Глава 5
Подмена
Представьте прекрасный оазис: пробивающаяся струйка родника, дающая начало небольшому чистейшему озерцу. Горстка финиковых пальм, дарящая путникам тень и прохладу. Рощица апельсиновых деревьев. Кустики лавра и молодой акации. Свиристящие пичужки, невидимые за листвой, и наглые горластые попугаи.
А теперь добавьте к этому тихому райскому уголку едва волнующееся синее-синее игривое море в нескольких десятках метров от него, и вы поймете, что место сие редкое, удивительное и прекрасное.
Оберегая днище яхты от коварных кораллов, Вережан Сосеску бросил якорь недалеко от пустынного побережья и спустил на воду довольно большую надувную лодку. Пришлось съездить туда-сюда не раз, прежде чем на берегу оказались обе его Аурики, гора шмоток и куча всякой снеди. Он провернул сделку, сдав покупателю весь свой товар, и теперь намеревался не только отдохнуть, но и сделать предложение, для чего заскочил в египетский ювелирный магазин. Место, куда он приплыл, было далеким от городов, отелей и туристических маршрутов. Дичь полная и прекрасная.
Ни-ко-го.
Высадка состоялась два дня назад. Троица еще не отвыкла от благ и комфорта, а потому вид стоящей в бухточке яхты совсем не раздражал – наоборот, он напоминал о возможности сесть и уплыть туда, где сверкают витрины, показывают кино, вкусно кормят; туда, где воняют машины, хамят друг другу люди, где вынимают органы из одних и вшивают их другим; туда, где прекрасный мир смога, воровства и генетических болезней.
– Дорогой, – молодая Аурика, запустила пятерню мужчине в шевелюру. – Ты хочешь быть со мной или с ней?
Она лукаво смотрела то на него, то на голую плещущуюся соперницу.
Сосеску задумался, потом предложил выпить, потом им вновь стало хорошо втроем на диком песчаном пляже, а потом появился аквалангист.
«Заплутал, наверное», – предположил самец, оставляя девочек и поднимаясь навстречу.
– Здорово, – сказал человек по-русски, сняв маску. – Дай лодку, по работе надо.
– Как? – не понимал турист. – Одного ящика мало?
Конечно, он узнал этого молодого и крепкого мужчину, так неожиданно появившегося у него на борту в прошлый раз, но не ставшего конфисковывать груз и проводить вообще какие бы то ни было карательные процедуры.
– Дамы, добрый день, – поздоровался Голицын, подходя ближе. Он посмотрел в ту сторону, где росли пальмы и был сооружен небольшой навес.
Похотливый яхтсмен перехватил направление взгляда. На ночь оставаться не рисковали, а потому и лагерь основательным не получался. Ночевать все же лучше на воде. Тут как ночь – так оживление умершего. Шебуршение, шорканье, крики птиц, все ползает, летает, бегает и жрет, жрет, жрет друг друга до рассвета. Брр-р-р.
Они как-то задержались однажды у костерка. Ноу, ноу, ноу. Вполне хватило взбесившейся летучей мышки, норовившей запутаться поочередно у каждой из Аурик в волосах.
– Мужик, – человек вздохнул и сел, поджав ноги, напротив голой успевшей устать от солнышка троицы.
Девам казалось, что их хватил удар и приплывший к ним человек – сон. Но сон продолжал говорить на языке, который они понимали.
– Возникла международная напряженность. И вы можете помочь ее снять, одолжив дней на десять вашу яхту.
Сосеску совершал глотательные движения, но пропихнуть в себя новость не мог. Зная, что у русских есть оружие, он оставался скованным по рукам и ногам. А так бы они втроем этого малого быстро на корм акулам.
Наивный.
Неожиданно яхта, его яхта, как-то нехорошо закачалась… Или ему показалось?
– Что происходит? – закричал бедняга.
«Чего? Диденко залез на борт. Чудак человек».
– Мы сейчас дадим тебе еду, одежду и оружие. Ты протянешь здесь не то что десять дней – месяц.
– Шестьдесят тысяч долларов. Прокат десять дней, – торговался голозадый владелец.
Вот тут-то и пригодились денежки, заплаченные Джезимом за убийство турка-конкурента.
– Держи. Сорок тысяч евро. – Голицын снял с ремня небольшой мешочек в непрозрачном чехле, открыл его, разорвав целлофан, и потряс бабками перед носом коммерсанта.
Стало еще светлее – то вспыхнули глаза алчных женщин.
– Друг, – заулыбался Сосеску, правильно употребив родное для Голицына слово.
А Денису стало грустно. Вроде не его, вроде жалеть не о чем. Но! Вы видели глаза кассирши в банке в момент передачи наличных для зачисления на депозит? Она светится от счастья, как налопавшаяся мух жаба. А когда забираете, у нее такое лицо, будто вчера разбился в автокатастрофе ее бойфренд, которого она еще в школе безнаказанно (он терпел) могла лупить портфелем по голове и получать от этого удовольствие. Не забываем, сама кассирша получает фиксированную зарплату и годовой бонус. И ей все равно, что там с вашим счетом происходит. Но по ее реакции видно, что когда деньги в банк – гуд, когда обратно – абсолютно не гуд. Вот то же самое происходило внутри Поручика. Он отдавал деньги, энергию, власть, возможность, мечту. Да на эти бумажки… Э-э-эх!..
– Готово? – Поручик заглянул в каюту и, перекрикивая шум авиационных двигателей, поинтересовался, как дела у бравого портняжки. На высоте десять тысяч метров над землей, сидя внутри яхты под настольной лампой, работающей от аккумулятора, Диденко ловко орудовал ножницами, ниткой и иголкой, по всем правилам воссоздавая из подручных материалов флаг Коморских островов, под которым ходил потопленный Пыжовым другой «Фалькон».
– Надо ж какие муки приходится мне испытывать, – жаловался Дед. – Девок оставили на «Марии». Может, кто из них и лучше справился бы, но, с другой стороны, моя ранена, а твоя только из автомата шить умеет. Все за всех, как всегда, делает мичман Диденко… Сколько нам осталось?
– Через сорок минут посадка.
– Ну, ты посмотри, какая дрянь! На фига им столько цветов? Оригиналы, блин… Трех полосок не хватает. Надо выпендриться. Это ж флаг, а не майка старого хиппи. – Он отодвинул от себя набор желтых, белых, красных, синих полос и зеленого треугольника, поверх которого надо еще было соорудить белый месяц с четырьмя звездочками. – Хорошо хоть не амерский, а? Ты бы знал, как спина затекла…
Самолет поддержки «Ил-76» перелетел из черногорского Цетина в суданский Порт-Судан, подхватил там арендованную посредством черного нала яхту и рванул в Индийский порт Мандви, сократив время хода до порта Карачи с нескольких тысяч до ста пятидесяти миль. Несмотря на все усилия, они не могли нагнать график движения виртуальной яхты контрабандистов, которая уже шесть часов назад вошла БЫ в порт Карачи и передавала БЫ покупателям медтехнику и лекарства.
Как только самолет замер на месте и заглушил двигатели, капитано Пьедро вручили спутниковый телефон, дабы тот снял напряжение у заказчика от долгого радиомолчания.
С итальянским у всех было никак. Риск срыва операции из-за одного неосторожного слова плененного капитана был велик. Спецназовцы должны были быть уверены в том, что Пьедро не начнет играть в героя, как его покойный напарничек.
Кэп задумался. Нет таких ситуаций, из которых он не мог бы найти выход.
Войдя в кабину к экипажу, Татаринов с неудовольствием узнал, что никто не знает итальянского. Но такая ситуация просчитывалась. Главное – делать уверенное суровое лицо. Как европейцы, особенно южане, воспринимают русских? Суровые люди из северной холодной страны, которые, странно, хорошо танцуют, пьют до одурения, плохо играют в футбол и зачем-то летают в космос.
