Глава 7
Работа на результат
Голицын появился перед охранником с большим букетом цветов. Невысокого роста, бритоголовый, с огромной грудной клеткой качок без интереса смотрел на посыльного, пока не признал в нем одного из русских братков, найти которых хозяин желал больше всего на свете.
Охранник оттолкнул Голицына к противоположной стене и выхватил пистолет – точнее, верный пес своего хозяина сделал бы так, не промахнись он изначально. Закрепощенный бесконечной накачкой мышц, он толкнул перед собой воздух, потому как русский успел переместиться и перехватить его кисть в воздухе.
Бесполезные цветочки не успели упасть на пол, а хруст выворачиваемых сухожилий и глухие удары из-за двери по чему-то мягкому известили хозяина побережья, что к нему пришли опасные гости.
Диденко ввалился следом за Голицыным в открытую дверь и успел увидеть, как тот практически мгновенно срывает с пояса и бросает небольшой нож. В ту же секунду лезвие вошло в плечо правой руки старика.
Бандюган охнул, но не прекратил попыток дотянуться до чего-то здоровой рукой, скрутившись в кресле, как змий. Может, до кнопки тревоги, может, до чеки гранаты, Голицын не знал, но предпочитал, чтобы люди, которых он внезапно навещает, не стремились причинить вред здоровью ни себе, ни ему, ни окружающим.
Старший лейтенант немедленно подошел к раненому и, схватив его за горло, усадил ровно. Позвоночник вертикально, с легким наклоном назад на спинку кресла, руки лежат на столе, подбородок прямо – точно на Диденко. Из раны сочится кровь, но нож пока еще торчит в ней.
Компактный «Глок» был извлечен из тумбочки и подвергнут осмотру на предмет возможности ведения стрельбы.
Голицын быстро проверил обойму. Патроны на месте.
В кабинет к хозяину ворвались два початка кукурузы с пистолетами. Они пытались изобразить налет и освобождение, но тупо встали, когда увидели пистолет у головы кормильца.
– Скажи им, чтобы ушли, – нервно попросил Голицын, высверливая дедку дулом висок.
– Прочь! – заорал тот, с ненавистью косясь на Поручика, что было нелегко, так как его собственная голова не принадлежала ему полностью.
Охранники с понтами, то есть медленно, играя желваками и мышцой, отвалили.
Как только за ними закрылась дверь, Поручик легонько ударил старикана рукояткой пистолета по голове, стимулируя речевой аппарат.
– Где оружие?
– Ит сэ биг гейм, – прохрипел дед. – Ю а корпсес.
– Это мы трупы? – Диденко, разыгрывая ярость, вытащил из-под жилетки чудовище – Desert Eagle Mark XIX, калибр 50, вес 1,7 кг, емкость магазина 7 патронов, диаметр пули 12,7 мм, прихваченный из упавшей к ним с неба собранной самолично посылки, и натурально выстрелил.
Сказать бабахнуло – мало. Несмотря на звукоизоляцию, грохот был такой, что, казалось, глазам не хватило малости, чтобы выскочить и повиснуть безжизненными теннисными шариками на кровеносных сосудах и нервах. Пуля прошла около уха и зарылась в стену.
Мичман подбежал и посмотрел на светлые брюки Джезима.
– Обоссытся кто-нибудь или нет? – зло и одновременно разочарованно он уставился на старика.
– Ты хочешь, чтобы он от инфаркта сдох? – напустился на него Голицын.
Тут две кукурузины осмелели и пошли на штурм. Мичман отскочил в сторону и выстрелил. Лезшее в проем между двумя косяками тело, несмотря на собственную массу, отлетело обратно в коридор. Второй вламывающийся в комнату охранник увернулся от отлетающего назад напарника и даже успел выстрелить, но, к его несчастью, у мичмана пули размером с желудь еще не закончились.
ТЫ-ДЫЩЬ! Человека сдуло назад. Орать он начал не сразу, но громко.
– Уходить надо! Слышь, воют как, – спохватился мичман.
– Как?
– Как вурдалаки!
Голицын удрученно смотрел на оружие в его руке.
– Зачем ты его с собой взял?
– Пугать.
– Так пугай.
– Я и пугаю, не мешай мне. – Диденко вышел в коридор и стал стрелять. Вернувшись, палач набросился на старикана.
– Говори, где склад, сука! Достал меня твой курорт!
Джезим был готов. На ставшем детским и плаксивом лице мафиози горело одно сообщение: «Все отдам. Спасите мою душу».
И тут некстати вбегает Кэп:
– Вы чего телитесь? Уходить надо. Весь народ в баре перепугали.
Джезима подхватили под руки. Когда его выводили, он увидел блеф Диденко. Трое раненых охранников лежали около двери, но были живы, хотя их вид и не внушил бы оптимизма ни одному практикующему хирургу.
Пленника еще не успели привязать к стулу, не успели снять с глаз черную повязку, но он уже смекнул, что русские не такие жестокие, как ему представлялось ранее. Джезим обязательно убил бы охранников, а эти – нет, понапрасну на тот свет не отправляют. Если так, есть шанс выжить.
Он храбрился, пока его тащили через всю «Шахерезаду», пока везли в машине, пока доставляли куда-то на лодке, пока затаскивали на борт неизвестного судна.
Как только ему развязали глаза, он понял, что находится на яхте в открытом море. Перво-наперво опытный бандюган решил провести распальцовку:
– Вас всех, вы слышите, всех… – Он вращал старческими воспаленными глазами, разглядывая многочисленных обитателей роскошной посудины, с удовольствием отмечая, что многие ранены. – Ваши семьи, жены, дети, все вы…
Не обращая внимания на шипение задержавшегося на этом свете удава, к нему вплотную подошел тот, кто умеет ловко кидать ножи.
