Глава девятая
Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День тридцать третий
Вчера меня действительно выписали из медблока. Перед обедом Чубаров в последний раз обработал швы и наложил легкую повязку, посоветовав пару дней не мочить зажившую рану.
В соответствии с нашей договоренностью он отказался от места ассистента. Однако после этого замкнулся и начал меня сторониться. В общем, не смог до конца простить мое вмешательство в его судьбу.
Часа в три мы собрали с ним шмотки и, попрощавшись с Даниэлем, спустились на свой жилой уровень. Даниэлю предстояло проваляться в постели еще как минимум пару дней.
А сегодня утром за нас плотно взялся комендант.
– Вот вы где! Ну, с выздоровлением, – гудел он, поймав нас в курилке после завтрака. – Готовы к работе?
Я без эмоций жму его руку.
– Мы-то готовы. А что с резинкой?
– В полном порядке! Проклеили, проверили, спустили на воду. Теперь дело за тобой.
– Как уровень?
– Поднимается, – тихо признается Осип Архипович. – Каждый день на полметра. Зараза…
Мы отправляемся вниз.
На тридцатом уровне все остается по-старому: Вениамин руководит сменной бригадой разнорабочих, переодетых в прорезиненные робы; порожние и груженые тачки снуют вверх-вниз по петле; в корытной мойке вращаются шнеки, с нижнего конца хлещет черная вода, прихватывая с собой куски пустой породы; вокруг мойки блестят огромные лужи, а от подстволка за версту разит испражнениями.
Включив рубильником свет, подхожу к краю площадки и заглядываю вниз. Подстволок наполовину заполнен водой, из дюжины канализационных труб выливается вонючая жижа. А на поверхности, прибившись к бетонному краю подстволка, плавает резинка – до предела облегченный местными умельцами спасательный плот ПСН-6 М. Довольно устойчивая и вместительная штука, способная удержать на воде шестерых взрослых мужиков.
– Ну как тебе плавсредство? – встав рядом, спрашивает комендант.
– Другое дело! – оцениваю я. И хлопаю по спине несостоявшегося врача: – Видал, какое для тебя сварганили рабочее место?
– Вижу, не слепой, – угрюмо кивает тот. – Только не пойму, почему именно для меня. Тут любой смог бы работать…
Приходится объяснять элементарную вещь:
– Ты сколько весишь, Андрей?
– До прибытия на шахту весил шестьдесят пять килограммов.
– А я – сто десять, Даниэль – еще больше. Чуешь разницу?
Пока Андрей Викторович выстраивал в голове логическую цепочку, Осип Архипович восклицает:
– Так вот почему ты запросил его в помощники! Чем легче сидящий в резинке помощник, тем больше вы накидаете ему породы – правильно?
– Естественно!
– А я вчера все мозги сломал, размышляя, зачем тебе этот хлюпик, – смеется комендант. – Ладно, переодевайтесь и приступайте к работе. Мне пора проведать новичков.
– Винтокрылая ласточка привезла очередную партию?
– Да, вчера прибыли…
* * *
Уединившись в бытовке, начинаем переодеваться, меняя оранжевые костюмы на гидрокомбинезоны. Помогаю Чубарову выбрать подходящую по размеру и росту одежку, объясняю, как половчее ее натянуть на тело. Он все так же задумчив, молчалив.
Избегает моего взгляда, а на вопросы отвечает односложно.
Нет, так дело не пойдет. Во-первых, мне тупо надоело смотреть на его надутые губы. Во-вторых, я давно уяснил простейшую истину: при выполнении опасных операций под водой в любой группе или паре должна быть психологическая совместимость; члены одной группы обязаны ладить, уметь договариваться и понимать друг друга с полуслова. В нашем «Фрегате» был даже тест для выявления среди новичков проблемных людей, непригодных для работы в тесном коллективе.
Молча подхожу к шкафчику с висящими на плечиках костюмами. Присев на корточки, запускаю под него ладонь, шарю в толстом слое пыли…
И как бы невзначай интересуюсь:
– Ты помнишь тот день, когда мы отправляли на Большую землю урны с прахом погибших?
– Да, – отвечает он, глядя куда-то в пол.
– А того счастливчика, выигравшего турнир забойщиков, запомнил?
Он пожимает плечами.
– В общих чертах.
– Фамилию не забыл?
– Победителями конкурса забойщиков были признаны два шахтера: Корниенко и Парамонов, – монотонно отвечает он, в очередной раз поражая своей цепкой памятью.
– Кто из них улетал на вертолете, я не знаю.
Ладонь нащупывает пакет, свернутый из старой газеты. Достав его, отряхиваю от налипшей пыли.
– Взгляни, – разворачиваю успевший просохнуть от воды паспорт. – Узнаешь?
Андрей Викторович нехотя подходит, вглядывается в слегка покоробленную фотографию… И с недоумением произносит:
– Кто это?
– Фамилию прочитай.
– Парамонов Александр Николаевич, – читает он. – Дата рождения – 22 декабря 1982 года, место рождения – город Подольск Московской области. Ничего не понимаю…
– Может, вот это поможет, – показываю лежащую между страниц банковскую карту.
