17

Грузовой вертолет Ми-6 с керном, упокоившимся Аквилоновым и стариком Менуховым на борту стартовал ровно в полдень. Зимогор уж было облегченно вздохнул: остальные два с начальством теперь не задержатся, однако у прилетевшей публики был свой четко соблюдаемый регламент: едва утих ветер, поднятый винтами, как бортпроводники оставшихся двух правительственных машин стали затаскивать под сети раскладные столики, стульчики и коробки со снедью.

Обеденное время и прием пищи являлись обязательным ритуалом, и нарушить его не могли ни аварийная скважина, ни только что застрелившийся начальник экспедиции. За Зимогором прибежал Ангел – самый низший по иерархии среди гостей, однако разговаривал как с еще более низшим, несмотря на недавнее повышение. Олег явился перед честной компанией, когда та уже хорошо выпила и закусила. Стюардесса поставила ему стул перед чистым прибором, и он оказался лицом к лицу с женщиной в черном деловом костюме. На новоиспеченного начальника экспедиции, кроме нее и улыбчивого бывшего Минфина, никто не обратил внимания, однако когда эта облеченная властью барышня заговорила, Зимогор сразу же отметил, что остальные прислушиваются и ловят каждое слово. Вероятно, только ей позволялось снизойти до общения с ним…

Олег предполагал, что сейчас начнутся производственные вопросы и все завертится вокруг бурения новой скважины и сроков, но, видимо, обеденный ритуал исключал всякие деловые разговоры, и барышня была настроена на отдых.

– Как вы полагаете, местный климат одинаково благотворно действует на всех? – после ничего не значащей затравки спросила она. – Или есть какие-то противопоказания? Вы себя здесь хорошо чувствуете?

По участливо-медицинскому тону ее можно было отнести к работникам здравоохранения.

– Нормально, – односложно сказал Олег, стараясь определить, куда же она клонит.

– Но вид у вас… Скажем, не особенно-то здоровый. Это влияние среды?

– Социальной среды, – со скрытым сарказмом поправил Зимогор.

– Да, да, да, – поняла она, имея в виду смерть Аквилонова. – Говорю к тому, что есть предложение совершить небольшую прогулку. А этот неприятный случай с самоубийством… Есть сомнения.

– Аквилонов чувствовал себя здесь великолепно, – сообщил он. – Я разговаривал с ним за минуту до смерти.

– Что он говорил вам? – улыбнулся Эксперт.

– Наставлял, как руководить экспедицией, – уклонился Олег. – И о погоде…

– А потом пулю в лоб?

– В сердце.

– Тем более – в сердце… Повторите нам его последние слова.

Зимогор двинул ногами под столом, и полные рюмки плеснули на скатерть.

– Бывают же такие места на земле, где хорошо человеку, – дословно передал он.

– Замечательная фраза, – улыбнулся тот, обращаясь к одному из гражданских. – Она что-нибудь вам говорит?

– Говорит, – обронил его собеседник и посмотрел на часы. – Надо спешить. Через два часа Манорая войдет в зону видимости спутника.

– И ни на что не жаловался? – воспользовалась паузой деловая женщина.

– Нет, напротив…

– Может быть, переживал из-за аварии? Сердце? Больная совесть…

– Он радовался. Никогда не видел таким…

– Господа, все в порядке! – провозгласила барышня, обращаясь к застолью. – Прогулка опасности не представляет.

– Полагаемся на ваш авторитет, – заметил Эксперт. – Но охрана не помешает. И думаю, не помешает взять с собой кое-что с нашего стола. На природе очень хорошо пойдет. Знаете, господа, у меня здесь появился зверский аппетит.

– Безопасность обеспечим, – заверил Ангел и ушел давать распоряжения лейтенанту Перцеву.

– Вы согласны быть нашим проводником? – ласково спросила барышня.

Зимогор, так и не прикоснувшись к еде, встал.

– Простите… Вы верно заметили, чувствую себя плохо. Начальник партии проводит, он здешние места знает…

Конечно, не следовало начинать так карьеру начальника экспедиции, однако Ангел оставался на участке и мог забрести в избушку Ячменного, где была Лаксана. Олег поймал начальника участка возле конторского вагончика.