Второй пилот вышел из кабины вместе с Кэпом, и они вдвоем направились к Пьедро, который находился под присмотром Малыша.
Он знал, что русские не знают его язык, немки немного понимали, а эти вообще никак, но он не мог того же самого сказать про плотного лысого пилота в белой рубашке, с которым появился командир группы.
– Бонжорно, – резко, словно сплевывая, поздоровался незнакомый тип.
– Приятно встретить человека, понимающего тебя, – ответил итальянец и улыбнулся.
– Говори, – одернул Татаринов, передавая рацию.
Будь обстановка поспокойнее, Пьедро, может быть, и еще понаглел бы, но здоровье все-таки одно. Словить по морде тут можно даже ни за что.
Рискуя быть изобличенным, он рассказывал неизвестному человеку по-итальянски о сложившейся ситуации на борту, о том, что в телефоне село питание, что они приближаются и через несколько часов будут на месте. В ответ лилась эмоциональная, наполненная красками певучего языка речь, о содержании которой приходилось лишь догадываться.
Кэп был удовлетворен.
– Нам этого хватит. Через несколько часов будем на месте.
На носу яхты показался счастливый Диденко с флагом Коморских островов в руках.
– Успел!
Не спуская на воду «Фалькон», вся команда начала исправлять бросающееся в глаза несоответствие между потопленным и имеющимся в их распоряжении судном. И не сыскать таких среди спецназа, кто словом едким не прижаривал заразу. Под заразой понимался капитан фрегата Пыжов, разбомбивший в порыве ярости так необходимый им кораблик. Они постоянно на войне. Потери были, есть и будут. Каждая смерть – трагедия, но сходить с ума-то зачем?
Суда отличались друг от друга некоторыми чертами надстройки, но на расстоянии это никак не определить, а вот цвет… Желтый с белым перепутать невозможно. Спасибо экипажу семьдесят шестого. Они нашли в Порт-Судане краску и затарились ею, сэкономив драгоценные часы.
Индусы, оказавшиеся недалеко от места работ, наблюдая за тем, как интенсивно, буквально бегом, работали русские, улыбались. А местный чумазый мальчишка, впечатленный ураганным темпом превращения белой лодки в желтую, встал рядом, прихватив бамбуковую палку, и, посматривая на дешевенькие электронные часы, стал размахивать ею, делая вид, что подгоняет неизвестных ему мужчин, чем вызвал смех со стороны невольных зрителей, куривших неподалеку.
«Может, ему чудака этого, Корниенко, больше остальных жаль было», – размышлял Голицын, стоя рядом с яхтой и размахивая толстой кисточкой. Потом монотонность работы на мгновение накрыла его, и он вспомнил момент расставания с Гердой.
План с подменой яхты, пришедший на ум Диденко, вдохновил весь отряд на новые свершения. План был туп и прост: приплыть на встречу вместо контрабандистов, тем более проводник в лице «капитано» у них был.
С успокоившимся Пыжовым общался Марконя, так как Кэп утратил все дипломатические контакты с командиром фрегата. После гибели мичмана Татаринов дискредитировал свой мандат в глазах морехода, и теперь их выручал Марконя. Но не выносить же наверх охлаждение отношений.
Решили: «Смотрящий» идет своим ходом к Карачи и встает в нейтральных водах. «Мария» отправляется на поиски нужного им второго «Фалькона».
Когда яхта была арендована, настал момент закончить сотрудничество с загадочным шкипером Сергеем и двумя не менее загадочными немками. Кто они и что они, так и осталось тайной, к которой не давали приблизиться даже Кэпу.
Они стояли на корме друг напротив друга. Две пары. Дед и Грета, Поручик и Герда. Вот и пришел конец их совместной работе, совместному проживанию на зависть всей остальной команде, попойкам и обжиманиям по вечерам. Ни е-майлов, ни телефонов, ни адресов. Запрещено.
– Я должен идти, – сказал Поручик, кивая в сторону покачивающейся рядом яхты. Герда понимающе и немного грустно смотрела на него. – Вам, наверное, попадет, – он постучал ботинком по палубе рядом с отверстием от пули.
– Нормально, – ответила она новым словечком, подхваченным во время совместного турне.
Старший лейтенант не слышал, что там бурчал мичман своей пассии, но вдруг он чмокнул свою раненую блондинку в щеку и пропал из поля зрения, разрывая тем самым их тесный круг.
– Пора, – согласился Поручик, обнял мягко улыбающуюся девочку, и Герда исчезла из его жизни до конца дней.
…Кисть с краской без должного контроля слишком глубоко залезла в ведро, и теперь, размазывая желтизну по корпусу, Дмитрий обильно орошал окрестности каплями.
– Осторожно, – раздался знакомый голос с сильным акцентом.
Он повернулся и увидел ее. Ту, с которой только что расстался в своих воспоминаниях.
Герда. Она стояла, одетая в натовский камуфляж без знаков отличия. Из объемного багажника старого «Форда» незнакомый ему «истинный ариец» вытаскивал две тяжелые сумки.
Кэп, увидев гостей, удивился. Его поразило появление Герды, но тут, как по волшебству, ему позвонили сверху и сказали, что так надо.
– Это ваш снайпер. Принимайте в группу. Бундесвер заинтересован в участии. Все договоренности достигнуты.
– Позвольте, у нас далее по плану отнюдь не сауна и пиво…
– Выполняйте приказ и перестаньте давить мне на яйца… там и так уже живого места нет.
Конец диалога. «Как тут все перевязано да завязано».
Татаринов подошел, поздоровался с Гердой, потом направился к человеку, тащившему сумки.
– Не останавливаться, – резко продернул он личный состав. – Времени нет.
Кэп молча забрал сумки. Денис разглядывал Герду. Она успела подровнять и без того короткие волосы и превратилась из красной в огненно-рыжую. Голубки никого не замечали вокруг.
– Голицын, хватит базарить! Мажь давай! – Татаринов закончил общение Поручика с боевой девкой.
А тот… А тот, проводив ее виноватым взглядом – «еще увидимся», – набросился на работу, как молодой бычок на убегающего по тесным улочкам испанца.
Вышли в море. Команда быстро обжила посудину. Диденко с трепетом крепил на корме самодельный флаг, а Голицын не упустил возможности подколоть:
– Важен гусь, прямо как государственный деятель.
Дед закончил дело и повернулся:
– А что, вот выйду на пенсию, куплю баржу. Повешу на нее свой собственный флаг – скажем, с тремя чайками, эх, романтика – и объявлю себя офшорной зоной. Первый в мире независимый плавающий банк. Это ж круто!
– Мечтай, – улыбнулся Голицын.
– Да, ты прав, давай лучше пойдем и убьем кого-нибудь.
Собрав всех, Татаринов на русском обрисовал ситуацию:
– Год назад немцы потеряли караван в афганских горах. По серийным номерам оружия, захваченного сербами, установлено, что стволы из той самой посылки. Духи работали быстро и четко. Несмотря на прикрытие, – тут Кэп указал на Герду, которая вместе с Гретой и другими бойцами охраняла караван, и Голицын взглянул по-новому на свою подружку, – почти весь груз был перехвачен. Потери немецких военных в одной операции составили двадцать шесть человек, включая командира гарнизона. Не исключаю, что мы нащупали канал, по которому оружие возвращается обратно в Европу, но уже не тем, кому надо. Задача: выйти с помощью капитана Пьедро на продавцов, взять языка, можно нескольких, определить местонахождение склада. Сообщаем координаты склада натовцам и уходим. Дальше они разберутся сами.