– Нас интересует, где вы прячете оружие.
Джезим замолк. Он стал рыскать по сторонам в поисках чего-то, какой-то вещи, признака или намека, но на его непонятное поведение пока никто не обратил внимания.
– Отпираться бесполезно. Мы знаем, что вы знаете.
Придерживаясь замысла режиссера-постановщика Татаринова, после того как Голицын скрестил на груди руки, в кают-компанию ввели Кастани.
Дед едва не упал со стула. Так его, бедного, повело.
– Дайте мне телефон, я позвоню президенту! Вам дадут денег!
Пауль бы и дальше скрипел, если б не девка, которая подскочила к нему и начала бить ногами по лицу и орать на немецком:
– Свинья, я тебя прикончу, тварь!
Голицын еле смог оттащить ее и усадить обратно на кровать, но она успела все-таки несколько раз заставить Джезима почувствовать, что значит оказаться внутри гигантского колокола в момент звона.
Рот и скулы горели от ударов. Кровь стала сочиться из уголка рта и капать на дорогой летний пиджак. Мозг, кажется, подернулся на своем ложе.
Джезиму ткнули в нос фотографии, на которых он общается с Фисником Бушати, где рядом с исполняющим обязанности президента находится немец Кастани. Но, к сожалению, у них не было снимка, на котором была бы зафиксирована вместе вся троица: Джезим, Бушати и Кастани.
– И что? Да, я знаком с президентом.
– Он еще не стал президентом. Выборов не было, – поправил Татаринов.
– Вы сомневаетесь? – Старик снова стал искать чего-то, рыская глазами по барной стойке, комоду, тумбочке, полкам, и даже старался заглянуть на холодильник, что в его положении было просто невозможно.
– Нам нужен ответ на один-единственный вопрос: где оружие? Вот он, – Татаринов кивнул на Пауля, – рассказал нам все. Мы знаем, что вы знаете.
Старикан сжал растрескавшиеся губы.
– Была бы у меня швейная машинка, я бы тебе их сшил. – Диденко подошел и заглянул в помятую физиономию, зрачки которой постоянно бегали. Тут мичман резко выпрямился и, подражая эстрадному артисту, развел руки в стороны и поклонился направо и налево.
– Кэп, у нас ведь остались кубинские торпеды?
– А ты садист, – ухмыльнулся Голицын.
– Да. Пробелы в воспитании.
Мичман достал из комода коробку с сигарами и, взяв одну, пошел к связанному мафиози. Достал пепельницу и сел у бара в метре от жертвы на высокий стул в глубокой задумчивости. Мичман прекрасно имитировал состояние полета и отрешенности, понятное любому, кто когда-либо сталкивался с хорошим ароматным табаком, чья смесь запахов старого коньяка, полыни, зерен кофе и смолистой копченой грудинки заставляет гурманов забывать об окружающей их действительности.
Мичман поднес сигару к носу и втянул идущий от нее аромат. Джезим напрягся, как шотландский сеттер, учуявший в зарослях зайца. Охотник, увидев стоечку собаки, снял с плеча ружье: огонь зажигалки облизал сигару, но так и не поджег ее. Старикан, буквально живущий на никотине, отводил взгляд в сторону, но не мог долго оставаться незаинтересованным и вновь вертел носом в направлении искушающего его человека.
Так и не прикурив, ангел подошел к нему ближе и дал вдохнуть аромат тридцати долларов, заключенный в листе табака, ткнув наркотик в верхнюю губу.
Старик задергался еще сильнее после того, как Диденко с желанным просушенным листом ароматного зелья отдалился от него, а свежий морской воздух растворил последние напоминания о посетившем его видении.
– Пойми, мы все равно вытащим из тебя все, что нам нужно. – Татаринов, как добрая медицинская сестра, старался облегчить участь страдающего господина, подталкивая его к нужному выводу.
– Склад оружия за сигару, – хмыкнул привязанный и опустил голову на грудь.
– Почему, у нас еще штук двадцать в коробке осталось, – не согласился Диденко.
– Я знаком с президентом, у вас ничего не получится.
Расстроенный мичман положил на стойку зажигалку и темно-коричневую толстую сигару:
– Кэп, разреши, я прострелю ему ухо, а то промахнулся пару часов назад, не знаю, как теперь усну.
Джезим не понял ни одного слова, но угрожающий блеск стали и вид огромного ствола, плюющегося пулями размером с маслину, заставили его снова посмотреть с тоской на лежащую на стойке сигару.
Герда снова предприняла попытку атаки и снова была перехвачена Поручиком. Старик дернул головой назад, уклоняясь от возможного удара, а потом, когда девку оттащили, он сморщился, как сушеный гриб, и затих.
Наступила тишина. Измотанные командировкой солдаты хотели сделать дело и отправиться по домам. Слышно было, как волны хлюпают в борт дрейфующей яхты, как кричат чайки, как стучат по полировке маленькие ноготки Герды, как лязгает вставляемая и вынимаемая обойма огромного пистолета мичмана Диденко, как хрустят суставы разминаемых пальцев старшего лейтенанта Голицына.
– Это «Коиба», – кашлянул Джезим. – То, чем вы вертите у меня перед носом, это «Коиба». Сорт сигар, не любить который нельзя. Откуда они у вас, вы же дикари?
Диденко тут же подскочил, разрезал путы, вставил в рот «пастилку» и даже услужливо высек огонь.
