12

Спустя час после перевязки за Джейсоном приехали эти двое в кожаных плащах с бляхами Гражданской полиции ООН. На сей раз они были подчеркнуто вежливыми и слегка вальяжными, предложили сесть в их автомобиль, а один даже поинтересовался, в состоянии ли он сейчас перенести не очень ровную дорогу. Вопросов они не задавали, вероятно, зная все детали ночных событий. В том, что готовится расправа, сомнений не оставалось, однако сейчас не это мучило Дениза; он вдруг соединил разрозненные звенья и пришел к выводу, в первый момент потрясшему его. Все, начиная со случая, когда русские задержали и отняли боеприпасы у пехотинца из охраны жилого городка ученых, и до драки – тщательно спланированная и продуманная операция, конечная цель которой и состояла в захвате археологов. Они просчитали поведение морских пехотинцев из диверсионно-разведывательного взвода, спровоцировали потасовку и, прикрывшись ею, совершили похищение людей. Комбинацию они провели безукоризненно, и ладно командир взвода, но и он, Джейсон, не усмотрел подвоха, не вычислил замысел противника и подыграл ему. И именно за это сейчас его станут бить, поскольку надо на кого-то свалить вину за происшедшее. Интересно, чем занимались и почему ничего не знали о предстоящей операции русских эти парни в кожаных плащах, от которых за версту несет секретной службой?

Впрочем, и на них наплевать. Самое главное, зачем русским понадобилось похищать ученых, гражданских людей, занятых исследованиями, вполне мирными? Если Москва провела столь сложную операцию, невзирая на скандал, который непременно поднимется в ООН, скандал невыгодный и даже в какой-то степени опасный для России, значит, это того стоило. Русские пошли на крайний риск, дабы заполучить ученых, приехавших сюда, чтобы развенчать домыслы и легенды, существующие вокруг горы Сатвы. Так сообщил ему Барлетт-Бейлесс.

На самом же деле нет ни домыслов, ни легенд, а есть феномен, непознанные явления природы, вероятно, связанные с влиянием космоса. Его же, командира батальона, держат тут за идиота, не хотят, чтоб совал нос в секреты спецслужб, и тем самым, естественно, подставляют под удар. Разве мог он, не владея никакой информацией, предполагать операцию русских?

«Иезуит» Барлетт-Бейлесс начал стелить мягко.

– Что там у вас произошло, Дениз? – между делом спросил он, оторвавшись от компьютера.

– Русские захватили группу ученых, сэр, – тупо доложил он. – Вывезли в неустановленное пока место. Поиск организован.

– Но с какой целью? Всякое действие предполагает конечную цель, имеет причины… Зачем понадобились русским эти мирные добропорядочные люди, занимающиеся далеко не стратегическими и даже не политическими проблемами?

– Это мне не известно, сэр.

– И мне не известно, – призрачно усмехнулся Барлетт-Бейлесс. – А вы уверены, Дениз, что это сделали русские?

– Без сомнений! Полагаю, это происшествие – результат специальной операции российских спецслужб.

«Иезуит» неожиданно весело рассмеялся, махнул рукой и выключил компьютер.

– Оставьте, подполковник! Вы просто непосвященный человек!.. В России больше нет спецслужб, способных провести такую операцию. Их нет, не существует! Подобные комбинации в Европе под силу разве что израильтянам. Могли еще, хоть и без такого блеска, сработать французы… Я не верю, что это русские. Мы контролируем все их действия. К тому же – полюбуйтесь, – он протянул два небольших фотопортрета. – Это фотороботы, сделанные со слов вашего подчиненного, который был захвачен вчера и впоследствии отпущен. Мы проверили. Людей, похожих на этих, в русском десантном батальоне нет.

Служба у «иезуита» работала оперативно… На Дениза смотрел человек с аккуратной седой бородой и орлиным профилем. На втором портрете – еще один горбоносый бородач, похожий более на армянина, чем на русского.

– Ничего не понимаю, сэр, – выдохнул Джейсон. – А вы не исключаете, что эти люди могут принадлежать спецслужбам России?

– Я ничего не исключаю, – многозначительно проговорил Барлетт-Бейлесс, сосредоточив внимание на повязке. – Что у вас с головой?

Дениз ожидал неприятностей, и этот вопрос – прелюдия к ним. «Иезуит» знал все, в том числе и о ранении.

– Это был самый неприятный момент в моей жизни, – неопределенно ответил он.

