17
Старый Варга по-прежнему строго исполнял волю Стратига, и вся его реальная помощь заключалась в единственном «преступлении» – Буквице, принесенной в каморку в первый день пребывания Мамонта в копях.
Или делал вид, что исполняет, ибо он не мог не замечать, что в колонном зале с сильно просевшей кровлей прибавляются все новые и новые столбы-подпорки. Впрочем, толку от них было немного: глыбу потолка в миллионы тонн весом удержать и закрепить могло только чудо. И вряд ли бы здесь, в святая святых, помог обережный круг Валькирии. Едва ли Варга не слышал и не догадывался, что всякий раз после захода солнца, когда в Хранилище запылает факел-ночник, в каморку Мамонта пробирается юный Варга. И возвращается к себе под утро с видом бывалого соледобытчика и блуждающей счастливой улыбкой.
И все равно время бежало неотвратимо, а толща Знаний в сотах Зала Жизни, казалось, становилась лишь мощнее и неподъемнее, как опускающаяся кровля.
Однако Счастливый Безумец сидел над Книгами и толкованиями к ним, стараясь успеть до срока, пока не накопится в дубовых бревнах крепи энергия разрушения и не разразится сокрушающий, подобный близкой перестрелке, треск. Как всякий увлеченный кладоискатель, он быстро ориентировался в пространстве и лишь ускорял темп поиска, но однажды, оторвавшись от Весты, он вскочил на ноги и ударился головой о кровлю.
Это было уже реальным предупреждением, что сроку осталось считанные часы! Однако он, Безумный, не внял знаку, а поспешил в Зал Жизни, чтобы взять еще одну, самую главную, как узнал из предыдущих, Книгу – Книгу Камы. Казалось, еще не поздно и можно успеть добыть еще соли – нет! – добыть Нектара! Пусть, стоя на коленях, не разгибая спины или вовсе на четвереньках, как в тесном забое.
Однако когда он вернулся и открыл дверь колонного зала – увидел заслонившую вход крепчайшую глыбу. Между полом и кровлей оставалась лишь узкая щель, куда не так-то просто было даже вползти из-за растертой, раздавленной древесины крепи.
Он понял, что слишком долго шел к Книге Камы, а потом искал ее, летая по сотам стеллажей, словно пчела по цветам. Теперь он стоял перед дверью, обняв двухметровый свиток, как столб, пока в приемной часы не пробили заход солнца. Пришедшая немедленно слепая Дара погасила электрический свет, установила факел в Зале Весты и явилась, чтобы отправить из колонного зала Счастливого Безумца. С той поры, когда он трусливо бежал из ее влажно-темной шелковистой комнаты, они больше не разговаривали, молча исполняя свои уроки. На сей раз Мамонт не мог сдвинуться с места, чувствуя, как кровля, пожирая остатки пространства, пожирает и все его надежды.
– Ступай к себе, – не выдержала Дара. – Завтра взойдет солнце.
– Взойдет, – зачарованно проговорил он. – Но вышел мой срок. А я не успел даже открыть Книгу Камы.
– Это тебе не нужно, – не без злорадства проговорила слепая. – Потому и не открылась тебе Книга Любви.
– Прости меня, – сказал он и побрел назад, в Зал Жизни. Там он вложил свиток в свою ячейку и, ощущая горечь вместо ожидаемой сладости, отправился в свое жилище. И только здесь, сосредоточившись, он постарался сосчитать время своего срока – получалось то всего четыре месяца, то целый год! Однако Веста, этот Столп Знаний, как стояла непознанной и призывно сверкающей, подобно всякой непокоренной вершине, – так и осталась стоять.
