Глава 22

Кровь, стекавшая из ссадины на затылке, пока он лежал на палубе лицом вниз, засохла и стягивала кожу на лице. Но это были далеко не самые неприятные ощущения, которые выпали на долю Фернандо Гуэрильо. После жестокого удара по голове, которым наградил его арабский боевик, чудом уцелевший череп гудел, как церковный колокол. Во всем теле ощущалась противная слабость, липкими волнами накатывала тошнота. Окружающие предметы время от времени начинали кружиться в неспешном хороводе.

Бандиты, а насколько успел понять лоцман — это были не гринго, а арабы или афганцы, пинками загнали его на свой гидроплан, предварительно хорошо связав руки. Фернандо даже удивился своей ловкости. Перебраться с судна на качающийся самолетик по веревочному трапу и в обычном состоянии было бы для него не просто. А тут — со связанными впереди руками и отбитой напрочь головой — он умудрился не бултыхнуться в воду, откуда, понятное дело, никто не потрудился бы его доставать. Теперь он сидел на резиновом коврике, которым был выстлан пол в грузопассажирском отсеке американского военного самолета, и тихо страдал, постепенно приходя в себя после всего, что ему пришлось перенести сегодня. Самое обидное, что неизвестно еще, чем этот треклятый день закончится.

Напротив него, закинув ногу на ногу, на откидном кресле сидел мускулистый загорелый парень. Из одежды на нем оставались лишь однотонные плавки, носки и цепочка на шее, на которой болтались металлические пластинки с указанием имени и номера, по которым в случае гибели его могли бы опознать. Примерно так же был одет и сидевший рядом с ним немолодой уже мужчина с внешностью, типичной для среднего американца. На рельефном накачанном плече здоровяка красовалась крупная наколка, изображавшая орла, сидящего на земном шаре, на фоне морского якоря. Заметив этот хорошо знакомый ему рисунок, говоривший о том, что парень состоит в корпусе морской пехоты США, Фернандо негромко выругался.

— Ты говоришь по-английски? — услышав испанскую речь, спросил тот, который выглядел постарше. Фернандо перевел взгляд с татуировки на говорившего. «По-английски? — с досадой подумал он. — Значит, они оба — американцы. О Санта Мария, за что мне все это?!» Стены снова стали пластилиновыми и причудливо выгнулись, резко крутанувшись куда-то влево. Он прикрыл глаза, не удостоив гринго ответом.

— Я — пилот этого самолета, — продолжал говорить один из гринго, надеясь на то, что их новый товарищ по несчастью его все-таки понимает. — Нас взяли в заложники эти подонки, которых мы перевозили.

Парень с татуировкой опасливо покосился на дверь. Летчик криво усмехнулся и поморщился от боли в сломанном ребре.

— Не трусь, они все перешли на судно, охраны нет. Нас просто заперли здесь. Ведь отсюда не выберешься изнутри, и эти сволочи хорошо об этом знают.

— Я их не боюсь, — буркнул морской пехотинец. — Просто опасаюсь за свое здоровье. С меня уже достаточно избиений. Как ты думаешь, что они будут делать?

Американский пилот, преодолевая боль, встал и подошел к сидящему на полу кубинцу. Тот демонстративно отвернулся от него и стал смотреть в конец салона, в котором, прикрытые брезентовым тентом, лежали странные мешкообразные предметы.

— Мы — друзья, — пилот пытался объясняться с лоцманом и говорил медленно, по слогам, помогая себе жестами и мимикой. — Ты понимаешь меня? Мы должны помогать друг другу…

— Я ничего вам не должен! — вдруг на неплохом английском заговорил перепачканный засохшей кровью кубинец, сверкнув полными ненависти глазами. — Это вы должны оставить мою страну в покое!

— О-о! Смотрите-ка! Наш кубинский друг ожил! — ехидно засмеялся морской пехотинец.

— Заткнись, Рассел, — спокойно сказал пилот и попытался осмотреть рану Фернандо. — И не дергайся. Мы все сейчас в одной мышеловке.

Встретив негативную реакцию на свои действия, он пожал плечами и опустился на пол рядом с кубинцем. Устало откинул голову назад и прислонил ее к нагретому солнцем металлу переборки. Было душно. Угрюмый кубинец продолжал смотреть в конец салона. Поймав его взгляд, пилот грустно произнес:

— Это второй пилот и мой друг. У него осталась жена в Арканзасе и двое дочерей — три и пять лет. Он собирался поехать с ними в домик на озерах, но не получилось. Араб проломил ему череп пистолетом, — глаза американца затуманились от навернувшейся слезы. — Он умирал рядом со мной, а я ничем не мог ему помочь.

