4
Сознания я не терял. Закружилась голова, все поплыло, как после укола морфия, только эта штука действовала куда быстрее. Майлз что-то крикнул Белле и обхватил меня поперек груди. Ноги мои были как ватные. Он подтащил меня к креслу и позволил моему телу грохнуться в него. Потом головокружение прошло.
Сознание мое было ясным, но тело словно онемело. Теперь я знаю, что она мне кольнула – наркотик «зомби». Дядя Сэм применяет его, когда промывает кому-нибудь мозги. Насколько я помню, официально он никогда не использовался для допросов, хотя ходили слухи, что кое-где его применяли, нелегально, но эффективно. Кажется, его применяли и психиатры, но только с санкции суда.
Бог знает, где Белла раздобыла его. И Бог знает, на ком еще она успела испробовать это зелье…
Правда, тогда я был не в силах удивляться. Я лежал в кресле, как баклажан на грядке, все слышал, но видел только то, что находилось прямо передо мной. Я не смог бы шевельнуться, даже если бы передо мной прогуливалась леди Годива без коня.
Говорить я тоже не мог.
Тут из саквояжа высунулся Пит и подбежал ко мне, вопрошая, в чем дело. Я не отвечал, и он начал теребить мою штанину, требуя объяснений. Я продолжал молчать. Тогда Пит забрался ко мне на колени, положил передние лапы мне на грудь и заглянул в глаза, желая немедленно и без отговорок узнать, что со мной стряслось.
Я все молчал, и тогда он начал выть. Это заставило Майлза и Беллу обратить на него внимание.
– Что ты наделала? – зло сказал Майлз. – Ты в своем уме?
– Не нервничай, толстячок, – ответила Белла. – Мы рассчитались с ним раз и навсегда.
– Что?! Если ты думаешь, что я стану соучастником убийства…
– Успокойся! Его, конечно, следовало бы убить… но у тебя не хватит духа. К счастью, в этом нет нужды. Все сделает препарат.
– Что ты имеешь в виду?
– Он теперь наш, душой и телом. Он будет делать все, что я ему скажу. И не доставит нам никаких хлопот.
– Но… Белла, ты же не сможешь накачивать его этой дрянью вечно. Однажды он очнется и…
– Брось рассуждать, как адвокат. Я знаю, на что способен препарат. Очнувшись, он будет делать все, что я скажу. Я прикажу ему не возбуждать против нас дела. Велю не совать нос в наши дела, и он не станет этого делать. Велю уехать на Тимбукту – он так и сделает. Скажу, чтобы он забыл, что с ним здесь случилось – забудет… но сделает все, что я прикажу ему перед этим.
Я слушал все это так, словно разговор шел не обо мне. Если бы вдруг закричали, что дом горит, я бы и к этому отнесся так же.
– Я не верю, – сказал Майлз.
– Не веришь? – она странно взглянула на него. – А следовало бы.
– А? Что ты имеешь в виду?
– Не заводись. Препарат уже действует, толстячок. И первое, что мы должны сделать…
И тут Пит завыл. Такое услышишь не каждый день. Можно прожить всю жизнь и не услышать, как воет кот. Это совсем не тот вой, который кот издает перед дракой. Как бы ни был обижен кот, он никогда так не завоет. Этот вопль можно услышать только тогда, когда кот оценивает обстановку, как совершенно невыносимую, но сделать ничего не может.
Такого воя никто не может вынести: он скребет по нервам, изнуряя своей непрерывностью.
– Чертов кот! – воскликнул Майлз. – Надо вышвырнуть его.
– Убей его! – велела Белла.
– Что? Ты слишком решительна, Белл. Дэн носится с этим никчемным животным, как Каин со своей печатью. Давай сунем его обратно. – Он взял саквояж.
– Я убью его, – жестко сказала Белла. – Почти год я мечтала убить эту проклятую тварь.
Осмотревшись в поисках орудия убийства, она увидела каминную кочергу и схватила ее.
Майлз взял Пита и попытался засунуть в саквояж.
– Попробуем… – начал он.
