Глава 12

Вниз по течению реки на малом ходу шел тральщик, за ним величественно следовал сухогруз.

Из рубки тральщика обозревал фарватер реки капитан третьего ранга Истомин. В руках его был бинокль. Взгляд командира тральщика прошелся по военным кораблям, бросившим якорь у берега, – учения были временно прекращены, чтобы пропустить гражданские суда.

Открылась дверь, в рубке появился старпом.

– Ну что, Тимофей, не хочешь посигналить коллегам? – спросил он, подмигивая.

– Не стоит, – отозвался Истомин. – По договоренности с иранской стороной мы строго засекречены. Кстати, Леша, чем занимается наш иранский друг? – спросил командир.

– Да чем он может заниматься, товарищ капитан третьего ранга, – грехи замаливает, – хмыкнул старпом. – Устроил в своей каюте какую-то молельню…

– Э-э-э, не суди, – произнес Истомин, не отрывая взгляд от бинокля. – Религия, брат, это дело тонкое. Надо помолиться – пусть человек совершает намаз.

– Видели бы вы, как он это делает, – не унимался старпом. – Стоит на коленях, на коврике, бьется головой о пол. Как бы нам палубу не пробил.

– Сказал, перестань! – повысил голос командир. – А это что?

Прямо по курсу корабля возникла темная точка, она росла, приближалась, и скоро Истомин увидел, что на всех парах к тральщику несется водный мотоцикл. Верхом на мотоцикле сидел… да, это был Сергей Павлов, Истомин узнал бейсболку и цветастую майку, отданные Полундре.

Подлетев к кораблю, мотоциклист заглушил мотор. Истомин внимательно осмотрел Полундру – кажется, цел.

– Поднять человека на борт! – наконец опомнился капитан третьего ранга.

Два матроса поспешили выполнить приказ. Полундра, оказавшись на палубе, тяжело дышал. Из пробитой руки, висящей плетью, текла кровь.

– Послушай… – начал было капитан третьего ранга.

– Потом, потом, – хрипло бросил Полундра. Со всех ног, насколько позволяло здоровье, он устремился к каюте. Матросы, бывшие на палубе, провожали его удивленными взглядами. Расшвыривая банки, он достал радиомаяк. Одного взгляда опытного спецназовца было достаточно, чтобы понять – маяк активизировался. Таким образом, атака могла произойти в любой момент.

– Твою мать! – прохрипел Сергей. Он снова выбежал на палубу. Ранение руки сил совсем не прибавляло, но на ногах стоять он еще мог. Медлить было нельзя. Павлов опять бросился к водному мотоциклу.

– Да что ж такое? – Истомин вглядывался в бледное лицо Сергея. – Ты куда?

– Нет времени, все потом, – отмахнулся Павлов, оставляя на палубе мокрые следы.

– Погоди ты, я же должен знать!

– Ты мне веришь? – на мгновение остановился спецназовец, взглянув в глаза Истомина.

– Ну, конечно, верю, о чем речь, но…

– Тогда не спрашивай.

Павлов бросился к водному мотоциклу. Истомин, вглядываясь вперед, теребил светлый ус, что-то прикидывая про себя.

Хошейни находился в каюте. Он поминутно вздрагивал. Несмотря на то что иранец расположился на своем коврике, встав на колени, молитва в этот раз не успокаивала его. Знакомые слова не грели душу и звучали, словно издалека. Он страшно нервничал. Каждый раз, когда Хошейни поднимал голову после очередного поклона, он смотрел в круглое окно иллюминатора на сухогруз. Ему все казалось, что тот находится близко от тральщика. Слишком близко. Затем Али услышал, что тральщик сбросил ход. Вскочив на ноги, он прислушался. На палубе был слышен какой-то шум, постепенно перешедший в громкие голоса. Напрягая слух, иранец приник к иллюминатору. Среди обрывков фраз, доносившихся до него, он уловил слово «радиомаяк». После этого остаться в каюте Али просто не мог. Немного поколебавшись, пересилив страх, Хошейни вышел на палубу. С нее он увидел Павлова, садившегося на водный мотоцикл.

– Что случилось? – Али перегнулся с борта судна, вытаращив глаза на растерзанный вид Павлова.

Сергей старался выглядеть как можно более спокойно.

– Да уж случилось, – с издевательской вежливостью, смакуя каждое слово, сказал Полундра. – Радиомаяк, который я снял с днища сухогруза, активизировался, – проговорил он, внимательно глядя в побелевшее лицо иранца.

