Глава 31. Мамонты из девяностых

Робин, Шатун — мои старые боевые товарищи и кровные братья. Они — мои бойцы из группы спецназначения ГРУ, с которыми я шесть лет назад уходил в неизвестность и которые согласились идти в эту неизвестность со мной и дальше.

Батыр — гигант, чудовищно сильный, бывший чемпион России по вольной борьбе, восемнадцать лет отдавший службе в органах внутренних дел, дослужившийся до майорских погон и должности начальника отделения по лидерам преступной среды одного из южных регионов страны. В этом качестве он намертво сцепился с «правобережными» — самой мощной в городе мафиозной группировкой, опутавшей весь регион коррумпированной сетью. В результате его продало его руководство, следаки из Следственного комитета получили деньги за то, чтобы отправить его на нары. Ну и напоследок бандиты сожгли в служебной машине двух его друзей-оперативников. Казнили ребят демонстративно — мол, чтобы теперь знали, кто держит этот город.

Так и вышло, что Батыра лишили всего. Семьей не обзавелся. Лучшие друзья на том свете. Впереди тюрьма, где ему обещали, что он не проживет и месяца. И самое страшное — триумф врагов, которые отняли у него все.

Когда Батыр понял, что терять ему больше нечего, он устроил вендетту. Расхлопал ставшего его кровником пахана «правобережных» вместе с двумя ближайшими помощниками. Потом отстрелил ногу продажному следаку. Отправил в реанимацию своего коррумпированного начальника, переломав ему все, что только можно. И ушел в бега.

Скрывался он полтора года. Я вышел на него, когда работал по ваххабитскому бандподполью в Чувашии. Выяснил, кто он и что его судьба по сути своей удивительно схожа с нашей. Понял, что это человек принципов и идеи. И пригласил его в наш клуб людей, преданных системой и вместе с тем готовых умереть за страну.

Лис — Андрей Лисовский, бывший пограничник-лейтенант. Держал участок российско-грузинской границы. С той стороны постоянно проникали на территорию России бандгруппы. Одна из них вырезала пятерых его подчиненных и от души порезвилась на территории нашей Родины. Пограничники поклялись обратно их не выпустить.

Тут подоспело очередное перемирие с боевиками, и пограничникам был дан приказ — пропустить проникшую в Россию банду за линию. Приказ был выполнен, но тут сорвало резьбу у лейтенанта. Он прихватил боекомплект, взял с собой четверых самых боеспособных и верных солдат. Они проникли на территорию суверенной Грузии и устроили газават всем бандитам, до кого смогли дотянуться.

В результате в живых остались Лис и его старшина. Итог все тот же — государев человек в — бегах. Подобрал я его, когда он прибился к одной националистической организации, с которой я поддерживал связи. Лейтенант находился в розыске за дезертирство и терроризм. Поражала фанатичная преданность стране, которая его продала. Так появился еще один член клуба «перевертышей».

«Мир — прекрасное место. За него стоит бороться», — писал Эрнест Хемингуэй . Наверное, это можно было считать нашим девизом.

Встретились мы в дощатом неприметном частном доме в Малаховке, который снимали для таких совещаний. Собирал я всех вместе только при крайней необходимости, но сейчас был именно такой случай.

Я довел до группы, что Куратор поставил перед нами главную задачу — розыск Третьего Апостола. И теперь мы сидели, кумекая, как исполнить приказ.

— Командир, а ты просчитывал действия Апостола, которого приговорили собственные соратники и ищут правоохранительные органы? — спросил Робин.

— Он выправит левые документы и двинет за бугор, — выдал я.

— Простому человеку это сделать не так легко, — задумчиво произнес Робин.

— Судя по досье, Аделунг тесно общался с криминалом, — сказал я.

— Через братву ксивы выправить — это вполне возможно.

— Тебе тут и карты в руки, Робин.

— Заброшу удочку, — кивнул он. — Может, кто и клюнет.

Прошло две недели с нашего штурма монастыря.

Мы крутились как белки в колесе, пытаясь вытянуть на свет божий старые связи Третьего Апостола. Напрягали агентуру. Одновременно оперативники Куратора контролировали около трех десятков телефонов людей, с которыми мог выйти на связь Аделунг. Пока толку никакого не было.

Земной шар большой. Миллиарды людей, бесчисленные города и деревни, бескрайние пространства лесов, пустынь, саванн. Как найти человека, который не хочет, чтобы его нашли, и забьется в самую глухую дыру? Кажется, это невозможно. Но ни один человек не может исчезнуть, не оставив следов. Особенно в наше время торжества электронных учетов и информационных технологий. Нужно только знать, где искать информацию. А она иногда лежит там, где ее никто и не ждал. И при везении, настырности и целеустремленности ее удается извлечь, как королевский алмаз из тонн пустой породы.

В среду утром со мной забился на срочную встречу Робин. Мы пересеклись около телецентра в Останкино, на берегу Шереметевского пруда. Светило доброжелательное солнце, погода была восхитительная. Наконец лето вступило в свои права.

— Узнал я кое-что у братвы про нашего Апостола, — сообщил он.