Дара-кормилица принесла ему пищу, но Самый Несчастный Безумец даже не притронулся. И чудилось ему, что добытая в пещерах соль и неимоверно напряженный труд не возблагодарились сладостью Нектара, а, напротив, все поверглось в Великий Хаос, и теперь, чтобы снова стать человеком, требуется потрясение, сравнимое разве что с увеличением земного тяготения – как во Время Ара. И все потому, что не успел прочитать и строчки из Книги Камы, куда ручейками и потоками сбегали все ссылки из многих других Книг, как реки сбегают в море.
Мамонт долго сидел в полном одиночестве, поджидая своего спасителя юного Варгу, однако и тот почему-то не являлся. Минул час, второй, третий, и тогда Счастливый Безумец сам отправился в каморку будущего избранника Девы.
Однако уже с порога заметил, что тот сам нуждается в утешении. Варга бродил из угла в угол, путаясь в полах длинной одежины, и видом своим напоминал покойника в саване. Бессмысленный взгляд юного мудреца скользил по стенам и уносился в пространство, более высокое, чем своды кельи.
– Что с тобой? – спросил Мамонт, заступая ему путь.
Варга долго глядел на него, не узнавая, наконец медленно очнулся, пришел в себя, будто вынырнул из Великого Хаоса.
– Завтра на восходе солнца сюда явится Дева, – трагично вымолвил он. – Уже в пути, идет по пещерам, слышу ее шаги…
– Отчего же ты печален? Так долго ждал этой минуты… Иди же навстречу! Смелее! Решительнее! Всем женщинам это нравится.
Он отрицательно помотал опущенной головой.
– Она явится завтра… А сегодня пришел Авега с реки Ганга. И принес соль… Авеги всегда приносят вести о гоях и изгоях. Он сказал – юная Валькирия сделала выбор… Сделала выбор! Перед тем как отправиться в дорогу!.. Она вручила своего сокола… некоему изгою. Совершенно слепому, темному изгою!
Мамонту хотелось утешить юношу – в душе встрепенулась отеческая любовь и присущая ей строгость.
– И это для тебя трагедия? Опомнись, Варга! Ты прекрасно знаешь, что подобный выбор мало значит, покуда Деве двенадцать лет. Пройдут годы, прежде чем она позволит избраннику расчесать свои волосы. За это время он может встретить другую девушку. Я знаю этому пример!..
– Нет, Мамонт, – тихо запротестовал несчастный мудрец. – Я все о ней знаю. И об этом изгое – знаю… Он никогда не вернет ей медальон и будет ждать хоть вечность… Остается единственный выход! И нет другого пути!
– Что это за путь?
– Турнир! Он вырастет и станет мужчиной. В тот миг, когда он занесет свою руку с золотым гребнем над волосами Валькирии, я вправе объявить ему бой. И он, если истинный мужчина, обязан будет вернуть гребень Деве и выйти на поединок. Если я… убью его, значит, Дева его не любила и потому не удержала обережного круга. Значит, она ошиблась в выборе!.. И тогда, своей рукой, она снимет сокола с шеи поверженного и возложит его на мою грудь.
– Это замечательный обычай, – проговорил Мамонт. – Но если Валькирия уронит обережный круг и избранник погибнет, ее накажут. Ей отстригут волосы и сделают Карной! И долгие годы она будет бродить по месту, где уронила круг, и кричать.
– Буду ждать, – упрямо сказал Варга. – Сколько угодно ждать, и волосы вновь отрастут!.. Но!.. Но если бы только это!
– А что же еще?
Он потрогал пальцами свое солнечное сплетение, где должен был лежать железный сокол, отдернул руку.
– Если я… убью соперника – никогда более не смогу вернуться в Зал Жизни и прикоснуться к Весте. Пока гой не вкусил соли Знаний, ему прощается убийство, как и все прочие преступления. Не ведает же, что творит… Но вкусивший соли не может поднять руку на человека, будь он гой или последний изгой. На моей груди будет лежать сокол, однако я лишусь пути. И станет мне медальон Девы как обруч на голове, которым венчают тех, у кого разжижается мозг. Вот и ты сейчас, Счастливый Безумец, став Вещим Гоем, никогда и никого больше не убьешь.