«…домой», – подумал Диденко, продолжая улыбаться своей идее про плавающую офшорную зону.
– Мы уже какую неделю носимся по всему шарику, а им – координаты… – Малыш, как и многие, хотел довести дело до конца.
– Они обосрались, пусть сами и расхлебывают. Нам зачем в это лезть? – не соглашался Бертолет.
– Отставить разговоры, товарищи военнослужащие! До места назначения осталось восемь часов пятнадцать минут. Шесть часов на отдых, два на сборы. Все, поумирали вдоль бортов.
Связанный по рукам и ногам и сидевший до этого смирно в уголке каюты, Пьедро после окончания собрания запросился в туалет.
Татаринов соображал мгновенно:
– Бертолет – нянька.
– Я ж подрывник, – обиделся старлей.
– Сказал, нянька, значит, нянька.
Ночь. Не включая небольшой прожектор и не обозначая себя габаритными огнями, желтая яхта – впрочем, кому есть дело до цвета судна в темноте – споро шла, выжимая из себя последние соки. Кэп понимал, что они прибудут ночью. И хорошо. Если бы не успевали, стоило бы дождаться нового вечера. Как известно, темнота – друг молодежи и спецназа.
Двигатель яхты не выдавал той мощности, на которую рассчитывали. Может, сказывался перегруз из-за топлива и пассажиров, может, давно уже двигатель не перебирали, неизвестно. Но они ползли, как черепахи, которых, к слову, много на пакистанских пляжах. Радар увидел берег в третьем часу ночи, сокращая время на развертывание до минимального.
«Капитано» поставили у штурвала и строго-настрого приказали вести туда, куда следует. Начнет фокусничать, получит «баллет» в башку.
Пьедро без труда указал на карте место, где его должны были встречать подельники. Кэп попросил описать побережье. По словам итальянца, это был частный обустроенный пляж отеля, закрытый слева и справа от посторонних глаз скалами. Гости и обслуга спускались к воде по длинной пологой лестнице, прикрепленной к естественной отвесной стене.
– Скалы высокие? – уточнил Бертолет.
Оказалось, метров по двадцать, что на самом деле мерзко.
– Причал? – сообразил Кэп.
– Есть. Небольшой. Как раз для таких вот судов.
Имя человека, которому предстояло передать груз, из итальянца вынули без проблем. Незнакомца звали Мустафа.
– Мне надо связаться с берегом, – попросил Пьедро. – Я должен сообщить, что подхожу.
– Не надо тебе ничего, – буркнул Татаринов. – Пусть ждут.
Современные технические навороты позволяют рассматривать берег с нескольких километров, даже если он погружен во тьму; ну а если берег богат фонариками, то тогда можно различить и детали.
Скалы, окружающие пляж, на самом деле оказались не скалами, а башнями; отель же на высоком берегу – не отелем, а частной виллой.
Кэп хмыкнул. «Списать на трудности перевода? Или итальяшка все еще не сломался? Даже он знает по-английски слово «тауэр» – башня. Любой ребенок знает, как будет «башня», но ведь не сказал».
Они встали в километре напротив спящего берега. На борту оставались Дед, Голицын, Герда и Пьедро; остальные, перекувыркнувшись через борт и разделившись на две группы – Кэп и Малыш, Бертолет и Марконя, – ушли. Им предстояло заблаговременно занять позиции на берегу.
– Держать связь, – вместо «удачи» пробурчал Кэп, надвинул маску, едва слышно булькнул и исчез.
По договоренности, Пьедро должен был обнять Мустафу, обозначив тем самым нужного им человека. Все остальные подлежали ликвидации. Груза у них не было, и ломать комедию бесконечно долго они не могли. Все равно начнется пальба. Вопрос: «Кто первый?»
Дед, выбирая себе позицию у открытой двери каюты, горевал:
«Зачем я два часа флажок шил, все равно ничего не видать. И краской мы провоняли, как помойные коты тухлятиной…»
Пловцы скрылись в пучине пятнадцать минут назад, но пока на связь никто не выходил. Значит, позиции не заняты и подходить к берегу они не могут.
Голицын ждал, с тревогой поглядывая в сторону розовеющего горизонта и едва-едва постукивая по динамику, торчащему в ухе. Нет ничего хуже бездействия и неопределенности.
По другую сторону от них небо никогда не становилось черным. Там, в пяти милях от них, – Карачи. Огромный, пятый по населенности и третий по плотности город в мире. Пятнадцать миллионов человек ходят друг другу по головам. Как Москва, даже несколько больше. Небоскребы, стоящие на насыпанных островах. Бесчисленные многокилометровые улицы. Роскошь и нищета вперемешку. Счастье и трагедии в одном миксере, раскручивающем судьбы современного мира. Одним бриллианты, другим нечистоты улиц и бесконечное прозябание.
Огромный порт. А значит, контрабанда, взятки, убийства, дележ территории, как везде. Героин, гашиш, кокаин, марихуана, синтетика – новые и старые дурманы безумного мира тоннами переходят из рук в руки на этой гигантской бирже, прячущейся в чревах миллионов морских контейнеров, каютах океанских круизных лайнеров, в кроватях и койках десятков тысяч частных яхт и трухлявых суденышек, досмотреть которые практически невозможно.
Да нет, можно, возразите вы. Надо просто все грамотно организовать и продумать. Но это тот случай, когда стоимость организации больше экономического эффекта. Что с того, что Афганистан производит по четыреста тонн героина в год и как минимум треть расходится по миру через этот порт? Да мелочи все это. Вдыхайте глубже кокаин.
Тяжело дыша, Кэп доложил, что прикрытие на позициях и они могут запустить двигатель и приблизиться к берегу.
Голицын опомнился, не успев начать рассуждения на тему: «Почему нельзя избавиться от наркоты?»
После нападения на немецкий конвой Мустафа, получив свой кусок от добычи, стал уважаемым человеком. Два грузовика с оружием – это много. Даже для Афганистана. Расплатившись с односельчанами, рисковавшими своими головами, теми же стволами, он стал строить планы.
Сидя перед керосинкой в пещере на границе с Пакистаном и ожидая прибытия дюжины ослов с той стороны, он всерьез стал размышлять над постройкой нового дома и покупкой молодой жены из соседней деревни. Сваленные в огромные кучи новенькие автоматические винтовки, патроны, бронежилеты, минометы и снаряды к орудиям, из которых получались отличные фугасы, растравили мечты Мустафы до невозможности. Да, перекупщик – кстати, троюродный брат – заработает на нем, но зато деньги перейдут к нему здесь и сейчас, и не надо дальше думать над тем, как превратить их в еще большее количество бумажек. Он бы и не продавал, но хранить такое количество всего-всего-всего, что могло присниться простому воину, непрактично и небезопасно, лучше перевести в деньги. В доллары.
Порожний караван объявился через четыре дня. Пришли два мальчика и пожилой дед, который, не глядя в глаза, сообщил о скоропостижной кончине брата от неизвестной болезни. Мустафа не удивился. Если взять и разом пыхнуть всем тем, что его дальний родственник выкурил за жизнь, то можно уничтожить треть Китая.
Ему предложили идти с ними дальше в Пакистан, чтобы занять место родственника и помочь семье с делами.
А заняться Мустафе было чем.
По понятным причинам он не любил города, и когда узнал, что в основном надо будет встречать и сопровождать грузы из Афганистана с наркотиками и оружием, а отдыхать от поездок на побережье океана на закрытой вилле, очень обрадовался.
Год не прошел даром, и теперь ему доверяли встречать небольшие кораблики из Европы. Он купил участок земли и начал строить дом, мечтая перевезти из убого кишлака свою жену и пятерых детей, дав им образование и надежду на лучшую, не такую серую и опасную жизнь, как у их отца.
