Глава 44

– Убежал или погиб? – Генерал Пржезиньский резко поднялся из-за стола и подошел вплотную к замершему посреди кабинета Стасевичу. – Я вас спрашиваю! Этот русский убежал или погиб?

– Не могу знать, пан генерал, – испуганно пролепетал Стасевич. – Батальон химической защиты уже выехал на место, проводит дегазацию. Доложили, что труп русского офицера найти не могут…

– Поезжайте сами и посмотрите! – со сдержанной яростью проговорил генерал. – Наденьте два противогаза, в конце концов, если в одном вам страшно!

Стасевич побледнел от бешенства, но послушно проговорил:

– Есть надеть два противогаза!

– Доложите количество наших потерь, – приказал генерал.

– Десять человек спецназовцев, наш оператор, что должен был снимать все это дело, потом агент Шмуйлович…

Генерал Пржезиньский схватился за голову, заскрежетал зубами.

– А сколько жертв среди мирного населения? – спросил он.

– Предположительно, уничтожено все население расположенной неподалеку деревни, это около полутора тысяч человек…

– Полутора тысяч?… – Пржезиньский поник, уселся за свой стол, подперев голову руками. Стасевич по-прежнему стоял столбом посреди генеральского кабинета.

– Ну что ж, вот вам и теракт… – медленно и очень тихо проговорил он. – Погибли спецназовцы, сотрудники СБ, целая деревня со всеми жителями и всей живностью… – Вдруг он со всего размаху ударил кулаком по столу и заорал: – Теракт, который вы клялись мне предотвратить!

Он снова выскочил из-за стола, подбежал к стоявшему по стойке «смирно» Стасевичу и крикнул прямо ему в лицо, брызгая от бешенства слюной:

– Иприт потерян! Наци сбежали с ним! А у нас никаких доказательств, что в этом деле замешаны они! Слышишь, ты?! Никаких доказательств! Мы полностью в дураках! Погибли наши люди! Да еще сбежал этот русский! Это провал, понимаешь ты? Провал всей операции! Я тебя под трибунал отдам за это! Я тебя заставлю отвечать за все, что ты напортачил! Тебя одного отвечать за все!

Побагровевший от крика генерал на мгновение остановился, чтобы перевести дух.

– Я не считаю ситуацию настолько безнадежной, – осмелился вставить слово Стасевич.

– Не считаешь?! – снова заорал Пржезиньский. – Ты мне клялся, что стопроцентный успех операции обеспечен! Ты меня уверял, что никакая сила не может помешать твоим людям осуществить намеченный план!..

– Но кто мог подумать, что с этим Зельге окажется собака, – принялся оправдываться Стасевич. – Мы посчитали, он оставит пса дома.

– А он сделал глупость и взял его с собой. И это спасло его шкуру! – иронически закончил Пржезиньский. – Безмозглые стратеги! Тупицы в погонах! Позор всей нашей службы!

Стасевич побледнел от обиды, но снова промолчал.

– А что с этим русским? – продолжал немного спокойнее генерал. – Если он действительно остался жив и сбежал, представляешь, сколько шума он теперь наделает! Он же посвящен во многие детали операции!

– Я думаю, особенно русского опасаться не стоит, – хладнокровно отвечал агент Стасевич. – Русский знает много, но не все. Он выполнил значительную часть операции, и он думает, что сотворил бог знает какое противозаконное деяние. Он убежден, что командование флота считает его погибшим, что жена и ребенок его в наших руках. Уверен, что, если он сейчас объявится среди своих, его первым делом отдадут под суд как дезертира. Он наверняка считает, что теперь, после побега, мы запустим против него все фальшивки, покажем по телевидению кадры оперативной съемки, где он поднимает на борт нашего судна бочки с ипритом… Нет, он не настолько дурак, чтобы в данной ситуации отправиться в российское консульство или на свое родное судно!

Генерал Пржезиньский задумчиво потер бровь, поглядывая на своего агента.

– Но если так, – сказал он, – и русский офицер отправился в бега, наши шансы поскорее поймать его бесконечно возрастают. Документов и денег у него нет, польского языка не знает… А русских наши граждане традиционно не любят!

– Вот я про то и говорю! – поддакнув, сказал агент Стасевич. – Наша ситуация в конечном счете не так уж плоха. Русский, даже если сбежал, – и пес с ним! Много он нам при всем желании навредить не сможет. Гораздо опаснее неонацисты, в их руках иприт… Но тут даже не столько важно, успеем ли мы предотвратить теракт, сколько сумеем ли мы потом доказать причастность нацистов к нему…

– Вот и займись этим! – жестко сказал генерал Пржезиньский. – У тебя есть единственный шанс выпутаться из этой переделки: найти иприт, нацистов и русского. Тогда хоть что-то можно будет спасти. Вчерашний провал спишем на спецназ. Сплоховал, не стрелял вовремя, раньше времени обнаружил себя… Но самое главное, собрать доказательства того, что неонацисты на самом деле закупили этот иприт и собирались устроить теракт. Тогда мы будем на коне! Иначе…

– Все сделаю, пан генерал, – отвечал агент Стасевич. – Не извольте беспокоиться…

Когда агент Стасевич вышел из кабинета, генерал некоторое время сидел задумчиво, барабаня по столу пальцами. Наконец он кивнул головой, потянулся к столу и нажал кнопку внутреннего переговорного устройства. Через полминуты в кабинет вошел секретарь.

– Подготовь приказ об отстранении агента Яна Стасевича от ведения всех дел и представление об отдаче его под суд, – сказал генерал спокойно.

– А он вышел из кабинета вполне счастливый, – несколько излишне фамильярным тоном заметил секретарь.

– Приказ секретный! – сверкнул на него глазами Пржезиньский. – Пометишь сегодняшним числом и принесешь мне на подпись. Это наше алиби на случай провала, понял меня?

Секретарь кивнул, черкнул какие-то пометки в своей записной книжке.

– И еще… – генерал сидел за столом, тяжело подперев голову. – Свяжешься с Косенко, тем, что пасет Стасевича, но так, чтобы этот тип про ваш разговор ничего не знал… Напомнишь, что в случае провала действовать по запасному плану, мы его обговаривали…