– И поэтому вы решили, что ученых похитили русские?

– Слишком много совпадений…

– Это правда, что вы, подполковник, русский по происхождению? – перебил его «иезуит» и остановил на нем свой неуловимый, блуждающий взгляд.

– Да, сэр, но только по линии матери, – настороженно вымолвил Дениз, ощущая холодок в груди.

– Действительно, в этом происшествии слишком много совпадений.

– Что вы хотите сказать, сэр? – подавляя возмущение, спросил Дениз.

– Только то, что сказал! – немедленно снял напряжение «иезуит». – И ничего больше. А что вы думаете о событиях последних дней, Дениз? Катастрофа боевых вертолетов в охраняемой вами зоне, захват группы ученых в городке, опять же находящемся под охраной ваших подчиненных… Да, я понимаю, вы многого не знаете, но о вас говорят как о человеке наблюдательном, склонном к аналитическому мышлению. Чем вы, например, объясните, что погибшие пилоты в последний миг… читали молитвы?

– Молитвы? – чувствуя, как костенеют мышцы, переспросил Джейсон.

– «Отче наш». И одновременно, словно сговорились. Мы расшифровали записи черных ящиков. Читали молитвы и… смеялись.

– Вы хотите знать мое личное мнение, сэр?

– Да, личное мнение мыслящего человека. Относительно всех странностей, происходящих в «зоне 0019». Вы же были очевидцем того, как капрал Флейшер… преобразился, увидев своего ангела.

– Готов поверить, сэр, что он и в самом деле увидел ангела, – проговорил Джейсон. – То же самое произошло с пилотами вертолетов… На горе Сатве жил Христос.

– Вот как? – изумился Барлетт-Бейлесс. – Я не ослышался? Вы сказали, на горе Сатве жил Христос?

– Именно так, сэр, и я готов в это поверить. Иначе ничего объяснить невозможно.

– Версия любопытная. – Кажется, чувства «иезуита» были искренними. – Но я пока не понимаю, на чем она основана? И почему именно здесь, на этой горе?

– Отсюда очень легко разговаривать с Богом. Христа привели сюда семилетним мальчиком. Он жил здесь до поры своей зрелости, все время беседуя со своим Отцом. Об этом знали только святая Мария и волхвы, первыми поклонившиеся Спасителю. Они и привели Иисуса на Сатву. Это было великой тайной на протяжении двух тысяч лет.

– Но позвольте, Дениз! – воскликнул Барлетт-Бейлесс. – Откуда же она вам стала известна?

– Я услышал это от своего батальонного медика Густава Кальта, – пояснил Дениз. – Он же в свою очередь – от старого серба.

– Можете назвать его имя?

– Нет… Я не знаю его имени, но он живет на сербской территории Боснии. И у него недавно родился внук.

– Ваш медик коллекционирует местные предания?

– Он весьма любознательный человек, иногда пишет статьи для журналов…

– Признаться, я специально изучал легенды о горе Сатве, но подобного мне не рассказывали. – «Иезуит» сделал задумчивую паузу. – История замечательная… но почему никому не известная?

– Этого я не знаю, сэр.

– Возможно, ее выдумал медик, не так ли?

– Не исключено… Хотя Кальт пояснил, что старый серб поведал ему эту легенду в знак благодарности. У его дочери были тяжелые роды, и мой медик благополучно их принял.

– Что он за человек, этот Густав Кальт?

– По службе претензий не имею. В Кувейте я видел его в бою. Это сильный и мужественный офицер, великолепно ориентируется в боевой обстановке, отличается личной храбростью.

– Вы, Дениз, не задавались вопросом, откуда у батальонного медика качества боевого офицера? – неожиданно повернул «иезуит».

Джейсон натянул маску тупого вояки.

– Нет, сэр, не задавался. Когда нас прижали в пустыне с трех сторон, некогда было задавать вопросы.

– Понимаю, – усмехнулся Барлетт-Бейлесс, чем еще больше смутил Дениза.

– Каждый морской пехотинец, кем бы он ни был по должности, обязан уметь драться! Мы выполняем специальные операции, иногда без всякого обеспечения и поддержки, и потому на счету каждый человек.

– Оставим это! – безразлично отмахнулся «иезуит». – Мне интереснее тема Иисуса Христа, живущего на горе Сатве. Как я понял, вы положительно относитесь к такой версии?

– Безусловно, сэр.