У Хошейни после этих слов округлились глаза.

– Так он на борту? – Казалось, иранца сейчас хватит инфаркт. Цвет лица у него стал меняться, как у хамелеона, – быстро и контрастно, из белого в красный.

В другой раз Сергей бы с удовольствием полюбовался на такое представление, но, к сожалению, сейчас у него на это совсем не было времени. Иранец же, мгновенно забыв и о ране Полундры, и о его не совсем обычном виде, прохрипел:

– Сейчас мы все взлетим на воздух!

Словно бы не слыша панических воплей и причитаний, Сергей отвалил от тральщика, и мотоцикл понес его вверх по реке.

Хошейни минуту пребывал в задумчивости, затем принял решение. Вскочил обеими ногами на борт и полетел в воду. Его увидели, всполошились.

– Человек за бортом! – раздался крик.

Вслед Хошейни полетел спасательный круг, брошенный кем-то из матросов. Как оказалось, иранскому гостю он совершенно не был нужен. Иранец проявил как умение прекрасно плавать, так и горячее желание поскорее отдалиться от корабля.

Что было сил работая руками и ногами, он стал удаляться прочь. Его черноволосая голова то исчезала, то вновь появлялась на поверхности воды.

На высоком речном берегу сидел Бунчук, на коленях его лежал портативный компьютер-ноутбук. Рядом сидела Анжелика, забавная морщинка обозначилась на лбу, девушка озабоченно поглядывала по сторонам.

Внизу стояла лодка. Левее их, метрах в ста, располагался эллинг.

Место для запуска торпеды было выбрано как нельзя более удачно. После выхода из залива берега этого речного рукава раздавались в стороны и открывался широкий простор. Где-то за береговой излучиной, невидимый пока, выходил на этот простор иранский сухогруз.

Но здесь царила обычная тишина. Журчал ручеек у песчаного берега, вытекавший из родника и сливавшийся с могучей рекой. Над поверхностью воды порхали стрекозы, шумели прибрежные камышовые заросли.

Медленно, сосредоточенно мужчина вводил в ноутбук команду за командой. Впрочем, спокойствие Бунчука было обманчивым, пот, струившийся по его лбу, выдавал напряжение.

Анжелика посмотрела на эллинг – он был заперт.

– Папа. Не открыть ли нам ворота? – с тревогой спросила девушка.

Бунчук поморщился, не отрываясь от клавиш.

– Лишнее, – бросил он коротко, нервно. – Дерево для этой твари – не преграда.

– Папа… – начала девушка.

– Не мешай! – оборвал отец. Он ввел последнюю команду и занес палец над клавишей. – Ну все, Анжелика, смотри! – На лице Бунчука появилась торжественная и какая-то детская улыбка, и он нажал ввод.

Тотчас в прибрежной тишине послышался непривычный свист, он быстро нарастал, усиливался.

– Ага, тварь! – вскричал яростно Бунчук и вскочил. Анжелика взвизгнула, зажала руками уши.

Задняя стенка эллинга воспламенилась мгновенно, словно бумажная. Ворота разнесло на части, из шквала обломков вылетело сигарообразное тело торпеды. Огненный хвост полыхал за ней. Картинно пролетев над тростниковой отмелью, торпеда погрузилась в воду.

Отец и дочь переглянулись.

– Через полторы минуты мы станем богаты, – ухмыляясь, Бунчук глянул на Анжелику.

– Нам пора уходить, – с тревогой в голосе произнесла Анжелика.

– В лодку, дочура! – почти пропел бывший боевой пловец.

Они скатились вниз по косогору. Вскочили в лодку, Анжелика села на носовую скамью, Бунчук подошел к мотору, дернул за шнур.

Взревев мотором, лодка отвалила от берега и, круто развернувшись, понеслась в сторону, противоположную той, куда ушла торпеда.

Лопасти вертолета мощно резали воздух. Низко над местом учений шла винтокрылая машина – передвижной КНП, выделенный Ставрогину для наблюдения за учениями. В кабине сидели пилот и сам контр-адмирал. Несмотря на ветер, пронизывавший кабину насквозь, у адмирала был вид, словно его мучит духота: китель расстегнут, рука лежала на сердце. Внизу расстилались бескрайние водные просторы: множество речных рукавов, старицы, маленькие озера, которыми изобиловала эта территория, делали низовья Волги похожими на чудовищно набухшие вены на кисти старика.

