ГЛАВА 21

Полковник Крягин взял со стола свою любимую курительную трубку из черного, прочного, как камень, дерева, набил ее табаком, раскурил от спички, с наслаждением затянулся ароматным табачным дымом. Потом уселся на диван, рассеянно оглядывая незамысловатую обстановку своей квартиры обычного военного в типовой гарнизонной девятиэтажке. Дым сизыми кольцами подтягивался к потолку, полковник напряженно думал.

Прослушивающее устройство в его телефоне могли установить спецы из ФСБ или какая-нибудь преступная группировка, которая обладала очень похожими ресурсами, материальными в первую очередь. Собственно, рассуждал полковник, вариантов тут было не так уж много. Если это дело рук местной мафии, то все это по меньшей мере странно: полковник разведуправления по Дагестану никогда не занимался ни рыбной, ни нефтяной, ни наркомафией, это просто не его круг ответственности.

Значит, остается местное управление ФСБ. Тут тоже возможны варианты. Приказ о начале негласного наблюдения за каким-нибудь высоким чином в разведке всегда принимается на самом высоком уровне, непосредственно начальником ГРУ, с санкции военной прокуратуры. Вообще-то полковник Крягин не чувствовал за собой никакой вины, не знал, за что бы его можно было начать прослушивать. Но допустим, там, в Москве, генералы чокнулись и вообразили, что он стал вдруг шпионом. Как говорится, от сумы да от тюрьмы… Сегодня полковник пробовал прозондировать обстановку.

В Москве у него были друзья, с которыми он вместе учился в академии, а потом некоторое время служил. Крягин прекрасно понимал, что никто напрямую ему не скажет: за тобой, мол, по таким-то и таким-то причинам назначили слежку. Но своим друзьям он верил и надеялся, что в случае чего они так или иначе дадут ему понять, что дело запахло жареным.

Сегодня, сидя в своем служебном кабинете, полковник долго болтал по телефону с одним из своих московских друзей. Болтал о всякой ерунде, спрашивал, как дела, говорил, какая сейчас чудесная рыбалка на Каспии, приглашал приезжать в Махачкалу, вместе порыбачить. Разговор был дурацкий, опасно балансирующий на грани нарушения субординации и использования служебной связи в личных целях. Однако полковник нарочно делал это, полагая, что если в Москве на него катят телегу, то в таком неформальном с виду разговоре это лучше всего почувствуется. Полковник напряженно вслушивался в интонации своего московского приятеля, генерала, между прочим. Тот спокойно и дружелюбно говорил, что с удовольствием бы, но служба…

Вот и теперь, сидя на диване в своей квартире, полковник Крягин еще и еще раз вспоминал этот разговор, каждую сказанную ему фразу, ее интонации, настроение говорившего. И впечатление, возникшее поначалу, теперь все более и более укреплялось, перерастало в уверенность: нет у Москвы никакого тайного зуба на полковника Крягина. Отношение к нему всех его друзей-приятелей оставалось прежним, как к хорошему службисту, разведчику, назначенному на трудный, опасный пост в Дагестан и неплохо со своей работой справляющемуся.

Но если так, если в Москве не имели ничего против него, тогда… Тогда получается, что все это прослушивание его телефона является самоуправством местных чекистов, их собственной инициативой. Стало быть, возникал вопрос: за каким чертом им все это понадобилось?

Полковник так погрузился в свои мысли, что и не заметил, как погасла его трубка. Ощутив противный вкус на губах, он встал, вытряхнул содержимое трубки в пепельницу, отложил свой курительный прибор в сторону. В конце концов, существовал самый простой, хотя и несколько рискованный способ проверить, кому понадобилось его прослушивать. И пусть он рискованный, но работа разведчика часто оказывается связанной с риском. Зря, что ли, он сделал перед своими соглядатаями вид, будто ничего не заметил, оставив в своем телефонном аппарате «жучок» нетронутым? Раз он там стоит и добросовестно передает кому надо все его телефонные разговоры, значит, это обстоятельство просто грех не использовать. Затеять контригру в одиночку против тех, кто вздумал играть против него.

Полковник решительно подошел к своему домашнему телефонному аппарату, снял трубку, набрал какой-то номер. Послушав некоторое время раздававшиеся в трубке длинные гудки, он надавил на рычажок блокиратора и набрал другой номер.

– Алло? Это гостиница «Звездочка»? Скажите, старший лейтенант Сергей Павлов сейчас у себя? Нет?.. Что, обещался быть в три часа?.. Хорошо… А вас можно попросить оставить сообщение для старшего лейтенанта Павлова? Да… Передайте ему, когда он вернется, что ему звонил полковник Крягин из разведуправления… Да, из разведуправления… Крягин… Скажите, что мне нужно с ним встретиться для важного разговора. Я буду ждать товарища Павлова сегодня в четыре часа… то есть в 16.00… на шестнадцатом километре шоссе на Дербент… Там есть заброшенный маяк, вот там я буду находиться… Нет, не на маяке, а на дороге, на обочине. Я буду на машине… Да… Скажите, что у меня к нему важный служебный разговор. Хорошо, спасибо большое…

Полковник подержал трубку еще несколько мгновений около уха, убедившись, что едва слышные щелчки по-прежнему раздаются в ней. После этого, удовлетворенно улыбнувшись, он положил трубку обратно на рычаги.

Полковник стал одеваться, надел легкий, удобный спортивный костюм с цветастой курточкой. Под мышкой закрепил на ремне кожаную пистолетную кобуру, сунул в нее свой табельный «стечкин». После этого вышел из квартиры. Спустившись вниз, сел в припаркованную возле дома скромную белую «шестерку», каких полно бегает по дорогам Дагестана, и поехал в сторону дербентского шоссе.