Глава 22

Маленький частный самолет заходил на посадку. Рядом с полосой, на которую он должен был приземлиться, его уже ждали две машины – роскошный лимузин и небольшой автобус – на обеих была эмблема нефтегазовой компании «Шагрон». Рядом с автобусом стоял невысокий толстый мужчина среднего возраста. Он, задрав голову, смотрел на снижающийся самолет. Это был Говард Стенчфилд, управляющий местным отделением фирмы. На лице его было странное выражение – облегчения, недовольства. Конечно, с одной стороны, хорошо, что высшее руководство компании сочло возможным отправить сюда одного из членов совета директоров. Теперь вся ответственность за ситуацию, сложившуюся с русским ледоходом, терпящим бедствие в районе, в котором проводятся негласные исследования, будет именно на нем. Но с другой стороны, возможно, он и сам бы сумел эти проблемы устранить. Не исключено, что проблем и не будет, – может, русские сами со своим ледоколом разберутся. Хотя вдруг все-таки он взорвется? Нет, все же хорошо, что Курт Хопли приезжает. В его присутствии с остальных сотрудников компании, в том числе и с него, управляющего, спросу меньше. Ведь Хопли один из директоров компании, он же главный ее менеджер, так что все решения будут за ним. И ответственность за эти решения тоже.

– Зря мы этот автобус взяли, – сказал Стенчфилду водитель лимузина.

– А что такое?

– Хопли патриот.

– И что? Ах да… – Управляющий поморщился. Похоже, он и правда ошибся. Автобус был японского производства. Здесь, в Анкоридже, самом большом из городов Аляски, больше половины машин были производства Страны восходящего солнца – несмотря на знаменитый американский патриотизм. Японские машины просто дешевле обходились. А Хопли был известен как раз как пламенный патриот Америки. Едва ли ему понравится эмблема компании на борту автобуса неотечественного производства. Хорошо, что хоть предназначенный для него лимузин американский.

– Ерунда, мелочи. Не до автобуса ему будет, – сказал Стенчфилд.

– Может, он ничего и не скажет, но заметит и запомнит, – ответил шофер. – Он такой, ничего не пропускает, ничего не забывает.

Тем временем самолет коснулся земли и покатился по взлетно-посадочной полосе, быстро сбрасывая скорость. Вот он остановился, часть борта разделилась пополам горизонтальной щелью, половинки разъехались вверх и вниз, нижняя оказалась трапом. По этому трапу из самолета тут же высыпали несколько здоровенных парней, сразу вызвавшие ассоциации с профессиональными игроками в регби. Очень уж плечи широкие, движения ловкие. А еще через несколько секунд показался Курт Хопли. Стенчфилд никогда с ним до этого момента не встречался, но узнал по фотографиям. Высокий, светлокожий, рыжеволосый, с тяжелым квадратным подбородком и россыпью бледных веснушек на лице. Типичный англосакс. На вид Хопли можно было дать не больше тридцати лет. На самом деле, как было известно Стенчфилду, ему было сорок три. Одет он был безукоризненно – в строгий деловой костюм, сидевший на нем идеально. Здесь, в Анкоридже, легкий костюм выглядел неуместно – было довольно холодно. Впрочем, за то время, которое понадобится Хопли, чтобы пройти два десятка метров от самолета до машины, он, конечно, не замерзнет. Поэтому, видимо, так и одет. Впрочем, не только поэтому – там, откуда он прилетел, сейчас тепло. В общем, настоящий человек бизнеса – привык, наверное, завтракать во Флориде, а ужинать в Лондоне. С ним были еще двое, одетые так же легко, но чуть скромнее. Видимо, помощники или секретари.

Чуть отставая от них, по трапу спустилась высокая светловолосая девушка с довольно объемистым рюкзачком за спиной. Вот она явно хорошо понимала, куда летит – на ней были надеты плотная теплая куртка и джинсы. На ее бейсболке красовался логотип контролируемого фирмой телеканала, а следом за ней шел высокий меланхоличного вида парень с большой сумкой и в такой же бейсболке. Стенчфилд тут же сообразил, кто они такие – журналисты, почти наверняка. Съемочная группа. Парень, скорее всего, оператор, а девушка – корреспондент. Значит, руководство решило проблемы не замалчивать, а подать их обществу под своим соусом. Что ж, разумно. Теперь такое время, что полностью скрыть любую информацию очень трудно, лучше даже и не пытаться, а просто сообщить ее всем первым, с выгодной для себя эмоциональной окраской.