– Товарищ контр-адмирал, вижу торпеду, – бесстрастным голосом доложил пилот.

– Где? – встрепенулся Ставрогин.

– Вон там, – пилот вытянул руку.

– Держи рычаг, мать твою! – заорал Ставрогин. – Не вижу, где?!! – еще раз повторил он.

Пилот заложил вираж. Вертолет накренился, адмирал расширил глаза, схватился обеими руками за обшивку. Расширенные зрачки узрели серебристую иглу, летевшую в метре под поверхностью воды. С высоты выглядело это весьма красиво.

– Твою мать… – произнес адмирал. – Она так похожа на рыбину…

В эфире, словно эхо, прозвучало открытым текстом:

– Квадрат 34–19, торпеда следует курсом норд-норд-вест.

Ставрогин вытянул шею и зажмурил глаза.

– Твою мать, – повторяли его посиневшие губы.

Казалось, ничто не заставит торпеду отклониться от курса. Водный мотоцикл летел, как на крыльях, по блестящей глади реки, оставляя за собой полосу белой пены. Пробитая рука была плохой помощницей в управлении, свисала кровоточащей плетью. Удержать машину, идущую на полном ходу, было непросто. В голову Полундре, хотя на это совсем не было времени и думать нужно было о другом, настойчиво лезла история, случившаяся с ним лет этак восемь назад. Тогда он выполнял задание на далекой, но не менее известной, чем Волга, реке Латинской Америки – на Амазонке. Да и роль у него была не совсем такая: в тот раз приходилось догонять. Тогдашняя игра окончилась, в общем-то, хорошо, не считая скандала государственного масштаба, политического кризиса и смены правительства в одной небольшой тропической стране. О том, что и как на самом деле там происходило, мало кто знал. Да и вряд ли узнает. За исключением некоторых малосущественных деталей, широкая полоса реки, блестящая под ярким солнцем, и тростниковые джунгли были очень и очень похожими на здешние. Тогда Сергею пришлось жарко, но сегодняшний случай перекрывал все рекорды. Впрочем, жизнь спецназовцу на то и дана, чтобы эти самые рекорды перекрывать.

Блуждая по бесчисленным притокам, старым и новым руслам, создававшим здесь бесконечные лабиринты, можно было и заблудиться. В этих местах лишь опытные моряки и фанатики-рыболовы могли без труда найти вход и выход. Однако это уже не имело большого значения – задача заключалась в другом. В багажнике водного мотоцикла, этой прекрасной машины, лежал радиомаяк. Игра превратилась в состязание со смертью. И сама машина, и сидевший на ней Павлов стали живыми мишенями. В том, что это так, он убеждался, то и дело бросая взгляды через плечо назад, туда, где над тростниками периодически виднелись вспышки пламени. «Чертова игрушка, – думал Сергей, выкручивая руль мотоцикла. – Соревнования так соревнования. Рано радуетесь, ребятки!»

Все это представляло собой, надо думать, весьма эффектное зрелище, если глядеть на него, скажем, с борта вертолета. Водный мотоцикл, подскакивающий на почти предельной скорости, виляющий то влево, то вправо, и огненный хвост торпеды, которая, словно за магнитом, неотступно следовала за ревущей машиной. К сожалению, это захватывающее зрелище совершенно не вдохновляло Полундру. Расстояние между ним и торпедой неуклонно сокращалось. Сполохи пламени метались среди тростника, обозначая страшный путь этого веселенького изобретения человеческого ума.

Дальнейшее развитие событий уже абсолютно ничего хорошего не обещало. Обернувшись в очередной раз, Сергей увидел, как сигарообразное тело торпеды, показавшееся на отрезке чистой воды, вновь ушло под воду. «Как вы мне все дороги», – с каким-то черным сарказмом думал Полундра. Дальше медлить было нельзя. Еще немного, и жало торпеды, безумно желавшее слиться в страстном поцелуе с абсолютно не желавшим этого водным мотоциклом, добьется своего. Лихорадочно ища, что могло бы помочь ему в его замысле, Павлов нащупал в кармане моток изоленты. «Вот уж повезло», – хмыкнул он, отрывая пуговицу. Рискуя потерять управление, кое-как, немыслимыми усилиями он стал закреплять ручку газа машины, наматывая один за другим круги синей ленты. Рука, пробитая гарпуном, почти совсем не слушалась, и каждое движение пронзало тело острой болью. Но вот наконец дело было сделано.

