Глава одиннадцатая
Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. День тридцать шестой
Преодолев узкую кишку, вываливаемся друг за другом на каменистый берег. На берегу ветрено и довольно прохладно.
– Светло, – отряхнувшись от налипшей грязи, оглядывается по сторонам Чубаров.
Я с удовольствием втягиваю носом свежий воздух. На выдохе поясняю:
– Полярный день, дружище. Вместо темноты в лучшем случае будут сумерки.
– Это плохо? – счищает с себя грязь Даниэль.
– В темноте было бы спокойнее. Ну, что, отдышались? Тогда переодеваемся в сухое и теплое. Топать предстоит долго…
Развернув на камнях мешок, разбираем оранжевые комбинезоны, поверх по моему совету натягиваем прорезиненную робу – она светло-салатного цвета и не так заметна на каменистом побережье. И к тому же защищает от пронизывающего холодом ветра.
Чубарову поручаю нести лопаты, Даниэль берет наполовину сдувшуюся резинку. Сам взваливаю на плечо узелок с водой и провизией, свободной рукой подхватываю ломик.
Ожидая следующей команды, товарищи как-то странно на меня смотрят. В их взглядах и уважение ко мне, и радость, что со мной не пришлось сталкиваться ранее, и легкая паника от предстоящего путешествия в неизвестность…
– Пошли, – направляюсь вдоль западного берега бухты.
Товарищи идут следом…
* * *
– Куда мы идем, Женя? – доносится сзади голос Даниэля.
– На северный мыс острова.
– Зачем он нам?
– Там мы попробуем поймать попутный ветер и поплывем на запад. Остров Земля Александры западнее…
Мы прошли километров пять.
Ветер не утихает; точно определить его направление трудно – торчащие скалы закручивают потоки воздуха то в одну сторону, то в противоположную. Солнце опустилось еще ниже к горизонту, вокруг стало сумрачнее.
Обширная бухта осталась позади. Топать по камням неудобно. Порой на пути попадаются громадные валуны, которые приходится обходить сторонкой. Но это представляется сущей ерундой, когда мы набредаем на ледник, сползающий по ущелью до самой воды.
«Черт, – останавливаюсь у снежной кромки. – Не хотелось бы оставлять следы…»
Спускаюсь вдоль кромки до самой воды. Увы, и здесь лед покрыт рыхлым пористым снегом. Придется идти, других вариантов не вижу.
Пересекаем триста метров ледника, и снова под ногами камни…
– Как думаете, нас уже хватились? – тяжело дышит Андрей.
– Нет еще.
– Откуда такая уверенность?
Отшучиваюсь:
– Доверься мне, и будет тебе счастье…
– Сколько еще идти? – спрашивает Даниэль.
Гляжу на часы.
– За два часа прошли километров восемь, верно?
– Где-то так.
– Осталось примерно столько же…
Весь первый час пути я напрягал память, восстанавливая карту архипелага. К сожалению, точных очертаний острова Солсбери я в ее анналах не отыскал. Ранее мне приходилось посещать остров Земля Александры, и о нем я мог рассказать многое. Несколько раз проходил на судах мимо других крупных островов, расположенных на юго-востоке архипелага. А об этом клочке суши я имел самые общие сведения. Пожалуй, лучше всего удалось рассмотреть северную часть острова Солсбери, когда мы подлетали к нему на вертолете. Исходя из тех впечатлений, я и оценивал дистанцию, которую предстояло пройти.
Выдерживая приличный темп, частенько поглядываю на солнце и стрелки часов. Береговая черта описывает зигзаги, но обще направление верное – северо-запад.
На исходе четвертого часа мы огибаем край черной с рыжими подпалинами скалы и выходим на острый мыс – самую северную точку острова. По горизонту, насколько позволяет видимость, простирается безбрежное море; строго на западе темнеет макушка небольшого островка, а в небе почему-то летает огромное количество птиц…
Неподалеку от воды в пологом берегу торчит каменный столб – бесформенный булыжник высотой метра четыре.
– Привал, парни, – с интересом осматриваю каменное изваяние.
– Надуваем резинку? – спрашивает Даниэль.
– Рано. Мы должны подкрепиться и хорошенько отдохнуть.