«Фалькон» должен был прибыть еще сутки назад. Репутация капитана Пьедро не была блестящей, но зато он работал и не задавал вопросов. Еще бы. Ему платили, и немало. Он мог бы с каждого рейса покупать себе по небольшой яхточке. Накладные расходы, ничего не поделаешь. Тонна героина за раз. Оптовая торговля наркотиками во всем своем великолепии. Вы бы знали, сколько крестьянского труда тратится на то, чтобы произвести для гоняющихся за искусственной нирваной жителей мегаполисов хотя бы грамм порошка!.. На самом деле немного, но фраза звучит красиво.
Итальянец привозил медпрепараты и протезы. Ходили слухи, что мины запрещены, но никто в Афганистане об этом не слышал. Да и сами воюющие группировки разного толка не думали отказываться от минирования. Зачем? Это ж так удобно. Но иногда кто-то терял то ногу, то сразу две. Аллах воздаст им за муки при жизни, тем более что ногу можно приделать и искусственную. Бегай – не хочу.
Рассвет заходил к развалившемуся в лежаке афганцу то слева, то справа, то погладит по голове, то закроет веки, то отменит дуновение ветра, то пришлет облачко теплого обволакивающего воздуха. Но Мустафа не засыпал. Как-то вдруг он увидел огни впереди, и это ему понравилось. Наконец-то. Морской переход – абсолютно чуждое для жителя гор занятие. Он лучше по узкой тропке над пропастью с перегруженными ишаками, чем по морю в шторм на лодке. Под тобой ведь нет земли. Как другие люди преодолевают страх, Мустафа даже не задумывался. Он не умел плавать, а потому все, что было связано с водой, пугало его до невозможности. Но пока он на берегу, ему и шайтан не страшен.
Ничего, кроме делового общения, предусмотрено не было. Гостя не приводили в дом, что коробило афганца, но он не смел нарушать правило, а потому, как бы извиняясь за недопустимое поведение более старших и более властных, готовился улыбаться и быть максимально обходительным в течение того недолгого времени, пока идет разгрузка-погрузка стального курьера.
Кэп и Малыш высунули из воды стволы автоматов АДС (автомат двухсредный специальный, не всем такой дают), а следом и головы, недалеко от берега.
Накатывающиеся волны слегка покачивали их. Ночь отступала. У них был еще максимум час. Затем станет так светло, что будет видно за километр. На берегу полностью отсутствовала растительность, спрятаться невозможно. Разве только зарыться в песок.
Скривившись, Малыш задрал голову и посмотрел на башенку, об основание которой разбивались бесконечные гребни волн.
– Надо лезть, – подбодрил Кэп, переключая режим стрельбы автомата с «воды» на «воздух» и поднося к глазам навороченный прицел. Он начал внимательно рассматривать противоположное, дальнее к ним и ближнее к Бертолету и Марконе идентичное сооружение, служившее и маяком, и караульной вышкой, и вынесенным к берегу архитектурным элементом.
– Над вами вижу одного, – сообщил Кэпу Бертолет, находящийся рядом со своей башней.
– Над вами тоже один, – ответил Кэп. – Снимайте после меня.
Риск присутствовал, несомненно. Может быть, рядом с одним охранником на раскладушке спит сменщик; может, внутри башни в небольшой комнате отдыхает еще человек по пять. Народу-то на Востоке много, девать уже некуда…
Малыш высунул из воды ствол автомата и прильнул к прицелу. Как только голова часового попала в перекрестье, он нажал на спуск. Оружие хоть и называется бесшумным, но лязг затвора все равно слыхать, да и хлопок тоже, а над водой звук сами знаете как расходится.
Следом за первым раздался и второй одиночный. Шум прибоя мешал услышать падение тел, но оно было, и наверняка гулом отдалось по внутренностям башен.
– Выходим.
Кошки, выпущенные из арбалетов, взметнулись вверх к узким окнам-бойницам. Лязг металла о камень, прорываясь сквозь шелест волн, бил по ушам так, будто по барабанным перепонкам лупил натасканный ударник из матерой рок-группы.
Малыш, будучи не таким ловким, пропустил босса вперед, а сам смотрел за положением дел на дальней от него башне. По внешней стене уже карабкался наверх кто-то из наших: или Марконя, или Бертолет, один из двух. Не разобрать в сумерках-то. И тут случилось то, что могло произойти и произошло. На фоне светлеющего неба живая тень в оконном проеме приблизила к губам рацию.
Тук-тук. Силуэт исчез.
Сняв еще одного часового, двухметровый мичман запаниковал:
– Возможно, проникновение обнаружено. Быстро назад!
Кэп, держась за трос и упираясь ногами в стену, замер на высоте. До окна оставалось еще метров пять.
Напротив него на противоположной башне боец начал спускаться.
Кэп, не услышав ни единого шороха, зашипел:
– Команды отступать не было! Быстро наверх. Малыш, заткнись!
Бертолет, а это был он, посмотрел внутрь. Два трупа. И тишина. Можно заходить. В окно он забрался настолько быстро, насколько мог. Винтовая лестница с верхней площадки уходила в черноту. Снизу, слава всем богам сразу, не было слышно ни шагов, ни голосов.
– У меня чисто, – доложил старший лейтенант.
– Чисто, – подтвердил Кэп. – Хотя на самом деле грязно. Марконя других за беспорядок критикует, а сам? Или пуля так попала, что башка у бедняги треснула как орех…
«Эх, баллистика-беллетристика, не поскользнуться бы, а то у мертвяка мозги поедут, причем буквально».
– Вторые в воде, ближе к пристани. «Море», можете подходить, мы расставились.
Толкнув задремавших грузчиков, Мустафа встряхнулся сам. Провел ладонями по лицу, попросил помощи у Всевышнего и стал спускаться вниз по лестнице к прекрасному пляжу. На середине пути за спиной он услышал торопливые мелкие шажки. Значит, два разгильдяя очухались и идут следом. Попробовали бы они не подчиниться! Двадцать палок по спине вылечивают любую лень и спесь лучше любой таблетки.
Металлические ступеньки гулким эхом сопровождали каждый его шаг. Пройдя по отшлифованной дорожке, выложенной из прибрежного камня, он поднялся на мостки и стал уходить по ним дальше от берега, туда, где были сварены и аккуратно покрашены невысокие перила, знавшие руки не только бандитов, отщепенцев, религиозных фанатиков и наемных убийц, но и сильных мира сего.
«Фалькон» долго шел, не сбавляя скорости, и сбросил ее у самого берега, ловко причалив к небольшому пирсу. Яркий почерк безумного капитана Пьедро. Мустафа уже не в первый раз встречал длинноволосого, как ему казалось, галантного, всегда свежего итальянца, смельчака, ведущего свое небольшое судно сквозь волны и ветры.
Подготавливая радушие и лучезарную улыбку, пуштун не забыл посмотреть наверх, туда, где на башнях должны были стоять часовые. Люди были на месте.
…Бертолет не был девушкой из пансиона, но ощущение стекающей по щеке чужой крови после девственного океана вызывало отвращение. Ему стоило поднапрячься, чтобы надеть на себя перепачканную в красно-коричневом чалму и накинуть чужой армейский камуфляж. Кэп распорядился. Облегчало участь лишь осознание того, что командиру самому придется проделать то же самое. Никогда не поздно собственным примером вдохновить подчиненных.
С яхты должны были сойти двое. Ведь только двоих и ждут. Пошли Пьедро и Голицын. Поручику подставляться было б страшно, если бы не сняли заранее часовых. Кроме него, все броники нацепили. А ему пришлось с голым задом на врага выпрыгивать. Хорош помощник капитана – весь в броне, в каске и с винтовкой в руках. Другая сторона вряд ли бы поняла подобный юмор.
