Глава 39. Молитва Вознесения
Где-то в отдалении завыла собака. Я споткнулся о выступающую из асфальта железяку и едва не растянулся на земле. Выругался шепотом.
— Я на объекте, — негромко послышалось в наушниках — чувствительный микрофон передавал даже шепот.
— Понял, Робин. Продвигаемся аккуратненько так, сквозняком, вперед.
Рука моя сжимала рукоятку пистолета-пулемета «Клин». Я осторожно шагал по территории заброшенного троллейбусного парка, которая в недалеком будущем будет расчищена и отдана под строительство элитных жилых домов. А пока тут кучковался всякий сброд. Пустые помещения, где раньше были троллейбусы, облюбовали бродячие собаки и не менее бродячие люди.
Но сегодня тут разыгрывается совершенно другое представление.
— Свет пробивается через приоткрытую дверь ангара, который справа от ворот, — сообщил Шатун, обводивший биноклем территорию со своего наблюдательного пункта на крыше близлежащей пятиэтажки.
— Уверен, что территория не контролируется? — спросил я.
— Дай время на прикидку.
Минут на пять мы все замерли. Только Шатун совершал какие-то невидимые мне телодвижения и в итоге резюмировал:
— На территории движухи нет. Они все сосредоточились в ангаре.
— Стягиваемся туда.
Получив информацию, мы решили не брать никого из силовиков, а обойтись своими силами. Сдернул на акцию я всю свою группу «перевертышей». И теперь думал, что, возможно, погорячился. На душе было тревожно. Может, надо все же было подогнать спецназ, плотно блокировать периметр? С другой стороны, мы собирались брать не боевиков и террористов, а группу жалких идиотов, решивших свести счеты с жизнью.
Когда общество больно, экстремизм начинает самораскручиваться, на что и делают ставки террористы и политические авантюристы. Размягченное общественное сознание воспринимает кровь, насилие и идеологию ненависти без яростного отторжения. А часть общества находит в этом повод отринуть все человеческое. И у самых кровавых сектантов, серийных убийц, террористов всегда находятся группы поддержки, последователи и подражатели, сбивающиеся в стайки, наполняющие своими словесными испражнениями Интернет. Кто-то из них играл в игру. Кто-то решил свихнуться всерьез.
Ангел Заката постепенно становился культовой фигурой — кумиром для идиотов и человеконенавистников. Его имя писали на заборах и в вагонах метро. Оно звучало на молодежных тусовках и в закрытых мрачных сборищах. Интерес к нему разгорался, и происходило то, на что он рассчитывал. Больное общество, лишенное духовных ориентиров, с готовностью падало вниз.
За последние две недели органы полиции и ФСБ прихлопнули пару сборищ стихийных последователей Ангела Заката, собиравшихся кто на кладбище, кто в лесочке, кто на квартирах. На подходе было еще несколько подобных тусовок.
В результате тщательных проверок выяснилось, что никаких контактов с «правдолюбами» эти малолетние, а иногда и великовозрастные, дегенераты не имели. Они инициативно мечтали приобщиться к избранным и спастись после Апокалипсиса.
Вся эта шушера входила отныне в сферу притяжения Ангела Заката, являлась его резервом. Их буйную энергию при необходимости легко направить в деструктивное русло.
В это же время жахнула новая стадия мирового финансового кризиса. Российская валюта закачалась. Стали выбрасывать на улицу работяг и средний класс. Количество отчаявшихся людей резко росло. И все они тоже являлись резервом для Ангела Заката. Тем компостом, которым он удобрит возделываемое им поле, где щедро взрастают хаос и насилие.
Со стихийными последователями Ангела Заката тоже надо было работать, притом максимально жестко, на опережение. Чем мы и занимались. Тем более работа по главной теме — поиску лидера сектантов — продолжала пробуксовывать. Все закинутые нами наживки оставались нетронутыми.
Один из моих агентов пару дней назад притащил информацию о клубе самоубийц.
Интернет — потрясающая штука. Там можно найти любых извращенцев. Например, в Германии через сеть познакомились два людоеда, которые потом съели друг друга — отрезали по кусочку, жарили и уплетали за обе щеки, не забывая фиксировать сие действо на видео. А практика массовых самоубийств с использованием интернет-контактов, успешнее всего реализуемая в Японии, вообще становится делом обыденным.
По тому же Интернету познакомились тринадцать идиотов из Москвы, Московской и Тверской областей, в возрасте от семнадцати до тридцати восьми лет, перевозбужденные предстоящим концом света и увлеченные учением Ангела Заката.
Первый раз они собрались два дня назад в этом самом троллейбусном парке, который как нельзя лучше подходил для таких встреч. Согнали с места парочку обосновавшихся здесь бомжей, объявив это своей территорией. Обсудили дела свои грешные и собрались сегодня устроить себе индивидуальный конец света.
Эти психи где-то прихватили канистру с метиловым спиртом, развели его для вкуса ананасовым соком. И собрались здесь. Сейчас попоют псалмы, вознесут молитву, вкусят сию амброзию и отправятся в райские кущи.