– Пластиковая карта… Такая же, как у меня. И на ней фамилия «Парамонов»… Нет, не понимаю. Откуда это у вас?
– Не понимаешь? Тогда сядь и слушай, – бросаю документы на стол. – Паспорт и банковскую карту я вынул из кармана куртки, когда обследовал найденный на берегу труп.
– Как вы попали на берег? Ах да, вы рассказывали… – бормочет он. Внезапно до него доходит смысл окончания моей фразы. Лицо Чубарова моментально бледнеет: – Какой труп?..
– Труп того самого счастливчика, которого провожали друзья на вертолетной площадке.
Бывший врач нервно глотает слюну и мелко трясет головой.
– Простите, но я все равно ничего не понимаю.
– У вас в медицине все тупые или ты один такой уродился?! – не сдержавшись, срываюсь на крик. – Пойми же наконец, победители здешних турниров не возвращаются на Большую землю! И вообще… есть у меня одно нехорошее подозрение…
– Какое? – шепотом произносит он.
– Полагаю, что из этой шахты вообще никто не возвращается. Понимаешь? Никто!
* * *
Весел мы не нашли, поэтому Чубаров вооружился легкой лопатой и плавает на резинке по поверхности. Резинка привязана к стальной скобе страховочным фалом, на груди Чубарова вместо спасательного жилета белеет кусок пенопласта. Так, на всякий случай.
Я с аквалангом спустился под воду.
Течение в протоке слабое. Заплыв в горловину впервые после двухнедельного перерыва, я был удивлен относительной чистотой кишки. Дно все так же устилал мягкий ил, смешанный с песком и мелким крошевом. Крупные булыжники встречались редко.
Вениамин расстарался: баллоны акваланга заполнены газом, батарея фонаря заряжена.
Решаю проплыть дальше и выяснить, почему забита протока…
Прохожу сто метров, сто пятьдесят, двести… Протока почти чиста, если не брать в расчет пару сотен булыжников, хаотично разбросанных по донному илу. Выдернуть их и доставить на борт резинки – дело одного рабочего дня.
Наконец нахожу причину слабости течения.
Приблизительно в том месте, где в прошлый раз я боролся с исполинским булыжником, упираюсь в «пробку» – нанос из кусков породы различной величины. Хорошенько обследовав ее, убеждаюсь, что знакомый мне булыжник лежит в основании этой кучи.
Прикинув ее размеры и объем предстоящей работы, прихожу к довольно оптимистичному выводу: расчистить пробку можно всего за несколько часов. Стало быть, можно не торопиться.
Возвращаюсь, прихватив несколько кусков, лежащих недалеко от горловины.
Сделав еще несколько ходок, занимаюсь совершенно бесполезной работой, расчищая от кусков породы ближайшую сотню метров протоки. На том и заканчиваю первое погружение.
Вениамин помогает мне подняться на площадку и бросает Чубарову корзину. Тот нагружает ее и тоже покидает подстволок.
Со спокойной совестью идем греться в бытовку…
* * *
Бригада обедает первой. Мы занимаем места за столом после работяг и неспешно поедаем рассольник.
Узнав о моем страшном открытии, Чубаров дико перепугался, но дуться перестал. В конце нашего разговора он задал единственный вопрос:
– Вы что-нибудь придумаете, Евгений Арнольдович?
Его голос и губы дрожали, а руки не находили места. Надо было как-то успокоить парня.
– Придумаю, – уверенно ответил я. – Если перестанешь «выкать».
Он улыбнулся.
– Уже перестал, Женя…
Работа на резинке не отличалась большой сложностью и не была тяжелой: держись поближе к горловине, принимай куски породы и складывай вокруг себя; потом греби к стене под площадку и перегружай улов в корзину. К отвратным запахам бывший врач относился спокойно, в этом я успел убедиться, ворочая куски человеческих тел в морге. Посему после нескольких часов трудовой вахты он выглядел свежо, обед уплетал с аппетитом и даже завел разговор о высоких материях.
– Знаешь, Евгений, я и раньше часто задумывался над царящей в России несправедливостью, – отламывал он маленькие кусочки хлеба и закидывал их в рот.
– Создание малых и средних предприятий наше государство терпит только потому, что они кормят пираний из близлежащих структур: налоговые инспекции, таможни, МЧС, санэпидстанции, ментов-понтов и прочих узаконенных рэкетиров. А само государство на мелочи не разменивается. Его интересует то, что масштабнее: Газпром, ВАЗ, ВПК, лесные ресурсы, водные, или страна в целом…
«Знаю, Андрюша. Давно знаю, – хотелось мне ответить. – Во времена службы во «Фрегате» у меня был толковый шеф, имевший привычку читать лекции на тему «почему все так плохо и кто в этом виноват». Он носил погоны генерал-лейтенанта, верой и правдой служил Отчизне и тоже ненавидел несправедливость…»
Неожиданно Чубаров заканчивает свой монолог и пристально смотрит мне в глаза. На лице неуверенность.
– Ты знаешь, как нам спастись?
– Да. В общих чертах.
– И что же мы должны сделать?
– Для начала нужно дождаться Даниэля. Без него мой план не сработает…