– Поведешь начальство на экскурсию. Собирайся быстро!

– Понял… Я понял, что надо сделать! – тихо и завороженно проговорил тот. – Я им покажу кузькину мать. Экскурсия как раз на руку! Они же водку с собой берут? Берут!

– Не вздумай выкинуть глупость! Поводишь часа полтора и назад.

– Но придется вторую скважину бурить!

– Веди! И чтоб они поскорее отсюда улетели!

Ячменный вдруг стал веселым и обреченным.

– Олег Палыч, у меня к вам лишь одна просьба. Теперь как к начальнику экспедиции… Дайте отпуск на месяц? Не сбегу, не спрячусь, до конца расхлебаю, вместе с вами… Но пока бурить не начали, дайте? Хочется мне на родину съездить, в деревню Мардасово. Проверить хочу, оттуда ли я родом. А то, может, пригрезилось мне? Дайте, Олег Палыч? Всю жизнь без родни, так, может, там найду? Может, деды остались, дядьки-тетки?..

– Вернешься – поговорим, – пообещал Зимогор. – К своей избушке не подпускай, стороной проведи.

– Понял!

Через четверть часа высоких гостей переобули в сапоги, прилетевшую с ними охрану распределили так, чтобы сопровождать и поддерживать каждого: по каменным развалам ходить после дождей было опасно – впереди и сзади поставили автоматчиков Перцева, и вся эта процессия двинулась по склону к речке. И в первую очередь их заинтересовала избушка под шляпой каменного гриба. Экскурсанты сделали зигзаг и направились к останцу. Окольным путем, чтоб не попадаться на глаза, Олег помчался вниз, но было поздно. Гости окружили прилепленное «ласточкино гнездо» и что-то живо обсуждали, сробевший Ячменный бездействовал. Дверь была закрыта на ключ, но непредсказуемая Лаксана могла отпереть замок изнутри и выйти, увидев людей. Положение спас Эксперт, оттащил любопытных и повлек вниз, к шумящей Манорае.

И только Зимогор облегченно перевел дух, как заметил Ангела, выпутавшегося из маскировочных сетей. Он все еще не успокаивался, рыскал по участку, разговаривал с рабочими и уже острил когти на избушку начальника партии – последний не проверенный им объект, к которому вела хорошо набитая и видимая из космоса тропа. Кроме того, расслабившиеся пилоты взяли у кого-то удочки и по дороге на рыбалку тоже проявили повышенный интерес к строению под останцем.

Олег больше не отходил от него.

Ангел же явился, когда до возвращения с прогулки гостей оставались считанные минуты. Зимогор встретил его на подходах, но особист упорно потянул к своей цели.

– Как у вас впечатления? – вроде бы добродушно спросил он, шагая по тропинке вниз. – Вы тут второй день… У вас не появлялось чувство, что за участком работ ведется пристальное наблюдение?

– Появлялось, – сказал Олег, чтобы остановить Ангела.

Тот шел невозмутимо и уже поглядывал на каменный гриб.

– Посторонних не встречали? В непосредственной близости от объекта?

– Нет, не встречал…

– В таком случае кто же наблюдает?

– Спутник, из космоса.

Особист на ходу взглянул в небо, потом на Зимогора, обронил многозначительно:

– Ну-ну… А кто с вами приехал?

– Со мной? – В тот миг Конырев напрочь вылетел из головы.

– С вами! С вами! – задиристо уточнил Ангел. – Толстый мужчина, прозвище – Шейх.

– Это мой старый друг. Попросился отдохнуть…

– А вы что, на курорт ехали? Или на режимный объект?

И тут, увидев избушку, мгновенно забыл, о чем говорил. Вечно бледный, с невыразительным лицом, Ангел вдруг побагровел, закричал:

– Я давал предписание Аквилонову – снести! Убрать! Почему эта лачуга до сих пор стоит?!

– У него и спросите! – отрезал Зимогор.

Ангел сообразил, что кричать на нового начальника экспедиции и в самом деле бесполезно, взбежал на крылечко, рванул дверь.

И открыл! Хотя несколько минут назад Олег запирал на ключ…

– Вам придется уволить начальника партии! За нарушение режима!