В принципе, можно было бы спокойно сдать их полиции, которая препроводит их в ближайший дурдом. Но мой человек, внедрившийся в эту группу, достаточно подробно описал всех ее членов, да еще умудрился сфоткать их на мобилу.
И тут меня ждал сюрприз. Запустив изображения в систему автоматической идентификации внешности, мы установили личность того, кто являлся заводилой всего этого безобразия. Один из призраков, без вести пропавших вместе с сотнями других еще год назад. Один из тех, кто составил ядро организации «правдолюбов», а также расходный материал.
С учетом этого картина представлялась в совершенно ином свете. Двенадцать наивных дураков, решивших покончить жизнь самоубийством. И верховодит ими опытный сектант. Двенадцать и один. Ни о чем не говорит?
А мне это говорит о многом. Это не коллективное самоубийство, а жертвоприношение. «Правдолюб» приносит в жертву двенадцать невинных овец, которые взойдут на небеса, выразят верность престолу Господню и замолвят словечко за остальных, пока еще оставшихся на Земле. Сам же «правдолюб» останется жив и доложит о подвиге своим иерархам. Возможно, самому Ангелу Заката. А это нить, за которую можно потянуть.
Поэтому я и решил нейтрализовать клуб самоубийц своими силами. Нечего там полиции и санитарам делать. Они понадобятся потом. А сейчас мне нужен «правдолюб» — живой, здоровый и готовый говорить.
Ну что, начинаем операцию захвата. Обломаем им кайф!
Мы проникли на территорию. Рассредоточились вокруг ангара, где некогда стояли троллейбусы.
В помещение вело три входа: приоткрытые ворота, заделанный фанерой дверной проем по правой стене и прикрытое хлипкой сеткой окошко. Из ангара слышались заунывные песнопения и дикая музыка — похоже, это и есть последняя молитва Вознесения. Я уже видел это на территории того монастыря, который мы брали в Московской области.
— На месте, — послышался голос Робина, подобравшегося к сетчатому окну.
— Мы на месте, — доложил Шатун — они с Батыром застыли у ворот.
Я сгорбился около заделанного фанерой дверного проема.
Ну что же, пора.
— Захват!
От моего мощного удара ногой фанера вылетела, освобождая проход. Но мне пока туда не надо. Сперва хватит моей визитной карточки — светошумовой гранаты «Заря-4».
Я присел и съежился за стеной, зажав уши, чтобы не оглохнуть от звука взрывов и не ослепнуть от яркого света.
«Заря» оглушает, ослепляет, но не причиняет вреда здоровью. Поэтому спецслужбы обожают использовать эти хлопушки при освобождении заложников.
Прогрохотала серия взрывов. Шатун и Робин тоже не пожалели гранат.
Все, можно заходить и брать клиентов тепленькими. Только не надо зевать — нельзя им дать времени прийти в себя. Самоубийцы публика беспокойная и могут натворить много бед.
Зашли мы в ангар практически одновременно, с трех сторон охватив собравшуюся в центре помещения в круг группу людей. Они были ошарашены. Кто-то стоял на коленях, зажав уши. Кто-то подвывал, протирая глаза, потерявшие способность видеть. Кто-то застыл истуканом.
В центре круга на широкой доске, поставленной на деревянные ящики и служащей столом, были расставлены двенадцать чашек и алюминиевый бак — почти такой же, как в подмосковном монастыре. Привычный мне уже натюрморт.
Рядом со столом стоял, согнувшись вопросительным знаком, худосочный тип, обхвативший руками голову. «Правдолюб»! Его надо рубить первым!
Я припустил навстречу ему. Этот гад мне нужен только живым. Чтобы все выложил как на духу. Чтобы выплевывал с кровью информацию по их поганой секте. Чтобы пожалел, что на свет родился.
И тут начинается боевик. «Правдолюб» неожиданно быстро приходит в себя. Распрямляется. Его рука ныряет куда-то за пазуху просторной футболки.
Нас разделяют считаные метры. Сейчас я налечу ураганом и распластаю этого гада.
Но он уже извлек из-за пазухи руку. Его — красные немигающие глаза, из которых ручьями текут слезы, смотрят куда-то в мою сторону. Он меня не видит — зрачки еще не адаптировались после вспышки. Но ему и не надо ничего видеть. Он не будет драться, стрелять. Ему больше не нужно зрение. Ему нужно только сорвать чеку с гранаты и кинуть себе под ноги.
Хотя и чеку срывать не надо. Гранату он прикрепил по афганскому варианту — когда кольцо привязано к петле. Тогда, извлекая смертоносную игрушку, ты одновременно срываешь кольцо — очень удобно, когда вторая рука занята. Или когда нужно сделать все очень быстро. Как сейчас — чтобы взорваться и погибнуть.
«Правдолюб» роняет гранату на пол. И поднимает лицо к потолку, расплываясь в счастливой улыбке.