Человек без легких томно раскурил произведение народа Кубы и наконец сделал первую полноценную затяжку. Когда он выдохнул, все пространство наполнилось дымом. Очень скоро бойцы почувствовали, что Джезим действительно невыносим. От удушья их спасало банальное проветривание. Ну а в замкнутом помещении… С таким же успехом можно сунуть голову в серое облако, уплывающее по небу от извергающегося вулкана, и сделать несколько пусть и неглубоких, но жизненно необходимых вдохов.
Голицын не без основания считал, что это он человек с уникальными возможностями, это он способен несколько минут находиться под водой, словно фантастический человек-амфибия… Оказывается, он только в первый класс пошел. Вот уникум – дымом дышит. Наука объяснить сие не может, а он живет и розовеет на глазах, словно только что выпутавшийся из собственной пуповины появившийся на свет поросенок.
– Итак, – потерял терпение Татаринов. – Где?
Старик задумчиво посмотрел на оставшиеся три четверти тлеющей палки и, склонив голову, сдался:
– Поехали, я покажу.
Кэп тут же велел ему встать и развернул карту.
Джезим указал место и снова сел на стул, где засосал в себя не сопоставимое с жизнью количество дыма. Не то что лошадь, слон почернеет и отбросит хобот.
Похищение главного мафиози берега вышло громким и дерзким. Осиротевшие шестерки метались в ужасе. Шакалята переживали, содрогались от мысли, что босс погиб. Прирученные дети порока, зарабатывающие на жизнь исполнением воли хозяина, были готовы подставлять головы под пули, только бы вернулся их благодетель. У всех же семьи, дети, чем кормить… Паника. А страсть к выпивке, девкам и азартным играм? Это же не унять.
Неразбериха продолжалась вплоть до прибытия однорукого. Он успокоил паству, звякнул кому надо, позволил себе посидеть на месте шефа и, прикинув собственные возможности, стал на чистом листочке набрасывать план помещения.
Первый звонок однорукий сделал стоя. Так легче. Все же первому лицу в государстве напрямую отважился. Одно дело номер знать, другое дело побеспокоить.
Ответ «я пришлю человека» – окрылил прожженного, точнее, порванного взрывом заместителя.
Вторым на очереди был Юсуф. Турок, узнав, кто говорит, тут же пообещал отрезать башку тупому барану и отключился. Пришлось набирать снова. Трубку не брали гудков семь-восемь, а когда взяли, не торопились отвечать. Однорукому удалось рассказать о происшествии. Он жаждал получить подтверждение своим догадкам.
Турок Юсуф ненавидел шайку Джезима, но… терпеть третью силу тоже не собирался.
– Да, русские. Не отморозки, спецназ. Они здесь нелегально. Ищут оружие, которым разжился Джезим. Поймай одного и подари президенту Буджару – он тебе вторую руку из золота отольет.
Конкурент отключился, а верный пес своего хозяина сверкнул глазами.
На операцию поехали только полностью здоровые: Кэп, Поручик, Дед и Малыш. Из вооружения «Винторезы», бесшумные пистолеты, ножи. Бронежилеты побросали в «Гольф». Они все-таки туристы.
По словам Джезима, им нужно было проехать вдоль берега моря до местечка Уин-и-Фтохте и даже несколько дальше.
На въезде в поселок их остановил дорожный патруль. Если откроют багажник, происхождение брони будет очень сложно объяснить, а если обыщут салон…
– Выпусти, – проскрипел пленный, когда машина остановилась недалеко от полицейских.
Диденко дал дорогу, и с заднего сиденья, поскрипывая и похрустывая костями, появился известный в краях гангстер.
По небу протарахтел вертолет, заглушая разговор. А впрочем, албанский для бойцов был все равно что куриное кудахтанье.
Общение со стражами продолжалось недолго и разрешилось положительно для двух встретившихся на обочине сторон.
Джезим покорно вернулся на место. И правильно. Пуля, она и за триста метров достанет, и за четыреста.
Когда поселок остался позади, Голицын обратил внимание, что их подопечный снова стал рыскать глазами.
– Дайте ему сигару, – предложил Поручик, но Малыш и Татаринов, сидевшие спереди, не сговариваясь, одновременно резко гаркнули:
– Нет!
Бандюган, чей возраст в два раза превосходил среднестатистические показатели продолжительности жизни в этом «бизнесе», попросил остановить в безлюдном местечке, где с одной стороны был скалистый берег, а с другой – росли близко друг к другу пять молоденьких сосенок.
– Херэ, – уверенно заявил он, считая, что разговаривает на английском, а на самом деле на жаргонном русском.
«Все может быть», – напрягся Голицын, выбираясь с заднего сиденья и вставая рядом с машиной так, чтобы автомат в его руке до времени оставался в салоне.
Мимо проносились машинюшки и трейлеры, а они, выходит, приехали. Первое, что могли подумать те, кто несся по своим делам, так это: «Отлить встали». Ну и славно.
Джезим уверенно подошел к обрыву и попросил вернуть ему сотовый.
– Покажу вам, суки, свою нычку, – пробурчал он на своем, набирая номер телефона.
Татаринов, услышав шум механизма, посмотрел с небольшого обрыва вниз. Повинуясь команде с сотового, как какие-нибудь двери или замки в умном доме, или холодильник, или шторы, в трех метрах от прибоя прямо из камней стал медленно вырастать небольшой трап.
– Сделали дедушке лесенку, чтоб коленки не расшиб… – Диденко сплюнул в пыль.
– По сторонам, – приказал Татаринов.
Джезим попросил сигару.
– После, – отрезал Кэп. – Малыш, аккуратно, не отсвечивая, подавай жилеты. Диденко, пошел вниз. Голицын – прикрытие.
Диденко, спустившись, встал на камни.