– Я посмотрел ваше личное дело, Дениз. – Он кивнул на компьютер. – После операции «Буря в пустыне» вы обращались за помощью к врачу-психиатру. С чем это связано?

– Это был штатный профилактический осмотр. В основном тестирование и положенная после операции реабилитация.

– Сейчас вы не испытываете потребности повторить… профилактику? Тем более что получили ранение головы?

– Я чувствую себя отлично, сэр!

– И все-таки, Дениз, вам придется поехать в Штаты и пройти курс реабилитации.

– В другой раз я сделал бы это с удовольствием, сэр, – отчеканил Джейсон. – Но сейчас не могу, поскольку мой батальон находится здесь, в Боснии, и я обязан быть со своими парнями.

– Это ваш основной довод?

– Не совсем… События последнего времени, связанные с охраняемой зоной, не дают мне права оставить все и ехать. Я привык доводить всякое дело до конца. К тому же мне следует получить свои долги с русских.

– И разгадать тайны горы Сатвы? – в тон ему спросил «иезуит».

– Да, сэр, и это немаловажно. Вы сказали, что я человек мыслящий и способен к анализу.

– Мой совет – не суйте нос в эти дела, – будто бы добродушно проговорил он. – Вам было поручено охранять зону, но вы отвлеклись от своей службы и не выполнили задачи. На первый раз я вам прощаю, но вы обязаны выполнить мои рекомендации.

– Кажется, я догадываюсь в чем дело, сэр. Таким образом вы отстраняете меня от службы? Потому что во мне есть русская кровь?

– Напротив, мне нравится, что в вашем роду были славяне, – рассмеялся Барлетт-Бейлесс. – И только потому выбор пал на вас, когда встал вопрос, кому поручить охрану зоны. Но вы слегка переволновались, увлеклись мистикой, а это вредно для молодого организма.

– Что вы считаете мистикой, сэр?

– Историю Христа, живущего на горе Сатве! Вы же поверили?.. Отвечайте, Дениз! Поверили?

Джейсон стиснул зубы и явственно увидел перед глазами медленно качающийся маятник старинных часов…

Согласно предписанию он обязан был вылететь в США в тот же день на попутном грузовом транспорте американской военной авиации. Самолет отправлялся в двадцать один час, поэтому оставалось время, чтобы собрать личные вещи и попрощаться с батальоном. Он был уверен, что отстранен от командования под благовидным предлогом и вряд ли сюда вернется. Он не мог отвечать за исчезнувших при странных обстоятельствах или сошедших с ума пехотинцев и за упавшие в зоне вертолеты, однако вина за нападение русских на жилой городок и захват ученых висела на нем, и ее бы с лихвой хватило, чтобы уволить Дениза из армии или вообще отдать под суд – все зависело от степени важности и секретности выполнявшейся задачи. А исходя из того, что в Боснии работали спецслужбы национальной безопасности, прикрываясь документами Гражданской полиции ООН и ФБР, дело относилось к сфере государственных интересов США, курируемых самим президентом. Однако Джейсон оставался в некоторой растерянности, так как вместо сурового наказания он получил что-то вроде поощрительного отдыха: назвать иначе центр реабилитации ВМС было нельзя. Его не покидало ощущение готовящегося удара, ожидать который следует в любой момент.

Вернувшись к себе, Дениз побросал вещи в две дорожные сумки. Неожиданно он понял, что никого не хочет видеть, и даже мысль о предстоящем прощании вызывает в нем глухое, тихое раздражение, ведь придется объяснять офицерам, куда и почему он уезжает. Они считали своего командира удачливым человеком, особенно после внезапного повышения в звании, и вряд ли поверят, что Джейсон едет лечить нервы по рекомендации Барлетта-Бейлесса. После неудачной потасовки с русскими десантниками в батальоне вынашивались планы мести. Прощаться с подчиненными и оставлять их в такое время – душа не выдержит. Лучше уехать внезапно и тихо, как и советовал «иезуит», тем более Дениз был освобожден от процедуры передачи батальона новому командиру.

И все-таки он послал сержанта Макнила за Густавом Кальтом: причина веская, следовало сменить повязку на голове, сделать ее маленькой и аккуратной, чтобы умещалась под пилотку. Это позорное ранение никак не давало покоя, и еще надо было придумать правдоподобную историю – не рассказывать же, как заморенный русский десантник врезал по голове малой саперной лопаткой.

Макнил явился через четверть часа и доложил, что медика в расположении батальона нет и никто не знает, где он находится.

