37
Оказаться в море ночью на надувной лодке, пусть даже и моторной, да еще и втроем – ситуация не из самых приятных. Однако Павлов ощутил, что за ним словно захлопнулись двери. Все случившееся теперь воспринималось, как в тумане. Такова человеческая психика – чтобы не допустить эмоциональной перегрузки, она старается в критической ситуации оградить человека от чрезмерных переживаний.
Волны ближе к ночи расходились не на шутку, лодку швыряло на волнах, обдавая брызгами. Павлов посматривал на своих пассажиров. Гаджиева, словно окаменела и не замечала ничего вокруг. Она судорожно прижимала к себе мальчишку, который, утомившись, теперь спал.
Павлов прикинул, что в территориальные воды Украины они должны будут выйти где-то между Ялтой и Орджоникидзе, но до берега еще было далеко. Лейла подняла полубезумный взгляд, посмотрела на ничего не выражающее лицо Полундры. Сергей безмолвно смотрел куда-то поверх ее головы. Наконец она проронила:
– Зачем мы тебе? Хочешь сдать нас спецслужбам? – На ее лице отражалось только горе.
Павлов махнул рукой – мол, помолчи, не до тебя сейчас!
Но она не успокоилась. Горячая курдская кровь закипела.
– Куда ты везешь нас, разве мало горя случилось здесь в последнее время? Что, этот мальчик или я будут тебе утешением? Скажи, мы преступники?
– Вы ни в чем не виноваты, – поморщился Полундра. – Я же все слышал.
– Нет, я виновата, – с горечью сказала Лейла. – Я знала о многом. А если не знала, то догадывалась. Но что я могла сделать? Например, Баграт убил своего двоюродного брата. Вот уже двенадцать лет, как его брат исчез, и никто никогда не найдет его тела. Он зарыт где-то, как собака, или покоится на дне моря. О Аллах, за что мне все эти мучения!
Полундра не стал спорить. Бесполезно сейчас переубеждать вдову этого вурдалака Гасана. У нее еще будет время подумать.
Он поморщился – болела рука в районе предплечья. Ощупав его, Павлов понял, что одна из пуль его все-таки зацепила, хотя и вскользь.
– Ты ранен? – приподнялась Лейла. – Дай я посмотрю.
– Все нормально, – махнул рукой Полундра. – Пустяки, царапина. Сиди, а то лодка перевернется.
– Нет, я перевяжу рану. – Она сняла с себя темный платок и туго перевязала плечо Полундры.
Старлей благодарно кивнул.
Мальчик с ужасом озирался в бескрайнюю ночь.
– Куда мы плывем? – спрашивал он. – Где папа?
Роберт совсем ничего не понимал. Случилось так много всего, что события просто не укладывались в его голове. Вначале, как сказал папа, умер дядя Баграт. Потом они все зачем-то убегали от пограничников, в которых папа и матросы стали стрелять. Потом стрелять начали пограничники. А папа, сначала закрывший его с мамой в каюте, вывел их на палубу и приказал стоять. И они стояли, хоть Роберту было очень страшно. А теперь нет и папы, и они с незнакомым дядей плывут неизвестно куда посреди ночи.
И здесь женщину словно прорвало. Она затряслась в рыданиях.
– Боже мой! – голосила она. – Все кончено, мой муж погиб!
– Мерзавец был твой муж, – коротко ответил Полундра. – Ты думаешь, он тебя пожалел бы? Ни ты, ни сын ему были не нужны.
Но женщина словно не слышала его слов.
– Как он погиб, скажи, как? – Она вглядывалась в Полундру. – Скажи мне правду!
– Погиб он от тех же чудовищ, которых и вырастил, – нехотя буркнул Павлов. – Получил то, чего и другим желал.
– Что же с нами теперь будет? – причитала Гаджиева. Она мерно раскачивалась, полуприкрыв глаза. – Я не хочу больше жить. Я не могу так больше. Столько лет в страхе и ужасе, в бесконечном вранье. Злоба, жестокость вокруг.
Полундра молчал. Чем можно было утешить эту несчастную женщину? Она с самого детства была безмолвной пешкой. Не видя ни любви, ни жалости, ни сострадания к себе, она не знала, что такое счастье, и находила утешение только в сыне.