– Тут пещерка, в ней дверь! – прокричал он снизу.
– Отлично, – Кэп подтолкнул к лестнице Джезима.
Когда все пятеро мужчин оказались внизу, старик набрал еще один номер, и тяжелая конструкция, щелкнув запорами, начала отходить в сторону.
Дверь была в высоту не более полутора метров, а в ширину метр. Приходилось нагибать голову, для того чтобы войти.
Первым снова шел Дед. Он даже одного шага не сделал и замер. Уже зажженный свет экономичных ламп напрягал.
Старик попросился идти первым. Ему позволили. Он сделал шаг, остановился; открыв дверцу небольшого щитка, набрал на панели код из нескольких цифр. С загадочной улыбкой оглянулся и посмотрел на Диденко.
Волшебство с его лица было тут же удалено прямым ударом в нос. Мерзавец оказался хрупким. Что-то хрустнуло. Он стал орать от боли.
Стоит ли быть нежным на спецзадании, товарищи бойцы? Ни в коем случае. Враг не дремлет. Враг хитер и коварен. Он ищет способы и возможности убить вас. Он спит и видит, как бы сорвать стратегические планы командования, как загородить свет, исходящий из светлых голов наших мудрых политиков. Вот так тактика влияет на стратегию. Нет и не будет оправдания мягкотелости, жалости и потере бдительности.
Удар в нос спас отряд «Кракен» от полного уничтожения.
Джезим начал орать. Засевшие в глубине уходящего от двери тоннеля чуваки не выдержали хриплого крика предводителя и стали стрелять. Судя по тому, что в севшего на пол вождя они не попадали, с прицелами там все обстояло хорошо.
– Назад! – заорал Дед, вытаскивая за собой скулящее и барахтающееся тело.
Его место у входа тут же занял Голыцын и, не подставляясь, одну за другой кинул в черноту две гранаты. Первый же взрыв по мощности затмил разрыв фугаса. Второй действительно был, как у гранаты.
– Я там подорвал чего-то! – прокричал Голицын, отваливая подальше от входа. Слышался грохот падающих камней, человеческие крики и вездесущий «фак!».
Стрельба прекратилась. Раздался какой-то крик на албанском, и Джезим устремился унести от входа ноги. Спецназовцы не будь дураками последовали его примеру и отвалили от входа подальше, перескакивая по камням, как перепуганные цапли по болотным кочкам.
Даже десять обезьян, окажись на складе с оружием, запрятанным в скале, устроят всем врагам Брестскую крепость; а если это гомо сапиенс? Даже пассивные гомосеки, разносящие заразу по всему миру, станут способны воссоздать оборону Шипки; что уж говорить о привычных к оружию торговцах наркотой и иным несертифицированным товаром?
Не успели бойцы-пловцы перегруппироваться, как сверху вниз начали падать похожие на киви небольшие звенящие металлическими рубашками по камням штуки.
– Гранаты! – заорал Малыш, хватая Джезима и вталкивая его первым внутрь. Тот, понимая, что из него делают живой щит, завизжал и задергался, но двухметрового гиганта этот факт не волновал. Он втолкнул старикана во вход. Как раз в помощь к бронежилету дряхлые кости пришлись кстати.
На парочку тут же обрушился огонь из трех автоматов. Джезим умер быстро. Так и не помучился, сволочь. Малыш, кое-как укрываясь за обмякшим телом, выбил одного, засевшего за ящиком ближе остальных. Самый смелый – самый первый. Влетевшие за ним следом Татаринов и компания, спасающиеся от разрыва гранат, оперативно заткнули оппонентов, хотя ради этого Голицыну пришлось отлететь назад, схватив очередь. Бронежилет выдержал, спасибо конструкторам.
– Поручик, Дед – вперед. Мы с Малышом прикрываем.
Длинный, узкий коридор змеей уходил от двери вперед и вниз. Под невысоким потолком горели ущербные лампочки, света от которых, однако, хватало на то, чтобы ориентироваться.
Голицын остановился у первого трупа, лежащего рядом с деревянным ящиком без маркировки. Дальше лежали еще двое. Они думали, что металлическую бочку пробить нельзя… Да можно. Меньше надо смотреть тупое голливудское кино. Вон на вас даже усиленный бронежилет четвертого класса защиты. Все равно не помогло, и не поможет. От русской пули спасает только русский бронежилет.
Пока Голицын с Дедом уходили дальше по коридору, у входа шла своя разборка.
Вот кинул человек гранату куда-то вниз, и даже не одну, а несколько. Думаете, проверять не станет? Как же. Все хотят увидеть результат своей работы – чужой трупак.
По одной из версий, человек принадлежит к отряду приматов, а приматы, как известно, прелюбопытнейшие существа. Малыш не считал себя обезьяной ни в коем случае, но особенность человеческого поведения в бою учитывал.
Оставленные для осуществления внезапной атаки сверху крестьяне – двое, – покидав гранаты, как им и было сказано, стали приближаться к месту взрывов.
Неудобство рельефа заключалось в том, что, не высунув нос, нельзя было разглядеть обстановку у линии прибоя. Приходилось медленно подходить, крепко сжимая в руках «узи».
Малыш не стал ждать. Потихоньку, под прикрытием следовавшего сразу за ним Татаринова, он поднялся по лесенке наверх и быстро пришил обоих прямо на проезжей части. Может, кто из водителей «Скорую» вызовет, чтоб констатировать…
И тут из-за «Гольфа»… всегда есть кто-то третий. Неприятно было Малышу словить почти в упор очередь и скатиться вниз. Хорошо, Кэп поддержал его одной рукой, чтобы он не разбился, а другой поискал из автомата невидимку.