– Почему никто не знает, где он находится? – чуть ли не взревел Дениз. – Дежурного офицера ко мне!

– Слушаюсь, сэр, – откозырял «черный вестник» и скользнул взглядом по дорожным сумкам.

Еще через пять минут дежурный офицер почти в точности повторил доклад Макнила. Разве что добавил – Кальта видели в медсанблоке всего час назад, и он никуда не собирался уходить.

– Опять роды принимает! – в сердцах выпалил Джейсон. – Немедленно разыскать и ко мне!

Пока дежурный бегал, Дениз раскупорил бутылку виски, сел в кресло и стал пить из горлышка. Это была заповедная бутылка, прихваченная из дома, и выпить ее следовало после окончания операции, у самолетного трапа. Сейчас традиция ломалась, а в душе накипало недовольство собой. Подобные приступы он ощущал и раньше, однако зажимал себя в кулак и внушал себе, что все сделано правильно, что он переборет любые, даже самые невыгодные, обстоятельства и выйдет победителем, поскольку он сильный, свободный и волевой человек. Только надо сосредоточиться, сконцентрировать энергию, сжать ее до плотности шаровой молнии и понести в руке. Однако теперь такой психотренинг не помогал, мысль расползалась. Он пил и пытался заново прокрутить в памяти весь диалог с «иезуитом», но, удивительное дело, этот разговор чудился ему каким-то призрачным и бесформенным, и смысл его раздваивался, растраивался – не понять, о чем беседовали целый час? О судьбе Дениза, о медике или о Христе?..

Вместо ожидаемого дежурного офицера неожиданно явился незнакомый майор в форме военно-морских сил и весело представился новым командиром батальона. У Джейсона возникло чувство, что он присутствует на своих похоронах.

– Выпить хочешь? – спросил он, протягивая бутылку.

– Воздержусь, – с сожалением проговорил майор. – Мне еще сегодня ехать в Объединенный штаб…

– Не обижай моих парней, – попросил Джейсон. – Я с ними служил восемь лет.

– Да, расставаться всегда трудно, – посочувствовал он. – Но если впереди хорошая перспектива и приятное дело, прошлое быстро уходит.

– Перспектива у меня просто блестящая, – язвительно вымолвил Дениз, однако майор этого не услышал.

– Если не секрет, на какую должность переводят?

– На какую?.. Пока в реабилитационный центр ВМС, пациентом блока психотерапии. Не бывал там?

– Нет! – засмеялся он. – Связано с ранением?

– Поторчишь здесь – узнаешь, с чем связано, – проворчал Джейсон. – Первый раз в Боснии?

– Не только в Боснии, но и в Европе!

– Тебе повезло…

В этот момент в двери заглянул сержант Макнил.

– Извините, сэр…

– Дурные вести? – с внезапным равнодушием спросил Дениз.

– Густав Кальт бесследно исчез, сэр, – доложил тот. – Последний раз его видел фельдшер медсанблока. Кальт писал заключение о характере ранений во время ночного происшествия. Вторично фельдшер заглянул к нему ровно через семь минут. Медика уже не было в кабинете, а на столе лежала недописанная бумага.

Джейсону вспомнился интерес «иезуита» к личности Кальта.

– Кто из посторонних входил в медсанблок в это время?

– Никто, сэр! У них на двери кодовый замок, войти без согласования невозможно.

– Немедленно организовать поиск! – распорядился он и тут же спохватился: – Впрочем, нет, отставить. Вот вам первая головная боль, майор! Ищите медика!

– Что случилось? – недоуменно завертел тот головой, смахнув веселость с лица. – Почему его нужно искать?

– Должен предупредить, – ухмыльнулся Дениз. – Как бы ты ни организовал поиск, медика больше не найдешь. Думаю, никогда. Здесь еще никого не находили, если человек внезапно исчезал.

– Введи меня в курс дела! – потребовал майор. – Я только вчера прибыл…

– Меня освободили от всяких процедур! – с удовольствием заявил Джейсон. – Как психически ненормального, ибо я верю, что на горе Сатве долгое время и в полном уединении жил… Кто бы ты думал? О! На этой горе, майор, жил Иисус Христос, Спаситель рода человеческого.