Мамонт вновь ощутил горечь соли на губах и в гортани, выдавил с трудом:
– Это мне не грозит… Я не стану Вещим Гоем.
– Почему? – безразлично спросил Варга.
– Все кончено, кровля обрушилась, а я не успел открыть Книгу Камы.
– Книгу Камы? – чуть оживился юноша. – Как жаль, что не успел! Как жаль… И я ничем тебе помочь не могу. Потому что сам еще пока не открывал этой Книги. – Он внезапно устыдился чего-то и покраснел. – Напротив, ждал тебя… Надеялся услышать о… происхождении любви. Можно знать о происхождении Мира, жизни, человека, но пока не придет пора – ничего об истинных сокровищах Валькирии. Я был самоуверен!.. Это обычный грех юности, но сейчас поздно жалеть о грехах. Казалось, любовь – это так просто и естественно, что не нужно и открывать Книгу Камы. Казалось, есть Вещество куда более сложное и… полезное.
– Мне вот тоже казалось, – согласился Мамонт.
– Завтра на восходе она войдет сюда вместе с солнцем! А я возомнивший о себе идиот!.. Как я завидую тебе, Счастливый Безумец! Уходи от меня! Оставь!
Мамонт по-отцовски жесткой рукой больно потрепал его по загривку и молча вышел. На заре ему следовало предстать перед старым Варгой и сообщить о конце срока. И собираться в дорогу…
Впереди была целая ночь – еще одна, бессмысленно, впустую прожитая возле Зала Жизни. Он решился и, почти не имея никаких надежд, направился к каморке старого Варги. Постучал несколько раз, затем, пренебрегая всеми правилами, приоткрыл дверь – пусто… Совершенно сломленный, Мамонт побрел было в свое жилище, однако в коридоре увидел старую Дару, которая встречала его у входа в Хранилище.
– Скажи мне, где Варга? – спросил он, зная примерный ответ: взойдет солнце – увидишь…
– У него разболелись суставы, – неожиданно сообщила Дара. – Поищи в бане, должно быть, принимает ванну.
Старый Варга лежал на деревянной скамье, опустив ноги выше колен в бак из нержавейки, откуда поднимался столб пара. Возле него хлопотала слепая Дара – подол подоткнут, рукава закатаны выше локтей…
– Ну, что ты мне скажешь, Счастливый Безумец? – даже не взглянув, спросил старик. – Вероятно, у тебя закончился срок, и ты не успел открыть последнюю Книгу. Так?
– Да, это так…
– И какую же ты Книгу не прочел?
– Книгу Камы! – с прежним злорадством сообщила слепая и решительным, бабьим жестом опрокинула ведро горячей воды в бак.
– Это плохо, Мамонт, – поморщился Варга, приподнимаясь на локтях. Дара услужливо подсунула ему под голову и спину подушки. – Кровля сомкнулась с полом, а ты не успел… Странное дело! Вещий Гой Зелва пробыл здесь довольно длительный срок и вкусил достаточно соли, чтобы именоваться Вещим. Он, помню, был весьма прилежным молодым человеком и уходил из Зала Весты всегда последним, когда уже там горел ночной светоч. Нет, я свидетель тому: Зелва был одержим, когда добывал соль. Но отчего-то и он не успел прочесть Книгу Камы. Признаюсь тебе, я тогда еще был молод и совершенно здоров… Это сейчас – развалина. Так вот, я тайно приносил в колонный зал дубовые бревна и ставил дополнительные подпорки, чтобы удержать кровлю. Тогда я… завидовал Зелве и хотел помочь. А он все равно не успел…
– И Мамонту помогали, – сообщила между прочим слепая Дара. – Я видела сама, как юноша вносил в колонный зал огромные деревья.
– И все равно ничего не спасло? – Варга наконец посмотрел на Мамонта.