Но Пит не терпел, когда его хватал кто-нибудь, кроме меня и Рикки. Даже я не посмел бы прикоснуться к нему, когда он вопил – лучше играть с гремучей змеей. Даже если бы он не был так возбужден, он никогда и никому не позволил бы взять себя за загривок.
Он вцепился в руку Майлза зубами и когтями. Майлз завопил и выпустил его.
– Стой на месте, Майлз, – сказала Белл, пытаясь огреть Пита кочергой.
Ее намерения были достаточно ясны. На ее стороне была сила, и она была вооружена. Но оружием своим владела плохо, а Пит был весьма искушен в тактике. Увернувшись, он бросился на Белл и сильно оцарапал ее голые ноги.
Белл взвизгнула и бросила кочергу.
Я не видел всей картины боя, ибо мог смотреть только перед собой, и мне оставалось дожидаться, когда они окажутся в поле моего зрения. Но слышал я все. То они гонялись за котом, то кот за ними. Я слышал грохот стульев, ругательства и вопли.
Я знал, что Пит не позволит им захватить себя.
Самое худшее из случившегося со мной в ту ночь было, конечно, то, что я не мог ни видеть, ни оценить это величайшее сражение Пита и его величайшую победу. Правда, я все слышал и кое-что видел, но порадоваться его триумфу я был не в состоянии.
Сейчас, вспоминая все это, я чувствую волнение, но это – совсем не то. Я навсегда лишился радости гораздо большей, чем медовый месяц.
Внезапно поток ругани и грохот прекратились. Майлз и Белла вернулись обратно, в гостиную.
– Кто оставил дверь открытой? – отдышавшись, осведомилась Белла.
– Ты сама. Заткнись. Теперь уж ничего не поделаешь.
Майлз раскраснелся. Он ощупал царапины на лице, и они ему явно не понравились. Потом он осмотрел свою одежду – пиджак был разорван по всей спине.
– Черта лысого я заткнусь. У тебя есть пистолет?
– Что?
– Я застрелю этого гнусного кота.
Ей досталось больше, чем Майлзу. Пит оцарапал все, что смог достать – ноги, голые руки, плечи. Ясно было, что она не скоро сможет носить открытые платья, да и на память кое-что останется. В общем, она выглядела, как дикая кошка после драки со своими соплеменниками.
– Сядь! – приказал ей Майлз.
Белла ответила ему кратко и, мягко выражаясь, отрицательно.
– Я все же убью эту тварь, – настаивала она.
– Ладно, не садись. Пойди умойся. Потом я перевяжу тебя, а ты меня. И наплюй на этого кота. Мы, наконец, избавились от него, и слава Богу.
Белла что-то пробормотала себе под нос, но Майлз ее понял.
– Ты тоже, – ответил он. – Не бесись и послушай меня. Предположим, у меня нашлась бы пушка – я не говорю, что она у меня есть. Что бы ты сделала? Вышла бы на улицу и подняла стрельбу? Не знаю, убьешь ты кота или нет, но вот полиция непременно будет здесь минут через десять, и нам придется отвечать на разные щекотливые вопросы. Что бы ты сказала насчет этого? – он ткнул пальцем в мою сторону. – А если ты высунешься на улицу без оружия, этот зверь вполне может убить тебя. – Он нахмурился. – Следовало бы издать закон, запрещающий держать таких тварей. Этот кот представляет общественную опасность. Ты только послушай.
Снаружи доносились вопли Пита. Он бегал вокруг дома и выл, призывая своих врагов выйти на честный бой.
Белла, вздрагивая, прислушивалась.
– Не бойся, сюда ему не забраться. Я исправил твой просчет и закрыл дверь.
– Это не я оставила ее открытой!
– Брось, это твоя привычка!
Майлз обошел все комнаты, проверяя, заперты ли окна, потом пропал куда-то, а следом за ним и Белл. Пит продолжал завывать, изредка замолкая. Я не знаю, долго ли они отсутствовали – время перестало существовать для меня.
Белл вернулась первой. Ее косметика и прическа были безупречны, она надела платье с высоким воротом и длинными рукавами, сменила порванные чулки. Кроме нескольких царапин на лице, ничто не напоминало о недавнем сражении. Грим сотворил чудо: при других обстоятельствах я бы влюбился в нее.