Догадка управляющего оказалась справедливой. После обмена приветствиями Хопли кивнул в сторону девушки:

– А это Анжелина Старк. Журналист с нашего канала. Она сделает репортаж о том, как наша компания благородно помогает попавшим в беду русским.

– Очень приятно, – без малейшего энтузиазма в голосе сказал Стенчфилд.

– Мне тоже, – девушка продемонстрировала ослепительную улыбку.

– Нам нужно срочно провести совещание по тем вопросам, которые перед нами встали, – сказал Хопли, давая понять, что дальнейший обмен любезностями нежелателен. Кстати, представлять спортивного вида парней, вставших у него за спиной полукругом, он не счел нужным. Стенчфилд даже подумал, что это охрана. Но, с другой стороны, не вшестером же его охраняют! Конечно, Хопли большая шишка, но не настолько, чтобы его как сокровище берегли. Тем более что бояться ему особо некого. Так кто же они такие?

«Ладно, не буду себе голову забивать, – подумал Стенчфилд, вслед за Хопли усаживаясь в лимузин. – Не мое это дело».

В машине по пути в офис компании серьезных разговоров не было. Говорили в основном о мелочах. Стенчфилд все же попытался выяснить, что за парни приехали с Хопли. Но тот ответил одним словом – специалисты. По чему именно специалистами были эти шестеро крепышей, он объяснять не стал.

В офисе Хопли немедленно предложил всем пройти в зал для совещаний. Из местных он пригласил только Стенчфилда и двух специалистов. Точнее сказать, специалистов взял сам Стенчфилд – по приказу Хопли. Из прилетевших с менеджером в зал прошли трое – один из крепышей и оба типа в костюмах.

– Господа, у нас с вами мало времени, – сказал Хопли, как только все участники совещания расселись по местам. – Решения нужно будет принимать очень быстро. Но, поскольку решения должны быть правильными, – он сделал сильное ударение на слово «правильными», – то я позволю себе потратить несколько минут на небольшое вступление. Все мы работаем на частную компанию. На фирму «Шагрон». И наши с вами интересы – это интересы компании. А главная задача любой коммерческой структуры – это делать деньги. Все остальное вторично.

Хопли сделал паузу, обвел взглядом всех присутствующих, словно хотел убедиться, что все его слышали.

– Если кто-то не согласен с тем, что я сейчас сказал, – продолжил он через несколько секунд, – то говорите об этом прямо сейчас. Спорить я ни с кем не намерен. Тот, у кого иное мнение, может выйти из зала, прежде чем мы начнем обсуждение наших проблем. Но, разумеется, этот человек должен забыть о работе на «Шагрон». Итак, я жду. Хочет кто-нибудь выйти?

Желающих не нашлось. Хопли довольно улыбнулся, кивнул:

– Отлично. Руководство «Шагрона» и не сомневалось в верности своих сотрудников.

«Что же за гадость ты предложишь после такого вступления?» – мрачно подумал Стенчфилд. Ему было заранее противно. Он прекрасно понимал, что для владельцев компании, – а Хопли один из них, – ничего запретного нет. Ради денег они ни перед чем не остановятся.

– Как вы знаете, – снова заговорил Хопли, – у нас возникли проблемы из-за русского ледокола, терпящего бедствие в районе, где мы вели поиск нефти. Скажу больше – совсем недавно стало окончательно ясно, что эти поиски успешны. Нефть там есть, и ее много.

Сообщение было для Стенчфилда новостью – перед ним экспедиция Джонса не отчитывалась, хотя он о ней и знал. Значит, есть нефть. И, видимо, немало. Ну, если так, то Хопли и прочих членов совета директоров точно ничто не остановит.