Он сел к столу и начал комкать бумаги, перебирая служебные записки, рапорта и отчеты. Дениз заметил в Боснии одну особенность: здесь писали огромное количество бумаг, фиксируя каждый шаг и мало-мальски значимое событие. А поскольку серьезных происшествий случалось по два-три в день, то накопилось много черновиков, ненужных теперь рапортов и прочей писанины, которая напоминала сейчас грязное белье в гостинице.

– Послушайте, Дениз, – вдруг перешел на вы новый командир батальона. – Я в трудной ситуации! Не понимаю, это шутка или…

– Ищите Густава Кальта, майор, – посоветовал Джейсон. – Если вам улыбнется удача и медик найдется, то вам представится возможность в первый же день увидеть результаты пребывания в этом злополучном месте. Вероятно, Густав будет утверждать, что над ним теперь висит ангел. Или просто улыбаться, смеяться и радоваться без причины. Вы увидите, майор, счастливого человека!

Теперь ему доставляло удовольствие издеваться над непосвященным майором.

– Прошу вас, подполковник! Вы должны объяснить!.. Что происходит? Хотя бы из чувства…

– Я сейчас ничего и никому не должен! – заявил он. – Потому что тоже почти счастливый…

Джейсон оборвал себя на полуслове, мгновенно забыв свои мстительные чувства. В руках оказалась бумажка – медицинский бланк, на котором вкосую была короткая надпись: «Радмир Бушич и внук Густав, селение Святки».

Он точно помнил, несмотря на обилие бумаг, что такой записки не было и не могло быть на столе. Значит, оставлена в его отсутствие, подброшена медиком в расчете на то, что рано или поздно все равно попадется на глаза. Джейсон бросился к карте, отыскал селение Святки: Радмир Бушич наверняка тот старый серб! Но времени до отлета всего пять часов, а ехать до Святок – полтора часа в одну сторону. К тому же сделать это придется так, чтобы ни одна живая душа не сумела выследить.

– Вы не хотите мне помочь? – спросил майор.

– Нет, не хочу, – признался Джейсон. – Потому что я счастливый человек, а вы – самый несчастный.

Он торопливо переоделся в камуфляжную форму и, застегивая куртку уже на ходу, устремился на улицу. Батальон еще был послушным инструментом в руках и проехать сквозь зону не составило труда: пехотинцы козыряли командирскому джипу и безропотно открывали проезды в ограждении на дороге. За зоной он снял номерной знак с машины, забрызгал грязью стекла и помчался на хорошей скорости. Места вокруг были безлюдными, война сильно убавила население горных деревень, особенно в непосредственной близости от разделительной территории. По условиям перемирия сербы не имели права держать на дорогах военизированный патруль или блокпосты, и первый десяток километров Дениз преодолел без проблем, если не считать разбитого асфальтового полотна. Однако потом, в седловине гор, его неожиданно обстреляли с двух сторон. Пули продырявили брезентовый верх машины, вылетело боковое стекло и в клочья разнесло мягкую обшивку сиденья – того самого, на котором он сидел бы сейчас, если бы взял с собой водителя. Уйдя из-под обстрела, он остановился и долго смотрел на лохмотья, торчащие из спинки. Смерть была рядом, но что-то отвело руку стрелка и что-то заставило Дениза самого сесть за руль, а ведь хотел ехать с водителем и даже искал его глазами, когда брал машину на стоянке.

Вероятно, нападавшие имели радиосвязь, поскольку еще через несколько километров его попытались остановить, уложив на дорогу большие камни. Джейсон заметил их издалека, вовремя притормозил и, рискуя опрокинуть джип, смело объехал преграду по крутому откосу. На короткий миг он увидел двух вооруженных людей, прячущихся за глыбой у дороги. Эти не стреляли, хотя держали под прицелом и могли изрешетить машину в любой момент. Удаляясь от них, он спиной чувствовал наставленные на него стволы автоматов и отчего-то был уверен, что не прозвучит ни одного выстрела.

Селение Святки лежало в неширокой долине между трех гор с заснеженными вершинами. Спуск оказался довольно крутым, особенно на поворотах серпантина. Сосредоточив внимание на дороге, он забыл об опасности, и вдруг появившиеся впереди люди с оружием заставили его вздрогнуть. Дениз резко затормозил, чуть не столкнув одного из них бампером джипа. Они что-то кричали ему, указывая стволами винтовок, возможно, требовали выйти: славянский язык звучал певуче и завораживал слух.

– Я еду к Радмиру Бушичу! – сказал он, приоткрыв дверцу. – К Радмиру Бушичу из Святок! У него родился внук Густав! Вы меня понимаете?