Псык-псык-псык. Псык-псык-псык. Кэп поднялся еще на ступеньку, высунулся и добил, пришив стрелка к заднему колесу малолитражки.
Здоровье Малыша визуально сильно не пошатнулось. Он лежал рядом с лестницей и тяжело дышал.
– Ты как? – озаботился Кэп.
– Не знаю, – пропыхтел Малыш, оглядывая себя.
– Идти можешь?
И тут выяснилось, что во время падения здоровяк повредил себе ногу. Она просто была отшиблена и не хотела слушаться.
– Поручик, что у вас? – запросил Кэп.
– Дошли до тупика. Впереди железная дверь. Навесной замок. Попробуем сбить.
– Без меня не начинать. Иду к вам. Малыш прикрывает вход.
Детина размассировал ногу и кое-как поднялся.
– Подежурь на входе. Только на трассу один не высовывайся.
Протопав по полутемному коридору вглубь метров восемьдесят, Татаринов, наконец, увидел своих бойцов.
– Ни хрена они тут нарыли. – Кэп подошел к своим вплотную и оценил препятствие. Двухстворчатая стальная дверь, выкрашенная в черный цвет, сваренная из листов пятимиллиметровой толщины и наверняка усиленная уголками и распорками, внушила бы любому слесарю или сварщику уважение своей обстоятельностью. Со спецназовцами она общалась намного проще. «Хрен возьмешь!» – отчеканили на всех языках албанские мастера, защитив вход в тайник мафиози. – Давайте глянем, что там за дверкой. Дед, ну-ка прострели дужку.
Потратив с пяток пуль, мичман разрушил массивный замок.
– Не торопимся, – предостерег Татаринов.
А дверь никуда и не спешила. Подергав за ручку, Диденко озадаченно отошел назад.
– Вперед толкнуть не пробовал? – пошутил Голицын. – Так бывает иногда: тянешь на себя, тянешь… а надо отпустить.
– Га-га-га. Вынул бы свой член да поддел.
– Разговоры, – оборвал Татаринов. – Мичман, бегом к Малышу, возьми у него пластит – и сюда обратно; ноги в руки, как говорится. Детонаторы не забудь.
Мичман исчез, а Поручик стал осматривать дверь.
– Ать ты, хрень, – сказал старлей и утопил внутрь одну из заклепок. Внутри что-то щелкнуло.
– Что там? – напрягся и без того взведенный Кэп.
– Не знаю, вроде открыл. – Голицын толкнул дверь от себя, как он и советовал Диденко. Одна из двух створок ушла внутрь и стала плавно открываться.
Бойцы, не зная, что им ожидать, не спешили. Татаринов остался стоять за закрытой створкой двери, а Голицын попятился назад, прижимаясь к стене.
– Ну что там? – прошептал Татаринов.
– Не вижу ничего. Темно, – ответил ему подчиненный, осторожно присаживаясь на одно колено и поднося к глазам оптический прицел, совмещенный с прибором ночного видения. – Ящики, метрах в десяти. Потолка нет… Вот. Вижу. Похоже на огромный ангар.
– Какой ангар под землей? Может, пещера? – шептал Кэп.
– Нет, свод плавный, бетонные перекрытия…
Дед появился из-за спины, да как гаркнет:
– Ах, вот ты какая, черножопая сторонка!
Голицын вздрогнул.
Татаринов видел приближающегося мичмана, но он и подумать не мог, что тот начнет орать.
– Дед, ты до седых волос дожил, а так дураком и остался!
– Ну, так я старый дурак и есть. А чего вы шепчетесь? Если бы там кто был, уже б пальнул. Мы ж тут шумели, как…
– Диденко, давай вперед, – кавторанг кивнул головой.
– Есть, – ответил мичман, уперев приклад автомата в плечо. – Все зеленое, будто я в стакане с тархуном.
Дед медленно сунул ствол в дверной проем, потом показался полностью на мгновение и ушел влево.
– Чисто, – доложил он, а после высказал свое недоумение: – Вот же неслабо тут оттянулись! Выкопать такое наверняка стоит миллионы…
– Выключатель поищи, – посоветовал Голицын.
– Метров на пятьдесят вглубь уходит. Дальше не вижу, – продолжал описывать пространство Диденко.
Войдя внутрь, Кэп сделал шаг вправо и тоже присел. Ящики с оружием и амуницией были аккуратно уложены в два ряда вдоль стен, оставляя посередине один-единственный проход.
– Это ж туннель, – глядя по сторонам, допер Татаринов. – Копали, копали и не докопали.
– Ага, заброшенный, видать, – согласился Голицын, заходя последним. – Вот и сказочке конец; кто не слушал, тем пипец.
– А вот и щиток, – радуясь находке, Диденко пошел включать свет. Он еще не успел открыть крышку, а у него под ногой что-то щелкнуло.
Однажды, давным-давно, в Сербии, тогда еще молодой лейтенант Татаринов уже слышал подобный звук.
– На-а-а-зад! – Кэп дернулся к Диденко, но не успел.
Устройство сработало мгновенно. Пол под мичманом разверзся. Металлическая плита, под которой и был заложен заряд, взлетела вверх и подбросила Деда под потолок, откуда тот кулем рухнул на бетон.
Взрывная волна отбросила прочь Татаринова и Голицына. Как это ни странно, серьезно никто не пострадал.
– Что у вас там за херня? – орал Малыш.
Ему и рады были бы ответить, если бы уши слышали, а язык повиновался.
Когда Малыш дохромал до склада, Деда уже привели в чувство. Татаринов был зол и молчалив.
Малыш со знанием дела осмотрел место подрыва под электрощитом.
– Правила в футболе знаете? Нам только что показали желтую карточку.