Он вошел внутрь, встал, заслонив дверной проем, так что Зимогор вынужден был оттеснить его, чтобы оказаться впереди.

Лаксаны на кровати не было, а на девяти квадратных метрах при всем желании спрятаться человеку невозможно да и негде…

Ангел заглянул в ящики стола, приподнял крышку вьючника, брезгливо взглянул на смятую постель и, неожиданно склонившись, достал упаковку с оставшимися бутылками спирта.

– Комментариев не спрашиваю… Вам, Олег Павлович, придется сделать очень серьезные выводы.

Зимогор вышел на улицу, осмотрелся, забежал к останцу с другой стороны: кругом был альпийский луг и каменные осыпи, места открытые, просматриваемые на километр и больше. Сердце оборвалось – ушла! Убежала, исчезла так же внезапно, как явилась…

От речки поднимались люди, четыре стремительные фигуры прыгали по камням, неслись как на пожар и в другое бы время вызвали тревогу, но сейчас Олег смотрел сквозь них и видел пустоту.

– Я ни при чем, Олег Палыч! – задыхаясь, доложил Ячменный. – Один товарищ потерялся… Сидели, пили… Отошел в сторону и нет. Уже час!

Прибежавший с ним полковник и два охранника бросились к Ангелу.

– Надо поднять людей! Всех, кто есть на участке! И вертолет! Организовать поиск с земли и воздуха!

Ангел вмиг забыл о самовольной лачуге и вместе с полковником помчался под сети, к вертолетам.

– Лаксану не видел? – спросил Зимогор.

– Олег Палыч, какое тут!.. Надо партию в ружье! Они там сидят! – Ячменный кивнул в сторону Манораи. – Перепились напрочь! А вы нас за пьянку! Мы-то с горя. А они с чего?.. И пьяные такие дурные! Куражатся, норовят по лесу разбежаться – охрана держать устала, хоть связывай. Женщина эта так вообще стыд и срам! Разделась догола и давай плясать… Но главное, один-то потерялся!

– Вот и Лаксана ушла…

– Что делать будем, Олег Палыч? С одной стороны, нам на руку, с другой – разборки начнутся еще круче… Надо искать этого!..

– Ищи… Пусть они убираются отсюда! Чем скорее, тем лучше!

Начальник партии побежал догонять Ангела, а Зимогор проводил его взглядом и еще раз обошел каменный гриб, тупо глядя по сторонам. И вдруг вспомнил космического мусорщика, который все время искал свою жену, и вот теперь это начинается с ним, и он становится таким же смешным и злым…

Скоро из-под сетей вывалила толпа и скорой рысью направилась вниз по склону. Вместе с работягами партии бежали оставшиеся солдаты охраны и даже бортпроводники; Ячменный, как и положено командиру, вел свое войско и покрикивал, чтобы не отставали. Однако толпа не походила на поднятых по тревоге людей – напротив, слышались шутки, дурашливый хохот, а серьезный человек, старший мастер Гнутый, вообще покатывался от смеха. И понять их было можно: миновала гроза! Все осталось в прошлом, не надо отвечать ни за пьянку, ни за аварию, поскольку начальство теперь оказалось в идиотском положении.

Эта веселая компания начала раздражать Зимогора. Должно быть, вот так же беззаботно и весело партия сбежала на праздник, куда он не успел, и ей все сошло с рук! Олег подозвал Ячменного.

– Твоя работа, поэт? Ты пьянку устроил?

– Опять я! При чем здесь я? Они сами! – обидчиво заговорил тот. – Само собой получилось! Я вообще к ихнему столу не подходил…

– А человек потерялся – тоже не ты?

– Конечно, не я! Он сидел, улыбался, пил, ел… перегрузился. Отошел на пять минут и с концом! Там же, видели, трава высокая, заплутаться на раз…

– Кто пропал-то?

– Этот… Ну, главный у них. Эксперт. Вы его видели. Он еще министром финансов был!

Зимогор сразу же вспомнил Шейха. Не исключено, что они встретились, и Конырев уговорил своего информатора остаться в Манорае. Или вообще заранее договорились: с чего это Эксперт оказался в правительственной делегации?..