– Не спасло, – признался тот.
– Ты пришел просить о времени? Чтобы я позволил остаться еще на небольшой срок?
– Хотя бы на один день, – безнадежно проговорил Счастливый Безумец.
– Это невозможно, – сразу же заявил Варга непререкаемым тоном. – И не потому, что я не смею нарушить волю Стратига. Завтра на восходе солнца к нам войдет непорочная Дева с реки Ганга. А когда в Зал Жизни входит Валькирия, все остальные должны покинуть его. Между прочим, кроме Книги Камы ты не открыл еще одну, последнюю, открыть которую ты обязан непременно, чтобы получить титул Вещего. Это Книга Будущности, и завтра ты получишь ключи от нее. Так что на Книгу Любви у тебя нет времени и быть не может.
– Повинуюсь року, – проговорил Мамонт. – Значит, так и нужно!
Варга внезапно разгневался, опустил лохматые брови.
– Как вы легко соглашаетесь! Повинуюсь!.. А уже больше года нет Страги Запада, место которого может занять лишь Вещий Гой! Откуда в вас это легкомыслие? От вашей избранности?.. Я, например, поступил в свое время иначе. Когда меня еще юным привели с реки Ура в соляные копи и дали Буквицу, после нее я сразу же выбрал Книгу Камы. Да! Книгу Любви!
– Браво! – воскликнула слепая жрица любви. – За это я обожаю тебя, Варга!
– А вы с Зелвой, должно быть, полагаете, что любви не нужно учиться? – продолжал старик. – Полагаете, что иные Книги важнее? О любви же будто бы знаете все, коли избраны Валькирией и расчесывали ее космы?.. Да, в первую очередь я открыл для себя Книгу Камы. И теперь не чувствую печали от соли Знаний, разве что вот болят суставы… Только любовь способна уравновесить две великие Сущности Мира: горечь и сладость, соль и мед.
– Я извлек эту истину только сегодня! – откровенно признался Мамонт. – И сразу же бросился искать Книгу Камы. Но было уже поздно.
– Конечно поздно, – подхватил Варга ворчливо. – И хуже того, ты не можешь переступить через ступень, а я не могу дать тебе завтра ключей от Книги Будущности… Ну да, проще всего сказать – повинуюсь року! – и уйти восвояси. Мол-де, рано или поздно есть возможность вернуться к Весте. Путь-то вам, избранникам, всегда открыт. И Стратиг не помеха… А кощеи тем часом будут терзать Землю Сияющей Власти и оставаться безнаказанными, ибо нет Страги Запада, некому порадеть за порядок, за сербских гоев, кровью истекающих под плетями изуверов.
– Я готов, но как можно поправить дело, Варга?
Он словно не услышал, молча и болезненно морщась, долго шевелил ногами, распухшими в суставах и уродливыми. Дара вылила себе на руки знакомую жидкость, которая когда-то горела на спине Мамонта, избавляя от остеохондроза, – она же горела в факеле, установленном в Зале Жизни, растерла ее и принялась массировать ноги Варги, начиная с пальцев. Ему было невыносимо больно, однако терпению его можно было позавидовать. Только раз он допустил оплошность – стал уговаривать себя:
– Завтра… придет Дева. Валькирия Юга, прекрасная смуглянка… А я должен встречать…
– Как же поправить дело? – напомнил о себе Мамонт.
Старик на мгновение вскинул страдальческие глаза и отвернулся.
– Соль не добывают после захода солнца.
– Я знаю…
– Впрочем, ты можешь открыть Книгу Камы…
– Нет! Он не может! – вдруг воспротивилась Дара. – Это недоступно даже избранным!
– Можешь открыть Книгу Камы! – решительно надавил Варга, перебивая своего лекаря. – Только не сам… А откроет ее тебе – она!
Он указал узловатым пальцем на слепую. Та встала с колен, вытерла руки.