Машина ревела, выжимая из своего разгоряченного и уставшего мотора последние силы. Оглянувшись в последний раз, Сергей сконцентрировался перед прыжком. Оттолкнувшись от мотоцикла обеими ногами, Павлов с головой погрузился в воду. Течение реки здесь было медленным, вода – донельзя мутной. Тростник опутывал руки и ноги и без того державшегося из последних сил спецназовца. Вынырнув на поверхность, он, уже теряя сознание, увидел торпеду. С шипением разрезая воду, она преодолевала последние метры, отделявшие ее от брошенного мотоцикла. Страшный взрыв потряс воздух, взметая столбы огня во все стороны. От места взрыва кольцом встали гребни громадной концентрической волны. В следующее мгновение волна накрыла Полундру с головой.

Тральщик подоспел к месту катастрофы спустя четверть часа. Казалось, помощь появилась поздно.

Капитан третьего ранга, поднявшись по сходням на мостик, жадно приник к биноклю, обозревая водную поверхность. Он старался не упустить ни одного метра.

Довольно быстро было определено место взрыва – там плавали обломки водного мотоцикла, белела брюхом оглушенная рыба, покачивались на водной поверхности вырванные и обгоревшие стебли тростника, куски ила. Матросы, стоя на носу корабля, также принимали участие в осмотре места происшествия.

– Якимов, гляди вон там, это что у правого борта? – крикнул Истомин.

– Сейчас, товарищ командир. Нет, не он!

Тральщик взял курс левее места взрыва.

– Будьте внимательней, ребята, – сказал командир тральщика. – Не может быть, чтобы этот чертяка погиб.

Почти вся команда, кроме тех, кто был в машинном отделении, сгрудилась возле правого борта. Нет, ничего. Однажды наблюдателям показалось, будто они видят что-то, напоминающее человеческое тело. Но при ближайшем рассмотрении подозрительный объект оказался большим клубком спутанных водорослей, поднятым взрывом со дна.

– Твою мать! – чертыхнулся капитан третьего ранга.

Над тральщиком вились чайки, их не оставляла надежда поживиться. Оглушенная рыба могла утолить голод птиц, но мешал корабль.

Истомин вспоминал, как видел последний раз Сергея Павлова. Они тогда попивали водку из чайных чашек. «Ты когда решил, что мне можно доверять?» – спросил Павлов. «Во время учений, – ответил Истомин. – Только настоящий мужик может промолчать, когда на него наезжает всякая сволочь». – «Ты меня считаешь настоящим мужиком?» – улыбнулся Павлов. «Посмотрим! – ответил Истомин. – Тебе надо разрулить это дело – если ты выдвигаешь против Ставрогина такие серьезные обвинения».

Капитан третьего ранга вздохнул. Поиски продолжались, но Полундры нигде не было.

Наконец Истомин опустил бинокль.

– Хорошо, парни, всем по местам стоять, полный ход, – скомандовал он. – Надо завершить одно дельце.

Вихри воды взлетали по обоим бортам моторной лодки. Бунчук, сидя за рулем, сосредоточенно поглядывал по сторонам. Впереди препятствий не было, он дал мотору максимум оборотов.

На лице застыла жесткая гримаса, губы были сжаты в тонкую полоску. Дочь, сидевшая на передней банке, смотрела назад. Между ними лежало несколько сумок и тюков.

– Думаешь, уйдем? – с тревогой произнесла Анжелика.

– Уйдем, если заткнешься! – огрызнулся Бунчук. – Сколько раз говорил – не лезь под руку!.. Не будешь молчать, сброшу тебя, как балласт! – Он бросил взгляд на дочь, которая сжалась, словно после тяжелого удара, и добавил помягче: – Нам бы добраться до поворота на Камышовку, а там нас уже ищи-свищи, за Камышовкой много рукавов, настоящий лабиринт, не найдут!

Глаза девушки вдруг стали круглыми – она увидела, как из-за поворота реки показался силуэт тральщика.

– Папа! – взвизгнула Анжелика.

– Что? – встрепенулся Бунчук. Он оглянулся назад, снова посмотрел на Анжелику и вжал голову в плечи. – Мать их… Держись, девочка! Если уйдем живыми, всю жизнь в золоте купаться будем, запо-о-омни! – Последнее слово он почти пропел, как всегда делал в минуты большого напряжения или волнения.