Олег не стал делиться своими соображениями, отпустил Ячменного и побежал на вертолетную площадку. Надо было попасть на борт! Это единственный способ найти Лаксану, пока она не ушла далеко!..

Пилоты стянули с лопастей маскировку и сейчас пытались запустить двигатели. На одной машине работали сразу два экипажа. Что-то не ладилось, от поднятых капотов вертолет напоминал взъерошенную курицу, а пилоты и борттехники торопливо что-то проверяли, забравшись с головами в трубчатые внутренности.

Ангел с полковником нервничали, однако не суетились, расхаживали, задрав головы, как молодые отцы возле роддома, и изредка с надеждой вопрошали:

– Ну что? Скоро?

– Я должен лететь с вами! – заявил Олег.

На него не обратили внимания. Полковник, вертевшийся возле пилотской кабины вертолета, постучал в стекло.

– Запускайте вторую машину! Не теряйте времени!

Все кинулись снимать сети с другого вертолета, и Зимогор не остался в стороне, бросился помогать, дабы вписаться в команду и получить право забраться в салон. Пилоты прыгнули на свои места, остальные поджидали у трапа. Через минуту полковник не выдержал, заскочил в машину, следом за ним полез Ангел и последним – Олег. В кабине царила суета: лихорадочная проверка систем, короткая отрывистая речь, но, даже не владея терминологией, можно было точно сказать, что и второй вертолет не запускается.

На какое-то время возникло состояние шока, в том числе и у пилотов, выглядевших достаточно хладнокровно. Не потерял самообладания один Ангел, но скорее всего от собственной глупости.

– Такого быть не может! – возмущался он, засунув голову в пилотскую кабину. – Как это – обе машины неисправны? Как это – не работают системы? Почему они не работают, если площадка охранялась! Никого не подпускали. Два часа назад взлетал грузовой вертолет. Что могло произойти за два часа?

Пока он кричал на экипаж, полковник наконец-то пришел в себя и велел немедленно связаться с базой, чтобы прислали аварийный борт.

– Связи нет, – бледнея, выдавил командир. – Обе радиостанции вышли из строя…

Зимогор не стал ждать конца тяжелой паузы, путаясь в маскировочных сетях, горами сваленных на площадке, побрел назад, к избушке. На середине пути его догнал Ангел.

– Вы не объясните мне, что происходит? – спросил он безнадежно.

– Надо изменить траекторию, – на ходу бросил Олег. – И все встанет на свои места.

– Какую траекторию? – опешил тот.

– Запуска космических кораблей!

Ангел глянул на него как на сумасшедшего и круто повернул назад. А Зимогор забежал в избушку и замер у порога: Лаксана как ни в чем не бывало спала на кровати, и тихий вечерний свет Манораи лежал на ее лице…

Сначала он узнал ее руки, возложенные на солнечное сплетение, а потом жадный и резкий трепет соколиных крыльев. Неизвестно, сколько прошло времени, пока душа не забилась под ее ладонями и не пробудила чувства. Первое, что он ощутил, было отсутствие жажды, с которой он засыпал. Нет, она еще оставалась, но уже не смертельная, не та, которую утоляют последним стаканом воды. Тем более он ощущал на губах прохладную влагу: частые капли, переходящие в тонкую струйку, падали сверху и впитывались в его существо, как в песок, однако он успевал почувствовать вкус: кажется, пил молоко…

Он чуть приподнял веки и сквозь радужное свечение собственных ресниц увидел Валькирию, стоящую возле высокого каменного ложа, ниспадающие волосы тяжелым валом легли на плечо и с него, как с речного порога, падали на обнаженную грудь и далее уже рассыпались широким шелковистым водопадом, покрывая Мамонта. Она выжимала молочный сок из цветов, выкручивая их до скрипа, чтобы не пропала ни одна капля, и когда от огромного и нежного белого раструба оставался крохотный сухой лепесток, приподнималась на носочках и срывала новый. Ему хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно, однако уже пробудился разум…

Мамонт вспомнил, что она должна ввести его в Чертоги Свя-тогора, и в тот же миг ощутил собственную плоть.

И коснулся ее волос.