– Не понимаю тебя, Варга!
– Ты все понимаешь… Поскольку знаешь Книгу Камы наизусть. Так?
– Да, это – главная Книга Дар…
– Ну вот и ладно. Открой ее Мамонту. За одну сегодняшнюю ночь. Нельзя читать Весту, если нет солнца на небосклоне. Но можно вкушать соль любви, если ее приносит в своих устах женщина. Насколько я, старый, помню, бог РА удалил Раду, чтобы в сумерках научить любви свою невесту…
– Я не сделаю этого, Варга! – заявила слепая.
– Почему? Ведь я прошу тебя об этом.
– Должна признаться тебе… Мамонт однажды отверг меня, когда по своей воле я хотела открыть ему Книгу Камы.
– Вот как? – неподдельно изумился Варга. – Почему я слышу об этом только сейчас?
– Не могла сказать, что… он пренебрег мною из-за выжженных глаз и уродливых шрамов на лице.
– А ты сказала ему, почему выжгла себе глаза?
– Нет, – помедлив, произнесла слепая. – Счастливый Безумец не готов был… вкусить эту соль.
– Напрасно! – строго заметил старик. – Думаю, он бы понял и вкусил. И сейчас бы не терзался в сомнениях. И меня бы не терзал накануне встречи непорочной Девы.
– Он бежал из моей каморки, воспользовавшись слепотой.
– И все равно. Открой ему Книгу! Ступай сейчас же!
– Повинуюсь року, – проговорила Дара. – Ты сможешь сам добраться до своей кельи?
– Ступай! – приказал Варга. – Дорога каждая минута!
Дара приблизилась к Мамонту, нашла его руку и, крепко взяв за запястье, повела в свою комнату с глубоким мягким ковром, как на цветущий весенний луг, где пасут гусей…
Она поведала Мамонту о любви больше, чем он бы мог почерпнуть из Книги Камы, если бы даже просидел над ней весь срок пребывания в соляных пещерах. И всего – за одну ночь…
И когда над головой ударили часы, предупреждая о восходе солнца, очарованный и счастливый безумец услышал из ее уст, влагающих мед любви в его уста, историю, которую бы не смог прочесть ни в одном, самом истинном толковании к Весте.
Когда-то эту Дару, как и многих других Дар, в недра «Стоящего у солнца» привел Атенон, отыскав ее в глухих северных краях на реке Кола. Он явился ей в обыкновенном своем образе – старцем с непокрытой пегой головой и птицей на руке с плетью. Никто из смертных гоев в ином обличье его и не видел. Юная Дара, очутившись в соляных копях, стала изредка замечать стремительную тень большой сильной птицы в залах – то, чего никто не замечал, даже многоопытные всевидящие Варги. И вот однажды, внося в очередной раз факел в Зал Жизни, она увидела Владыку в образе Святогора. Огромный, богатырского роста русоволосый витязь в глубокой задумчивости сидел перед сотами стеллажей и, развернув перед собой свиток Книги Камы, смотрел куда-то мимо – в пространство.
Затаившись неприметной мышкой, Дара некоторое время глядела на Владыку, забыв о том, что следует установить факел на специальный резной столб посередине Зала, а электрический свет уже был погашен. Она угадывала, кто перед ней, вернее, знала, как знает об этом всякий гой, едва завидев перед собой Атенона в любом его образе. И несмотря на то, что перед собой она видела Владыку – символ времени и вечности, – сердце ее забилось и утратилась всякая воля. Он же не видел да и не мог видеть ее, находясь в том же пространстве, но как бы в другом времени. Только она не знала об этом в тот миг и опомнилась, когда под сводами Зала Жизни громыхнул голос Святогора:
– Почему не зажигают светоч?
Их связывал только Свет. И ничего больше!
Владыка держал перед собой Книгу Любви и не мог прочитать ни строчки! Дара непослушными руками водрузила факел на столб и в смешанных чувствах – страха, восторга и любви – выбежала из Зала Жизни.