* * *
Пока Даниэль с Андреем готовят легкий завтрак на расстеленном куске прорезиненной ткани, я обхожу берег мыса в поисках подходящего убежища…
Большое количество птиц, парящих в небе и рассевшихся на прибрежных скалах, настораживает. Почему они собрались именно здесь? Почему на других участках побережья мы их почти не замечали?..
Ответ на эти вопросы я получил через сотню метров, наткнувшись на человеческие кости, белевшие меж камней. Костей было много. Очень много. Некоторые из них были старые, с давно высохшей и пожелтевшей поверхностью. Некоторые совсем свежие, с остатками жил и хрящей. Здесь были и целые кости, и раздробленные, и обломки.
Подняв голову, я осмотрел возвышавшиеся над берегом скалы. Скорее всего, человеческие останки охранники сбрасывали с вершины одной из них, устроив внизу настоящее кладбище.
– Да простят меня души тех, чей прах покоится на побережье, но следующий этап придется осуществлять именно здесь. Лучшего места не подобрать, – вздохнул я и отправился дальше искать укромное местечко.
Таковое отыскалось метрах в двухстах. Это была узкая расщелина между черно-рыжими глыбами, похожими на клыки исполинского дракона…
На завтрак у нас жареная рыба, хлеб и минеральная вода.
– Нормалек, – вытирает рукавом губы Даниэль. – Могу часов шесть сидеть на веслах.
– Рано садиться на весла. – Прячу пустую бутылку между камней.
– Почему рано? – перестает жевать Андрей. – Они же… там, на шахте… могут в любую минуту обнаружить наше отсутствие.
– В том-то и дело. И что они, по-твоему, предпримут?
– Пошлют группу охранников на поиски, – поражается Даниэль простоте вопроса.
– В какую сторону?
– Думаю, руководство отправит несколько групп. Охранников там более сотни.
– Нет, ребята, – качаю головой. – Первым делом руководство поднимет в воздух вертолет.
– Точно, – шепчет чернокожий шахтер, – я совершенно забыл о вертолете.
– И пока в их распоряжении имеется «вертушка», садиться в резинку – самоубийство. В открытом море мы станем для них легкой добычей.
– Что предлагаешь? – В голосе Даниэля отчетливо звучит безысходность.
– Есть у меня один планчик. Слушайте сюда…
* * *
Чубарова с резинкой, лопатами и провизией я спрятал в узкой расщелине между черно-рыжими глыбами. Убедившись, что его не видно снаружи, возвращаюсь к торчащему из берега каменному столбу.
Даниэль бродит неподалеку, рассматривая человеческие кости и трагично покачивая головой.
– Сними прорезиненную робу, – приказываю ему.
– Зачем?! Мой оранжевый комбинезон будет виден за километр!
– Это мне и нужно. Ты исполнишь роль подсадной утки.
– Как это?..
– Ты должен привлечь внимание экипажа или пассажиров вертолета.
– Мой бог! Они меня пристрелят, Женя!..
– Не пристрелят. Ты позволишь себя заметить и спрячешься за каменный столб. Вот здесь, – показываю на восточную сторону от торчащей глыбы.
– Почему именно здесь?
– Потому что с востока берег крутоват, а с западной стороны имеется ровная площадка, и для посадки пилот выберет именно ее.
– Думаешь, они попытаются приземлиться?
– Не знаю. Но, не достав тебя с вертолета, охранники наверняка попытаются высадиться на берег.
– А что в это время будешь делать ты?
– Сейчас объясню. Пойдем, заодно поможешь…
* * *
Я распластался на робе Даниэля. Без нее лежать на бугристых камнях было бы жестковато. Сверху я укрыт куском прорезиненной ткани. Она имеет выцветший бледно-салатный цвет и сливается с берегом. Дабы ткань не унесло ветром, Даниэль прижал ее края булыжниками. Отойдя на полсотни шагов, он оценивает маскировку:
– Отлично, Женя! Если бы я не знал, что там лежит человек, то, не заметив, прошел бы мимо. Что теперь?
Приподнимаю край ткани.
– Иди к столбу и жди появления вертолета.
– А скоро он прилетит?