– Узнав об этой проблеме, – продолжал менеджер, – мы с моими людьми разработали антикризисный план. И главное, что все вы должны понять, чтобы успешно участвовать в его реализации, это то, что в ситуации с атомным ледоколом есть и выгода. По крайней мере, выгоду из ситуации можно извлечь, если правильно себя повести. Судите сами – во-первых, еще одно громкое происшествие с ядерной энергетической установкой нам на руку. Вы знаете – именно атомная энергетика наш главный противник. Чем меньше в мире ядерных реакторов, тем больший спрос на нефть, тем выше цены на нее. Это происшествие будет очень сильным аргументом в руках финансируемых нами «зеленых». Будет им повод покричать об угрозе, которую несут атомные реакторы.

– Так что, помощь русским оказывать не нужно? – не утерпев, спросил Стенчфилд.

– Нужно. Но так, чтобы эта помощь не оказалась слишком эффективной. И в то же время мы должны сделать так, чтобы в газетах и на телевидении было как можно больше информации о том, как мы русским помогаем. Я для этого привез с собой съемочную группу нашего канала. Вы должны привлечь внимание к этой теме местных газет и телевидения. Причем, разумеется, их материалы должны соответствовать нашим целям. То есть все материалы должны показывать «Шагрон» в самом выгодном свете и одновременно демонстрировать ненадежность ядерных установок. Разумеется, не все репортеры захотят писать и снимать в этом ключе. Тех, кто не захочет сам, нужно подстегнуть – денег на это не жалеть.

– Ясно, – кивнул Стенчфилд. Пока все было не так страшно. Неужели антиатомной компанией в прессе и фактическим отказом русским в помощи все и ограничится? Хотелось бы верить…

Разумеется, этим дело не ограничилось.

– Кроме этого, нам придется предпринять более решительные меры, – сказал Хопли. – Ведь есть еще одна проблема. Зона, в которой найдена нефть, является спорной. До окончательного решения вопроса по статусу зоны ничего добывать в ней будет нельзя. Конечно, мы лоббируем этот вопрос в Вашингтоне, но если русские упрутся, то тянуться его решение может очень долго. А вот если бы там произошла катастрофа с русским атомным ледоколом, то это будет для наших дипломатов настоящим подарком. Ибо русским придется уступить эту территорию нам. Более того, даже после передачи ее под юрисдикцию Америке эта катастрофа продолжит играть нам на руку. Вы ведь понимаете, эту зону наверняка попытаются объявить заповедником, как и Аляску. И добывать нефть нам тогда помешает закон. Но вот если произойдет катастрофа, загрязнение этой зоны радиоактивными отходами, то о заповеднике и речь не зайдет. И добычу нам разрешат – еще бы, с зараженной территории надо хоть какую-то прибыль получать. А мы за счет вредных условий работы еще и скидку по налогам для компании выбьем!

– Все это здорово, – сказал Стенчфилд. – Но я не понимаю, что за решительные меры нам придется предпринять? Получается, и без нас все идет так, как надо.

– Верно, – кивнул Хопли. – Но есть один нюанс. Что, если русские все-таки справятся со своими проблемами и их ледокол не взорвется и не утонет? Если они сумеют отбуксировать его в свой порт, то никакого радиоактивного заражения не произойдет.

– И что это значит?

– Это значит, что если катастрофа не произойдет, мы должны помочь ей произойти, – отчеканил Хопли.

Все присутствующие остолбенели – кроме, пожалуй, похожего на спортсмена крепыша. Судя по выражению его лица, он ничего неожиданного для себя не услышал.

– Как же это… – пролепетал Стенчфилд.

– Как именно мы будем действовать – я сейчас объясню, – тон у Хопли был резким, холодным. – Но хочу напомнить – все то, что здесь говорится, не просто коммерческая тайна. Если хоть слово о наших планах дойдет до тех, кому знать о них не стоит, увольнением виновный не отделается.

– Это уж точно! – неожиданно пробасил крепыш.

После этих слов Стенчфилду стало ясно, кто он такой и зачем Хопли привез его с собой. Он пожалел, что не вышел отсюда еще до начала обсуждения. Но теперь жалеть об этом было уже поздно.