– Здравствуй, Оля…

– Здравствуй, – проговорила она и, склонившись к уху, прошептала: – Не называй меня так… Я Валькирия.

– Мне сказали, ты поведешь к Атенону. – Мамонт сел, а она подала одежду – кожаные брюки, такую же рубаху и широкий пояс.

– Свершится то, о чем мечтал.

Он оделся, чувствуя необычную легкость в теле, а точнее, почти не ощущая его. Лишь чуть саднило правую руку, в которой нес светоч…

– Ты же хотел увидеть Святогора? – спросила она, не заметив радости Мамонта. – И получить из его рук ту судьбу, которую пожелаешь. Это привилегия Вещих Гоев. Что же тебя смущает, Мамонт? Пропало желание?

– Когда-то я искал путь к Весте. Но, оказавшись в Зале Жизни, не смог стать Вещим, потому что не нашел в себе силы открыть Книгу Будущности. – Он взял руку Валькирии. – Я не знаю будущего, и потому не Вещий, Оля!

– Этой Книги не открывал никто, – улыбнулась она.

– Но и сейчас я стою перед таким же выбором. Предстать перед Владыкой Святых Гор или уйти из Манораи Странником.

Атенон – символ Вечности, последняя тайна. Она такая же, как Будущее.

– Неужели на пороге Чертогов можешь отказаться переступить его? Но как же твое вечное стремление – познать свой истинный рок? Чтобы всякий раз не поступаться своей волей, не ломать себя и не говорить – повинуюсь року?

– Боюсь потерять страсть к жизни.

– Зачем же ты проходил сквозь чистилище? Сквозь купели с мертвой и живой водой?

– Чтобы увидеть тебя… Девы сказали, ты меня разбудишь. Валькирия положила голову на его плечо, засияли перед глазами лучистые волосы…

– Когда ты сделаешь выбор? – после долгого молчания спросила она.

– Я уже сделал.

– Тогда я войду к Святогору одна.

– А ты вернешься?

– Вернусь, – тихо обронила она. – Жди меня здесь.

Она подобрала волосы, уложила вокруг головы и, туго обвязавшись платком, стала подниматься на холм по каменным ступеням…

Правительственную комиссию удалось доставить на территорию участка лишь к ночи, причем насильно, под бдительным конвоем, поскольку деловая женщина, кое-как завернутая в кусок маскировочной сети, и министр геологии все время норовили сбежать. Они держались за руки, как дети, несли несусветную чушь, целовались и плакали, и если бы не их положение, можно было бы принять их за двух влюбленных, встретившихся после долгой разлуки. Генерал буйствовал, так что два охранника едва справлялись с ним, кричал, что он немедленно должен отправить экспедиционный корпус, чтобы захватить Панамский канал, и посылал своего офицера за боевым знаменем. Тот и в самом деле готов был выполнить приказ, если бы не громила в камуфляже, в мертвой хватке повиснувший сразу на обоих. А замминистра здравоохранения и представителя администрации президента пришлось связывать ружейными ремнями и все время растаскивать из-за острой неприязни друг к другу и агрессивности.

В Манорае остался лишь один Эксперт, которого найти, прочесывая высокие травы на лугу, не удалось, а вертолеты по-прежнему стояли на площадке мертвые, впрочем, как и вся остальная техника, включая экспедиционную дизель-электростанцию.

Удивительно, однако охрана и особисты – Ангел и его начальник в чине полковника, оставались в здравом рассудке и твердой памяти, возможно, потому, что не пили водку и находились на службе. Страшась своего будущего, при этом не теряя надежды, что наутро все образуется, по крайней мере проспятся высокие гости, пришли к выводу, что их временное умопомрачение произошло из-за безмерного употребления алкоголя. Особисты заперли их в опустевшем вагоне из-под керна, предварительно расставив там солдатские койки. Никакие уговоры и увещевания не помогали, солидные, облеченные властью и привыкшие к особому, правительственному образу жизни люди за какие-то шесть часов превратились в неуправляемых дикарей. Они требовали свободы, пищи и водки, а оказавшись в заточении и полном мраке, разобрали кровати и начали бить в стены – гул и грохот стоял по всему участку.