Несмотря на все старания Бунчука, расстояние между лодкой и грозным военным кораблем сокращалось. Анжелика уже могла различить силуэты людей, стоявших на носу тральщика.

Весело тарахтел мотор, брызги воды, разрезаемой носом лодки, мочили Анжелике волосы.

– Эй, на лодке, – раздался голос, усиленный мегафоном. – Приказываю заглушить мотор и остановиться!

– Нате, выкусите! – Анжелика в отчаянии вскинула руку, сложила из наманикюренных пальчиков кукиш.

– Второй и последний раз повторяю – остановиться! – летевший с борта тральщика голос капитана третьего ранга Истомина был уверен и спокоен. – В случае вашего неповиновения будет открыт огонь на поражение. Даем предупредительный залп!

Как бы в подтверждение прозвучавших слов из носового орудия вылетела короткая очередь. Она прошла над головами беглецов и оказалась более чем убедительной.

Бунчук оскалился – деваться было некуда. По реке уже не уйти, сзади навис тральщик, с обеих сторон шелестели многометровые заросли тростника.

Застопорив ход, лодка еще некоторое время плыла по инерции, и серый корабль неумолимо догонял ее. Беглецы сидели в лодке, опустив головы, – покорно ожидали своей участи. Бунчуку было стыдно перед дочерью, Анжелика избегала смотреть на отца – никогда не видела его в таком состоянии.

Моторную лодку баграми подтянули к борту тральщика, спустили веревочный трап. Под прицелами автоматов Бунчук и Анжелика были вынуждены подняться на борт тральщика.

Через несколько минут они, окруженные вооруженными матросами, шагали по палубе. Ноздри Анжелики раздувались, она бросала вокруг бешеные взгляды, чувствуя желание наброситься на любого, кто позволил бы себе в эту минуту произнести хоть слово. Бунчук шел, низко опустив голову, обветренное лицо его оставалось хмуро и безучастно.

Пленников остановили. Перед ними появился молодой капитан третьего ранга, стал задавать какие-то вопросы. Бунчук поднял тяжелый взгляд, но не произнес ни слова. Анжела посмотрела на отца – и губы ее, готовые исторгнуть ругательства, сомкнулись.

– Пусть посидят в кубрике, – произнес капитан третьего ранга. – Опасности не будет никакой, Суриков за ними присмотрит. Дадим парню автомат – и в порядке.

– Что дальше? – спросил матрос, видимо, тот самый Суриков.

Капитан третьего ранга посмотрел на часы.

– Через полчаса передадим их военной прокуратуре.

Задержанных отвели по трапу вниз, открыли перед ними дверь. Отец и дочь переступили порог. Дверь захлопнулась, повернулся замок.

Бунчук плюхнулся на диван. В душе царила какая-то странная апатия, не хотелось ни анализировать, ни думать о чем-либо. Рядом бесновалась дочь, выкрикивая проклятия. Он не слушал ее, уставившись в стену.

Яркий солнечный свет бил в окно. Перед самым окном рос клен, и его крона то приоткрывала кусочек неба, давая доступ солнцу, то снова солнце заслонялось резными листьями, игравшими на ветру. Эти листья и увидел первыми Полундра, когда открыл глаза.

Он лежал в больничной палате. В отличие от клена за окном, вокруг все было белым: и стены, и потолок, и постельное белье, и даже тумбочка рядом с ним. Он был один, вторая койка в палате пустовала.

Одеяло, укрывавшее Полундру по самую шею, приятно ласкало кожу. Отогнув одеяло здоровой рукой, Сергей попробовал приподняться, но застонал и откинулся на белоснежную подушку, пахнущую крахмалом. Лучше бы он лежал неподвижно! Боль в раненой руке давала о себе знать, разлилась по телу свинцом.

Дверь отворилась, вошла медсестра. Эта совсем молодая девушка чем-то напоминала танцовщицу Анжелику, однако та была блондинка, а из-под шапочки медсестры виднелись черные волосы.

– Как вы себя чувствуете? – спросила девушка.

– Ничего, бывало похуже, – с трудом улыбнулся Сергей.

– Я сделаю вам укол, – сказала медсестра. – Вам станет легче. – В руках ее появились одноразовый шприц и ампула с жидкостью.