Хороший вопрос. Если бы я знал…
– Обязательно прилетит. Главное, дай себя заметить, а потом не попади под пули!
Товарищ уходит по берегу и присаживается на камни метрах в десяти от столба. Я устраиваюсь удобнее, нащупываю лежащий рядом «карандаш» и принимаюсь ждать, вслушиваясь в окружающие звуки…
План уничтожения единственного транспортного средства, способного перехватить нас в открытом море, созрел в моей голове давно. И рождался он отнюдь не на пустом месте…
Во времена службы во «Фрегате» мне доводилось летать пассажиром на вертолетах сотни раз. Если в район предстоящей операции нас, как правило, доставляли на судах, то в точку непосредственного погружения мы зачастую попадали с помощью этих неприхотливых аппаратов. Чаще летали на камовских «вертушках» с двумя несущими винтами, но приходилось пользоваться и машинами Миля – с рулевым винтом на конце хвостовой балки.
Однажды пришлепали на гражданской посудине в район; к нескольким точкам намереваемся добраться на «Ми-8 МТВ». Взлетаем с палубной площадки, начинаем разгон скорости… И то ли из-за порыва ветра, то ли из-за нехватки мощности (полные баки топлива, полтора десятка пловцов плюс оружие и снаряжение) вертолет просаживается, слегка задевая рулевым винтом опущенное леерное ограждение.
Казалось бы, ерунда: ну, стесали сантиметр-другой законцовок лопастей. Что за трагедия?
Впрочем, в те секунды мы не знали ни о касании рулевым винтом препятствия, ни о его частичном разрушении, ни о возможных последствиях происшествия. Мы тупо вцепились в то, что было под руками, а машина крутилась и заваливалась набок.
Потом случился большой бульк – вертолет ухнул об воду, и все содержимое грузовой кабины, включая нас и огромную желтую бочку с керосином, подпрыгнуло и съехало к правому борту, оказавшемуся внизу.
Мы были приучены ко всяким жизненным выкрутасам. К тому же все сидели в гидрокомбинезонах и с готовыми к работе ребризерами. От команды «Приготовиться к десантированию» до покидания грузовой кабины обычно проходило не более минуты: надеть ласты, натянуть на голову маску и схватить автомат. Короче, незапланированный контакт «вертушки» с водой заставил произвести те же действия, только в ускоренном темпе. Оно и понятно – все молодые, все хотят жить.
«Восьмерка» продержалась на поверхности недолго, но этого хватило с избытком. Первым делом вытащили экипаж и часть снаряжения. Остальное спасали, пока несчастный пепелац погружался до глубины нескольких десятков метров. Остальным вещичкам помахали ручкой. Потом всплыли на поверхность, посчитались по головам и возвратились по штормтрапу на палубу посудины.
Все закончилось благополучно.
А часом позже мы сидели за столом кают-компании с летчиками, пили спирт и слушали их версии о причинах аварии. Вот тогда-то я и узнал об ахиллесовой пяте классических одновинтовых вертолетов. Узнал и запомнил на всю оставшуюся жизнь: если у тебя нет переносного зенитно-ракетного комплекса или мощного стрелкового оружия, способного поразить экипаж, пробить или поджечь топливные баки, вывести из строя важные системы, то попробуй покалечить наиболее уязвимую деталь вертолета – рулевой винт на конце хвостовой балки. Без него «вертушка» становится неуправляемой и чаще всего оказывается лежащей на боку.
* * *
Лежать без движения чертовски холодно. Солнце висит низко, и его лучи не согревают.
Я провел под куском прорезиненной ткани больше часа. Всего же с момента нашего побега прошло долгих шесть часов. Уверен: работяги из сменной бригады тридцатого уровня давно обнаружили наше исчезновение и доложили начальству.
В чем же дело? Почему нас не ищут?..
Меня гложут сомнения: правильно ли просчитаны действия противника? А вдруг вертолет неисправен и руководство шахты действительно отправило на поиски несколько групп охранников?