В тоннеле, который вел к ангару, что-то рвануло так, что стоящего на ногах Поручика новая взрывная волна сбила с ног.
Спецназовцы слышали, как падают камни, отрезая пути отхода.
– Гляньте-ка, – предложил Голицын, отступая внутрь ангара.
Небольшие лампочки в незаваленной части коридора не потухли. Но они не мешали видеть, как поднятую взрывом пыль пронизывал десяток лазерных лучей от стены к стене. Даже если бы спецы захотели посмотреть на образовавшийся завал, обойти их не представлялось возможным.
– Все повзрываем и откопаемся, говно вопрос. – Диденко присел у открытой им двери и снял с пояса фляжку.
Вперед не рисковали, назад не пройти. Зажатые на небольшом пятачке солдаты решили не спешить, тем более что к ним уже никто не приставал. К сожалению, ни телефон, ни рация не брали в толще горной породы, и Татаринов не мог подтвердить, что они действительно обнаружили склад с похищенным оружием.
По два глотка водки и закусь мануфактуркой располагают к размышлению. Хорошо – ощутил Кэп, хорошо – ощутил Поручик. И только очередь передаваемой по кругу «чарки» дошла до Малыша, как на складе вспыхнул свет! Дед пригубить не успел, что взбесило не меньше, чем смена декораций.
– Вылазь, сука! – заорал Диденко.
Спецназовцы ощетинились на входе, готовые открыть огонь в любой момент.
Татаринов и рад бы был дать команду рассредоточиться, но он не мог гарантировать, что под полом не было оставлено и иных сюрпризов. После замешательства, продолжавшегося не более одной секунды, он все же принял решение, поднял вверх кулак и разжал его. Бойцы, ожидая щелчка под ногами в любой момент, отошли от входа в стороны, не рискуя входить в проход между ящиками с армейским снаряжением.
Когда они рассыпались веером, Голицын мог увидеть за «военкой» картонные коробки, внутри которых, если верить маркировке, находились стиральные машины ZANUSSI.
– Ну да, для прачечных, где деньги отмывают. Опять итальянцы. Последний с Апеннинского полуострова – капитано Пьедро – предпочел схватить пулю, но сдать их с потрохами.
Дальше были навалены какие-то блестящие прутки серебристого цвета. Может, серебро и есть, кто знает. Потом – несколько стеллажей с картонными коробками; что в них, оставалось лишь догадываться.
– Впереди, – сказал Диденко, секунду назад с облегчением укрывшийся за ближайшей к нему стопкой ящиков. – Что ж напряг нас никак не отпустит сегодня?
К спецназовцам, появившись в дальнем конце вытянутого склада, который оказался в длину куда более пятидесяти метров, шел человек. Голицын рассмотрел через прицел его испуганное лицо. Человек был бледен и худ. Надетая на нем жилетка из джинсовой ткани прикрывала ненормально упитанный для такого «дохлеца» живот.
– Стоп! – крикнул ему Татаринов.
– Вероятно, под жилетом, – подсказал Голицын.
– Согласен, – ответил командир. – Поручик, ну-ка притормози его.
Голицын послал две пули чуть правее. Они чиркнули по полу, срикошетили и застряли где-то в ящиках.
Человек не остановился. Он приближался к ним, будто зомби. Дистанция сократилась до сорока метров, когда Татаринов снова потребовал остановиться.
Тот начал кричать в ответ на албанском и продолжал двигаться вперед.
– По ногам! – приказал Татаринов.
Человек упал и заорал, а Голицын убрал прицел от глаз.
«Ну, чуть-чуть больно, а что поделаешь, контртеррористическая операция идет».
– Диденко, проверь.
Выполняя приказ, Дед подошел к раненому. Тот лежал, ухватившись за ногу, и выл от боли, скрутившись в калач.
То, что мичман увидел, ему не понравилось:
– У него уши в крови. Твою мать. – Спецназовец присел, чтобы рассмотреть раны более детально. – Его кто-то специально сделал глухим, – доложил он. – Будто отвертки в слуховой канал забивали. Вот дерьмо.
– Проверь жилет.
– Проверяю. Ни хрена нет. Стойте, под рубашкой… Тут две упаковки с бинтами.
Голицын сморгнул, потом вытер застилающий глаза пот. В изолированном куске тоннеля было душно…
– Подсадной! – заорал Поручик, увидев в дальнем конце тоннеля движение, и начал стрелять.
Диденко тут же отвалился за груду металлических прутков, что его и спасло. То место, где лежал раненый, накрыли залпом из подствольников двое засевших вдалеке невидимок.
– Дед, ты как?! – кричал Голицын, не растрачивая патроны понапрасну, но продолжая мониторить горизонт.
– Что ж я так бьюсь-то сильно обо все, – раздалось страдальческое в ответ.
– Оставайся на месте, – распорядился Татаринов. – Мы подходим. Малыш, дым!
– Задохнемся!
– Я сказал, ды-ы-ым!!! Дальше Деда ни шагу!
Малыш размахнулся и швырнул шашку так далеко, насколько был способен. Надо было еще умудриться не попасть в сводчатый потолок, а потому траектория никак не могла быть оптимальной.
– Похоже, в самый конец, – прокомментировал свою попытку метатель.
Шашка начал коптить, очень быстро заполняя помещение едким дымом. До спецназовцев облако еще не успело дойти, а они уже услышали, как к ним, похоже, ничего не соображая, бежит человек.
И тут начали рваться заложенные вдоль одной из стен мины. Человек бежал, а за ним взрывался боеприпас.
