Начальник военно-морской разведки посмотрел на вошедшего в кабинет капитана первого ранга.

Одутловатое лицо, красные глаза, плохо выбритый подбородок выдали бессонно проведенную ночь, и было отчего. Вчерашнее сообщение от командира «Забияки» об исчезновении офицера группы боевых пловцов, мягко говоря, вызвало в Управлении шок. А выражаясь казенным языком, повлекло служебное расследование.

Старшим следственной комиссии назначили куратора похода капитана первого ранга Антипова.

— Что у вас, Олег Васильевич?

— Собрали дополнительную информацию по делу. Но, к сожалению, ясности это не добавило, товарищ вице-адмирал.

У начальника разведуправления непроизвольно вздыбились брови.

— Честно говоря, подобную откровенность я слышу впервые.

— В моем положении юлить будет только хуже.

— Тогда внимательно слушаю.

— Капитан-лейтенант Савченко пропал с борта корабля, когда тот проходил вдоль побережья Магрибистана. По времени — с двадцати ноль-ноль до двадцати трех пятнадцати.

— Откуда такая точность?

— Савченко пошел проверить спецоборудование как раз в то время, когда прошла смена вахты, ну а искать начали, когда цифры уже автоматом отметили.

— Значит, все-таки спецоборудование, — сокрушенно покачал головой адмирал.

— Да нет, Савченко ничего не тронул, а дополнительных комплектов подводной экипировки на корвете нет. Да это полная чушь: при волне в семь баллов нырять вряд ли нашелся бы такой добровольный безумец.

— А не добровольно? — Взгляды адмирала и капитана первого ранга пересеклись. Начальник управления развел руками.

— Сам знаешь, из-за чего весь сыр-бор с заменой боевых пловцов и прочего, прочего. Так что этого нашего фрогмена могли и не добровольно отправить в подводное путешествие.

— Это вряд ли. Савченко — опытный боевой пловец, а никаких следов драки, потасовки не обнаружено. Я связался еще вчера с его командиром, так он в упор не верит, что кто-то в одиночку мог завалить Стрелка.

— В упор не верит, — передразнил подчиненного начальник разведуправления. — А если с этим головорезом никто не спарринговал — дали сзади по кумполу чем-то тяжелым или завалили из ствола с глушителем? Как тебе это?

— Поднять из трюма на верхнюю палубу бесчувственное и кровоточащее тело и не оставить никаких следов — невозможно. А «Забияку» перерыли снизу доверху, в каждую щель заглянули, что называется, с лупой, и ничего, ни единого намека на следы. А искали и наши, и чекисты.

— Выходит что, мистика?

— Вот и я говорю, юлить нет никакой возможности, — со вздохом развел руками Антипов.

— Н-да. — Только сейчас адмирал заметил, что его подчиненный стоит перед ним едва не навытяжку. — Ты чего это вытянулся частоколом, садись, в ногах правды нет. — Когда Олег Васильевич опустился на стул, спросил. — Ну а Тутов как себя вел?

— А что он мог сделать? Во-первых, приказ главнокомандующего флота: из-за этих сверхсекретных ракет не входить ни в один порт до самой Ориноко. Из-за этой секретности он даже не мог дать радио в эфир «человек за бортом». А во-вторых, сроки рандеву с основными силами отряда кораблей никто не переносил. Так что действовал капитан второго ранга строго по служебной инструкции.

— Ясно, по ходу нашей службы иногда приходится не просто жертвовать — карать без вины.

Олег Антипов промолчал, он хорошо знал на собственном опыте: чем больше звезды на погонах, тем больше жертв на алтарь принесено.

— Кто командует отрядом? — отвлекшись от своих личных мыслей, неожиданно задал вопрос начальник управления.

— Контр-адмирал Добрынин.

— Колька Добрынин, вернее, Николай Николаевич. Я его помню по военно-дипломатической академии, учились на параллельных потоках, — в голосе начальника флотской разведки послышались нотки зависти. Хотя чему завидовать? Оба адмиралы, и оба занимаются любимым делом. И все-таки неприятная червоточина поселилась в его душе. Причину «белой зависти» мог разглядеть и понять только профессионал с большой буквы. Один адмирал хоть и возглавлял разведку ВМФ, но, по сути, всегда решал задачи тактического значения. Второй находился в подчинение ГРУ (и не на самых высоких должностях), а решал стратегические задачи, способные перекроить политическую карту мира. — Супермен, блин, с виду интеллигент яйцеголовый, а в деле мужик что надо. Не боится белый смокинг чужими мозгами запачкать. Десять лет на Кубе в резидентуре северным соседям кровь портил, потом был направлен в Никарагуа военно-морским атташе. Если опять в этот регион направили, значит, есть серьезные виды.