Она подошла ко мне и велела встать, что я и сделал. Быстро и умело она обыскала меня, не позабыв проверить карман рубашки и правый нагрудный карман пиджака, которого у большинства костюмов не бывает. Улов был небольшой: бумажник с незначительной суммой наличных, идентификационная карточка, водительские права, ключи, мелочь, носовой антисмоговый ингалятор, всякий мелкий хлам и конверт с чеком, который она же и отправила. Она повертела чек, прочла передаточную запись и озадаченно взглянула на меня.
– Что это такое, Дэн? Неужели ты застраховался?
– Нет.
Совсем не отвечать я не мог, и такой мой ответ был, пожалуй, самым лучшим.
Она нахмурилась и положила конверт в общую кучу. Потом посмотрела на саквояж Пита и, должно быть, вспомнила о клапане, который я использовал вместо портфеля. Она подняла саквояж и открыла клапан.
Там она, естественно, обнаружила комплект документов, выданный мне в Компании Взаимного Страхования. Присев, она начала их читать, а я, словно манекен, стоял там, где меня поставили.
Вскоре появился Майлз. На нем был халат, домашние шлепанцы и преизрядное количество марли и пластыря. Выглядел он, как провинциальный боксер среднего веса после состязаний с чемпионом-тяжеловесом. Лысину его украшало нечто вроде марлевого тюрбана, неприкрытой оставалась только макушка – ее Пит, очевидно, не смог достать.
Белла быстро взглянула на Майлза, приложила палец к губам и указала на кипу бумаг. Майлз присел и тоже начал их читать. Вскоре он догнал ее, и последнюю бумагу они читали вместе.
– Это меняет дело, – заключила Белла.
– Ничуть. Документы действительны на четвертое декабря, то есть на завтра. Куда же мы его денем? Завтра утром его начнут разыскивать, – ответил Майлз, посмотрев на часы.
– Майлз, в критических ситуациях ты сущий цыпленок. Эта возможность, быть может, лучшая из всего, что мы могли придумать.
– Что ты имеешь в виду?
– Он же наркотизирован. Я вкатила ему лошадиную долю «зомби» и теперь он сделает все, что нам будет угодно. Пусть он делает, что намеревался, пусть себе ложится в анабиоз. А он так и сделает, если ему приказать это. Ты знаешь что-нибудь о гипнозе?
– Не так уж и много.
– А в чем ты вообще разбираешься, кроме законов, толстячок? Любознательности у тебя ни на грош. Есть такая штука – постгипнотическое внушение. Оно может быть противно всей его натуре, но сопротивляться ему он не сможет, если не попадет в руки психиатра. Хороший специалист, конечно, поймет, в чем тут дело. Тогда внушение будет снято, Дэн окажется независимым от моих команд и натворит кучу неприятностей для нас.
– Черт побери, ты же говорила, что препарат абсолютно надежен.
– Боже мой, Майлз, рискни хоть раз в жизни. Мы можем выиграть. Дай мне подумать. – Она помолчала. – Проще и безопаснее было бы отпустить его на все четыре стороны. С этой дрянью в крови он сделает все, что мы скажем. Если он сломает себе шею – тут мы ни при чем, и риска никакого. Мы можем протрезвить его, и пусть себе ложится в анабиоз, – она повернулась ко мне. – Дэн, когда ты собираешься ложиться в анабиоз?
– Я не собираюсь.
– Как? А это что такое? – она показала на бумаги.
– Документы для анабиоза. Договор с Компанией Взаимного Страхования.
– Он бредит, – предположил Майлз.
– М-м… не совсем. Я забыла, что наркотизированные не могут размышлять. Они слышат, говорят, могут отвечать на заданные вопросы… важно лишь правильно ставить эти вопросы. А размышлять они не могут.
Она подошла ко мне и заглянула прямо в глаза.
– Дэн, я хочу, чтобы ты рассказал мне об этом договоре. Начни с самого начала и расскажи все по порядку. Ты же только сегодня подписал эти документы, а теперь говоришь, что не собираешься ложиться в анабиоз. Расскажи все мне, я хочу знать, почему ты решился на это и почему передумал.