После первого разрыва каждый подумал, что им шандец. После второго зрители сообразили, что человек еще и орет. Топот нарастал, хотя оглушенные спецназовцы и не могли слышать этого. Наконец из клубящегося облака к бойцам выбежал одетый в камуфляж мужик. Он остановился и открыл глаза. До Диденко и подоспевшего к нему Голицына оставалось двадцать метров.
Увидев солдат, он на секунду замешкался. Настроенный на режим слежения микропроцессор обработал цель и отдал приказ детонатору; в следующее мгновение прикрепленная к стене мина рванула и превратила беднягу в фарш, унося останки к противоположной стене. Был, и нет.
– Второй, был второй! – орал Татаринов, а Голицын осознавал сквозь крик командира: «Если бы мы прошли дальше по тоннелю и не заметили бы закладки, а скорее всего так бы и произошло, то нашли бы там свою смерть».
– Делать что будем? – отступая назад подальше от дыма, интересовался Голицын.
– Я прикинул объем, – отвечал спокойно Кэп. – Ну, пощиплет глазки, ну, поплачем. Смотрите в оба, второй как раз тот, кто нам нужен. Мне нужен.
– Кэп, потолок. – Малыш указал на то, как струйки дыма уходят куда-то вверх.
– Вентиляция. Рассосется. Он ушел, он ушел, тварь, – негодовал Татаринов. – Умен, падла, ох умен! Это же тот самый, я вам рассказывал. Десять лет назад в Сербии. Едва не подорвал меня, сука. Жестокая, расчетливая тварь… Подсади, – ярившийся Кэп подозвал к себе Малыша, стараясь залезть на стопку с ящиками. – Я тебе устрою выборы президента, мудак. – Он забросил автомат за плечи и сноровисто стал взбираться под потолок. – Вертолет помните, который над нами пролетал, когда албанец с полицейскими разговаривал? Это он, это он прилетал сюда, чтобы гадить нам. Узнаю, узнаю почерк ублюдка… Паскуда!
Надо было видеть улыбку, больше походившую на оскал матерого волка, целый месяц не евшего мяса, когда Кэп понял, что спутниковый телефон не берет, а рация – да.
– Пыжов, здоро́во! Я реванш хочу в морской бой. Где я? Точно там, где и должен быть. Строго в соответствии с переданными два часа назад координатами. Я тебя прошу… УБЕЙ МЕНЯ! Да, вызываю огонь на себя! Бомби Европу! Накрой меня всей своей дурью! Быстрее только, я тебя прошу! Я не сумасшедший! Зажарь квадрат! Да нет тут людей, дорога в стороне. Ты ж не жадный! Погоны?! На хрена тебе погоны, у тебя честь останется! Три минуты?.. Долго, Пыжов. Полторы! Спасибо… жду… целую, твой Татаринов. Ракеты пошли!
Продолжая скалить зубы, Кэп стал слезать вниз:
– Вы по ящикам порылись? Оно, не оно?
Подчиненные смотрели на командира несколько озадаченно.
– Переживем, и не такое выносили, – бодрился он, ступая на твердую почву. – Нам надо только какую-нибудь ямку найти.
Диденко, не спрашивая рекомендаций, подбежал к проходу, который был заблокирован лазерными лучами, и бросил в него две гранаты.
Шандарахнуло так себе. После разрывов мин, закрепленных на стенах, принудительный подрыв оставленного в дополнение ко всему сюрприза показался легким пуком.
Они снова разместились в коридоре. Возникла дилемма, закрывать металлическую дверь полностью или нет. Решили оставить одну створку. Вряд ли ракеты достанут до склада, все же они где-то в горе, но мало ли…
Мало ли, много ли… наверху продернуло хорошо. Аккурат успели разместиться да помолиться каждый про себя. Килотонна – это всегда представительно и безапелляционно.
– Во-о-о-т, – протянул Татаринов, с удовольствием отмечая, что вентиляция начала работать быстрее. – У нас два варианта: или ждать, пока нас откопают, и сдаться в плен, или поискать тот лаз, через который ушел от нас кот в сапогах.
С пленом он, конечно, погорячился. Все было согласовано, но просто так сидеть и ждать не в характере Кэпа.
После того как дым окончательно рассеялся, начали искать в потолке дыру. Нашли. Узкая шахта уходила наверх и заканчивалась – завалом.
Татаринов попросил Пыжова по рации разъяснить высшим силам сложившуюся ситуацию, а тот был несказанно рад услышать, что внутри все живы. Судя по тому, что сам Старостин передавал пламенный привет и просил держаться, больших люлей им за подвиги не светит, что уже хорошо.
Откопали их через шесть часов.
– Рус, рус. Иван, здесь? – Бойцы услышали в тоннеле сквозь последние камни завала знакомый по фильмам про войну акцент.
– Ну, все, приехали, – нахмурился Голицын. – Плен, пытки, концлагерь, газовая камера.
– Но девку-то ихнюю ты же это… туда-сюда того самого, – скалился Диденко.
– Так ты тоже, – напомнил Кэп.
– Вот за то деды и воевали, – неожиданно отчебучил Малыш.
Четверо спецназовцев принялись ржать, как кони, сбрасывая напряжение последних нескольких дней.
Когда они вышли из подземелья, начинался новый день. Втянув полную грудь свежего воздуха так, что аж голова закружилась, Денис почувствовал наконец, что такое курорт: хотелось настоящей расслабухи и загорухи.
Он посмотрел на бьющиеся о камни волны не как на границу трех разных сред – суши, моря и воздуха, – а как на забаву. Некое радостное необъяснимое чувство восторга нахлынуло на него, будто он какой-то клерк, или монтажник, или шахтер, приехавший отдохнуть на море.