— А нам-то что делать? — напомнил Антипов. — Мистику ведь к делу не подошьешь.

— Тоже верно, — согласился с ним вице-адмирал. В этом положении лично он не видел никаких вариантов для следующего хода, но на то он и большезвездный начальник, чтобы не самому ходить, а подгонять подчиненных.

— Сам что думаешь, Олег Васильевич?

— А что, если обратиться к контрразведчикам? Там у них целая бригада действует. Может, есть какие-то зацепки, а они придерживают для себя, боятся утечки?

— Как говорил дедушка Мюллер, «что знают двое, знает и свинья». Так что, давай готовь запрос, а я попрошу кого надо, чтобы коллеги не саботировали: все-таки общее дело делаем…

— А-а-л-л-а. — Этот протяжный многоголосый звук разносился в воздухе как шум приближающегося землетрясения, урагана, цунами, неся в себе смерть и разрушения.

Крик вырвал Виктора из бездны беспамятства. В первое мгновение он даже решил, что по-прежнему находится в бескрайнем, бушующем море. Только вместо мокрой морской среды он ощущал под собой твердь, причем неприятную, какую-то рифленую.

Гул вокруг Савченко нарастал, казалось, шум был внутри него, в самих мозгах. «Неужели контузия? Я оглох. Но когда?» — Мысли, будто гоночные болиды в аварии, налетали друг на друга.

«Для разведчика главное — спокойствие и осмотрительность» — наконец пришло здравое решение.

Виктор немного успокоился, потом медленно приподнял веки. Первое, что он увидел, — низкий металлический потолок с облупившейся краской. Внутри было душно, разило бензином, оружейным маслом и давно не мытыми человеческими телами.

«Грузовик, что ли?» — Первое, что пришло на ум. Скосив глаза, боевой пловец убедился, что недалек от истины. Он лежал на спине в салоне грузового микроавтобуса. Рядом с ним виднелась груда оружия, а дальше, у водительской кабины, сидел человек. Высокий, смуглолицый, одетый в грязные шаровары, сандалии на босу ногу и домотканую рубаху, поверх которой длинная жилетка из грубой кожи. Подпоясан он был широким самодельным кушаком, за который был заткнут длинный восточный нож. Лысый блестящий череп перетягивала зеленая матерчатая лента с белыми письменами арабской вязи.

Таких колоритных отморозков Савченко доводилось видеть во время войны в Чечне, но при чем здесь Кавказ?!

Дальше шла цепочка ассоциаций: Кавказ, боевое задание, так, задание, Севастополь, «Забияка», поход, шторм.

Он все вспомнил: корвет «Забияка» шел вдоль побережья Северной Африки сквозь шторм. Оказавшись за бортом, долго боролся со стихией, но в конце концов силы его покинули. И когда уже казалось, все — Виктор в последний раз вырвался из затягивающих объятий морской пучины — прямо перед ним появился болтающийся на волнах плот, вернее, сперва показалось, что это плот, но, ухватившись за шершавые доски, понял, это деревянный поддон, на таких обычно перевозят ящики с рыбой. Забравшись на это хлипкое средство спасения, Виктор намертво ухватился за перекладину, а дальше — большое белое пятно… Сознание полностью отключилось, и теперь он вряд ли сможет узнать, как оказался здесь.

— Аллах акбар! — дурным голосом завопил лысый и высунул голову в просторный люк в крыше микроавтобуса. Теперь Савченко смог разглядеть еще двоих абреков, сидящих впереди.

«Это не контузия и не Кавказ». — Диверсант понял, что судьба его забросила в объятый гражданской войной Магрибистан, и, судя по одежде, это не правительственные войска. А, значит, его не доставят в российское посольство или хотя бы к Красному Кресту — об этом не может быть и речи. В лучшем случае отрежут голову как неверному, в худшем — порвут на куски перед видеокамерами как наемника, воюющего за власть полковника Фарука. Тем более что прикид у него лучше не придумаешь, штаны от робы и тельняшка.

Положение хуже, чем у богатыря перед камнем-указателем на распутье. Здесь, куда ни пойти, — везде смерть, выбор только в средствах умерщвления.

«Что мы имеем в арсенале? — Виктор мысленно давал оценку своим возможностям. — Руки связаны, но спереди — это неплохо, ноги свободны — совсем хорошо. Значит, еще пободаемся. А вам, господа душманы, кроме шайтан-трубы и шайтан-арбы выпала честь лично познакомиться и подвезти шайтан-батыра».