Я рассказал ей все, ответил на все вопросы. Это заняло много времени, но зато я рассказал все по порядку и в деталях, что от меня и требовалось.
– Итак, ты сел в машину и раздумал ложиться в анабиоз? Вместо этого ты решил наделать нам неприятностей.
– Да.
Я собирался рассказать, как я сел в машину, что я сказал Питу, и что он мне ответил, как я остановился у аптеки и распорядился своими акциями, как подъехал к дому Майлза, и как Пит не захотел сидеть в машине… но она прервала меня.
– Ты снова изменил свое решение и снова собираешься лечь в анабиоз. Ни за какие блага мира ты теперь не откажешься от анабиоза. Понял? Что ты теперь собираешься делать?
– Я собираюсь лечь в анабиоз. И хочу этого.
Тут я прервался. Дело в том, что уже больше часа я стоял, как флагшток, не двигая ни одним мускулом – ведь никто не приказывал мне шевелиться. Я начал медленно, но верно валиться на Беллу.
– Сядь! – язвительно сказала она, отскакивая в сторону.
Я сел.
Белла повернулась к Майлзу.
– Вот видишь. Я еще поработаю над ним, пока не буду уверена до конца, что он полностью созрел.
– Он сказал, что тамошний доктор будет ждать его ровно в полдень, – сказал Майлз, взглянув на часы.
– Времени у нас вполне достаточно. А для верности мы сами отвезем его туда, как раз… О, черт!
– В чем дело?
– Времени у нас слишком мало. Я вкатила ему лошадиную дозу, хотела обезопасить его совсем. К полудню он будет в норме для кого угодно, но не для врача.
– Может быть, осмотр будет поверхностным. Ведь уже имеется протокол его обследования.
– Ты уже слышал, что док велел ему не пить. Он обязательно проверит рефлексы, осмотрит зрачки – словом, сделает все, что нас никоим образом не устраивает. Мы не сможем помешать ему; Майлз, этот номер у нас не пройдет.
– А, может быть, отвезти его туда на следующий день? Сошлемся на какую-нибудь непредвиденную задержку?..
– Замолчи, дай мне подумать.
Она снова взялась за бумаги, предоставив меня самому себе. Потом вышла в другую комнату, вернулась с лупой, какую применяют ювелиры, вставила ее в глаз наподобие монокля и продолжила изучение документов. Майлз спросил, что это она делает, но Белла только отмахнулась от него.
Вскоре она отложила свою лупу и облегченно вздохнула:
– Слава Богу, они пользуются стандартными бланками. Толстячок, дай-ка мне телефонную книгу.
– Зачем?
– Давай, давай. Меня интересует точное название этой фирмы. Я и так его знаю, но хочу быть полностью уверена.
Майлз, ворча, принес телефонный справочник. Белла полистала его.
– Точно. «Главная Страховая Компания Калифорнии». И места на бланке вполне достаточно. Это могла быть и «Главная», и «Моторс», и другие. В «Моторс» у меня связей нет, и я не уверена, что они занимаются анабиозом. Скорее всего, они страхуют только автомобили. – Она оторвалась от бумаг. – Собирайся, толстячок, и немедленно поезжай прямо на фабрику.
– Что-о?
– Может быть, ты знаешь другой способ добыть среди ночи машинку с таким же шрифтом? Нет? Тогда собирайся и поезжай, а я тем временем кое-куда позвоню.
Майлз нахмурился.
– Белла, я кажется понял, что ты затеваешь. Но это безумие. Это же дьявольски опасно!
– Совершенно верно, – рассмеялась Белла. – Я же говорила тебе, что на прежней работе у меня остались кое-какие связи. Ты, наверное, думаешь, что «Мэнникс» – это только «Мэнникс» и ничего больше?
– Ну… я не знаю.
– А я знаю. Может быть, тебе известно, что «Главная Страховая Компания» принадлежит «Мэнниксу»?
– Нет, я этого не знал. А что это нам дает?
– Там у меня хорошие связи. Чтобы помочь «Мэнникс Энтерпрайзис» избежать слишком больших налогов, я часто проделывала один фокус… пока хозяин был в отъезде. Мы получим все, что нам нужно, а заодно избавимся от поползновений Дэна. О «Мэнниксе» я знаю все. А сейчас поторопись и привези машинку, тогда я покажу тебе, что такое артистическая работа. А заодно пришиби этого мерзкого кота.