В таком случае моим планам не суждено сбыться – пешая группа охранников возьмет нас на берегу тепленькими. Знать бы наверняка, что «вертушка» не покинет ангара, так давно бы плыли на резинке в западном направлении. Ветер как раз попутный. До самого большого острова архипелага – Земли Георга, что находится на пути к цели, – километров шестьдесят. Часов за двенадцать добрались бы…
Открыв бутылку, глотаю ледяную воду. И вдруг слух улавливает слабый звук.
Прислушиваюсь…
Так и есть! Где-то вдалеке лопасти вертолетного винта вспарывают воздух.
Осторожно приподнимаю край ткани, всматриваюсь в небо…
«Вертушки» не видно. Судя по силе звука, она то приближается, то удаляется. Наверное, рыщет вдоль берега.
У каменного столба приплясывает Даниэль: поглядывает вверх и машет мне руками.
Он тоже слышит молотящий звук.
Ну, слава богу. Эта часть плана сработала. Теперь осуществить бы следующую часть плана…
* * *
«Вертушка» прошла по границе каменистого берега и воды совсем близко.
«Неужели не заметили приманку?!» – заволновался я, вновь выглядывая из укрытия.
Нет, не может быть – Даниэль нарочно бегает по берегу, изображая панику. Его большую фигуру, одетую в ярко-оранжевый комбинезон, не разглядит разве что слепой.
Так и есть; сделав позади меня вираж, вертолет возвращается и гасит скорость.
Он низко проходит рядом – от упругого потока воздуха мою прорезиненную защиту едва не срывает. Уцепив край, я изо всех сил держу ее, пока машина не отдаляется на некоторое расстояние.
Нет, это не заход на посадку. Небольшая винтокрылая машина бреет побережье; в проеме сдвинутой грузовой дверцы видны люди с автоматами.
Слышатся выстрелы. Посматриваю на Даниэля. Он мечется у столба, то показываясь преследователям, то исчезая из поля зрения.
Молодец! Полное впечатление растерянности и панического страха.
Пули бьют по столбу и рядом с его основанием, вздымая фонтанчики из пыли и каменного крошева.
Вертолет зависает в десятке метров. Стрельба не стихает. Войдя в раж, охранники палят сразу из двух или трех стволов. Как бы не зацепили Даниэля…
Может, рвануть сейчас? Оцениваю расстояние…
Нет, далековато. Да и «вертушка» повернута ко мне боком, заметят и срежут первой же очередью. Решаю дождаться лучшего момента.
Наконец хлопки стихают. Вертолет наклоняет нос и уходит в сторону моря.
Выглядываю. Сделав вираж вдали от мыса, он возвращается. И, похоже, заходит прямо на меня…
Наступает решающий момент в противостоянии. По моим венам вместо крови потек резиновый клей. Грудь вздымается от глубокого дыхания, сердце отбивает длинную пулеметную очередь.
Нащупав ладонью ломик, выжидаю, пока прорезиненная ткань трепещет от сумасшедшего воздушного потока…
«Вертушка» проходит надо мной на высоте четырех-пяти метров и намеревается присесть буквально в двадцати шагах.
Пора!
Сбросив маскировку, вскакиваю. Мышцы ног затекли и плохо слушаются, но мне надо пробежать несколько метров.
Приближаюсь на расстояние уверенного броска. Пилот уже выбрал место для посадки и примеривается, как бы лучше примостить машину на каменистом «пляже».
Поднимаю «карандаш», уклоняюсь в сторону от плоскости вращения лопастей хвостового винта. Бросать неудобно – хвостовая балка вибрирует и болтается из стороны в сторону.
У меня всего одна попытка. Прицеливаюсь, тихо приговаривая:
– Я должен попасть! Должен!.. У каждого организма есть отверстие для клизмы. Найдется оно и у тебя…
С силой запускаю ломик в вертикальный диск, магически поблескивающий в лучах блеклого северного солнца.
Лом летит точно в цель. Я же отскакиваю подальше и падаю меж булыжниками, обхватив голову руками…
* * *
Уткнувшись лицом в пропахшие водорослями камни, слышу треск, хлопки и что-то еще, помимо гула двигателя и стрекота лопастей несущего винта.