Бородатый делегат от мафии, облаченный в просторные белые одежды и черную длинную жилетку, был без оружия, подходившие сзади два крепких мужика в просторных темных одеждах – тоже.
Дед с «Винторезом» засел в темноте каюты, Герда со снайперской винтовкой – на крыше. Все складывалось как нельзя лучше. Осталось пригласить встречаюших на борт и приставить к жопе пистолет, чтобы и не думали молчать.
Кэп передал по рации то, что и предполагалось:
– Берем всех троих и уходим.
Не давая борту коснуться пристани, Голицын, исполнявший роль помощника, выкатился на сцену и ловко кинул подоспевшим грузчикам концы швартов. Они поймали канаты и стали крест-накрест вязать их на специальные трубы с т-образным оголовком.
Голицын, убедившись в устойчивости судна, схватил трап и перебросил его на твердь, дабы капитан мог спокойно сойти на берег. Сам он немедленно последовал за Пьедро, но, как только появилась возможность, отвалил в сторону. Он дурак, что ли, директрису перекрывать? Дед хоть и гуманист, во всяком случае по отношению к нему, но мало ли… А про Герду он вообще ничего сказать не мог. Да, стреляет неплохо. Но одна стычка еще не показатель.
Сама же немка не могла поверить своим глазам. Она узнала того, кто напал на караван.
Бородатый дядька в чалме, как видно, был рад обнять старого знакомого. На Востоке все друг с другом обнимаются. Обычай. Обветренную кожу на его лице во время соприкосновения прорезали морщины умиления. Наступила разрядка после долгого и томительного ожидания.
– Гуд, гуд, – повторял пуштун, продолжая излишне долго тискать Пьедро и посматривая на башенки. «Преданные люди» смотрели вниз, держа ситуацию под прицелом. Он еще выкрутится.
Неожиданно Мустафа отпрыгнул от «капитано» прочь и с необычайной резвостью побежал туда, где был способен воевать и не трястись, – к суше. На ходу он выхватил рацию и закричал:
– Убейте всех!
Кэп понял, что их расшифровали, и орал свое:
– Только по ногам! Бертолет, помощников! Черт!
Два грузчика дернулись следом за Мустафой, но пробежать долго они не смогли. Тяжелая пуля ударила в голень, и афганец споткнулся, успев пробежать не более десяти метров.
Бледный капитано Пьедро теперь стоял, сжав плечи. Он не мог ни присесть, ни лечь; просто смотрел, как люди, словно кегли в боулинге, отброшенные импульсами пуль, падают вокруг него. Потом он дернулся и побежал по мосткам, намереваясь сигануть в воду.
Две пули настигли его на взлете, и он плюхнулся вниз, как пакет с мусором.
– Это мое решение. – Кэп, уделавший беглеца сверху, более чем убедительно обозначил свою позицию. – Поручик, Дед, хватайте раненого. Мы уходим. Герда, гуд шот!
Стуча ботинками по причалу, два спецназовца бросились выполнять приказ. Не успели они подхватить Мустафу под руки, как в эфир ворвался Малыш:
– Вижу катер. Движется к нам!
Бертолет:
– Наблюдаю движение на вилле. В нашу сторону пятеро, автоматическое оружие, не исключаю две «Мухи».
Потянулись тягучие секунды ожидания. Время на принятие решения у Кэпа таяло быстро.
– Кэп, наблюдаю восемь, – снова доложил Бертолет.
– Подтверждаю, восемь, – наконец отозвался Татаринов. – Снимаем восемь. Поручик, Дед, Герда, центральная лестница. Марконя, Малыш – если катер к нам, уничтожить.
Две красные сигнальные ракеты одна за другой взлетели в воздух. Кого они должны были оповестить, несанкционированному десанту оставалось только догадываться.
Территория скрывающейся за пальмами и кустарниками виллы уже и без ламп хорошо просматривалась, а прожекторы и садовые фонари окончательно доконали сумрак, делая перемещение по ней абсолютно явным. Татаринов почувствовал комфорт от занятой позиции для стрельбы, ведь бегущие внизу человечки были как на ладони. Он ловко уложил троих, не стараясь попадать именно в голову. Убил и убил – какая разница, как и куда. К его неудовольствию, к берегу бежали еще.
Позицию он свою обозначил. Что делать? Через сколько охрана разберется, откуда ведется огонь? Десять секунд, двадцать? Его оружие не извергает пламя и работает еле слышно, но к ним ведь лезут не кретины, не увидев никого на земле, начнут глазеть по верхам.
Гул каменной лестницы наполнился жаждой отмщения. К нему бежали, нисколько не беспокоясь о скрытности, несколько человек. Он не мог сказать, сколько точно, но явно не двое. Их хотели растерзать во что бы то ни стало. Кэп спустился на несколько ступенек вниз. Молодцы, соображают настолько быстро, что дух захватывает. Выдернул из гранаты чеку и, аккуратно положив ее на ступеньку, вернулся обратно на самый верх.
Топот все ближе, и тут так вдарило, аж уши опухли и глаза дернулись наружу. Раздались крики, вопли и ругательства вперемешку. Не дожидаясь, пока контуженые опомнятся, он сам понесся вниз, пробивая себе дорогу короткими очередями. Бежало четверо, задним числом посчитал.
Бертолет работал даже более споро, чем командир, обездвиживая фигурки с проворностью фокусника, но в горячке не заметил гостей, а когда опомнился, две гранаты уже лязгали по полу металлическими рубашками.
«Вот и все. Нет, не все!»
Он вылетел в окно, цепляясь рукой за трос, который удерживала предусмотрительно оставленная кошка, и понесся вниз, сжигая перчатки. Долбануло от души. Капитально вдарило. Верхушка башенки полыхнула огнем и разродилась тысячами кирпичных осколков.
– Катер отвернул в сторону, – доложил Малыш.
– Не к нам, – согласился Кэп.
Марконя подстраховал внизу Бертолета, который, спустившись, начал орать и материться, вздымая руки к небу. Со стороны казалось, человек проклинает всех и вся в радиусе пяти километров, обращаясь к своим богам; на самом деле он сунул сожженные руки в соленую воду, отчего ему стало еще веселее.
Выкурив Бертолета с башни, пакистанцы, или кто они там, обрадовались, повысовывав стволы и мечтая полить из них оказавшихся в невыгодной позиции спецназовцев. Двое ретивых высунулись на полкорпуса из окошек, и Герда смогла послать им качественный и своевременный привет. Бертолет с Марконей, почуяв поддержку, стали активнее работать конечностями, выбираясь из воды на песчаный пляж.
Кэп остался на высоком берегу один. Оценив ситуацию как «полное говно», он призвал подчиненных активнее брать под контроль лестницу, ведущую к воде, что оказалось сделать не так и просто.
Убрав стрелков с башен, мафиози-контрабандисты получили простор для маневра и устремились к берегу с утроенной прытью. Поручик с Дедом только и успевали снимать появляющиеся фигурки, но те падали на землю, чтоб их не задело, и сверху вниз начинали бить по площадям, не считая пуль.
– Герда, уходи оттуда! – заорал Голицын.
Он уже снял двух гранатометчиков, но долго везти ему не могло. В подтверждение его слов дымный шлейф обозначил траекторию полета ракеты. На счастье, заряд не попал в яхту и пролетел дальше, но это только благодаря Диденко, который в последний момент достал стрелка. Несмотря на мобилизацию всех сил, «Кракен» не мог сдержать волну контратаки.
– Да сколько ж их? – возмущался Дед.
– Сто семьдесят миллионов человек. Это ж Пакистан!