Майлз ушел, но вскоре вернулся.
– Белла, ты случайно не знаешь, где Дэн припарковал свою машину?
– Нет, а что?
– Перед домом ее нет, – сказал он с беспокойством в голосе.
– Ну, он ведь мог поставить ее за углом. Это неважно. Пойди и привези сюда машинку. Быстрее!
Он снова ушел. Конечно, я мог бы им сказать, где я припарковал свою машину, но они меня об этом не спрашивали, и я не думал об этом.
Белла куда-то ушла, и я надолго остался один. Ближе к рассвету вернулся Майлз. Он выглядел изможденным и волок на себе нашу тяжеленную машинку. Потом они снова куда-то сгинули.
Вскоре Белла вернулась и сказала мне:
– Дэн, согласно документам, ты поручил заботу об имеющихся у тебя акциях Страховой Компании. Теперь же ты передумал. Ты хочешь подарить их мне.
Я молчал. Она пристально посмотрела мне в глаза.
– Так и только так. Ты хочешь подарить свой пай мне. Ты очень этого хочешь. Ведь правда?
– Да, я хочу подарить его тебе.
– Вот и хорошо. Ты хочешь подарить его мне. Ты не будешь счастлив до тех пор, пока не сделаешь этого. Где сейчас твой сертификат? В машине?
– Нет.
– А где же он?
– Я послал его по почте.
– Что?! – взвизгнула она. – Когда ты его отослал? Кому? Зачем ты проделал все это?
Если бы свой второй вопрос она задала бы последним, то я бы ответил на него, а так я обошелся ответом на ее последний вопрос.
– Я ассигновал его.
Тут вошел Майлз.
– Куда он дел его?
– Он говорит, что послал сертификат по почте… что ассигновал его. Найди его машину и обыщи – может быть все это ему только кажется. Когда он оформлял документы, сертификат был при нем.
– Ассигновал его? – повторил Майлз. – Но кому, о боже мой?
– Я спрошу его. Дэн, кому ты ассигновал сертификат?
– В Американский Национальный Банк.
Больше они меня ни о чем не спрашивали, а то я был бы вынужден рассказывать и о Рикки.
Плечи Беллы поникли, и она тяжело вздохнула.
– Гол в наши ворота, толстячок. Можешь забыть об этих акциях. Из банка нам их не выцарапать. – Вдруг она подобралась. – Если он только в самом деле отослал сертификат. Если нет, я счищу передаточную надпись так, что комар носа не подточит. А потом он снова ассигнует его… мне.
– Нам, – поправил Майлз.
– Это все детали. А теперь иди и найди его машину.
Майлз ушел, но вскоре вернулся и сообщил:
– Ее нигде нет. Я объехал все аллеи и улицы вокруг. Наверное, он приехал сюда на такси.
– Ты же сам говорил – он приехал на своей машине.
– Может быть, но ее нигде нет. Спроси его, когда и откуда он отправил свой сертификат.
Белла спросила – я ответил.
– Незадолго до того, как приехать сюда, я опустил его в почтовый ящик на углу Сепульведи и Бульвара Вэнгур.
– Ты уверена, что он не лжет?
– В таком состоянии он не может лгать. Забудь об этом, Майлз. Может быть, потом удастся доказать, что эта передача не имеет законной силы, потому что он передал нам свой пай задолго до этого… во всяком случае, я берусь доказать это, но сначала нужно получить его подпись на нескольких чистых бланках. Она попыталась получить мою подпись, а я всячески старался ей помочь. Но в таком состоянии я не мог даже толком расписаться. Наконец, она вырвала у меня бумагу и сказала со злостью:
– Ты доведешь меня до припадка. Я и то могу подписаться за тебя лучше, чем ты. – Она склонилась ко мне и добавила, криво улыбнувшись: – Как бы я хотела пришибить твоего кота!