Закрыв глаза, Стрелок стал напрягать мышцы, разгоняя кровь и тем самым возвращая телу силу, скорость, выносливость.

Тело диверсанта наливалось энергией, а сознание оставалось будто в тумане. Жизнь сейчас не пробегала перед глазами, не вспыхивали картинки из далекой и не очень жизни. Виктор был спокоен, как человек, уже определившийся со своей судьбой. На память пришла фраза из книжки, прочитанной еще в детстве: «Безымянная смерть — высший и самый трудный подвиг разведчика». Ему предстояло не только умереть, но еще так все устроить, чтобы после смерти в нем не опознали русского моряка.

«Тельняшку нужно будет снять и заныкать». — Единственное, что пришло на ум. Организм восстановился, настала пора действовать.

Савченко открыл глаза и, когда лысый араб всунул блестящую от пота голову обратно в салон, дернул ногой, звякнув брошенным оружием. Моджахед, словно изголодавший хищник, дернулся на звук, увидев, что пленник пришел в себя, склонился над ним. Их глаза встретились, и это стало фатальной ошибкой араба.

Обученный телепатии, Виктор запросто подавлял волю диких животных, заставлял поджимать хвосты и жалобно скулить служебных волкодавов. Что говорить о человеке?

Не отрывая взгляда от лежащего на полу пленника, боевик опустился на колени. И тут же получил мощный короткий тычок двумя указательными пальцами в кадык. Удар был смертельным, глаза повстанца закатились, он стал медленно валиться на бок. Савченко подхватил безвольное тело и бесшумно уложил. Выдернув из-за пояса убитого нож с кривым, похожим на ятаган клинком, рванулся к кабине. Первым он ударил боевика, сидевшего с правой стороны. Острая сталь легко пробила спинку сиденья и погрузилась по самую рукоятку, а жало клинка вышло из груди боевика.

Прежде, чем водитель что-то понял, диверсант бросился на него, колени уперлись в спинку сиденья, а связанные руки ухватились за шею мертвой хваткой. Виктор откинулся назад и со всей силы потянул руки на себя. Араб дергался, пытаясь разомкнуть смертельный «замок», но все его усилия были напрасными. Несколько секунд — и все было закончено, шейные позвонки не выдержали, сломавшись с хрустом.

«В кино бы главный герой сказал «три-ноль в мою пользу», но это в кино, там даже кровь отдает клубничным вареньем. — Виктор перегнулся через сиденья и заглянул в лобовое стекло. Вокруг, сколько мог захватить глаз, кишело разношерстное людское море. — Опять море, твою…».

Повстанцы, воинственно размахивая оружием, что-то дружно скандировали, не обращая никакого внимания на происходящее по сторонам.

«Это же сколько их передо мной, — освобождаясь от пут на руках, размышлял диверсант. — А сколько, интересно, за мной?»

С водителя он стянул вытертую до белизны джинсовую куртку, на голову нацепил пропотевшую бейсболку, но внезапно ощутил какой-то дискомфорт. Причину понял сразу — босые ноги, шторм отобрал даже носки.

Сандалии лысого ему оказались малы, а во что обуты два других трупа, не было возможности разглядеть.

— Ладно, херня, повоюем босиком, — проворчал Стрелок, его больше интересовало оружие. Арсенал в микроавтобусе состоял из нескольких видавших виды «калашей», допотопного карамультука с прикладом, перетянутым для надежности толстой медной проволокой, десятка подсумков, набитых металлическими магазинами. Сверху лежал старый добрый «РПГ-7», снаряженный остроконечной реактивной гранатой, на корпусе которой можно было разобрать облупившуюся надпись «Сделано в СССР».

— Не густо, но и не пусто, — прикинул Виктор, надвинув на глаза козырек бейсболки, и, наконец, решился выглянуть наружу. Выпрямившись во весь рост, диверсант огляделся.

За микроавтобусом повстанцев было столько, сколько и впереди. Это было настоящее скопище людей и техники. Широкая дорога, выложенная по лучшим мировым стандартам еще при здравствующем диктаторе, была забита автомобилями, армейскими грузовиками, легковушками, из окон которых выглядывали боевики, грозно размахивая оружием и зелеными исламскими знаменами, пикапами с безоткатными орудиями или крупнокалиберными пулеметами с самодельными бронещитами.