– Охренеть как смешно… Поручик, надо уходить от причала, иначе нас порвут!
– К нам другой катер! – прокричал Малыш, периодически высовываясь из-за башенки и отправляя – конечно же, в рай – одного боевика за другим.
Герда вылезла на палубу.
Голицын подхватил лежащего под огнем и читающего суры из Корана афганца и прыгнул вместе с ним в воду. Под настил спрыгнули и Дед с Гердой. Мустафа перепугался больше, чем в момент ранения. Пули ловить приходилось, а вот тонуть – нет. Он вцепился в Диденко мертвой хваткой, но при этом молотил ногами так, что они вылетели обратно после прыжка на полкорпуса каждый.
Мустафа орал, что он не хочет умирать. Ведь он в душе был торговцем, а не солдатом. Не имея возможности успокоить взбесившегося «языка», Диденко долбанул его от души лбом в переносицу. Тот затих – то ли оттого, что в глазах потемнело, то ли оттого, что ноги почувствовали дно.
Пули пробили доски и попали в Герду. Она вскрикнула и обмякла. Голицын не мог подхватить ее, потому как боевики начали сбегать по лестнице вниз.
– Дед! – заорал Поручик, привлекая внимание друга, который поддерживал притихшего афганца.
Герда ушла на дно, и потому Диденко не сразу сообразил, что произошло.
– Она под водой, вытащи, я прикрою тебя!
С моря, добавляя перцу, заработал крупнокалиберный пулемет. Катер приближался к месту стычки, делая положение спецназовцев критическим. Пули вышибали осколки из основания башни, рядом с которой пристроились Марконя и Бертолет.
Малыш, оценив ситуацию, отделил стрелка от пулемета, но посудина все равно продолжала двигаться к ним. Необходимо было немедленно подниматься наверх.
Боевик с РПГ выпустил боеголовку, мечтая раздолбать желтую яхту. Кэп не дал, выбив ему мозги.
Бросившиеся на лестницу разъяренные боевики с оружием оголили спину, что помогло решить исход кратковременного сражения в пользу боевых пловцов. Татаринов застрелил троих, спускавшихся по лестницам вниз, пользуясь более выгодным положением.
Оставалась одна насущная проблема: подходящий к берегу катер. К пулемету там сел еще один желающий получить пулю. Как только обозначил себя, тут же ее и схватил. Довольный Малыш стал перезаряжать магазин. Но вскоре взгрустнулось, причем и ему, и остальным.
Пуля – дура. Пробив стрелка, она прошла через стекло и убила рулевого. Оставшийся без управления катер на полном ходу протаранил «Фалькон», организовав большое крушение надежд. Убраться отсюда по-быстрому было теперь не на чем.
Сколько различных междометий, слетевших с разгоряченных языков, осталось вечно гнить на далеком побережье Индийского океана, мы никогда не узнаем, но говорят, после этого уровень воды возмущенно поднялся, а потом пришибленно опустился.
– Покинуть пляж!!! – Приводим лишь смысл зло отданной Татариновым команды.
Взявшийся неизвестно откуда катерок, расправившись с яхтой, зло таранил пристань, буквально вывалив напоказ задравшийся нос, пока в капитанской рубке не взорвалась граната.
– Камикадзе, б… – сопроводил подвиг неизвестного солдата Голицын, вытаскивая на берег свою красотку.
– Левое легкое, правое плечо, в больницу надо, – холодно, как казалось Поручику, и безжалостно сообщил свое мнение Дед.
Герде не дали утонуть. Она держалась, плохо понимая, что происходит. Весь мир кружился у нее перед глазами. Она видела склонившееся над ней лицо Дениса на фоне светлеющего неба.
Дед, продолжая придерживать Мустафу, увидел, как Бертолет с Марконей виновато выползли из воды и сели на бережку. А за ними прибой, будто скорый на руку придворный, услужливо стирал капли крови.
Пулемет, вспомнил Дед.
– Я не успел, черт, из-за меня… – начал извиняться Малыш.
– Перестань ныть! – Кэп все прекрасно слышал, на то они и микрофоны. – Вы чего там телитесь? Я сказал, ко мне!
Он сидел наверху около лестницы, присматривая за виллой, из которой никто уже не выбегал с мыслью ввязаться в драку.
Из башни, в которую забирался Бертолет, выбежали два барана и стали стрелять по Татаринову. Неудачно, видать, руки тряслись. Старый «калашников» калибра 7,62 – грозное оружие, но ходит ходуном в слабых ненатренированных ручках. Неудобно, непрактично. Отдача уводит ствол, сам грохочет, как отбойный молоток, гильзы в сторону летят, отвлекают, мушка какая-то не такая…
Голицын оставил Герду на попечение товарищей и бросился вверх по лестнице на помощь к Кэпу. За ним последовал и Малыш, мечтая реабилитироваться за невольно устроенный таран яхты, но им так и не суждено было повоевать. Кэп решил задачку одной гранатой ВОГ-25: подствольник хлопнул, дернулся, маленькая фигня прошелестела по воздуху и ткнулась под ноги инициативным охранникам. На небольшом пространстве вспыхнула адская жаровня, уничтожившая дерзнувших. Кэп продул ноздри и достал спутниковый телефон; прежде чем звонить, он справился о здоровье Маркони и Бертолета. Одному саданули в руку, второму бок посекло осколками; ну, вроде не помрут.
Бойцы тащили Герду по лестнице на руках, а командир связывался с Пыжовым.
– Высылайте вертушку, уйти не можем! – прокричал он, установив контакт.
Часом ранее командир фрегата Пыжов, зная скорость яхты и направление движения спецназовцев, отслеживал ситуацию, не забывая периодически понукать вертолетчиков.
Взлетевшая с борта вертушка «Ка-40» должна была висеть в нескольких минутах от места высадки, топлива им должно было хватить аж на двадцать семь минут.
Связист доложил, что на проводе министр обороны. Усача передернуло. «Ох, не к добру это, не к добру».
Когда он положил трубку, незваный вертолет, а он, как известно, хуже татарина, был хорошо виден без бинокля.
«Допустим, – не сдавался капитан, открывая шкафчик с парадной формой. – Решили, значит, ко мне в задницу без мыла залезть в пять утра… Хрен там».
Когда лопасти «Сикорского» перестали вращаться, гербы Пакистана, нанесенные на борта геликоптера, замерли перед глазами. Из вертушки на палубу высыпала представительная делегация во главе с президентом той самой страны, куда без спроса залез Татаринов с хлопцами. За ним следом по трапу спустился председатель правительства Российской Федерации и только потом министр обороны РФ. Чума… Пыжов всех троих видел в телевизоре, но вживую не доводилось.
Первым с капитаном поздоровался главный военный, после того как выслушал доклад о том, что фрегат производит боевое патрулирование в водах Мирового океана. Премьер «проявил деликатность»:
– Ничего, что мы без приглашения?
«Собью в следующий раз, а затем напишу объяснительную, что не разобрал. Как к себе домой приехали – без предупреждения, без оповещения…»
Пыжов распушил усы:
– Никак нет.
– У нас презентация, – негромко инструктировал председатель правительства, – должны произвести впечатление. Индусам построили, может, и пакистанцам построим такие же кораблики, как ваш.
– А где вертолет? У вас должен быть новый вертолет, – опомнился министр обороны. – Президент Пакистана очень хотел посмотреть на нашу разработку.
На вопрос «Где?» русский народ уже давно придумал адекватный ответ, но произнести его вслух Пыжов не решился. Карьера, погоны, жалованье не позволили. Субординация, наконец…
– Вертолет на учениях, – доложил капитан.
– Отзовите, – не терпящим возражений тоном потребовал премьер. – На кону военный контракт. Отзывайте.