Тем временем, после короткого совещания, Ангел велел собрать всех, кто был на участке, в том числе экипажи вертолетов, и стал брать подписки о неразглашении тайны – всего того, что случилось с правительственной комиссией во время прогулки по Манорае. Мужики, солдаты охраны да и пилоты расписывались без всякого нажима, понимая, что происшедшее – это и есть непреодолимые силы природы, не изученные наукой, оттого-то пока и невозможно объяснить, почему они воздействуют на людей избирательно.

Несколько часов подряд вагон-кернохранилище дрожал и раскачивался от бушующих внутри людей, и все попытки усмирить их оказались напрасными. Сначала туда вошел полковник и через минуту вылетел ни с чем; после него один из охранников внес ящик минералки и требуемую затворниками водку. Минут на десять стало тихо, и послышался его увещевающий, дипломатичный голос, однако не достиг слуха, ибо на несчастного набросились с железными прутьями от кроватей и забили бы, не окажись на нем сферы и бронежилета. Охранник выполз с переломанными руками и сразу же был отправлен в караульный вагончик под присмотр санинструктора. После этого больше никто не решался войти к членам правительственной комиссии, а полковник запер вагон на сейфовый замок, выставил свою охрану и ключ оставил себе. Ближе к полуночи он отправил по всем дорогам и тропам Манорайской котловины пешие дозоры из числа солдат охраны и рабочих партии – на случай, если объявится или покажется где заплутавшийся Эксперт, а сам взял экспедиционный «УАЗ» – единственную технику, оставшуюся в рабочем состоянии, – и в сопровождении усиленной охраны поехал в Горно-Алтайск.

Грохот в вагоне постепенно стих к часу ночи. В партии никто не спал, из-за отсутствия света сидели впотьмах – разводить костры запрещалось из соображений маскировки – и говорили о чем угодно, только не о случившемся, поскольку видывали виды более впечатляющие. Сидели в вагончиках – охрана правительственной комиссии не разрешала выходить наружу – и ждали развязки. До утра никаких происшествий не было, если не считать, что прилетал огромный филин и около часа кружил над маскировочными сетями, пугая глухим и грозным криком часовых, выставленных по периметру участка.

На рассвете, прячась от недремлющего Ангела, лейтенант Перцев прокрался в конторский вагончик к Ячменному и доложил, что из Манораи пришел космический мусорщик Баркоша и срочно требует встречи. Старый разведчик-нелегал сразу понял, что вся территория участка находится на особом положении, и соваться под сети не стал. Начальник партии решил, что тот ищет жену, и это счастливая случайность, что отнявший ее Зимогор остался жив. Мусорщику ничего не стоило подойти к избушке и расстрелять неверную жену и соперника через окно. Пугаясь того, что может произойти, он прибежал к своему жилищу, покружил вокруг каменного гриба, проверяя, нет ли подвоха, и лишь потом тихонько постучал в окно.

Счастливый безумец тешился с чужой женой в постели, проявляя потрясающую беззаботность – даже двери не запер изнутри! Ячменный вызвал его на улицу и без всякой подготовки объявил, что пришел Баркоша и надо немедленно перебираться на участок, под прикрытие охраны.

– Нам хорошо здесь, – заявил Зимогор. – Иди отсюда и не мешай!

– Но он может в любой момент явиться!

– Ладно, сходи узнай, что ему надо. И передай: Лаксана лишит его не только памяти, но и разума, если он посмеет к нам приблизиться.

Обескураженный начальник участка отправился на встречу с мусорщиком, который поджидал его в лесу за рекой. Уже совсем рассвело, зашумела стихающая на ночь Манорая, и в кронах застрекотали кедровки. Давно уже безработный, бездомный мусорщик выглядел грязным, нечесаным бродягой, однако взгляд его сиял, а от возбуждения он не мог сидеть на месте. Раньше за ним такого не наблюдалось, и, пожалуй, Ячменный не шутил относительно его психического расстройства.

– Пошли! – приплясывал он. – Сейчас увидишь! Сейчас такое увидишь!.. Это я, я поймал!