Это был один из отрядов местной оппозиции — сборище купленных или недовольных властью. В основной своей массе — уголовный элемент, способный лишь разбойничать и заниматься контрабандой. Они бросались наутек, едва появлялись правительственные вой ска. Выиграть гражданскую войну этому сброду никогда бы не удалось, если бы… Если бы не фантастические запасы нефти и природного газа, кровь современной экономики, а значит, несметные богатства. Всегда находятся охочие до чужих закромов, вот и сейчас нашлись.

Сброду никогда бы не победить войска полковника Фарука, но удары авиации НАТО изменили ход боевых действий в считаные недели. Уничтожили аэродромы, военные городки, арсеналы диктатора, а заодно и совсем еще недавно цветущие города. Одна за другой рушились цитадели, в свое время казавшиеся незыблемыми оплотами. Племена бедуинов, еще недавно присягавшие на верность главе Магрибистана, теперь либо устранялись, либо и вовсе перебегали на сторону бунтовщиков.

Остатки правительственных войск под ударами штурмовиков Североатлантического альянса и полчищ мятежников вынуждены были отступить в глубь Сахары.

«Остановились, митингуют, — глядя на беснующуюся толпу боевиков, подумал Виктор. По его прикидкам, здесь собралось не меньше полка, а то и пехотной бригады. Толпа гомонила и бессвязно голосила. То, что раньше ему казалось гулом, было набором звуков, из которых можно было составить что угодно, хоть «Шайбу, шайбу!», хоть «Спартак (ЦСКА) чемпион!», и только один девиз слышался четко — «Аллах акбар!». Видимо, получили по соплям от регулярной армии, теперь ждут, когда прилетят упыри».

И будто в подтверждение своим размышлениям Савченко услышал нарастающий гул. Обернувшись, он увидел, как в белом раскаленном небе к колонне приближалась пара реактивных самолетов — вскоре можно было разглядеть их отчетливо. Это были истребители-бомбардировщики «Торнадо», увешанные тяжелыми ракетами и контейнерами с кассетными бомбами. Под тяжестью боезапаса казалось, что прогибаются плоскости крыла. Еще через несколько секунд Стрелок смог разглядеть на фюзеляже синий круг с красным пятном в центре — это была эмблема британских ВВС…

Говорят, на миру и смерть красна. Наверное, так оно есть, когда положение безвыходное. Видимо, смерть прекрасна, когда уходишь не один и можешь с собой в попутчики прихватить пару-тройку врагов. И чем их больше, тем веселее.

Выход для Виктора нашелся сам собой. Едва «Торнадо» достигли колонны, диверсант бросился в салон микроавтобуса, подхватил гранатомет и почти наполовину высунулся из люка. Он видел раскаленные сопла удаляющихся стервятников, но это было неважно. Вскинув на плечо трубу РПГ, большим пальцем правой руки привычным движением он снял гранатомет с предохранителя и нажал на спуск.

Заглушая рев толпы, ухнул выстрел, и вслед штурмовикам устремилась реактивная граната.

Савченко знал, что ни одного из упырей он не достанет: у его снаряда недостаточно скорости и мощности заряда, но вот взрыв самоликвидатора электроника «Торнадо» отметит как угрозу, а это чревато…

Граната, выработав реактивное топливо, взорвалась ярко-розовой вспышкой.

— Аллах акбар! — Он тут же завопил во всю мощь своих легких, подражая своему лысому «первенцу».

— Аллах! — ответила ревом торжества толпа, и в небо понеслись пунктиры трассирующих пуль. Мятежники считали, что так они славят своих благодетелей, но те почему-то думали иначе.

Виктор с облегчением вздохнул, его расчет оказался верным: «Торнадо» закладывали вираж, они возвращались. Но главное, никто из беснующихся не обратил на это никакого внимания.

Теперь все решали секунды, Савченко бросился в салон. Сбросив бесполезный РПГ, он схватил первый попавшийся «АКМ» с откидным прикладом, пару подсумков со снаряженными магазинами и, распахнув дверцу, вывалился наружу. На него и сейчас никто не обратил внимания. Несколько секунд — и диверсант достиг обочины. Теперь уже можно было бежать во все лопатки, что и было сделано.

Раскаленный добела песок жег босые ступни, но это было неважно, главное — отбежать подальше от дороги, от обреченной колонны как можно дальше.

Он успел пробежать метров сто, когда пара штурмовиков, выйдя на боевой курс, дуэтом выпустили восемь ракет «Мейверик». Первый же взрыв оторвал Стрелка от земли, швырнул вперед на вершину ближайшего бархана и, протащив по песку, столкнул на обратную сторону. Когда в воздухе зазвенели осколки, Виктор уже распростерся у подножия песчаного холма.