И с той поры потеряла покой. Никому из смертных не доводилось соприкасаться с символом вечности, хотя всякий с младенчества только и мечтал об этом. А Дара, после каждого захода солнца внося светоч в Зал, уже не устанавливала его на столбе, а держала в руке, освещая Святогору свиток книги. По сравнению с ним она была такой маленькой, что едва доставала до колена, однако все равно он мог бы заметить ее!
Но замечал только свет в ее руке…
Ибо видел ныне живущих только будучи в образе старца, когда сам нес свечу, когда сам снисходил до земной человеческой сути…
А она все еще верила, что однажды, оторвавшись от своих вечных дел, витязь обратит на нее внимание, может быть, посадит на ладонь или просто отблагодарит взглядом печальных и суровых глаз за то, что многие ночи светила ему так, что отсыхала рука.
Ее всю жизнь считали блаженной…
Четверть человеческого века она смотрела на своего возлюбленного, но так и не удостоилась даже мимолетного взгляда Владыки. Что ему, вечному, были эти долгие годы?
И чтобы не видеть его больше, Дара выжгла свои глаза факелом и впервые ощутила спасительную слепоту, в которой все время пребывал ее избранник.
А на восходе солнца, когда Счастливый Безумец покинул келью слепой Дары, готовый ступить на следующую, последнюю ступень познания Вещества, открыв Книгу Будущности, оказалось, что старому Варге не до него: в хранилище Весты пожаловала юная Валькирия, проделавшая путь с реки Ганга. Вокруг нее хлопотали Дары – выстилали путь полевыми цветами, затем мыли и парили в бане, потчевали и, наконец, торжественно ввели в Зал Жизни. Варга, забыв о своих негнущихся, скрипучих суставах, преклонил перед нею колено и подал свиток Буквицы…
Только юного влюбленного мудреца не было видно на этом празднике.
Время же для Мамонта нашлось около полудня. И то старик спешил, вероятно, занятый мыслями о непорочной Деве, на ходу говорил какие-то обязательные вводные слова:
– Сейчас ты познаешь то, ради чего сюда явился. Вкусишь соль, которую жаждут все: гои, изгои, счастливые и несчастные, старые и малые… Скажу тебе откровенно. Я, съевший не один ее пуд, к этой соли даже взором не прикасался. Это единственная Книга, читать которую дозволяется только избранным Валькирией. Но не показывают ее даже самим Девам…
– В сотах ее нет, – заметил Счастливый Безумец. – Я искал ее здесь. – Он поднял руки к Весте. – И не нашел… Ее нет в этих сотах!.. А в других Книгах находил только ссылки!
– Да, сударь, ее здесь нет, – подтвердил Варга непривычно холодным тоном. – И быть не может. Поскольку в ячейках собрана вся Соль Земли, то, что уже произошло и стало Явью. Книга Будущности находится там. – Он указал на отдельно стоящий массивный дубовый шкаф, окованный толстыми полосами золота, словно заключенный в клетку. – Я ее главный хранитель, но, даже имея ключи, не вправе открыть эту дверь.
В хранилище Весты ничего не запиралось… Варга снял с шеи ремешок с тремя ключами, вложил его в руку Мамонта.
– Ты останешься один. Когда открывают Книгу Будущности, никто не может находиться здесь.
– Но хватит ли мне времени?! – спохватился Счастливый Безумец. – Если сегодня на закате я должен уйти?..
– Таков срок, отпущенный Святогором. Даже избранному Валькирией нельзя читать Книгу Будущности более чем от восхода до заката солнца. Иди, не теряй дорогих минут!
Мамонт наугад вставил один из ключей в скважину, обрамленную орнаментом со знаком жизни. На удивление, он подошел, замок мягко щелкнул, и тяжелая дверь сама стала отворяться под своим весом.