Пыжов перевел взгляд на министра обороны. Тот, как заматеревший баобаб, врос в покачивающуюся палубу и не собирался ни мычать, ни телиться.
«Понятно. Не в курсе».
И вот тут капитан Пыжов сделал выбор между прикрытием десанта и прогибом в сторону начальства.
– Высылайте вертушку, уйти не можем! – кричала радиосвязь, навевая Пыжову мысли о досрочном выходе в запас или смене места службы, причем по доброй воле.
«Обосрались. Все-таки обосрались, специалисты хреновы. Как они меня задолбали со своими выкрутасами! Переведусь на Каспий и буду плавать в луже на каком-нибудь надувном матрасе и пердеть в воду для скорости, честное слово».
– Не могу.
– Что значит не можешь, сука?! – побагровел Татаринов.
– Не ори, сказал же, не могу. Часа через два жди.
– Да ты что, бл…?! За два часа из нас винегрет приготовят! У меня три трехсотых! Вы там на своем мегафрегате поох…ли все поголовно, что ли? Не будет вертолета – жив останусь, я из тебя тапочек себе нашью, морячок, слышь меня?! Буду твою кожу на машинке сшивать, а ты на это все смотреть будешь! Я тебе, сука, сдохнуть до срока не дам.
– Витиевато изъясняешься, «спэцахент»… На борт прибыл наш премьер, лично, с делегацией. Я сейчас на вашем вертолете катаю его самого и ихнего президента – того, у которого ты в гостях. Они тоже хотят такую же лодочку, как у нас. Оборонцы презентацию затеяли. Внезапную, под утро, с понтами, меня никто не предупредил. Сделать ничего не могу. Даже если сейчас посадим делегацию, пока дозаправятся, пока туда-сюда… Через два часа ждите.
Пыжов отключился.
Татаринов некоторое время стоял и смотрел на своих бойцов, как мальчик с картины Федора Павловича Решетникова «Опять двойка».
«Вертушке предписывалось висеть за нами в десяти минутах. Случись кака – а она случилась, – пилоты должны были наплевать на все запреты и идти забирать нас. Выходит, Пыжов отозвал прикрытие… А если премьер ничего не знает об операции? Но министр обороны-то должен был… Я ни хрена не понимаю. Ладно, вы сами напросились».
– Марконя, как бок?
– Посекло, но я смогу.
– Конечно, сможешь. Ты же русский солдат, Марконя. Выдвигаемся к вилле. Две пары: я и Малыш, Голицын и Дед. Раненые тащат раненых. Бертолет, хватит руку тискать, я и отсюда вижу, что пальцы на месте! Смотри за Али-Бабой, пинка дай ему, если начнет на прострел припадать. Ноги-то работают?
– Так точно, товарищ кавторанга!
– Пошли, начнем третью мировую. Узнают мирные люди и назовут нас мудаками. Это те, кто долго будет умирать во время ядерной зимы. Ну и настроение у меня сегодня… Простите, товарищи.
Старший лейтенант Голицын не следил пристально за политикой. Но даже он был в курсе, что Пакистан не дружит с Индией. «И у тех и у других есть ядерное оружие. Мы как-то к Индии тяготеем, а амеры, стремясь все время насрать на российский надел, поддерживают Пакистан. Одиноко звезданутым там, у себя, между двумя океанами, вот они лезут и лезут, лезут и лезут… Как тараканы».
Вывод прост: и в плен нельзя, и держаться два часа как-то надо, и помирать неохота.
Разбитые клумбы с кустиками и цветочками подверглись повторному перепахиванию, так как никто не собирался ходить по дорожкам.
Остановившись за толстой пальмой, старшо́й поднес к глазам бинокль и начал шарить по окнам. Строение оказалось прямо перед носом. Татаринов мог вытянуть руку и виртуально дотронуться до стены дома.
Вилла представляла собой занятную конструкцию переменной этажности. Стилизованные под скалу где три, где четыре этажа изобиловали балкончиками с коваными решетками, козырьками над окнами и пущенными к крыше зелеными вьюнами, защищавшими своими листьями толстые стены дома от злых солнечных лучей. Они, словно активная броня танка, принимали на себя первый удар полуденного зноя, позволяя обитателям дома выстоять и не дышать взасос из сплит-систем в период летней суши.
Мозаика и лепнина на стенах, пять фонтанчиков, соединенных в один ансамбль, беседка с ажурной резьбой, кусты роз, мелькнувший кузов уезжающего «Мерседеса»… Какого хрена?!
– За мной! – ожил Кэп и сам устремился вперед. Совершив перебежку метров на двадцать, он распластался за грудой камней, навалив которую, ландшафтный дизайнер, видимо, прикупил себе недвижимость где-нибудь по соседству.
По ним не стреляли, пока они с осторожностью, страхуя друг друга, приближались к дому. Голицын привалился спиной к стене рядом с входом.
– Не торопитесь, – пыхтел Бертолет, волоча по земле, на пару с Марконей, Герду. – Смотрите под ноги, на стены.
Опасения сапера оказались напрасны. Голицын беспрепятственно вошел внутрь, не обнаружив никаких сюрпризов.
– Похоже, пусто, Кэп.
Он все еще на полусогнутых проходил дальше в дом, миновав кухню с одной стороны и гостиную с другой, вышел в огромный холл. Две лестницы, ведущие наверх, представляли угрозу, пока он не убедился в том, что на них тоже пусто.
Бойцы затащили снайпершу и положили ее на диван в гостиной, набросав для удобства подушек.
Поручик с Дедом, повинуясь приказу, пошли осматривать фасад. Следы поспешного бегства лезли в глаза повсюду. Сбитая в суматохе некогда огромная ваза превратилась в груду черепков. Женское расшитое платье осталось висеть на перилах лестницы. Шелковый халат и кружевные панталоны обозначили путь наверх, видимо, в спальни.
– Не расслабляться и не торопиться, – напомнил Татаринов. – Малыш, идем, осмотрим барские покои.
Голицын, затаившись на входе, секунд тридцать слушал тишину. Дед за его спиной начал с нетерпением посапывать. Он готов был уже сойти по мраморным лестницам вниз, пройти по цветным плиткам, по которым раскатывали машины, и пойти закрыть железные ворота, из которых вылетели, спасая свои жизни, неведомые им владельцы.
Если среди ночи разбудила пальба и есть что терять кроме золотых цепей, отправь слуг воевать, а сам беги. Все правильно. Все так и должно быть.
Неожиданно Голицын заметил проблеск и наклонил голову к земле.
– Часы не нужны?
– Какие? – заинтересовался Дед и посмотрел туда же.
– Похоже, с бриллиантами, но ремешок кожаный.
– Да, беспонтово, – согласился Дед. – Пойду ворота закрою.
– Пойди… Как тихо, ты подумай!
– Все соседи обосрались по три раза после канонады и разныкались по щелям.
– Да-а-а, звонят в полицию и плачут. Навзрыд.
Диденко вышел на простреливаемый пятак и, не словив пулю, был крайне удовлетворен.
– Что у вас? – Татаринов объявился в ухе.
– Чисто, – ответил Дед. – Закрываю ворота. Жаль, не сплошные… Сэкономили, скряги.
– Надо забаррикадироваться. Возвращайтесь в дом.
Голицын вернулся в холл, подхватив с пола трофейные часики. Его внимание тут же переключилось на Герду, которая была в плохом состоянии, но сознания не теряла. Первоначальный диагноз Диденко, к счастью, оказался неверным. Легкие не были задеты. Девушку обкололи обезболивающими, остановили кровь. Марконе тоже досталось прилично. Весь левый бок его был распорот. Осколки, а может, и пули содрали кожу и мясо, обнажив два ребра. Но он мог оставаться в строю, как и Бертолет, получивший сквозное в предплечье, из-за чего его правая рука отказывалась работать. Был боец, осталась половина.
