Книга: Битва с богами
Назад: Глава 37. Погоня за призраком
Дальше: Глава 39. Молитва Вознесения

Глава 38. Амулеты силы

До сих пор неясно, был ли король чешский Рудольф Второй безумен или прозорлив. Прославился он тем, что создал в стольном городе Праге в XVI веке эдакий заповедник, куда стягивались алхимики, астрологи, мистики всех мастей, чернокнижники. За это и получил прозвище германский Гермес Трисмегист.
До сих пор ходят самые невероятные слухи, что кому-то удалось в лабораториях города Пражского создать философский камень и сделать из свинца золото. Скорее всего, это лишь легенды. Но алхимики благодаря своим безумным изысканиям прилично продвинули вперед естественные науки. Кроме того, в Праге окрепло немало личностей, которые до сих пор являются культовыми для эзотериков.
Одна из таких знаковых фигур — Магистр Гербер, бывший аббат францисканского монастыря, много раз проклятый, отлученный от церкви и снова припавший к источнику католической веры.
У него была мастерская, где не покладая рук трудились ювелиры и ремесленники. До сих пор мистики считают, что созданные там изделия обладают магической силой.
Настрогали этих артефактов немало — диадемы, кресты, медальоны, медные блюда с фантастическими извращенными узорами, напоминающими химер на соборе Парижской Богоматери.
Особенно ценятся мистиками амулеты Магистра со знаками стихий — воздуха, воды, земли и огня.
Эти предметы не относятся к мировым шедеврам, как изделия Бенвенуто Челлини или Фаберже, они не отличаются особой изысканностью и тонкостью работы, не стоят миллионы долларов. Но среди знающей публики они пользуются ажиотажным спросом. Простым людям ничего не говорит слово «Амулет Гербера». Знатоков тут же кидает в дрожь.
Часть раритетов затерялась на извилистых тропинках истории. Местонахождение других — хорошо известно, они осели в частных коллекциях.
Московский удачливый антиквар Яков Зельцман, одинаково просто вращавшийся в среде олигархов и среди воров различных мастей, не слишком хорошо был знаком с оккультной историей человечества. Зато он хорошо знал цену раритетным предметам. И еще знал, что старый знакомый, который небрежно кинул на стол в тесном служебном помещении антикварного салона «Елена» на Чистых прудах старинный медальон, барахла не принесет.
— Ну, вот как-то так, дорогой мой, — произнес худой, долговязый посетитель затрапезного вида, с неряшливыми старомодными бакенбардами.
Звали его Родион Хватов, и он вполне соответствовал своей фамилии. По трудовой книжке он являлся сотрудником Исторического музея, а по призванию был мелким ворюгой из подвида несунов. Эдакий застенчивый крохобор с тонкой душевной организацией. Работай он на заводе, таскал бы шурупы и гвоздодеры. Но господь рассудил ему родиться в интеллигентной московской семье, поэтому, как в анекдоте, он воровал картины… Точнее, не картины, а всякую мелочь. Которая, как оказалось, порой стоит очень и очень дорого.
На этот раз загребущую свою лапу он запустил в секретный фонд, где хранились предметы, вывезенные из Германии во время Второй мировой войны.
Фонд располагался в одном из подмосковных городов. Там в бетонных бункерах, при строгом соблюдении режима температуры и влажности, хранились сокровища Третьего рейха. Некоторые были разложены, пронумерованы и каталогизированы. Другие так и остались в заколоченных ящиках, толком не описанные и не оцененные.
Долгое время Россия не признавала даже факта наличия таких хранилищ. Ныне никто не отрицал очевидного, однако доступ к сокровищам имели очень немногие. К сожалению, среди этих немногих был и Хватов.
— Хорошая вещь, — нахваливал сотрудник ГИМ свой товар.
— Ты где его спер? — спросил Зельцман.
— От бабушки достался.
— И как зовут твою бабушку? Не маршал Жуков, который брал Берлин?
— Яша, ты же знаешь… У меня опять нашли кучу болячек. Мне нужны дорогие лекарства. А наше горячо любимое государство решило заморить работников культуры голодом. Почему я отдал все русской культуре, а она не может взамен дать мне самую малость?
Антикварщик усмехнулся, подумав, что эта малость не так и мала. И что Хватов, хватая очередную безделушку, все время жалуется на здоровье.
Зельцман посмотрел на массивный серебряный медальон, явно древний, на котором шел затейливый рисунок. Он был отделан золотом и несколькими драгоценными и полудрагоценными камнями. Работа, конечно, не супер, но древность чувствуется. И клеймо какое-то затейливое. На вид век пятнадцатый-семнадцатый.
Осмотрев предмет со всех сторон, Зельцман поинтересовался:
— Сколько ты за этот полицейский жетон хочешь?
— Сто.
— Рублей?
— Обижаешь. Сто тысяч вечнозеленых, Яша. Никак не меньше. Ты же не хочешь моей смерти?
— Ты должен жить, Родион, — торжественно произнес Зельцман. — Поэтому десятку дам.
— Пойду я от тебя. — Хватов укоризненно посмотрел на него через круглые очки с толстыми стеклами. — Какой-то ты ныне несерьезный.
— Приносишь мне паленую вещь и нагло требуешь сотню гринов. На фига козе баян, Родиоша? Или ты меня за кого-то не того держишь?
— Я тебя люблю как брата. И говорю как на духу. Этой бляхи никогда не хватятся, потому что описание в книге учета — медальон серебряный, масса такая-то, ни года, ни эпохи. Я нашел похожую вещицу. И никто не скажет, что это не она… Яша, я тебя когда-нибудь подводил?
— Эх, Родион, в старые времена тебя бы расстреляли.
— Или я бы кого-нибудь расстрелял. Времена разные бывают.
— Очень вещь специфическая, — поморщился Зельцман. — Не думаю, что на нее будут покупатели.
— Будут.
— Пятнадцать, — воскликнул антиквар.
Ему не очень хотелось покупать ворованную вещь. И как всегда в нем боролись алчность с осторожностью. И как всегда алчность побеждала.
— Шестьдесят, — поморщился Хватов.
— Восемнадцать.
Торговались они отчаянно, как на базаре в Хургаде. Наконец сошлись на сорока тысячах долларов.
Через несколько дней Зельцман сбыл медальон за сто двадцать тысяч долларов. И «амулет Гербера» начал свое движение. 
Назад: Глава 37. Погоня за призраком
Дальше: Глава 39. Молитва Вознесения