– Зелве хватило четверти часа, – за спиной сказал Варга.
В просторном шкафу было темно и пусто.
Мамонт хотел было уже обернуться и спросить, точнее, выразить недоумение, и тут увидел в полумраке еще одну дверь – что-то наподобие сейфовой, – впечатанную, влитую в стену. Варга тем временем снял со столба в Зале Весты факел и подал Счастливому Безумцу.
– Смелее!
Он осветил эту вторую дверь и заметил возле скважины знак смерти. И снова вставленный наугад ключ подошел!
– Тебе открывается будущее, – с неприкрытой завистью проговорил за спиной Варга и тем самым выдал себя! Он делал попытки войти сюда и, вероятно, не смог открыть замков…
Мамонт пригнул голову и, освещая пространство впереди себя, ступил через порог. На стенах посверкивала кристаллическая соль, как в Зале Смерти, небольшая кубическая камера тоже оказалась совершенно пустой, белой и глушила всякие звуки, словно была заполнена невидимой ватой. Счастливый Безумец поднес факел к противоположной стене и с трудом отыскал замочную скважину, обросшую солью. Прежде чем вставить ключ, пришлось сбивать наросты и густую паутину нитевидной соли. Во рту жгло, горели губы, щипало глаза. Он не видел очертаний этой третьей двери и потому, отомкнув замок, потянул на себя ключ, используя его как ручку.
В стене открылась маленькая ниша, напоминающая встроенный сейф. На дне лежал деревянный круглый футляр, величиной с контейнер, в котором хранился кристалл КХ-45.
Рядом стояли только что перевернутые и «запущенные» песочные часы такого же размера. В свете факела струйка песка посверкивала и завораживала взгляд.
Счастливый Безумец взял футляр, обернулся.
– И это – все?!
Но за спиной уже никого не было. Голос утонул в сверканье летающей соли.
В этот цилиндр можно было поместить свиток куда меньший, чем букварь; сюда вошла бы какая-нибудь царская грамота, на худой случай, свернутая в трубку газета. И никак не Книга Будущности!
Словно обманутый, Мамонт схватил футляр, часы и выбежал в Зал Весты.
– И это – все?!
Зал Жизни оказался пустым, как кубическая соляная камера. Источник света был один – факел в руке Счастливого Безумца.
Утвердив его на резном столбе, он поставил перед собой песочные часы, положил футляр с Книгой Будущности.
Она представлялась Мамонту ничуть не меньшей, чем Книга Явь, состоящая из девяноста девяти огромных свитков, покоящихся в ячеях сот-стеллажей. А что можно уместить в этом цилиндре? Рожденный в космосе и быстро тающий на земле магический кристалл КХ-45?
Внезапно засосало под ложечкой, и мысль побежала, как песок в часах.
Будущего, по сути, не было… Его оставалось на Земле так мало, что хватило одного листа, чтобы записать все, что произойдет. Нужно ли длинно описывать гибель Мира, сосредоточивать внимание на причинах, деталях, как это сделано, например, в Апокалипсисе? Кому будет ковыряться потом в прахе, если пробьет час гибели и погаснет над Землей Солнце? Драматургия конца света, если она написана не для устрашения живых, уже ничего не значит.
Возможно, в Книге Будущности записана единственная фраза: «Будущего нет!»
Песок в часах, пущенных таинственной, неведомой рукой, бежал стремительно, переливаясь из одного сосуда в другой. Так Будущее убегало в Прошлое.
Мамонт потянулся к футляру и внезапно понял, что не сможет открыть его и вкусить эту соль, самую горькую соль. Казалось, мгновенно сработает «самоликвидатор», находящийся где-то в области солнечного сплетения: если нет Будущего – бессмысленно Настоящее, ибо все, что бы он ни сделал, обратится в прах.