Произошло странное – они опустили автоматы, заговорили между собой и через минуту освободили дорогу. Один из сербов – широколицый и черноусый, приблизился к джипу и сказал на чистом английском:

– Старый Бушич живет в белом каменном доме возле большого камня.

– Возле большого камня? – переспросил Дениз.

– Да, по левой стороне улицы стоит высокий камень, обнесенный оградой.

– Спасибо! – Он включил передачу. – Я найду!

Джейсон въехал в селение и увидел камень и дом одновременно: они стояли напротив друг друга – угловатый кусок скалы с ровной площадкой на вершине и сторонами с отрицательным уклоном и двухэтажный, из пиленого известняка особняк под зеленой медной крышей. Он остановил машину и подошел к железной калитке между двух каменных резных столбов. Затвор открывался легко, стоило лишь просунуть руку в металлическое кольцо, но Дениз потянул цепочку звонка.

И когда на крыльце появился старик с длинными седыми волосами, связанными в пучок, в овчинном кожухе, наброшенном на плечи, Джейсон вдруг спохватился, впервые осознав, что не знает ни одного славянского языка и всего несколько слов по-русски, оставшихся в памяти с детства: хлеб, вечерний звон, цветы и вода. Этого было слишком мало, чтобы беседовать со старым сербом…

И другая мысль – как это делал Густав Кальт? – обескуражила его еще больше.

Старик приблизился к калитке и что-то спросил, по тону было похоже на то, как спрашивали люди на дороге. Джейсон стал изъясняться знаками, сопровождая их словами, будто разговаривал с вождем какого-нибудь африканского племени.

– Я – Джейсон Дениз. Ты – старый серб Радмир Бушич. Я приехал поговорить. Мой медик Густав Кальт принимал роды у твоей дочери. Ты назвал внука Густавом. Понимаешь?

Старик слушал его с холодным вниманием, и молодые, пристальные глаза будто ощупывали лицо Джейсона.

– У меня очень мало времени. Я уезжаю сегодня в Соединенные Штаты, – продолжал он, разочаровываясь все больше и негодуя на свою безалаберность. – А так хотелось поговорить! Мой батальон охранял разделительную зону. Гору Сатву. Понимаешь? Я могу сейчас уехать и больше никогда не вернуться в Боснию. И никогда не узнаю, правда ли, что на Сатве жил… Иисус Христос?

Радмир открыл калитку и дал понять, что можно войти во двор, аккуратно разлинованный строчками голых розовых кустов. Он сел на скамейку под деревянным навесом возле крыльца и закутался в полушубок, сшитый мехом наружу. Джейсону ничего не оставалось, как присесть рядом.

– Весьма сожалею, – уже без знаков, больше для себя, проговорил он. – Не знаю ни одного языка, кроме английского. Я солдат и привык разговаривать на языке оружия… Как бы объяснить, чтобы ты понял… Мысль о Христе мне не дает покоя. Мои пехотинцы сходили с ума, когда поднимались на Сатву. Впрочем, нет!.. С ними что-то происходило! Они утверждали, что видят своих ангелов. Но не все, а только те, кто всходил с молитвой. Я много раз поднимался на Сатву, но ничего не видел…

Он осекся, почувствовав бесполезность своих слов: старик сидел как сфинкс и разве что смотрел пристально из-под широких лохматых бровей, чуть прикрывающих глубоко посаженные глаза. Джейсон достал сигареты: можно покурить и возвращаться назад. Риск, с которым он прорывался по дороге к старому сербу, оказался неоправданным и напрасным.

На миг возникла мысль сейчас же вернуться на дорогу, где его останавливали, и попросить черноусого серба побыть переводчиком, однако Джейсон тут же и отказался от такой идеи, как нереальной. Во-первых, ехать за ним – уйдет много времени, во-вторых, не хотелось доверять свои сокровенные вопросы кому-то третьему. Под неотступным взглядом старого серба он почти докурил сигарету, когда внезапно услышал голос медика Кальта:

– Я знал, что ты придешь сюда, Джейсон. И ты пришел.

Густав стоял на ступенях крыльца, опершись рукой на каменный вазон с облетевшими зимними розами, напоминающими сейчас колючую проволоку.

– Теперь я кое-что понимаю, – проговорил Дениз, вставая.

– Нет, ты еще ничего не понимаешь, – с фамильярной жесткостью отозвался медик, однако это сейчас не покоробило командира.

