34
По аллеям Парка культуры и отдыха имени Юрия Гагарина деловито прохаживались два уборщика. Один оглядывал урны с одной стороны. Второй шел на десять шагов позади первого – с другой стороны аллеи. В руках у уборщиков были большие мусорные совки квадратной формы и палка-наколка. Палка со стальной спицей на конце – специальное изобретение дворников. Если они видели брошенную бумажку, накалывали ее на острие, засовывали в совок и, прижимая бумажку к его внутреннему краю, снимали бумажку со спицы.
– Эй вы? Чего не смотрите за своим ребенком? – возмутился уборщик.
Он пропесочивал молодую мамашу. Ее пятилетний сынок развернул мороженое и бросил обертку себе под ноги.
Мама была толстоватая, может, ждала второго ребенка, а может быть, расслабилась в замужестве – зачем следить за собой, когда мужик уже и так под боком.
– А вы на что? – грудным голосом переспросила мамаша. – Вам за это деньги платят.
– Мама, а если никто мусорить не будет, – пискляво заговорил ребенок, – тогда всех уборщиков уволят?
– Уволят. Всех уволят.
– Тогда я всегда буду бумажки кидать на землю. Я не хочу, чтобы уборщиков увольняли.
– Вы что? Чему вы ребенка учите, – второй дворник подошел к ним.
– Пошли, Темочка. Этих уборщиков надо уволить. Они наглые.
– Наглые! Наглые, – начал повторять за мамой Темочка.
– Ни фига себе заявочки, – возмутился Шимаченков.
Это он, одетый под дворника, «подстаренный» методом Локиса, сделал замечание этой сына родившей, но совсем нерадивой мамаше.
– А ты сам никогда не мусорил на улице? – парировал «старичок-дворник» Локис.
– Почти нет. Ну, когда курил.... Бывало, пачку выкинешь. Спичку, само собой.
– Раз так, вот теперь и подбирай за сопляком.
– Дурная работа.
– Ничего, приобретай профессию, Шима. Уволишься в запас – будет чем на старости лет деньгу заколачивать.
– Пошел ты, Медведь.
– Это ты пошел. Вперед. А я за тобой.
Они уже полчаса бродили по аллеям. Внимательно оглядывались, нет ли где-нибудь «тихарей» или «топтунов» – выглядывающих из толпы агентов.
Несколько раз по парку спешным шагом проходили милиционеры. Но сгорбленные, неспешно работающие старички-уборщики их нисколько не интересовали.
Шимаченков поднял вверх совок – это означало «внимание».
Локис остановился, внимательно посмотрел вперед, определил, что так насторожило Шимаченкова.
Навстречу им по алее двигался настоящий дворник. Он лихо подкалывал по две-три бумажки и засовывал в совок. У него все получалось ловко, изящно... Поэтому он быстро приближался.
Локис грохнул совком об асфальт – дал знак Шимаченкову. Тот обернулся. Локис махнул своей палкой, мол, отступаем.
Лжедворники попятились назад. Убыстряя шаг, что попало накалывая на свою палку, они спешно ретировались. За ними, не отставая, а, наоборот, нагоняя, семенил настоящий дворник. Он пыхтел, был очень рассержен. Сразу видно – хотел догнать и наказать самозванцев.
– Давай, Шима, а то сейчас будет дуэль на палках-копалках.
Они свернули с одной аллеи, побежали трусцой по другой.
Дворник, грозя своим инструментом, наперерез по клумбам побежал за ними.
Локис и Шимаченков не ожидали такой прыти. Хотели было снова свернуть.
– Стоять! – грозным голосом приказал дворник.
Локис обернулся.
Шимаченков глянул через плечо.
Они оба застыли на месте – голос был им знаком. И особенно сбивал с толку закушенный верхний ус.
– Заедренефенили.... Парни... Гоняться за вами.
– Анатолий Иванович, – разом сказали Локис и Шимаченков.
– Ох, и заставили вы меня побегать, – вздохнул полковник Белогуров.
– Ваш что, уже разжаловали? – спросил Шимаченков.
– Остряк, да? А могли бы и разжаловать из-за ваших подвигов. Марш за мной. Только осторожно. ФСБ не дремлет. А ты, Локис, не забывай, что ты – главный подозреваемый.
Теперь уже три дворника подбирали бумажки.
Гуськом они обогнали ребенка и мамашу, с которой недавно у Шимаченкова случилась перебранка.
– Мама, смотри, – воскликнул Темочка, – я бумажку бросил, и дворников уже стало больше.
– Конечно, Темочка, не справляются. Дармоеды.
– Дармоеды. Дармоеды. Дармоеды, – затянул Темочка.
Дворники, не говоря ни слова, обошли мамашу с ребенком и направились к выходу из парка.
Там их уже ждало такси. Анатолий Иванович назвал адрес. «Волга» тронулась с места.
– Явочная квартира? – полюбопытствовал Локис.
– Ага. Квартира на сутки.... В копеечку вы мне влетаете.
– Вы что, Анатолий Иванович, мужчин на съемную квартиру приглашаете? – оживился Шимаченков.