Взрывы гремели один за другим, разрывая в клочья тяжелые грузовики и расшвыривая легковушки, превращая людей в кровавое месиво.

Дым еще не рассеялся, когда над тем, что несколько секунд назад было колонной повстанцев, снова появились «Торнадо», из-под фюзеляжей самолетов сорвались контейнеры с кассетными бомбами. В сотне метров от земли их оболочки начали лопаться, словно мыльные пузыри, и вниз полетели мелкие черные точки, издалека похожие на зерна мака. Земля взорвалась каскадом фонтанов из огня, дыма и металла.

Именно так в Голливуде любят изображать Армагеддон…

Замок Святого Захария располагался на гранитном утесе, возвышавшемся над заливом Русалок, где впоследствии построили порт и заложили городок Нинья (в честь одной из каравелл Христофора Колумба). Впоследствии здесь была создана главная база Оринокского военного флота.

Это место изначально привлекало мореплавателей. Через пятьдесят пять лет после того, как были возведены первые постройки, городок облюбовали «джентльмены удачи», английские корсары, французские флибустьеры и другие бродяги морей, входившие в «береговое братство». Именно они возвели на утесе церковь Святого Захария — покровителя золотоискателей и пиратов. Но «джентльмены удачи» не были бы таковыми, если бы это сооружение было всего лишь зданием для исполнения религиозных культов. Высоченная колокольня церкви не только извещала своим звоном о приближении судов (своих или чужих), но также служила маяком по ночам и в ненастье.

Когда на смену морским разбойникам пришли немецкие колонисты, люди отважные, обстоятельные и трудолюбивые, то немедля возвели вокруг церкви крепостную стену, на случай если корсары решат их навестить. За сотню лет был выстроен неприступный замок с толстыми стенами, остроконечными равелинами, угрюмыми башнями с узкими бойницами и орудийными портами, с цитаделью и ратушей. Название у замка осталось от церкви, которая теперь стала составной частью архитектурного ансамбля.

Впоследствии замок долгое время оставался одной из резиденций оринокских президентов. Те считали, что в случае государственного переворота смогут отсидеться за толстыми стенами, но, как впоследствии показала история, несмотря на большое количество смены власти, ни один глава государства не успевал попасть под покровительство Святого Захария.

Когда же столица Ориноко, Сан-Симон, находившаяся в центре страны, вдали от небезопасных границ, приобрела цивилизованный вид, вместив в себе все главные институты государственной власти, замок потерял статус одной из президентских резиденций. Здесь была открыта начальная военная академия, где готовили офицеров для всех родов войск и флота. Академия просуществовала больше полувека, пока в конце двадцатого столетия ее не упразднили, взамен открыв три военных училища в столице.

Некоторое время в замке царило запустение, но, когда командование военно-морским флотом возглавил адмирал Мартинес, он рьяно принялся за восстановление былого величия крепости. Многие поговаривали, что Луис Хорхе собирается открыть там исторический музей, лучший на континенте. Другие утверждали, что адмирал тайно выкупил замок и за счет финансирования флота готовит себе гасиенду, где будет коротать старость после ухода со службы.

На самом деле и те и другие глубоко заблуждались: Луис Хорхе Мартинес возрождал не только замок Святого Захария, но и тайное общество «Роза и Меч», когда-то возникшее в его стенах.

Основателем закрытого клуба был преподаватель тактики морского курса академии, и стать его членами могли только гардемарины. Преподаватель сам в молодости закончил военно-морскую академию США в Аннаполисе, где являлся членом кадетского общества «Паладин» . Именно его структура легла в основу «Розы и Меча». Кандидата долго и тщательно проверяли, а потом брали с него, как тогда казалось, страшную клятву. И это было залогом того, что никто из посторонних не догадается о существовании закрытого клуба. Общество самоликвидировалось почти сразу после гибели его основателя.

И вот через тридцать лет Мартинес его возродил. Первоначально адмирал собирался воссоздать все так, как было в годы его молодости: «роза» обозначала красоту, а «меч» — силу. Девиз тайного общества был «Через силу к красоте», причем красота была первичной и подобно путевой звезде указывала путь к самосовершенствованию.