– По крайней мере я знаю, куда ты исчез из расположения батальона, – согласился он, – и знаю, что тебя миновала участь капрала Флейшера. Густав! Помоги мне! Я приехал поговорить со старым сербом о Христе. У меня очень мало времени!

– Хочешь говорить о Христе, но не имеешь времени? – холодно усмехнулся Кальт.

– Меня отстранили от службы, – признался Джейсон, – через три часа я улетаю домой…

– Мне это известно.

– Я нашел твою записку на медицинском бланке и растолковал ее как предложение… или приглашение к разговору.

– Правильно растолковал. Так говори.

– Но я не знаю сербского!

– Зато Радмир владеет английским.

– Владеет? – изумился Джейсон, взглянув на старика. – Владеет и слышит?.. Но почему молчит?

– Молчу, ибо не услышал еще вопроса, который привел тебя ко мне, – тихим низким голосом проговорил старый серб.

– Я задавал вопрос!.. Меня интересует, правда ли, что Христос долгое время жил на Сатве?

– Это всего лишь праздное любопытство, – вместо Радмира ответил Густав. – Ты сейчас напоминаешь богатого и скучающего туриста, а он не желает исполнять роль гида.

Старик перевел взгляд на Кальта и встал, запахнув полы кожуха.

– Ступай за мной, – приказным тоном предложил он Денизу.

Тот послушно двинулся за Радмиром, оглядываясь на Кальта и спрашивая взглядом – куда? зачем? Старый серб привел его к камню, бережно отворил калитку в железной кованой изгороди и пропустил Джейсона вперед. Вокруг этого обломка скалы, напоминающего опрокинутую и вонзенную в землю пирамиду, тоже были зимние голые кусты роз, посаженных ровными кругами, и подойти к камню можно было лишь по единственной узкой дорожке, выложенной плиткой. У самого подножия был начертан непонятный знак – вертикальная белая линия с четырьмя точками справа.

– Поднимись на этот камень, – велел старый серб.

Дениз пожал плечами и, осматривая стенки с отрицательным уклоном, обошел скалу вокруг.

– Без снаряжения… или хотя бы страховочного фала не подняться, – сказал он. – Нет ни одной подходящей стенки, никаких выступов…

– Не отрицай того, что еще не испытал сам, – заключил Радмир. – Попробуй взойти.

– Я вижу, это невозможно!

– Не верь глазам своим. Подойди к любой стороне и забирайся. У тебя сильные руки и подходящие ботинки. Ты легко поднимешься на вершину. Я буду тебе вместо страховочной веревки.

По программе боевой подготовки морских пехотинцев Джейсон сотни раз взбирался на отвесные скалы и стены, в том числе и с отрицательным уклоном, но только с обязательным альпинистским снаряжением. Будь сейчас фал – заскочить на восьмиметровый камень было делом двух минут. Однако спорить со стариком он не хотел и в полной уверенности, что ничего не выйдет, подошел к стене, прислонился к ней грудью и раскинул руки.

И внезапно почувствовал, будто неподвижный, глубоко вросший в землю кусок скалы медленно качнулся, отрицательный уклон превратился в вертикаль, а затем и вовсе начал выполаживаться, так что тело как бы притянулось к камню. Джейсон нащупал пальцами шероховатость, способную удержать ладони, и осторожно оперся одной ногой о что-то невидимое. Затем подтянул и утвердил на стене второй ботинок. Он был всего в полуметре над землей, однако держался на стене! Перевел дух и, соблюдая основное правило скалолазов всегда иметь три точки опоры, – переместился вверх еще на десять дюймов. Это казалось невероятным, но он двигался и достаточно легко, без крайнего напряжения сил. Вдруг приступ восхищения и восторга охватил душу, так что он тихо рассмеялся. И в тот же миг сорвался со стены и очутился на земле. Благо, что поднялся всего на метр, не больше…

– Ликовать станешь, когда взойдешь на камень, – сказал старый серб. – А сейчас трудись и, пока забираешься, не думай о том, какой ты сильный и ловкий.