– Смотрю, развеселился ты очень, Дмитрий, – охладил его полковник Белогуров.
Квартира была однокомнатная. Вся в красных обоях. В комнате кровать-сексодром с алыми атласными подушками. Кухни не было. Стена, которая когда-то ее отделяла от спальни, была «под корень» уничтожена. Из кухни сделали бар, где стояли два кожаных кресла, широкий плоскоэкранный телевизор – для расслабона. Барная стойка с подсветкой. В стене небольшой электрокамин. В нем тлели медные поленца.
Анатолий Иванович Белогуров сорвал с себя жилетку дворника, открыл платяной шкаф, в котором висели два махровых халата и полковничья форма, переоделся, выправил осанку.
– Располагайтесь, – сам Анатолий Иванович сел в кожаное кресло, нажал на пульте кнопку.
Включился телевизор.
Сняли с себя жилетки коммхоза Локис и Шимаченков. Локис тоже уселся в кожаное кресло.
– Вы не против? – не дождавшись ответа, Шимаченков плюхнулся на двуспальное ложе и утонул в подушках.
– Шутки в сторону, – сказал Анатолий Иванович.
– Товарищ полковник, – Локис встал, выправился, – разрешите доложить.
– Да садись ты. Знаю я о твоих похождениях. Видел я эти снимки. Что это за танк?
– Эти суки... гробокопатели, которые Валерку убили... танк обнаружили. Судя по всему, намереваются продать его за границу.
– Извини, новости начинаются. У меня уже привычка, смотреть местные новости. И про своих подчиненных новое узнавать, – полковник прибавил звук.
Первое, конечно же, самое тревожно известие:
– Дезертир, сбежавший с погранзаставы, пока еще не найден, – читал диктор.
В кадре возник блок-пост. Немецкая овчарка обнюхивает багажник «жигуленка». Гаишник останавливает автобус.
– Мы считаем, – говорил милицейский чин с экрана, – преступник и его сообщник намерены проникнуть в Калининград и смешаться с горожанами. Возможно, у них тут есть укрытие. Но заверяю, никакого повода для беспокойства у калининградцев нет. Все въезды в город перекрыты. Поимка преступников – дело ближайших часов.
– В надежде, что главный подозреваемый в убийстве своего сослуживца сможет где-нибудь нас увидеть, – сказал диктор, – передаем эти кадры:
– Мы находимся в Балашихе. Вот дом, где живет преступник. Вот его подъезд... – распиналась Анастасия.
Эпизод заканчивался словами Антонины Тимофеевны:
– Сынок... сдавайся.
Внимательный глаз заметил бы, что между словами Антонины Тимофеевы «сынок» и «сдавайся» кадр вздрагивал. Артикуляция мамы «преступника» словно прерывалась, а потом опять возобновлялась.
Локис подскочил, начал всматриваться в глаза мамы.
– Антонину Тимофеевну они показывают каждый час, – полковник Белогуров говорил ровным голосом. – Но ты не беспокойся, я ей уже позвонил. Эта ненормальная журналистка хотела на нее «наехать». У тебя мировая мама, не повелась. Видел, как она говорит, с запинкой. Так вот, она сказала, так: «Сынок, если виноват, сдавайся». Эти суки вырезали середину фразы. Чтобы на тебя подействовать. И им это позволили – чтобы обезвредить преступника, все средства хороши..
– Мам, дестантники не сдаются! – произнес Локис.
– Правильно. Мы сейчас что-нибудь придумаем, – поддержал его полковник Белогуров.
– Товарищ полковник, я не виноват.
– Не канючь, товарищ старшина, – резко оборвал его полковник Белогуров.
В телевизоре вновь появилась та же тележурналистка, под ней вспыхнула бирюзовая подпись: «спецкорреспондент Анастасия Голецкая».
– Сейчас здесь тихий, спокойный лес, – говорила она вкрадчиво. – Вот там дальше виднеются холмы. В конце Великой Отечественной войны именно на этой земле шли ожесточенные бои. Впервые немцам пришлось драться и умирать на прусской земле...
Затем появилась эмблема патриотического клуба «Летящий беркут». Антон с пафосным видом рассказывал:
– Нашему клубу уже девять лет. В следующем году – десять. Круглая дата.
– Это он! – произнес Локис.
– Кто? – одновременно спросили полковник Белогуров и Шимаченков.
– Он Валерке финку всадил. Сука.
– И сколько наши ребята вернули стране забытых имен, – продолжал вещать Антон. – Сколько сыновей и дочерей узнали, где находится прах их отцов...
В кадре показали Грубаса Робокопа, Чечёру Экскаваторщика в чистой спецодежде. Они потрясали лопатами и совками. Оператор наехал на их руки с корявыми, черными по краю ногтями...
– А это его уроды. С ними у нас произошла стычка... – сообщил Локис.