– Он же использовал нас, как живой щит, – продолжала она. – Когда пограничники преследовали нас, он вывел нас на палубу. Ему было бы наплевать, если бы нас убили. А они, чужие люди, которые должны были стрелять, пожалели нас. Муж хотел выпустить торпеды в сторону Ялты. Сколько людей погибло бы тогда!
Лейла любовно погладила мокрую голову притихшего мальчика и еще крепче прижала к себе.
– Я думала, что он не такой, как брат, думала, что он лучше, что он любит меня, Роберта. – Она размазывала слезы по лицу, и они смешивались с брызгами волн. – И брат – этот мерзавец, он тоже погиб. Я ненавидела его, но все же – он мой брат. Это расплата за все. За все злодеяния, что они совершили. Я устала, я не хочу, не могу больше жить!
Она сникла, низко склонив голову с растрепанными волосами.
– Ты должна жить, слышишь? – приподнял Полундра ее лицо за подбородок. – Ты должна жить ради сына. Для того, чтобы хоть он стал человеком.
Женщина тихо всхлипывала в темноте.
– Мама, успокойся, прошу тебя! – стал целовать ее проснувшийся Роберт. – У тебя есть я, и я никому не дам нас в обиду.
Полундра внезапно стал пристально всматриваться в море. В темноте появились быстро приближающиеся огни.
Украинские сторожевики, понял Павлов.
Полундра понимал, что его могут арестовать. Однако выбора не было. Полундра направил моторку к сторожевикам.
Через несколько минут лодка попала в свет мощных прожекторов. Пассажиры невольно закрыли глаза.
– Это пограничный корабль Украины! Вы находитесь в территориальных украинских водах. Приказываю остановиться!
– А что нам еще остается? – проворчал под нос Полундра и заглушил двигатель. Освещенная яркими лучами, лодка сиротливо покачивалась в море.
По спущенному с корабля штормтрапу Полундра помог подняться наверх Лейле, затем Роберту.
– Сергей Павлов? – подошел к нему высокий мичман.
– Он самый, – произнес Полундра.
– Идемте со мной.
– А с ними что будет? – показал Павлов на Лейлу, крепко прижавшую к себе Роберта.
– За них не волнуйтесь.
Полундра пожал плечами, сделал успокаивающий жест Гаджиевой, похлопал по плечу Роберта и отправился за мичманом.
– Прошу! – Офицер-пограничник открыл двери капитанской каюты.
Щурясь от яркого света, Павлов шагнул внутрь.
Там он увидел сидящих мужчин начальственного вида. Одним из них, к его удивлению, был генерал ФСБ в полной форме. Второй, как видно, был представителем СБУ.
Подготовившись к самому худшему, он был ошеломлен, когда представитель Службы безопасности Украины, встав из-за стола, обратился к нему со словами благодарности:
– От правительства и народа Украины благодарю вас за проделанную работу.
«Вот так штука!» – вихрем пронеслось в голове у Полундры.
– Ну, здравствуй, старлей, – пытливо взглянул на него генерал. – Я тебя таким примерно и представлял – молчаливым, сдержанным.
Генерал ФСБ с чувством пожал ему руку.
– Я всегда говорил, что с украинцами нам надо не ссориться, а дружить.
– Старлей, ты ранен?
– Пустяки, – пренебрежительно махнул рукой Павлов. – Разве это рана?
Ему снова вспомнился Семин с развороченной спиной и застывшим на лице беспечным выражением.
– Ну, так, Павлов. Обо всем поговорим завтра, – решительно заявил эсбэушник. – А сейчас – отдыхать!
Он повернулся к мичману:
– И позаботьтесь о женщине с мальчиком. Выполняйте!
– Есть! – козырнул мичман.
– Ну что, генерал, – произнес эсбэушник, – можно подводить итоги. Все, что могли, мы сделали. Главная задача – обеспечение безопасности людей – выполнена. Так уж нам предопределено – работать вместе.
Усевшись напротив друг друга, прихлебывая горячий чай, они склонились над картой.