Джейсон вновь навалился грудью на стену и начал все сначала. Распластавшись, он медленно полз вверх, удерживаясь на плоскости всем телом, в том числе и одной щекой. И тут его осенила бесхитростная мысль, что подниматься на скалу легче, чем бороться с собой, с чувством восторга, подступающим к груди, как приступ кашля. И чем выше он забирался, тем сложнее становилось преодолевать безотчетную радость, возникающую естественно – ибо он странным образом совершал то, что не мог совершить ни при каких обстоятельствах. Так было, пока он не нашел вдруг форму самоконтроля – страх сорваться вниз с шестиметровой высоты, причем спиной назад. Можно не успеть развернуться на лету и сгруппировать тело. Тогда к одной позорной ране добавится еще сломанная нога или рука…

Последние два метра он одолевал лишь с помощью этого чувства, и когда, наконец, выполз на плоскую вершину, то, едва встав на колени, он ощутил не восторг, а ужас.

– Что же ты теперь не ликуешь? – спросил его старый серб. – Ведь ты же достиг вершины!

– Я подумал… – с прерывистым дыханием отозвался Джейсон. – Как теперь спускаться.

А спускаться предстояло вслепую, разумеется, ногами вниз и невозможно оторвать от камня головы, чтобы посмотреть, на что ставишь ботинок. И знал же, что обратный путь со скалы без страховки всегда опаснее и труднее, но почему-то, пока забирался, это не приходило в голову. Он подобрался к краю и глянул вниз: стены все-таки были с отрицательным уклоном!

– Никогда не подстегивай себя страхом, – посоветовал старик. – Он как яд: в малых дозах приносит пользу, но быстро накапливается в душе и отравляет жизнь.

Нравоучительность старого серба вдруг стала раздражать Дениза. Он сел к нему спиной и, уронив голову на колени, медленно отдышался. Селение вокруг было как на ладони. По улицам ходили люди и многие смотрели в сторону камня, должно быть, заметив на вершине человека. Получилось, он сам себя загнал в ловушку, на потеху деревенским жителям, поскольку за изгородью остановились две женщины и о чем-то заговорили, засмеялись, указывая пальцами на Джейсона – кажется, что-то советовали. Он встал, решительно подошел к краю и, улегшись на живот, свесил ноги.

Опоры не было! Сколько бы он ни искал ее – ботинки срывались со стенки и болтались в воздухе. Висеть долго на руках было опасно: потом не хватит сил вытянуть тело обратно на вершину. Первая попытка оказалась впустую.

– Ты можешь спрыгнуть, – предложил старый серб, и это прозвучало как издевка. – Правда, из тех, кто прыгал с этого камня, не многие потом хвастались своим здоровьем.

Джейсон глянул на часы: максимум через двадцать минут следовало уезжать из селения, иначе не поспеть к вылету транспортника. А в предписании стоит дата и время убытия. Он обследовал кромку камня в надежде отыскать какие-нибудь следы, где спускаются, и ничего не нашел. Почти правильный четырехугольник был ровный по краям, словно обработанный каменотесом. Время, как всегда в подобной ситуации, потекло стремительно и не подсказывало никакого решения, наполняя сознание суетливыми мыслями.

– Тебе пора в обратный путь, – напомнил старик. – Спускайся же. Или я подам веревку.

Дениз молчал, все более впадал в состояние нерешительности и оттого наливался угрюмой злобой. Радмир ушел к своему дому и скоро вернулся оттуда с мотком жесткой крестьянской бечевы. Он не спеша отвязал конец, размахнулся и неожиданно сильной рукой забросил канат на вершину, прямо к ногам Джейсона. И тут же заякорил страховку за невидимый крюк у основания камня.

– Путь открыт, иди, – предложил он. – Только не ожги рук.

Джейсон поднял веревку, слегка натянул ее и с ненавистью отшвырнул от себя.

– Нет! Нет!.. Неужели отсюда невозможно спуститься иначе?! Старик! Ты знаешь другой способ!

– Знаю, – немедленно пробасил он. – Только он тебе не подходит.

– Почему?!

– Ты спешишь, нет времени молиться. К тому же не умеешь этого делать.

– Научи!

– Научил бы, но это займет много времени. Возможно, полжизни. Если ты готов просидеть на этом камне столько лет, я согласен взять тебя в ученики, – невозмутимо заявил Радмир.

– Я опаздываю на самолет! У меня предписание!..

– Хорошо, в таком случае бери веревку.

– Только не это! – стервенея, выкрикнул Джейсон и пинком сшиб моток каната вниз, лишая себя соблазна.

Показалось, будто канат летит медленно, распускаясь неторопливыми змеящимися кольцами, и так же медленно укладывается на землю. Проводив его зачарованным взглядом, Джейсон отступил от края, взял короткий разбег и прыгнул вниз…