«Лимонка», она же легендарная «Ф-1» — ну тут нам всем конец. Радиус разлета осколков до двухсот метров. Граната оборонительная — забрасывать ряды наступающих из окопа и прятаться, чтобы потом посмотреть, как она подстрижет врага осколками. Сильная штука.
В мозгах у меня включился компьютер. Если не наколдовали со взрывателем, то время срабатывания заряда четыре секунды.
Я уже около негодяя. С ходу бью его в лоб, отправляя на пол, а потом мастерским ударом пинаю «лимонку».
Она летит в сторону.
Ухает взрыв. Не так громко, как «Заря», но тоже внушительно бьет по барабанным перепонкам.
Разлетаются осколки, обломки, комья грязи.
Я распрямляюсь со сладостным ощущением, что еще жив.
«Правдолюб» пытается приподняться. Его голова шумит от удара, но рука уже тянется за — пазуху.
Еще одна граната?
Чпок — мой ботинок врезается ему в лоб, выбивая сознание.
Я наваливаюсь, закручиваю руки за спину, отрываю часть рукава, сую в зубы — не дай бог язык откусит или ампулу разгрызет — всяко бывает.
Члены клуба самоубийц ошарашены и деморализованы. И до смерти перепуганы.
Парадокс. Только что они были готовы покончить жизнь самоубийством. Вошли в состояние транса. Но «Заря» как будто вывела их из той потусторонней реальности, в которую они погрузились. И на них разом нахлынули испуг, ужас, растерянность и боль.
Разделавшись с главарем, мы начали работать по жертвам.
— Лежать, суки! Перестреляю! — Робин выдал очередь вверх.
Мы стали укладывать их на бетонный пол — грубо, пинками, зуботычинами. Повязали подручными средствами — веревками, ремнями, крепко, по-спецназовски. Мы редко таскаем с собой наручники — они тяжелые и занимают много места. Их вполне может заменить веревка или капроновая леска.
— Ну ты Пеле прямо, — покачал головой Робин. — Я уже с жизнью распрощался, когда этот урод «эфку» кинул. Нас бы всех смело. И тут такой гол!
— Уметь надо, — потупился я скромно.
— Хрена тебе эта служба? Давай мы тебя в клуб «Реал» продадим.
— Хватит юморить, — отмахнулся я.
Действительно, я смог совершить маленькое чудо — ударил ногой «лимонку» так, что она влетела в ремонтную яму, там и сработала. Только все осколки ушли вверх.
Я взял телефон спецсвязи и доложил Куратору о наших успехах.
— Ждите, охраняйте периметр до прибытия полиции, — последовали инструкции.
— Есть.
Через несколько минут тишина взорвалась воем сирен.
Первой появилась «Скорая помощь». Затем фургон дежурной части Восточного округа. А потом кого только не понаехало. И черный мини-автобус без каких-либо надписей, похожий на катафалк, — это управление по борьбе с терроризмом ФСБ России. И представительский «бумер» заместителя Главка по противодействию экстремизму МВД России. И белый «Мерседес» замначальника ГУ МВД России по Москве. Незаметный «Форд» из нашего управления «Н» потерялся на этом фоне. Зато в него тихо, не привлекая внимания, погрузили единственного в этой компании «правдолюба».
Повезли мы пленного не в дурдом и не в следственный изолятор, а на первую площадку в Медведково. Там его уже с нетерпением ждали специалисты по допросам и военной фармакологии.
Там наши медики привели его в себя, смазали йодом раны, вывели из ступора. Накачали наркотиками. И мы начали его потрошить.
И вскоре знали, что держали «правдолюба» в каком-то монастыре, где обрабатывали уже по знакомой нам программе — воскурения, чай, проповеди. Народу там было человек сто. Недавно состоялся «выпуск», послушников отправили в мир — кого с бомбами, кого на подрывную идеологическую работу среди населения.
Описал пленный подробно своих командиров и соратников. А потом у него началась истерика. Он требовал яда или легкой смерти, поскольку должен уйти из этого мира. В него вкачали успокоительное, и он выключился.
На следующий день мы опять взялись за пленного со всем энтузиазмом.
— Кого из верхушки Братства ты знаешь? — спросил дознаватель. Именно на этом месте был прерван вчерашний разговор.
— Гавриила — Седьмого Апостола.
— И что он из себя представляет?
— Он прекрасен. Величественен. Высок, как античный бог. От него исходит сила. А от амулета силы струится энергия.
— Какой амулет? — подался я вперед.
— Массивный, на груди, с изображением треугольника.
— Какого треугольника? — спросил я.
— Неравнобедренного, внутри волнистые — линии.
Я удовлетворенно кивнул.
Седьмой Апостол получил амулет воды и вцепился в него мертвой хваткой. Ведь вода — это его стихия. И он верит, что амулет алхимика Гербера принесет ему счастье, удачу и власть.
А я верю в кое-что другое. А еще жду и — надеюсь, что все произойдет, как мы запланировали.