После общения с Хилари незаметно для рядовых членов магистр (Луис Хорхе) изменил и значение символов, и сам девиз. Теперь «меч» символизировал военную составляющую, «роза» — экономический расцвет страны, а девиз звучал: «Сила гарантирует богатство». Случилось то, что часто происходит в истории: тайная организация стала ядром государственного заговора. Только одним отводилась роль властителей, а другим была уготована судьба пушечного мяса, своими телами прокладывающего дорогу к вершине олимпа, а в случае неудачи прикрывающего бегство своих лидеров. Но о поражении никто даже и не думал.

Собрание членов общества проходило глубокой ночью в зале приемов ратуши. Золоченая лепка была завешана черными покрывалами, придающими помещению мрачный и зловещий вид, который усиливали десятки зажженных по периметру факелов.

Все собравшиеся были облачены в атласные плащи с остроконечными капюшонами, прикрывающими верхнюю часть лица. Рядовые члены носили черные плащи, мастера (их было шестеро) — алые, а верховный магистр — сиреневый, края которого были оторочены черной материей, символизирующей то, что он поднялся с самых низов. Считалось, что любой рядовой может подняться до самой вершины власти в тайном обществе.

Адмирал Мартинес в сиреневом плаще стоял посреди зала, за его спиной выстроились шестеро мастеров, по трое с каждой стороны. Стоящие рядом с Верховным Магистром держали старинную пиратскую шпагу с волнообразным клинком (еще с курсантских времен ходили слухи, что она принадлежала самому кровожадному пирату Карибов Генри Моргану), еще один мастер на вытянутых руках удерживал золотое индейское блюдо, наполненное зернами маиса: золото и злаки символизировали благополучие.

Слияние иезуитских и индейских ритуалов создавало тот романтический коктейль, который, словно тяжелый наркотик, затягивал каждого, кто хоть однажды здесь побывал.

После обязательной проповеди, в ходе которой Великий Магистр высказывал свои мысли на день текущий и напутствовал на будущие свершения своих сторонников, высказывались те, у кого возникли личные проблемы. Собрание общим обсуждением принимало решение по каждому случаю в отдельности. Финалом, как всегда, была прочитанная мастерами общая молитва, которая в очередной раз демонстрировала сплоченность членов тайного общества.

Темная месса закончилась, «черные плащи» покинули замок, разъехавшись по домам. Оставшиеся мастера и Верховный Магистр проследовали в соседнее помещение ратуши. Это была самая защищенная комната с массивными дубовыми дверями, именуемая президентским кабинетом. Здесь в свое время принимались судьбоносные для Ориноко решения.

Войдя в кабинет, адмирал Мартинес откинул капюшон, скрывающий лицо, и, подойдя к массивному рабочему столу, открыл резную шкатулку из черного дерева, откуда достал толстую кубинскую сигару. Откусил зубами ее кончик и раскурил, с удовольствием выпуская тугие струи ароматного дыма.

Вошедшие за ним мастера также откинули капюшоны и стали рассаживаться в глубокие кожаные кресла. Трое из шести, как любил говаривать сам адмирал, были «старыми членами партии»: командор Гальерос, командующий ракетных катеров, командир бригады морской пехоты полковник Неонела и начальник штаба адмирал Манула в свое время окончили военную академию и в разные годы являлись рядовыми членами «Розы и Меча».

Трое других, адъютант командующего лейтенант Химес, начальник флотской разведки и контрразведки и комендант базы Нинья, были новичками, но это были преданные люди адмирала Мартинеса, без колебаний согласившиеся на участие в заговоре, потому и поднятые на вершину власти в тайной организации.

Когда все поудобнее устроились, командующий сделал короткую затяжку и спросил:

— Ну что, ознакомились с программой реформирования страны?

«Бизнес-план» по возвращению Ориноко в страстные объятия трансатлантических корпораций Мартинесу передала «Веселая вдова». Адмирал уже давно сообразил, что Хилари не сумасбродная магнатка, решившая пощекотать себе нервы политическими интригами, а представитель высших сил, тех божеств, капище которых разрушил нынешний президент Честерс. Теперь высшие силы готовили реванш, где главная роль отводилась ему и морским офицерам из числа его подчиненных. В награду они получат власть над всей страной.

— Луис, ты что-то перепутал. Мы не яйцеголовые гражданские, чтобы заниматься всеми этими аграрными, промышленными и прочими нововведениями, — первым высказал недовольство командор Гальерос. Он был горяч, прямолинеен, что, по сути, не давало ему подняться выше командира дивизиона. Но, как считал Мартинес, все его недостатки перевешивали два главных качества: бесстрашие и преданность.

— Без нововведений нам не обойтись, — ответил адмирал. — Хунты сейчас не в чести, поэтому власть мы возьмем как военные, но почти сразу сменим мундиры на костюмы яйцеголовых, иначе нас ждет изоляция.