— Излагай, — кивнул я.

— У него были тесные отношения с Мытищинской группировкой.

— Мытищинские? Отличные ребята. Торговля оружием, выбивание долгов, заказные убийства.

— Точно, — кивнул Робин. — А теперь — слушай…

В общем, выяснилось, что четыре года назад группировка, к тому времени застроившая надгробными скульптурами в полный рост приличную часть подмосковного кладбища, прекратила свое существование.

Робин одно время общался с этими отморозками на ниве торговли оружием, поэтому знал многих. Правой рукой лидера группировки Стреляного, тоже безвременно ушедшего из жизни при разборках в Греции, числился некий Бульдозер, славившийся дурным нравом. Лично Робин с ним не сталкивался, но был наслышан о его подвигах.

Сегодня Робин узнал, что Бульдозер, успешно скрывшийся от полиции и кровных врагов, не стал прятаться по разным Кипрам и прочим Испаниям, чьи правоохранительные органы поднаторели на выдаче России беглых членов организованных преступных сообществ. Он предпочел захорониться на окраине Омской области в городке Тара, где вел замкнутый образ жизни, порвав все старые связи и с ужасом ожидая привет из прошлого. Денег он награбил много, поэтому ни в чем себя не стеснял.

— Если Третий Апостол был связан с группировкой, Бульдозер наверняка в курсе. Может, даст какие-нибудь наколки.

— Ну да, — согласился я. — Куда еще Аделунгу податься, как не к братве.

— Ну что, отправляемся в Омск?

— Сегодня же.

Получил от Куратора добро на выезд. И мы втроем — я, Батыр и Робин, отправились в аэропорт.

Расписывать наше воздушное путешествие и дорожные приключения не слишком интересно. Но факт остается фактом — следующим вечером мы входили в задрипанный неспокойный бар, располагавшийся в двухэтажной стекляшке на рабочей окраине Омска.

Как нам и обещал человек, с которым общался Робин, Бульдозер сидел за стойкой, сжимая в руках бокал с вискарем. Его туша занимала обширное пространство. И веяло от него такой угрозой, что вокруг на два метра было свободное пространство.

Батыр занял место около входа — в баре с его прибытием сразу стало теснее. А мы с Робином направились к беглому каторжнику.

— Разрешите? — Робин устроился на мягком крутящемся барном полукресле. Я остался стоять чуть поодаль.

— Че? — Бульдозер глянул на нас мутным глазом с красными прожилками. — Это ты мне? Опухли, доходяги? Я моргнул — вас нет.

— Это вряд ли, — доброжелательно улыбнулся Робин. — А вот если я моргну, то не будет тебя, Бульдозер.

Бандит встряхнул головой, дико выпучил глаза на Робина. Не понимал, что происходит, но инстинкт подсказывал — сначала надо врезать этому докучливому фраеру, а потом разберемся.

Бык, он и есть бык.

Робин насмешливо смотрел, как Бульдозер поднимается со стула, расправляет плечи, раззуживает плечо, сжимая руку в кулак.

Тут я ударил ему сзади кулаком в спину — прямо в болевую точку. Если попасть удачно, то не спасает никакая броня из мышц. Человека перекашивает, как от паралича, и он на некоторое время теряет способность двигаться.

Бульдозер вскрикнул и скорчился. И Роб ударил его ребром ладони по шее. Опрокинул на пол.

Местная шушера заволновалась. Кто-то повскакивал с мест. Кто-то прикинулся выключенным абажуром и решил не отсвечивать.

— Полиция, всем оставаться на своих местах, — пророкотал, поднимаясь во весь свой рост, Батыр. — Проводится задержание преступника.

Вид античного титана как-то сразу парализовал всех, утухли самые шустрые.

Я помог постанывающему Бульдозеру подняться. При этом зажал его руку хитрым закатом — дернись, без руки останешься. Но он пока и не думал бузить — отделали мы его прилично. Ничего, сейчас оживет.

— Пошли, падла, — прошептал я на ухо бандюку. — Перетрещим по-пацански. Заодно за базар ответишь.

Стодвадцатикиллограмовое тело Бульдозера кинули на металлический пол в глухом салоне «Газели», предоставленной нам службой обеспечения Управления «Н». Пленному заломили руки за спину и нацепили крепкие наручники — американские, из прочной стали. Отечественные наручники такие бугаи, бывает, что и разрывают в приступе гнева.

— Я вас, опарыши, раздавлю! — придя в себя, выдал свой вердикт Бульдозер, когда машина тронулась.

— Ты попался, — проворковал Робин. — Ты теперь наш.

— А мне по хрен! Порву!

— Эх, бычара. Как же ты выжил с такими мозгами? — покачал головой Робин.

— Понты дороже денег, — усмехнулся я.

— Куда везете? — Остатки здравомыслия все-таки вернулись к Бульдозеру.

— Мочить мы тебя везем, Бульдозер, — проникновенно произнес я.

— Режь здесь! Сука, я и с того света тебя — порву!

— Он чего, типа нас не уважает? — повернулся я к Робину.

