мы его уже точно не найдем, – кивнул Нарзакян, – уже поздно.
– Великолепно! – Сарказму старшины не было предела. – Просто чудесно!
Однако, как ни крути, становилось понятным, что целиком выполнить свою задачу десантники не смогли.
– Что делать будем? – в раздумье произнес Локис.
– Да придется и нам вернуться, ничего не поделаешь. – Старшина был зол как черт, вполголоса награждая местных самыми нелестными эпитетами.
Все трое закурили. Армяне сидели поодаль, говоря о чем-то своем.
– Смотрите, машина идет, – кивнул Онищенко, показав направо.
По дороге двигался автомобиль. Он еще был довольно далеко, и, прежде чем оказаться здесь, ему еще нужно было преодолеть глубокую ложбину и подняться вверх.
– А ведь это «Скорая помощь», – старшина, прищурившись, вглядывался вперед, – с этим, как его…
– Полумесяцем, – подсказал Онищенко, – у азербайджанцев же своя специфика.
– Вот именно. А кстати, чего это они здесь катаются?
– Так ведь капитан говорил, что в районе разделительной полосы медикам дорога открыта. Тем более что деревни азербайджанцев и армян здесь в такой чересполосице…
– Надо пойти посмотреть, – заявил Локис.
Сержант поднялся и двинулся к дороге. Немного погодя за ним пошли его товарищи. Выехавшая вскоре из-за поворота машина резко затормозила, когда перед ней появилась фигура вооруженного человека. Сержант стоял подняв руку. После того как тормоза взвизгнули, он двинулся к автомобилю.
– Здравствуйте. Сержант Локис, российские миротворческие силы, – отрекомендовался десантник, приложив руку к головному убору. – Куда путь держим?
Он сверлил глазами смуглого, густо заросшего черными курчавыми волосами человека, сидевшего за рулем. Тот, показалось миротворцу, как-то беспокойно воззрился из кабины на вооруженного человека. Впрочем, в этом регионе, в сумерках, вооруженный незнакомец на дороге не может не вызывать опасений…
– Как обычно, – ответил водитель, – людей спасаем. Ничем другим наша служба не занимается.
– А если более точно? – любезно допытывался россиянин.
Собеседник пошевелился, увидев за спиной сержанта еще парочку десантников.
– Пострадавшего в реанимацию везем. – Он барабанил толстыми пальцами по рулю, всем видом показывая, что у него нет ни времени, ни желания продолжать столь глупый разговор.
– Угм… – хмыкнул Локис. – Разрешите взглянуть?
– Пожалуйста, – пожал тот плечами. – Смотрите.
Подойдя к задней дверце, сержант распахнул ее, глядя внутрь. В салоне лежал окровавленный мужчина. Похоже было, что он находился без сознания. Один из медиков в белом халате держал у его лица кислородную маску. На подвеске покачивалась капельница. Разглядеть еще что-либо было невозможно, да в этом уже не имелось никакой надобности. Люди в белых халатах с недоумением уставились на так некстати ворвавшегося военного.
– Прошу прощения, – кивнул сержант, осторожно затворяя дверь и возвращаясь к кабине.
– Ну что, убедились? – поинтересовался сидевший за рулем. – Или обыскивать будете?
– Все в порядке, – Локис сделал вид, что не замечает колкости, – только еще вопрос.
– Мы спешим, – медик красноречиво мотнул головой назад, – сами видите…
– Я вас долго не задержу, – успокоил его десантник. – Не видели ли вы здесь вооруженного человека в камуфляже?
– Нет-нет, никто нам не встречался. Пока вы так эффектно не возникли у нас на пути, больше никого не заметил, – дал исчерпывающий ответ водитель.
– Ну, раз так – не буду задерживать. Всего хорошего, – козырнул десантник.
Дважды просить не стоило – машина рванула с места и быстро исчезла из поля зрения.
– Да, у кого-то сейчас главная задача – пассажира живым до больницы доставить, – произнес Онищенко.
– Тоже ведь работка непростая, – поддержал его сержант, – таскаешься по горам, вытаскиваешь людей с того света, жизнью рискуешь…
– Кто это жизнью рискует? – пренебрежительно скривился старшина. – Вы что, не видите, какую он ряшку наел?
– Ну и что? – пожал плечами рядовой. – Комплекция, может, у человека такая.
– Комплекция! Знаем мы эти «комплекции» за счет гуманитарной помощи, – махнул рукой Каширин, глядя вслед удаляющейся к азербайджанской стороне «Скорой». – Получают денежки на развитие, а сами себе особняки грохают. Да такие, что ахнешь! Какой риск?
– А что ты думаешь? – резонно возразил Локис. – Надо оказываться в самой гуще событий, причем, естественно, не на праздниках. Так что недолго и самому на мину нарваться.
– Кстати, я слышал, были здесь такие случаи, – вспомнил Онищенко. – Машину с медиками так разнесло на мине, что никакая реанимация уже не помогла. Все, что оставалось, – это собирать их по кусочкам.
– Ладно, разговоры разговорами, а делать нам тут уже нечего, – высказался старшина. – Еще полчаса, и ночь настанет. Этого чертова федаина мы теперь уже точно не найдем.
– А если он на линии людей положит, «воспылав гневом»? – предположил рядовой.
– Ну и что? – развел руками Каширин. – Мы свою задачу выполнили.
– Да, пора возвращаться, – кивнул Локис.
Трое десантников двинулись назад к вертолету.
– А вы видели, каким зверем этот водитель на нас зыркал? – не успокаивался Каширин. – С чего бы это, а? Скажете, по доброте душевной?
– А что ему, по-твоему, обниматься с нами надо было? – возразил сержант. – У человека, может, жизнь на волоске висела…