Недалеко от берега стояли два военных катера. Один – весь такой накачанный и отдрюченный, производивший впечатление стального зернышка попкорна, распухшего изнутри, под флагом ФРГ, технология – стелс, плавные обводы, надстройка не выпирает. Антенка торчит, и все как игрушка. Рядом – тоже катер под флагом Албании.
Чуть дальше в море Денис с радостью увидел знакомый силуэт «Марии» и стал искать глазами ту, которую должна была привести яхта. Но ее нигде не было.
Мимо прошли несколько солдат. Кэп стал общаться со старшим по званию, каким-то немецким майором, командир о чем-то просил его быстро и сбивчиво, а откопавшая их сторона часто отвечала: «я-я» и «о’кей».
Пятачок был невелик, и задерживаться на нем не имело смысла. Малыш и Дед начали подниматься по лестнице. Денис проследил за ними и увидел Герду. Ее загорелое волевое лицо показалось ему неожиданно мягким, а коротко стриженные рыжие волосы – самой лучшей прической, что может быть у молодой привлекательной женщины.
Он стал подниматься к ней по шаткой и узкой лесенке, а она подошла навстречу к самому краю.
Диденко, братец по оружию, стал активно махать руками, привлекая внимание сторон. Два немецких солдата и майор увидели клоуна первыми. Татаринов обернулся.
Наконец Денис взобрался. Мы никогда не узнаем, видел ли он краем глаза, что творит Дед, но не подал и виду. Для него была важна сейчас лишь одна женщина на свете.
Парочка сблизилась.
– Хай, – сказал он.
– Хай, – сказала она.
Его теплые крепкие большие руки обхватили ее талию и нежно притянули к себе. В следующую секунду, как это писалось в старинных летописях, он поцеловал Герду в сахарные уста.
– Старший лейтенант Голицын, два дня к отпуску! – поддержал Татаринов.
Оторвавшись от губ принцессы, принц ответил:
– Служу Отечеству! – и снова прильнул к девчонке.
Татаринов в отличие от подчиненных не спешил расслабляться. Поднявшись от моря на трассу, он увидел лежащий на боку рефрижератор, чудом не упавший в море. От майора бундесвера он узнал, что жертв нет… или их пока не нашли. После взрыва боеголовки пейзаж принципиально не поменялся, все же горы. Но деревьев, тех самых пяти тоненьких сосенок, не было, камни весом в несколько сотен кило были раскиданы по дороге. Поверхность выжжена. А здесь еще далеко не эпицентр.
«А где «Гольф»?» – подумал Татаринов, обернулся и увидел крышу машины сквозь толщу прозрачной воды.
«Не должен он был успеть уйти, не должен. Су-у-у-у-у-ка!» – снова завелся капитан второго ранга и, перейдя через дорогу, быстрым шагом стал взбираться по валунам на возвышенность, под которой и находился кусок недостроенного тоннеля.
Благодаря тому, что на момент ракетной атаки на побережье была ночь, осмотр места не начинали. Значит, он будет в первых рядах. Он хочет видеть эту рожу, эту тварь. Он должен убедиться, что крысеныш сдох.
Татаринов, будто и не было предыдущих суток, забрался на плато. Неестественный ландшафт. Деревья вырваны с корнем, обгоревшие стволы, спаленный кустарник, трава. Запах гари и кислятины. Вряд ли полезно для здоровья здесь ошиваться, но ему нужен труп.
Мог ведь и испариться.
Он увидел ее лежащей между валунами, буквально уткнулся в нее, посмотрев прямо перед собой. Рука, оторванная по локоть, вызвала у него больше эмоций, чем качающаяся лошадка у двухлетнего ребенка. Восторг был запредельный.
«Давно тебе, дружок, надо было грабельки поотрывать».
Остальное он не нашел. Размахивая конечностью, как колбасой, Кэп предстал перед ошалевшими соотечественниками и немцами.
– Отпечатки надо снять! – оптимистично кричал он. – Головы нигде нет!
Немецкий офицер подошел к Татаринову и поблагодарил за находку. Оказывается, все уже осмотрели и собрали, врали ему, а вот руку пропустили. Натовец услужливо попросил отдать запчасть, но Татаринов махнул чужой рукой в сторону, увеличивая расстояние между возжелавшим и его добычей.
– Я хочу увидеть его лицо.
– Найн.
– Тогда руку не отдам, на ней отпечатки. Я все равно выясню, кто это.
– Его уже увезли, – честно сказал немец.
– Покажите фото, – не унимался Кэп.
– Только просмотр, – уточнил буржуй.
– Да, – согласился командир отряда «Кракен».
Принесли фотоаппарат.
– Строго секретно, – еще раз прошелся по ушам немец.
– Оф коз.
Ему показали один-единственный кадр. Татаринов настроился, что ни охом, ни вздохом не выдаст эмоций. И ему удалось.
– Рожа сильно обгорела, – пожаловался Кэп, протягивая офицеру руку.
Тот на метр отдалился с такой скоростью, будто телепортировался.
– Положите на землю, битте.
Хмыкнув, Татаринов сделал, как просили. Русский офицер молча спустился по лестнице и, войдя в воду, стал умывать руки.
Мир прогнил.
Он не мог не узнать лицо Человека. Кем он был? Двойным агентом? Предателем? Провожая сербов через границу с Косово, он сдавал их. Иначе чем объяснить, что агенты исчезали без следа, чем объяснить, что сам Татаринов с Ристичем напоролся на отряд, идущий им навстречу. Нападение пиратов у берегов Египта, кто мог сообщить Бушати координаты их яхты? Он считался нашим, а на самом деле был чужим уже много лет. Хороший сапер и отменный говнюк.