Снова заговорила Анастасия Голецкая:
– Интересно, что не только имена советских солдат и их прах возвращают родным и родине эти ребята. Недавно Антон Прокопьевич Скорняшко – президент клуба «Летящий беркут» – обнаружил прах немецкого офицера, дворянина, барона. Антон Прокопьевич, конечно же, мог бы ничего не сообщать родным барона, ведь это же враг. Однако время вылечивает раны, и чтобы война никогда не повторилась, о ней надо помнить. Теперь в роду фон Пфайфельгофф всегда будут помнить о войне. И никогда представители этого древнего рода не будут воевать с Россией.
По телевизору показали Фердинанда, фрау Энгельберту. Мелькнула Вероника.
Николай Прокопьевич, смущаясь от того, что его снимают, кривился в улыбке и на руках подавал кости.
– Мы рады и горды, что наш скромный труд служит для дела дружбы и мира между нашими народами, – завершил Антон.
– Получается, этот Антон у них главный гробокопатель, – задумался Анатолий Иванович.
– Интересно отметить, что благодаря семейной трагедии и ее чудесному разрешению, – вещала с экрана Анастасия Голецкая, – барон решился сделать инвестиции в наш российский анклав.
– Я, я, – подтвердил Фердинанд.
– Барон фон Пфайфельгофф вкладывает деньги в торговлю металлоломом, – типа по большому секрету всему свету сообщила Анастасия Голецкая.
– Антон Прокопьевич Скорняшко. Я запомнил, – сказал с постели Шимаченков. – Найдем урода.
– Теперь ясно, – сказал Локис, – немец хочет купить этот танк. Вот чего они сразу его начали разбирать. Боевой советский танк для него металлолом? – Анатолий Иванович, отпустите нас, мы выщемим его, – попросил Локис.
– И всех этих вонючек, – добавил Шимаченков.
– Говорил я сегодня и с начальником милиции, и у военного прокурора был, – с досадой начал полковник Белогуров, – вот только до ФСБ пока не добрался, только созвонился по «вертушке». Не хотят они от своей версии отказываться. Удобно им тебя, Володя, в убийцы записать. Пускай, говорят, сдастся, а там мы подумаем. Говорят, мы же тоже правду защищаем.
– Знаем мы их правду. Как начали с тридцатых защищать, так все и защищают, – вставил свои пять копеек Шимаченков.
– Я уже думал и сам – прийти и сдаться. Но этим я делу не помогу, – признался Локис.
– Честно говоря, ты прав, – сказал Анатолий Иванович, – я же неспроста весь этот маскарад затеял. Ведь за мной тоже «топтуна» приставили. Знают черти, что я сам лично с тобой повидаться. Короче, если у тебя есть, что предпринять, то предпринимай. Если нет – садимся в такси, и я тебя отвожу в ФСБ.
– Есть одна задумка, товарищ полковник, рискованная, – начал было Локис.
– Десантник говорит о риске? – не понял полковник Белогуров.
– Извините, товарищ полковник. Это я, чтобы Шима хорошенько подумал, пойдет он со мной или нет.
– Эй, Медведь, ты что, с дуба упал? – надулся Шимаченков.
– Если честно, гробокопатели вооружены до зубов. Трофейные автоматы, пистолеты. Патронов – навалом. Действовать надо предельно осторожно. Шима, не лезть на рожон... – предупредил Локис.
– Ладно, мужики, я вам кое-что купил пожрать, – Анатолий Иванович поднялся с кресла, открыл тумбочку, которая на самом деле оказалась холодильником. – На коньяк не налегать... Я сам буду «банковать». А ты, Володя, пожуй, подумай, и потихоньку нам выкладывай свой план.
Пикнул будильник.
– Двенадцать, – произнес полковник Белогуров. – Так. Сейчас молчать.
Он достал квадратную супермобилку из черного кожаного чехла, вытащил антенну.
– Товарищ генерал-майор, полковник Белогуров. Мои люди у меня. Так что задание выполнено целиком и полностью, – доложил он.
– Хорошо, верю, – ответил генерал-майор Федосеев. – Вези этих архаровцев ко мне.
– Товарищ генерал-майор...
– Да?
– На мою ответственность. Дайте нам одни сутки. Парень же золотой. Мы добудем все необходимые доказательства. Только одни сутки.
Генерал-майор задумался. Прошло несколько секунд, но для полковника Белогурова и его десантников показалось, что прошло не меньше получаса.
– Добро... На твою ответственность. Отвечаешь головой. Завтра к восемнадцати... Нет, маловато, к двадцати одному... Черт с тобой, к двадцати четырем часам доклад мне лично...И смотри, Белогуров, если что, пойдешь ко мне в дворники.
Полковник Белогуров от неожиданности поднял брови.
– Товарищ генерал-майор, вы шутите или знаете...
– Мы, Белогуров, никогда просто так не шутим.
Послышались гудки.
– Ну что, соколы. До завтра, до двадцати четырех часов у нас есть время. Но если произойдет ЧП – генерал-майор сказал, что отправит меня в дворники.
– Анатолий Иванович, а у вас это, кстати, хорошо получается, – улыбнулся Шимаченков.
От коньяка сержант-десантник порозовел.
– Цыц. Много стал себе позволять.
– Есть цыц, – взял себя в руки Шимаченков.
– То-то... Ну давай, Володя, выкладывай, что ты надумал.