«Готово, – ликует беспечная часть моего сознания. Другая – прагматичная, замечает: – Теперь бы уцелеть в вихре разлетающихся обломков…»
Позади, метрах в пятнадцати, доживает последние секунды вертолет. Рулевой винт разрушен, и реактивный момент все быстрее закручивает фюзеляж против вращения несущего винта. Подъемная сила стремительно падает, и машина в полном соответствии с заветами сэра Исаака Ньютона грохается о землю. Основную силу удара принимает правая лыжа, затем фюзеляж заваливается набок, разбивая лопасти и разбрасывая во все стороны части своего израненного организма.
Приподнять голову и оглянуться я осмелился лишь через несколько секунд, когда двигатель окончательно захлебнулся, а скрежет и прочие ужасные звуки стихли.
«Вертушка» лежит на боку. В нескольких метрах сиротливо валяется оторванная хвостовая балка; рулевого винта на ней, конечно же, нет – его обломки разлетелись по берегу. Остекление кабины разбито, одна из дверей поблескивает лаком недалеко от меня. Под искореженным фюзеляжем занимается пламя – вероятно, загорелось вытекающее из бака топливо.
Резиновый клей в моих жилах опять становится горячей кровью, я снова нормально дышу, а сердце восстанавливает нормальный ритм.
Однако радоваться рано.
Бегу к обломкам, по пути подхватываю ломик. С другой стороны подбегает Даниэль, радостно оглашая округу воплем:
– У нас получилось, Женя!!
Мне тоже хотелось крикнуть что-то подобное, но из грузовой кабины выбирается уцелевший охранник. Если бы этот засранец просто спасал свою шкуру, я бы его не тронул. Но он тащит за ремень автомат. Приходиться приласкать его спину «карандашом».
Охнув, он падает и роняет оружие.
Мы с товарищем поспешно осматриваем кабину и вытаскиваем людей. Возможно, кто-то из экипажа и сотрудников охраны уже мертв, некоторые тела переломаны и в крови, кто-то без сознания. У нас нет времени разбираться. Мы просто оттаскиваем их подальше от горящих обломков. Пусть с ними разбираются коллеги с шахты.
– Прихватим? – поднимает Даниэль автомат.
– Не стоит, возьми лучше это, – вынимаю из кобуры и бросаю ему пистолет. Второй сую за пояс. – Готовь с Чубаровым резинку! Надо сматываться!..
* * *
Первое время мы шли под самодельным парусом, изготовленным из того же куска прорезиненной ткани и пары связанных меж собой лопат. Кстати, с парусом неплохо управлялся Андрей, недаром он занимался этим видом спорта. Слабый ветерок неохотно подгонял нашу посудину, но Чубаров каким-то неведомым образом подбирал хитрый угол установки паруса, и за несколько часов мы отдалились от острова Солсбери на такое расстояние, что его высокие черные скалы уменьшились до едва различимой полоски. К тому же мы сэкономили силы, которые вскоре нам понадобились.
Когда попутный ветер стих и скорость хода замедлилась, я разобрал парус, вставил в резиновые уключины легкие шахтерские лопаты и принялся грести. Через полчаса меня сменил Даниэль, потом разогреть мышцы вызвался Чубаров.
– Ну вот, господа, две трети пути позади, – оценил я расстояние до острова Георга. – Осталось километров двадцать.
– А что потом, Женя? – спросил выходец из Ботсваны.
– Пеший марш-бросок по острову – так получится быстрее.
– Он большой?
– Это самый крупный остров архипелага, но нам необходимо его пересечь с востока на запад. Там километров двадцать пять – не больше…
После побега из шахты, а в особенности после удачной ликвидации вертолета товарищи прислушивались к каждому моему слову и ни разу не возразили. Я был не против железной дисциплины. В нашей ситуации требовалась сплоченность и четкая работа единой команды. Иначе было не выжить…
Работать веслами пришлось часа четыре. Наконец резинка ткнулась бортом в округлые камни. Мы вытащили плавсредство на берег, с удовольствием ощутив под ногами твердую почву.
И тут же решили отметить событие обедом.
– Надоела жареная рыба, – с отвращением ломал кусок Даниэль.
– Отрицать пользу рыбы станет лишь человек с дефицитом фосфора в мозгу, – с аппетитом жевал я свою порцию. – Ешьте, следующий привал часов через шесть…