— Да он нас просто послал на три буквы. — Робин нагнулся, примерился и надавил ему на глазные яблоки — умело, без травм, но очень болезненно и с полным ощущением, что глаз больше нет.

Бульдозер взвыл.

— В следующий раз будем выбивать по одному зубу, — проинформировал я. — Мы не полиция, друг мой. И не ФСБ. Мы палачи.

Бульдозер завыл еще громче от бессилия, ярости и боли.

Через сорок минут мы добрались до заранее присмотренного места в заброшенном карьере за городом. Безлюдно, пусто — то, что надо. Пинками пленника выкинули на песок, сквозь который местами пробивалась жесткая трава.

— Итак, считаем, что наше общение пошло с самого начала неправильно? — осведомился я.

— Что вам, суки, надо?

— Еще одно грубое слово, и я отрежу тебе палец. Потом еще что-нибудь. Пока совсем ничего не останется.

Я ногой распластал быка на земле — мордой в песок, нагнулся и крутанул хитрым захватом кисть руки, в которую впился обод наручника. По опыту знаю — это очень больно.

— С быкованием закончено. — Я пнул для острастки бандита в бок. — А теперь к делу. На выбор три варианта. Ты продолжаешь тиранить мою нежную душу бранью и оскорблениями. Я понимаю, что базар не выходит. И казню тебя, как инквизитор еретика.

— Что еще предложишь? — прохрипел Бульдозер.

— Сдаю тебя полиции. Минимум двадцать лет, и то, если все закопанные тугрики на адвокатов спустишь… И третий вариант.

— Ну.

— Ты нам помогаешь.

— Я сукой никогда не был. И своих не — сдавал.

— Да все твои кто в гробу, кто зону топчет… Консультация небольшая. Вопрос несущественный.

— И расходимся?

— Пока снова не понадобишься…

— Кто же вы, такие борзые?

— Тебе так хочется знать? Мечтаешь укоротить себе жизнь?

— Бляха муха!

— Не быковал бы, урод, был бы вежливый разговор.

— Уххх, — в бессильной злобе прошипел Бульдозер.

Признаться, я аж залюбовался на него. Ушедшая натура — бык из девяностых, когда считалось, что сила и злость — это то, что делает тебя царем природы, королем пригородов и окрестностей. Позже, правда, выяснилось, что эти качества скорее сделают тебя удобрением.

— Ты этого кадра видел? — спросил я, помогая пленнику приподняться и показывая фотографию Третьего Апостола.

— Не помню заморыша.

— Бульдозер, — укоризненно произнес я. — У нас уговор.

— Да крутился такой… У него с Пашей Стреляным дела были. Говорили, какие-то там у него колдуны. Какая-то ассоциация магов России. Хрень! Я не верю в эти побасенки!

— А Стреляный там каким боком?

— Крыши крыл. Там бабло конкретное. Те мазурики лохов тысячами обували. Ну и через нас кое-что делали. Этот задрот у них там за бухгалтера был. Мы его Барабашкой прозвали.

— Ты вместе с ним разруливал темы?

— Не, другие им занимались.

— Если этот Барабашка на дно ушел — куда мог податься?

— Ну, ты вопросы задаешь, начальничек, — покачал головой Бульдозер.

— Ты давай отвечай, а не лыбься, юморист.

— Да не в курсах!

— Документы кто тебе левые выправил?

— А тебе зачем?

— Бульдозер, я тебя предупреждал. Еще раз по-еврейски будешь отвечать вопросом на вопрос — останешься без языка. — Я ударил его ладонью в широкий лоб. — Ну.

— Кто сделал, того уже нет, — буркнул Бульдозер.

— Чего с ним говорить, — махнул рукой Робин. — Валим его — и уходим.

— Валим? Нет, он так просто не сдохнет. — Я вытащил нож и примерился к его уху.

— Вурдалак погоняло! — заорал Бульдозер, потом перевел дыхание и спокойнее произнес: — Ксивы выправляет — загляденье.

— Фамилия, данные?

— Какая фамилия, ты что?

— Как выйти на него?

— А я знаю?

— Твоя жизнь обесценивается с каждым твоим ответом, — хмыкнул я.

— Он нашей бригаде ксивы выправлял, — поспешно выдал Бульдозер. — Когда менты нас щемить начали, кто поумнее — по его ксивам зарылись.

— Ну, вот и поможешь нам на него выйти.

— Я? — опять встал в гордую позу Бульдозер. — Ты за кого меня держишь?

— За ублюдка, который продаст всех, лишь бы выжить. И который страшно не хочет сдохнуть. Не для того ты людей за бабки убивал, чтобы потом героически погибнуть.

Бульдозер смотрел на меня одичало. Все-таки конченый отморозок, до которого не доходят ни слова, ни боль, — это мифическое, несуществующее существо. Не видел ни одного бандита или террориста, который бы не продал всех и вся, когда ему начинаешь ампутировать один орган за другим…

— Ну что, давай думать вместе, как нашу проблему решить. — Я присел на колено рядом с Бульдозером. — Обещаю тебе жизнь и свободу. После того, как мы найдем Вурдалака.