– Снотворное? – спросил Сергей.

– Обезболивающее.

В голове мелькнула мысль – а куда же она будет делать укол? Сергей попытался перевернуться на живот, действуя уже осторожнее, оберегая руку. Медсестра тем временем положила шприц на тумбочку, обернула ватой ампулу, отломила ее верх, набрала лекарство в шприц.

– Без моей команды не переворачиваться, товарищ старший лейтенант! – с легкой иронией скомандовала она. – Забыли флотскую дисциплину? Вы находитесь в морском медицинском учреждении, извольте подчиняться.

– Слушаюсь, – моргая, протянул Полундра. – Что мне делать?

– Сейчас я поверну вас. Достаточно, чтобы вы лежали на боку.

Полундра терпел, пока девушка хозяйничала с его телом. Про себя он думал: как хорошо, что есть места, где ему не надо принимать решения – все решают за него.

Медсестра сделала укол, причем очень аккуратно, и Сергей почти ничего не почувствовал.

Потом она ушла, Сергей остался один. Перед его глазами проносились, как в калейдоскопе, события недавних дней. Жирной точкой в их серии был взрыв… Дальше память не фиксировала ничего, как Полундра ни напрягался.

За дверью послышались голоса. Белая дверь тихонько открылась, в проеме показались две фигуры.

– Ура, папка, ты живой! – в палату смерчем ворвался Андрейка.

В руках у него была модель корабля. Увидев перебинтованную руку, сын замер как вкопанный. Полундра поманил его здоровой рукой.

– Давай, давай, не бойся, не развалюсь.

Мальчишка подошел ближе и осторожно приник к груди отца. Приблизилась к больничной койке и Светлана, жена.

– Ну что, Сергей, расскажешь, как все было? – спросила жена после паузы, во время которой во все глаза рассматривала мужа. И глаза ее светились такой радостью, какой Полундра давно не видел.

Он тоже не мог оторвать взгляд от своей красивой супруги. Пауза затягивалась. Она, наверное, длилась бы вечно, если бы снова не влез сын.

– Да, папка, расскажи, расскажи! – в голосе мальчишки смешались радость, восхищение и жалость к отцу-герою, которым сын гордился больше всего на свете. И, как всегда, он был уверен, что другого такого отца в мире больше нет и быть не может, и потому просто требовал, чтобы отец приоткрыл ему свои секреты.

– Работа, сынок, обычная работа. – Полундра посмотрел на модель военного корабля, которую сын перед тем, как прижаться к нему, поставил на тумбочку. Андреевский флаг гордо реял над эсминцем «Грозный». – Это что у нас?

– Он мне всю душу выел – давай возьмем да давай возьмем, – рассказывала тем временем Светлана.

– Так как же прошли испытания? – Полундра сурово сдвинул брови.

– Испытания прошли отлично, товарищ старший лейтенант! – весело отрапортовал мальчишка. – Неполадок и нарушений в работе корабля и команды не обнаружено! Все готово к выполнению боевых задач, – Андрей выпалил все это на одном дыхании и счастливо засмеялся.

– Отлично, сынок, я и не сомневался.

Ероша здоровой рукой непослушные волосы сына, Полундра думал о том, что все же неплохо было бы выбраться с пацаном на озера, как и обещал, – дня этак на три-четыре. Да с палаткой, да с лодкой, с вечерним костром и ухою. «Ничего-ничего, как только рука начнет действовать, обязательно поедем. Я уже и местечко присмотрел, на Выг-озере, там, у Белых камней. В этот раз уж точно свожу туда парнишку».

– А когда же моя очередь подойдет? – произнесла Светлана.

– Прости, дорогая, иди сюда. – Полундра здоровой рукой прижал жену и сына.

– Сережа, Сереженька, как хорошо, что все это наконец-то окончилось. Нам только сегодня сказали, что ты жив, и мы сразу к тебе. Звонил Сорокин, посоветовал лететь, билет оплатит его ведомство. – Она всхлипнула. – Я ведь не верила, когда мне сказали, что ты преступник.

– Неужели так и не поверила? – хмыкнул Полундра. – А ведь как говорят – от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Что, не могла такого допустить?

– Не смейся, Сергей… Я и так все глаза выплакала, вся просто извелась. А по поводу руки – я говорила с врачом, он сказал, что хоть ранение и непростое, однако все будет хорошо, мне обещали. А то просто кошмар какой-то, все как в дурном сне.