— Когда же мы ее возьмем? — негромко спросил начальник штаба флота адмирал Алонсо де Манула. В будущем правительстве ему отводилась роль премьер-министра, и ему хотелось поскорее занять новый пост.

— Всему свое время, — невозмутимо ответил Мартинес. Он полностью доверял «Веселой вдове», а Хилари сказала, что время еще не наступило. — Фрукты сперва созревают, и лишь затем их собирают. А пока изучайте материалы: ни у кого не должно возникнуть сомнения, что вы чугунные головы…

После короткого совещания пятеро мастеров покинули замок, с адмиралом остался его адъютант.

— Как мои преторианцы, Доминик? — спросил Мартинес, пристально глядя на Химеса.

— Мы набрали полсотни унтер-офицеров с кораблей и морской пехоты, сейчас их готовят по специальной программе, — четко ответил лейтенант. На одном из небольших островов, затерянном в Карибском море, уже год как была создана запасная база заговорщиков. Сейчас там находился дивизион ракетных катеров.

— Они вполне надежны? — после раздумий наконец спросил Луис Хорхе.

— Да, — уверенно ответил адъютант, — каждого неоднократно проверили.

— Хорошо, для любого правителя личная охрана — самое главное. Она бережет его жизнь…

«Торнадо» с одного захода избавились от своего смертоносного груза и сразу взяли курс «домой».

Виктор Савченко еще несколько минут неподвижно лежал в ожидании нового удара, но ничего не происходило. Смахнув с лица прилипший песок, боевой пловец отряхнул автомат и передернул затвор — с хищным щелчком оружие выплюнуло неиспользованный патрон, вогнав на его место следующий.

«Калаш» — он и в Африке «калаш», — подсказала память старую истину. Проворно взобравшись на вершину бархана, он уставился в сторону дороги, туда, где еще несколько минут назад находился участок трассы, загруженный человеко-автомобильной массой. Теперь там воцарился настоящий лунный пейзаж из множества воронок, возле которых лежали искореженные остовы машин, трупы или то, что от них осталось.

Пустынный ветер разносил смесь запахов смерти, кислый от сгоревшей взрывчатки, горький от обугленной резины и приторно-сладкий от горелой человеческой плоти.

— Знакомые ароматы, — проговорил Виктор, недовольно морщась. Держа автомат на изготовку, он, до щиколоток увязая в горячем песке, двинулся в сторону побоища.

Картина мало походила на шедевры баталиста Верещагина или голливудские страшилки. Все оказалось намного прозаичнее и куда страшнее: недаром, оказавшись в подобных ситуациях, люди с неподготовленной психикой просто сходили с ума. Другое дело профессиональный военный, для которого война со всеми ее ужасами — обычная работа. Для диверсанта поле битвы — это еще и кладовая, дающая возможность жить и бороться в глубоком вражеском тылу.

«Победителю достаются трофеи». Виктор вспомнил изречение римских легионеров. Трофеи ему сейчас были жизненно необходимы, но под босыми ногами неприятно скрипел раскаленный песок, и первое, что следовало найти, это обувь.

Вскоре отыскались подходящие кроссовки, вернее сказать, сперва ему попался один, надетый на оторванную до колена ногу, зато размер подошел. В нескольких метрах он увидел и второй. Бывший хозяин обуви был изуродован до неузнаваемости: английская осколочная бомба превратила человека в бесформенный кусок плоти. Зашнуровывая кроссовки, Виктор не ощутил ни брезгливости, ни элементарной тошноты. Натренированное подсознание будто отключило восприятие окружающего, полностью погрузившись в анализ того, что привело боевого пловца в раскаленные пески Сахары.

«Вот и получилась игра навылет, и вылетел я с «Забияки», как пробка из бутылки с брагой. То, что выжил, это скорее чудо, чем профессионализм. Будет время, свечку… да что там свечку — церковь Николаю Угоднику построю. Но это потом, а сейчас нужно побыстрее добраться до своих и выяснить, кто мне устроил эту купель.

Кто же меня переиграл? А черт его знает, я видел разве что мелькнувшую тень. Прямо как в кино — бой с тенью. И все же это немало, это зацепка, а значит, есть возможность классифицировать врага. Я гонялся за человеком-тенью по всему кораблю, но настигнуть его так и не смог. Это говорит о том, что паскуда знает устройство корвета лучше меня, хотя я на «Забияке» ориентируюсь, как в собственной квартире. Значит, не новичок, неожиданно на ум пришло изречение «Матерый морской волк». Действительно, противник не только лучше разбирался в устройстве корабля, но и в пиковом состоянии сообразил выбраться наружу. И это в семибалльный шторм. На палубу мог выбраться только самоубийца или опытный моряк, знающий, где можно укрыться от волны.