Некоторое время они не беспокоили меня, потом Белла, которая куда-то выходила появилась снова и сказала:
– Дэн, я сделаю тебе укол, и ты почувствуешь себя гораздо лучше. Ты сможешь вставать, ходить, словом, делать все, что ты делал раньше. Ты ни на кого не будешь сердиться, особенно на нас с Майлзом. Мы – твои лучшие друзья. Ведь правда? Кто твои лучшие друзья?
– Ты. Ты и Майлз.
– Но я не только твой лучший друг, я еще и твоя сестра. Повтори.
– Ты – моя сестра.
– Вот и хорошо. Сейчас мы немного прогуляемся, а потом ты ляжешь в анабиоз. Ты утомлен, а когда проснешься, все будет хорошо. Ты меня понимаешь?
– Да.
– Кто я?
– Ты – мой самый лучший друг. Ты – моя сестра.
– Умница. А теперь закатай рукав.
Укола я не ощутил, но сама инъекция была болезненной. Я поднялся и потряс головой.
– Слушай, сестренка, это не самая приятная процедура. Что это было?
– Кое-что, от чего тебе станет лучше. Ты сильно утомлен.
– Да, пожалуй это так. А где Майлз?
– Сейчас придет. Давай другую руку. Подними рукав.
– Зачем? – спросил я, но рукав все-таки поднял и позволил ей сделать укол, от которого чуть не подскочил.
– Ну-ну, – улыбнулась она. – Не так уж это и больно.
– Не так уж и больно! А зачем эти уколы?
– Ты немного посидишь в машине. Поспишь там. А когда мы приедем на место, я разбужу тебя.
– Хорошо, я хочу немного поспать. Скорее бы в анабиоз.
Я огляделся.
– А где Пит? Я собирался лечь в анабиоз вместе с ним.
– Пит? Ты что, не помнишь? Ты же отправил его к Рикки. Она сама позаботится о нем.
– Ах, да, – сказал я с облегчением.
Конечно же, я послал Пита к Рикки. Я даже вспомнил, как послал его. Рикки всегда любила Пита, она хорошо о нем позаботится, пока я буду спать.
Меня отвезли в Соутелл, в Объединенный Санктуарий. Им пользовались небольшие компании, те, что не имели собственных санктуариев. Всю дорогу я спал, но проснулся сразу же, как только Белла позвала меня. Майлз остался ждать в машине, а Белла повела меня в здание.
Девушка-регистратор поднялась на навстречу.
– Дэвис? – переспросила она.
– Да, – ответила Белла. – Я его сестра. Где я могу найти представителя «Главной Страховой Компании»?
– Внизу, в девятой комнате. Они уже готовы и ждут вас. Документы можете отдать представителю компании, – она с интересом посмотрела на меня. – Он уже прошел медицинский осмотр?
– Конечно, – заверила ее Белла. – У него, знаете ли, рак, и я ввела ему успокоительное из-за болей.
– Да-да, – сочувственно заквохтала девушка. – В таком случае, поторопитесь. Через эту дверь, а там поверните налево.
В девятой комнате нас ждали трое: мужчина в костюме, другой – в стерильном халате и женщина в одежде медсестры. Они помогли мне раздеться, успокаивая, словно ребенка, а Белла тем временем объясняла, что она ввела мне и зачем. Меня положили на стол, и мужчина в халате начал массировать мой живот, проминая его чуть ли не до позвоночника.
– С этим хлопот не будет, – объявил он наконец. – Он совершенно пуст.
– Да, он ничего не ел и не пил со вчерашнего вечера, – согласилась Белла.
– Это хорошо. А то некоторые являются сюда нафаршированными, как рождественская индюшка. Не все так разумны.
– Да-да.
– О'кей, сынок, а теперь сожми эту штуку покрепче. Я введу тебе кое-что в вену.
После укола все вокруг меня начало заволакиваться туманом. Вдруг я вспомнил про Пита и попытался сесть.
– Где Пит? Я хочу видеть Пита.
Белла взяла в ладони мое лицо и поцеловала.
– Там, там, милый. Он не смог прийти, разве ты не помнишь? Он остался с Рикки.
Я затих, и она объяснила остальным:
– Пит – это наш брат. У него заболела дочь.
Я начал засыпать.
Вскоре я почувствовал сильный холод, но не мог шевельнуться, чтобы натянуть одеяло…