– М-да, – произнес Полундра. – И все же лучше, по-моему, верить в собственного мужа. – Он усмехнулся. – Ну что со мной может случиться? Ты же знаешь: я и в воде не тону…

– И в огне не горишь, – закончила жена. – Знаю-знаю, любимый мой…

– Да, мам, ничего ты не понимаешь, – сказал Андрейка, глядя то на нее, то на отца. – Работа у папки такая. Он же у нас герой!

– Правда, сын, маму нашу мы любим больше всех на свете, – сказал Полундра.

– Дорогие мои мужчины, – вытирала платочком глаза Светлана. – Вам бы только воевать…

В коридоре послышались топот множества ног, громкие голоса. В следующую минуту дверь распахнулась, в палату ввалились Истомин, Суриков, за ними стоял сам адмирал Сорокин.

– Товарищи офицеры, здесь больница, лечебное учреждение. Просьба не шуметь! – долетел из-за спин мужчин голос медсестры, которая делала Полундре укол. Она старалась говорить строго, но у нее не очень-то получалось.

– Ну что, герой, в такой компании и загарпуненные оживают быстро. – Капитан третьего ранга Истомин посмотрел на жену Полундры.

– Как там ситуация, Тимофей? – спросил Полундра.

– Ситуация нормальная. – Истомин снял фуражку, поискал глазами, куда бы положить ее, не нашел и в конце концов положил на колени. – Когда тебя наконец выловили, ты перед полной отключкой пришел в себя и сообщил, что люди, запускавшие торпеду, находятся в лодке. Поэтому мы успели ее перехватить…

– Не помню… – Полундра наморщил лоб, пытаясь все же вспомнить, как его вылавливали и как он успел еще что-то сказать. Но нет – попытка опять оказалась безуспешной.

– Главное, что доложил, а помнишь или нет, это пока не важно, – вступил в разговор Сорокин. – Отправка тральщика и сухогруза в Иран задержана. По Ставрогину начато служебное расследование. – Голос адмирала Сорокина гремел, несмотря на умоляющие взгляды медсестры.

– Ты герой. Командировка твоя оправдана на все сто! – сказал адмирал. – Бунчук с дочерью рассказывают, что нити ведут в Азербайджан, Иран, там многое повязано, ты накрыл целую преступную группировку… – Сорокин вздохнул. – Знаешь, одного взяли в Москве, в самом Министерстве обороны. Причем странные обстоятельства, взяли при даче взятки – кому, как ты думаешь? Он, генерал армии, давал взятку полковнику, человеку, ниже его по званию! Так этот генералишка заперся в туалете, давай пистолетом размахивать! Насилу выдернули его оттуда. – Сорокин вздохнул. – Хватит, Сергей. Не буду грузить тебя рассказами. Скажу только, что страшно, когда ради личной наживы приносятся в жертву богатства Родины и используются военные секреты. Думаем представить тебя к награде. Что ответишь в такой ситуации?

– Служу России, товарищ адмирал!..

– Да, кстати, мы тут тебе кое-чего принесли, чтобы поправлялся быстрее.

Поставив целлофановый пакет на колени, командир достал из него что-то завернутое в газету и, шелестя ею, долго разворачивал. Полундра скривился: на тумбочке стояла стеклянная банка, в которой матово отсвечивала черная икра.

– Ешь, поправляйся, – сказал командир.

Полундра кисло посмотрел на банку. Офицеры рассмеялись.

– Ну, извини, если не угадали, – заявил Истомин с порога. Офицеры решили выйти, чтобы дать Сергею возможность побыть с семьей.

– Готовь снасти, Андрейка, как только поправлюсь, едем с тобой на Выг-озеро. – Полундра с хитрым прищуром посмотрел на сына.

– Что, правда поедем? – встрепенулся Андрей. – С ночевкой?

– Само собой, все как договаривались.

– Ура! – закричал Андрейка. Но тут же оборвал себя, спросил: – А маму с собой возьмем?

– А это уже как она сама захочет! – Полундра провел по небритой щеке здоровой рукой.

– Нет уж, вы сами. Я вас буду дома ждать, – сказала Светлана, ставя на тумбочку все то, что принесла мужу.

– Отлично, папка, я так давно хотел этого! – парнишка посмотрел на отца, на мать, обнял их разом и счастливо улыбнулся.