За время своих размышлений Савченко обошел большую часть «лунного ландшафта» и успел основательно «прибарахлиться» — кроме кроссовок он раздобыл австрийский разгрузочный жилет, битком набитый запасными магазинами и ручными гранатами, полевую аптечку. А раздолбанный китайский «калаш», прихваченный из микроавтобуса, заменил новеньким болгарским собратом с подствольным гранатометом. Из оружия ближнего боя диверсанту достался «ТТ» советского производства, на пистолете стояла дата середины прошлого века, но по внешнему виду можно было легко определить, что заводскую смазку с оружия удалили совсем недавно. Судя по всему, это был один из трофеев, доставшийся повстанцам после захвата очередного арсенала правительственных войск. Пистолет был в идеальном состоянии, Виктор его спрятал за разгрузку, а четыре запасные обоймы забил в подсумок из-под фонаря.

Предсмертный хрип отвлек диверсанта от его далеко не веселых размышлений. Оглянувшись на звук, Савченко увидел немолодого бородача со скуластым лицом, увенчанным массивным, похожим на клюв грифа носом. На его голове чудом удерживалась крошечная, расшитая бисером шапочка-тюбетейка, торс прикрывала выгоревшая на солнце куртка пустынного камуфляжа, на груди можно было разглядеть потрепанный шеврон с черным орлом. Диверсант узнал эмблему армии косовских албанцев, сборища сепаратистских боевиков и наемников, воюющих после отделения Сербской провинции по всему миру за единый халифат. На таких борцов он достаточно насмотрелся через оптику своей винтовки в горах Северного Кавказа.

Боевик буквально жег Савченко глазами, полными ненависти, вместо левой руки до самого плеча было месиво из плоти и костей, а из развороченного живота наружу вывалился клубок разноцветных кишок. Глядя на него, боевой пловец не испытывал никаких чувств: ни ненависти, ни сострадания. Добивать этого обреченного значило тратить свою энергию, а облегчить муки этого безжалостного головореза Виктор считал аморальным. Он с нескрываемым интересом разглядывал моджахеда, благодаря британским коллегам их не так много осталось для добычи пустынным стервятникам, как неожиданно его взгляд наткнулся на американский брезентовый ремень и открытую кобуру с армейским «кольтом» сорок пятого калибра. Вещь надежная, как и советский «токарев», только более мощная. Наклонившись, Виктор бесцеремонно расстегнул ремень и забрал оружие, направившись дальше и оставив умирающего наслаждаться болью перед встречей с прекрасными гуриями в райских садах.

Оружия теперь у него было достаточно, дальше следовало позаботиться о провианте и, главное, о воде. Без воды в пустыне долго не протянешь. «Бой с тенью я проиграл. — Мысли диверсанта снова встали на колею анализа. — Вернее сказать, проиграл первый раунд, раз живой. Есть шанс отыграться: мой оппонент считает, что я труп, а это серьезное преимущество. Внезапность. А использовать это преимущество можно только в одном случае: если наверняка выясню, кто ТЕНЬ, скрытый враг. Что известно об этом невидимом, но тем не менее весьма коварном и зловредном противнике? Только то, что он матерый морской волк. Волчище, волчара позорный… Так же известно, что он не матрос и вряд ли кто из молодых офицеров: здесь чувствуется богатый жизненный опыт и оперативная мудрость. Мичманы под эту характеристику также не подходят, да и каюты у них на два-три жильца, вряд ли призраку удавалось гулять по кораблю незамеченным. Значит, остаются самые главные: командование «Забиякой» и командиры боевых частей. Только они могут себе позволить шататься по корвету. Ну вот, наконец спираль завернулась до своего максимума. Дальше самому не довернуть. Ничего, такие спецы, как подполковник Юсупов и его «ботаники», быстренько вычислят Иуду».

Поиски еды и воды успехом не увенчались: то ли мятежники питались централизованно и весь провиант сгорел в машинах снабжения, то ли надеялись на манну небесную.

Но мозг профессионального военного подсказывал Виктору, что повстанцы воевали как их предки кочевники. Наскочили, захватили, а если не получилось или, того хуже, получили по зубам, то галопом восвояси.

«Значит, придется ждать других хазар», — подумал Савченко. Все, что ему оставалось — это устроить засаду…