Тут же, неподалеку от берега, растянутое веревками между двух деревьев, сидело существо, напоминающее гориллу. Рыжеватая, с седыми разводьями, недлинная шерсть покрывала его с ног до головы, однако сквозь нее еще просматривались контуры человеческого телосложения. Руки удлинились, обвисли; покривели и укоротились ноги, однако живот при этом был не обезьяний – толстый, отвисший от пояса, словно животное долго носило брюки и затягивалось ремнем. Да и само лицо, будто мхом, подернутое не бородой, а шерстью, еще хранило черты человеческого: нижняя челюсть хоть и потяжелела, увеличился жевательный аппарат, нос стал еще более горбатым, книзу загнулся в хищный, с раздутыми ноздрями, крючок, и глаза ушли в глубину, под брови, однако при этом сохранилась улыбка. Она тоже претерпела изменения, стала еще более циничной и злой, но по ней, как по отпечатку пальцев, Ячменный узнал Эксперта.

Узнал и содрогнулся, поскольку все это напоминало кошмар. А когда бывший министр финансов открыл рот и попытался что-то сказать, стало ясно, что утратилась и речь.

– Ну и как? – Счастливый мусорщик ждал реакции. – Я его несколько месяцев выслеживал! Все повадки изучил, все логова!.. А сегодня ночью случайно поймал на дороге!

Растянутый за ноги между деревьев Эксперт с улыбкой слушал и играл своими гениталиями. Баркоша хитренько засмеялся.

– Я вас всех!.. Дурил я вас всех! Я знал, что здесь снежные люди живут! Но молчал или говорил про пещерного медведя. А это снежный человек, и я его поймал!

Ячменному стало жутко, и если бы не существо, бывшее недавно Экспертом, мусорщика можно было смело принять за сумасшедшего. Но бывший министр финансов, недавний платный информатор Шейха, сидел на расстоянии сажени и улыбался, действительно напоминая невиданное чудовище. Или человекообразную обезьяну…

– Это не снежный человек, – осторожно возразил начальник партии. – Это член правительственной комиссии.

– Вот этого не надо! – Баркоша погрозил пальцем. – Не надо! Я один из лучших специалистов в мире по этой проблеме. Я всю жизнь занимался изучением! Жил на Тибете, в Гималаях, на Памире и в Китае. Искал следы на Урале и уже несколько лет здесь, на Алтае… Сам чуть шерстью не оброс. И вот улыбнулась удача!

Он был возбужден, спешил, захлебывался словами, жестикулировал и потом, похоже, спохватился, что выглядит неубедительно, замолчал.

– Зачем же я тебе понадобился? – спросил Ячменный.

– Мне нужна помощь!

– Я не по этой части…

– Нет, ты можешь помочь! – Баркоша схватил за рукав. – Я знаю, у тебя на участке и в самом деле находится правительственная комиссия. Мне просто повезло! Служба, которая занималась изучением аномальных явлений в области антропологии, в том числе и снежным человеком, давно не существует. Ее сначала вывели из ведения ГРУ, а потом и вовсе расформировали. Я работал по собственной инициативе, на свой страх и риск… Сейчас, если я дернусь со своим открытием самостоятельно, у меня все отнимут. И его тоже! – Он кивнул на Эксперта. – Но если ты поможешь представить меня с ним комиссии, никто не посмеет тронуть. Короче, мне нужна крыша. Ты сведи меня с людьми из особого отдела, они там есть, я знаю. А мы найдем общий язык.

Ячменный еще хотел отбояриться.

– Понимаешь, комиссия здесь, но они все… В общем, перебрали вчера…

Мусорщик не желал слушать лепет, железной рукой притянул к себе, сказал в лицо:

– Твое дело – представить меня работникам особого отдела! Чтобы не шарахнулись. Остальное тебя не касается.

Отвязаться от него оказалось невозможно. Ячменный высвободил куртку из корявой, грязной пятерни.

– Ну, пошли. Представлю…

Баркоша закинул карабин за спину, надел на шею своей добыче стальной собачий ошейник с шипами внутрь, вместо поводка привязал веревку и произнес отрывистую гортанную фразу – кажется, набор звуков, но Эксперт понял, лениво распрямился и покосолапил к речке. И еще несколько раз за дорогу мусорщик отдавал команды на неведомом языке, и однажды его пленник оглянулся, что-то бросил в ответ, и Ячменный начал сомневаться. Они забрались под сети, и начальник партии, оставив их в конторском вагончике, пошел докладывать. Бодрствующий всю ночь Ангел сначала никак не мог понять, чего от него хотят.