Даже соль Знаний, добытая в Зале Жизни, становится пустой породой, и прикосновение к Весте следовало бы начинать даже не с Книги Камы, а с этого маленького свитка, единственного запертого на ключ и табуированного даже для хранителей.
Мамонт убрел в дальний угол зала, откуда огонек светоча виделся как свеча. Прошедшая ночь вдохнула в него огромную силу жизни, Книга Любви, изложенная и растолкованная Дарой-девственницей, окрыляла надеждами бессмертия. Все – прошлое, настоящее и будущее – существовало только благодаря этому чувству. Изначальная природа Огня и Света – это и есть любовь между мужским и женским началом, лишь она способна возжечь суть Огонь и Свет, соединить их в Дитя, таким образом сотворив модель Мира – его Триединство. И что бы ни изобретали досужие умы, в каких бы потемках ни бродило сознание, производя на свет тысячи теорий, религиозных течений, где чистота подразумевалась как воздержание либо вовсе безбрачие, основой оставалась любовь между мужчиной и женщиной, под какими бы наносами, ракушечниками и грязевыми потоками ее ни скрывали.
И высшим искусством на свете было искусство Любви, которым человек почти не владел, растрачивая свою энергию на то, что после его жизни немедленно превращалось в прах.
Если нет будущего, значит, в Книге может быть всего одна строчка: «История человечества на Земле прервется не войнами, стихийными бедствиями или космической катастрофой, а безразличием между мужским и женским началом».
На Земле вновь воцарится Великий Хаос, поскольку это состояние и есть полное отсутствие Любви. Человек обратится в Пчелу, знающую круг своих обязанностей, но не способную возжигать Огонь и Свет новой жизни. На весь этот улей будет одна матка и несколько трутней, которых убивают сразу же после того, как они оплодотворят ее, единственный раз и на всю жизнь. Матка станет сеять бесполых Счастливых Безумцев, которые и станут составлять пчелиный рой.
Светлячок факела двоился и троился в глазах, и Мамонт понял, что это слезы – соль Знаний выедала глаза. Он вдруг вспомнил о времени и обнаружил, что потерял ему счет.
Путаясь в длинных одеждах, подбежал к светочу: в обоих сосудах часов было равное количество песка. Скорее всего над землей солнце сейчас входило в зенит.
Футляр с Книгой Будущности лежал на столе, будто тяжелый камень.
Но почему все должно окончиться так плохо? Почему человек всегда готовится к худшему? Даже после того, как познал Книгу Камы? Потому что смертен? И уже с детства ему известно будущее?
Что, если в этой Книге написано так: «И прозреют слепые изгои, и увидят Свет, и наступит Гармония Духа и Разума на все бесконечные колена Времен…»
Та соль, которую Счастливый Безумец успел вкусить за отпущенный срок, не имела ядовитых примесей, и ничто не предвещало грядущую гибель Мира и Конец Света. Разве что деление человечества на Земных и Земноводных, противостояние которых существует по сей день. Об этом сказано одним из толкователей Весты, который читал Книгу Будущности.
Даже если там написано, что прогремит на Земле последняя война, в которой сойдутся Земные и Земноводные и после которой прозреют слепые изгои… Все равно жизнь не прервется, не пресечется род человеческий, не исчезнет любовь…
После всех-то войн, описанных в Весте, еще одна – последняя! – капля в океане…
Чтобы стать Вещим, он должен открыть эту Книгу. Открывал же ее Вещий князь Олег… И Вещий Гой Зелва открывал!
Правда, первый погиб от коня своего, хоть и знал будущее; второй – от гитарной струны…
Неужели и познав будущее, не избежать своего рока?..
Счастливый Безумец бережно поднял футляр, огладил его точенные из крепчайшего дерева, гладкие бока.
– Да! Открыть! Для того, чтобы познать Прошлое, требуется сорок сроков жизни, а для познания будущего – хватит минуты.
Он зажал деревянный цилиндр между колен и медленно потянул крышку…