— Там лежит твой друг? — переспросил его Фернандо, головой указав в сторону прикрытых брезентом тел. Пилот молча кивнул.

— Они убивают всех, — подал голос морской пехотинец. — Задушили моего напарника, сожгли спасательный вертолет, наверняка очередь дойдет и до нас.

На минуту в салоне воцарилась тишина. Снаружи были слышны крики экстремистов, грохот передвигаемых железяк, плеск волны о борт самолета.

— На сухогрузе есть авиационное топливо? — пилот посмотрел на лоцмана. Тот нехотя разлепил пересохшие губы:

— Не знаю. Вряд ли.

— Зачем тебе керосин, Майк? — усмехнулся морпех.

— Если они найдут горючее, они наверняка попытаются заправить самолет.

— И куда они, по-твоему, полетят? — снова спросил тот.

— Экстремисты загнаны в угол — могут предпринять все, что угодно, — пилот, вытянув шею, смотрел в иллюминатор, выглядывая суетившихся на палубе арабов. — Если они решат таранить первое попавшееся здание на побережье США или военную базу на Кубе, я не удивлюсь.

Лоцман, сидевший до этого неподвижно, встал, осторожно держась за стену, покрутил головой. На ногах стоять получалось лучше, чем он ожидал. Немного пошатывало, только и всего.

— Это все вы, гринго, империалисты, — презрительно кривя губы и раздувая ноздри, прошипел он. — Даже пленных нормально довезти не можете, все у вас через задницу!

— Да пошел ты… — огрызнулся на него американский морпех. — Это из-за вас, кубинцев, коммуняк недоделанных, мы до сих пор торчим на вашем сраном островке.

Фернандо закипел от негодования. Его, истинного коммуниста, преданного делу революции, называет недоделанным какой-то сопляк, америкашка паршивый!

— Ах ты… — никак не подобрав подходящего слова, он бросился на обидчика, целясь ногой в пах. Американец подставил колено и отвел опасный удар. Продолжая движение, кубинец ударил двумя сцепленными руками, целясь в квадратную челюсть американца. Ловкий янки убрал голову, и кубинец с размаху врезал по стене, завыв от боли. Потеряв равновесие, он повалился на пол, увлекая за собой грузного морпеха.

Драчуны находились явно в разных весовых категориях, и американец без труда подмял его под себя, несмотря на скованные руки. Прижав кубинца к полу, морпех сдавил его горло локтем. Фернандо, конечно, не обучали боевым искусствам, но ему частенько приходилось участвовать в уличных потасовках. Задыхаясь и теряя сознание, он поступил неожиданно для американца — плюнул ему в лицо. Тот непроизвольно отпрянул назад, и этого хватило проворному Фернандо, чтобы извернуться и лягнуть-таки его между ног.

Взревев от боли, американец двинул обидчика локтем в челюсть и откатился. Оба дышали, как кузнечные мехи.

— У вас здорово получается, можете продолжать, но, по-моему, споры надо отложить на потом, — резюмировал пилот, наблюдая в иллюминатор, как арабы под руководством какого-то кубинца перетаскивают при помощи лебедок тяжеленные контейнеры. Они уже сняли с системы наведения комплекса маскировочную сеть и подняли антенны, которые крайне непривычно смотрелись на гражданском судне.

Едва заметный диссонанс в покачивании гидроплана вдруг привлек внимание пилота. Чутко отреагировал его натренированный полетами вестибулярный аппарат. Приподняв указательный палец, он замер, прислушиваясь. Ничего не заметившие кубинец и морпех, кряхтя и отплевываясь, поднимались с пола. Пилот шикнул на них, пытаясь понять, что происходит.

— Вы ничего не заметили? — спросил он их после непродолжительной паузы.

Борцы непонимающе уставились на него.

— А-а! — махнул на них рукой летчик. — Ведь никто на самолет не переходил, верно?

Морпех поднялся на ноги и подошел к двери. Приложил ухо, прислушался. Все притихли. Слышно было только, как дружно орут от натуги арабы, вынимая тяжеленную ракету из транспортного контейнера. На борту гидроплана не раздавалось ни единого звука.