– Эксперта поймали, – сказал Ячменный. – Или существо, очень похожее…

Ангел вошел в вагончик, через некоторое время заперся там, и теперь Ячменный остался на улице. Примерно через час над Манораей появился самолет-разведчик. Он сделал несколько кругов, после чего, снизившись, прошел на бреющем, отчего задрожала земля и завибрировал воздух, и, набрав высоту, удалился куда-то на север. А спустя пятнадцать минут на горизонте возникли три хищных профиля военных вертолетов. Эти «крокодилы» около получаса барражировали в воздухе, прежде чем один рискнул приземлиться на альпийском лугу. Не выключая двигателей, он высадил пассажира – полковника, уезжавшего за подмогой, и тут же взлетел. Население участка, на рассвете сломленное сном, было разбужено и высыпало на улицу, однако Ангел все еще не показывался. Полковник вошел к нему в вагончик, пробыл там недолго, после чего приказал Ячменному и лейтенанту Перцеву увести всех людей с территории участка за речку.

Что потом происходило, можно было наблюдать лишь со стороны. На борт Манорайской впадины садились и взлетали вертолеты, в том числе один санитарный, экипажи правительственных машин снова поднимали капоты и ковырялись в двигателях и наконец-то их запустили. из-за нескончаемого авиационного гула и расстояния было не понять, что творится под маскировочными сетями, но однажды этот занавес приоткрылся. Вернее, из-под него вырвались два человека: министр геологии и с ним женщина, и у обоих не было рук. Они понеслись по склону, а через минуту в погоню вылетели два санитара и охранник. Беглецам удалось проскочить весь луг до спуска по каменным развалам, где они на мгновение задержались, и только тут буровики рассмотрели, что оба они упакованы в смирительные рубашки. Придерживая друг друга плечами и рискуя разбиться, эта пара все же ринулась вниз.

– Давай! Давай! – заорали им снизу. – Берите влево, там ровнее!

Санитары рухнули через несколько скачков по скользким камням, потом упал и охранник, а эта пара на одном дыхании, едва касаясь ногами глыб, пронеслась через весь развал и уже на береговом откосе – можно сказать на ровном месте – мужчина споткнулся и, выкатившись на галечник, остался лежать неподвижным. Женщина опустилась возле него на колени, но из-за связанных рук ничем не могла помочь. Потом министр геологии сел, и она подперла его своей спиной.

В таком положении их и застали санитары. Невзирая на сопротивление, они взяли министра под руки – тот повредил ногу – и потащили вверх. Женщина пошла за ним сама, словно привязанная…

Партия вернулась на участок спустя сорок минут, когда, выпутавшись из сетей, взлетел последний вертолет. Ячменный обошел территорию, убедился, что чужих не осталось, и лишь потом спустился к каменному грибу.

Зимогора и Лаксаны не было, а на столе лежал приказ нового начальника экспедиции – свернуть все работы и подготовить к вывозке оборудование…

Валькирия возвращалась из Чертогов на восходе солнца, когда Звездная Рана делилась первыми лучами на два пространства: еще темная, почти ночная земля, скрывающая все, что на ней творится, и потому неведомая и таинственная, и розовато-синий, открытый во все стороны космос, опирающийся на белые вершины гор. Она шла тихо, будто слепая, ощупывая дорогу ногами, и вместе с ней спускалась вниз утренняя заря.

Мамонт увидел ее на склоне холма, в озаренном уже мире, и, опираясь на сучковатый посох и все убыстряя шаг, двинулся навстречу.

Они встретились на границе света и тени. Валькирия развязала тугой узел платка и медленно стянула его с головы, вмиг обратившись в Карпу.

– Здравствуй, Странник! – однако же радостно произнесла она.

Отняв руку от посоха, Мамонт дотянулся рукой до остатков ее волос, золотистым веером обрамляющих голову, и легко расчесал пальцами.

Между тем солнце оторвалось от дальних гор, осветило землю, и открылись все четыре стороны света…