– Диденко, моджахеда перевяжи. Как с патронами? – Татаринов оценил мимоходом часы, найденные Поручиком: – Пять штук гринов.
Мустафа привалился к спинке дивана, на который положили Герду, и, перехватив голень несколько выше дырки от пули, сидел, раскачиваясь вперед-назад.
Боекомплект изрядно похудел. На всех осталось полторы сотни патронов и дюжина гранат.
Герда очнулась и, кивая головой назад, на сидевшего прямо за ней афганца, шепотом произнесла:
– Это он напал на конвой.
Мустафа верно понял смысл короткой фразы, напрягся внутри, продолжая внешне оставаться страдальцем от ранения.
Собравшийся перевязывать его «шурави» остановился. Их старший что-то сказал, и вместо перевязки Мустафа получил удар ботинком по второй, здоровой ноге.
– Где склад с оружием? – обратился к нему на английском Диденко.
Азиат, как мы и упоминали ранее, в первую очередь считал себя коммерсантом, а значит, должен был слить инфу немедленно; но с другой стороны, он был воином, и наступил момент, когда он сам должен был убедить себя в своей воинственности.
Пленный молчал.
– Диденко, развяжи ему язык, – отрывисто приказал Татаринов, поднялся на второй этаж, дальше на третий, где выбрался на открытую террасу, защищаемую от солнца большим пологом с металлическими кольцами, натянутым на торчащие в деревянных балках крючья. Назрела необходимость поговорить и заодно обозреть окрестности.
Соседние дома утопали в не меньшей зелени, чем захваченный ими особняк. Крыши строений были несколько ниже и располагались на расстоянии двухсот метров. Большие участки, большие дома – долина поднявшихся людей. К великому сожалению, к ним могут зайти с моря, могут с флангов, могут атаковать фасад.
– Кэп, у ворот полиция, – доложил Поручик.
Татаринов переместился по открытой площадке, чтобы взглянуть на гостей зорким орлом сверху.
Одна машина. Не выходят. Моргалки не включили.
Повинуясь рефлексу животного, знакомому самому последнему шкодливому коту или собаке, Татаринов пометил свою территорию, стрельнув из АДСа по заднему стеклу. Автомобильчик сорвался с места, прокрутив колесами несколько раз вхолостую и унося в себе двух пакистанских копов, оказавшихся волею случая поблизости от разборок.
«Пусть обложат. Пусть готовятся штурмовать. «Аль-Джазира» высылает корреспондентов. Начинают кружить вертолеты. Прибывает местный спецназ. Захват заложников в прямом эфире. Голливудский боевик. Два часа времени. Два часа».
Татаринов раскрыл антенну и стал жать на кнопки.
На крышу забежал Диденко:
– Командир, Али-Баба кричит, что нам всем конец.
– Его право… Про склад сказал что-нибудь?
– Говорит, что в Европу все вывезли еще месяц назад.
– Куда?! Что ж ты как ребенок, честное слово!
– Говорит, что должен был знать капитано Пьедро.
Вытерев ладонью влажный лоб и сдерживая рвущуюся из глубин души нецензурщину, командир спросил Диденко:
– В чудеса веришь?
Поручик с Дедом ломанулись на берег или констатировать смерть, или… продлевать жизнь, а Татаринов связался с бортом:
– Орел, я Синица, Орел, я Синица.
– Синица, я Орел, на связи.
– Нужна посылка, нужна посылка, сбрасывайте в гнездо, как поняли?
– Понял, Синица, двадцать минут.
«Ил-76» перестал нарезать круги и взял курс на Карачи, начав стремительное снижение.
Сбежав по металлической лестнице к кромке воды, посыльные оглядели берег. С нескрываемой радостью спецназовцы обнаружили живого Пьедро, забившегося между двух валунов. Состояние его здоровья было предельно отвратительным. Татаринов не промахнулся. Две пули, попав в спину, прошили его насквозь. Как с такими выходными отверстиями он смог выплыть, осталось тайной за семью печатями.
– Живой, – обрадовался Голицын, разглядывая окровавленный вывороченный живот.
– Ливер из него так и прет, – мрачно отшутился Диденко, стараясь не обращать внимания на торчащие кишки, на которые успели налипнуть мелкие камушки и песок. Надо провести международные переговоры, новый раунд, а тут – оболочка для колбасы шиворот-навыворот.
– Жить хочешь? – спросил Голицын.
Капитан криво ухмыльнулся. Умом он понимал, что уже никуда не уползет от этих камней, что этот далекий берег станет его последним местом на земле, но сердцем, бьющимся клокочущим сердцем он хотел, он жаждал продлить свой век еще на несколько бесценных мгновений; а потому смотрел на русского солдата так, будто тот был ангелом, способным изменить его незавидную судьбу, и кивал, медленно водил головой туда-сюда, пока его глаза не закатились.
– Куда, куда ты возил оружие?! – Голицын склонился перед умирающим и легонько, обхватив бледное лицо одной рукой, потряс голову из стороны сторону.
Тот снова открыл глаза и уставился в небо. Прежде чем испустить дух, он просипел одно-единственное слово:
– Ка-та-ни.
Диденко прочистил ноздри, создав давление, близкое к напору струи воздуха из сопел реактивного истребителя в режиме форсажа:
– Да-а-а, больше, чем Микеле Плачидо, про комиссара Катани никто не расскажет. Он все, что ли?
– Да. – Голицын закрыл покойнику глаза и резко поднялся.
Старший лейтенант незамедлительно связался с Татариновым:
– Кэп, похоже, порт Катания на Сицилии. Итальянец умер.
– Ясно, возвращайтесь в дом. У нас тут движение по периметру со всех сторон.
Тут же в подтверждение слов командира из-за башенки вывернула моторная лодка, на которой сидело человек восемь вооруженных дядек в черных чалмах и натовских камуфляжах.
Если бы скоростной бег по лестнице был олимпийским видом спорта, Голицын с Диденко точно попали бы в призы. Хорошо, Дед дымовую шашку бросил по дороге, иначе горячие пакистанские парни нафаршировали бы их свинцом, как кулинары курицу черносливом, перед тем как поставить в духовку.
Когда спецназовцы забрались наверх, джигиты уже высыпали на берег. Ну и зря. Гранаты еще не кончились. Стоны, вопли, ругательства. Все по плану.
Забежали в дом. В холл. Марконя сидит на коленях у окна и смотрит за ворота, где нет никакой полиции. Агрессивно настроенные люди арабской внешности с М-16 в руках ищут возможности пробраться на территорию виллы. Один шустрый араб подбежал к воротам и просунул ствол между толстыми черными прутьями. Капитан-лейтенант нутром чуял, неспроста. Вон и подствольничек у него, кажись. Когда ствол автомата стал задираться к небу, сомнений не осталось: сейчас гостинчик пришлет.
– Ложись! – заорал Марконя и сам поспешил спрятать голову поглубже в «карман». Если бы не рваный бок, наверное, умудрился бы у стеночки на полу реально свою думалку между ног засунуть.
Голицын с Дедом по идее должны были распластаться следом за ним. Но команду – даже не команду, предложение – выполнил только Диденко. Денис моментально захватил цель, прицелился, выстрелил и рухнул рядом с Дедом.
Неизвестный герой успел выпустить гранату из подствольника в сторону мраморных ступенек и стеклянных дверей фасада, и тут же две пули одна за другой пробили ему глазные яблоки – ну и то, что за ними, тоже.
Татаринов, пригибаясь, подбежал к троице.
– Им дом совсем не жаль, я смотрю. Это плохо, народ, очень плохо…
Тут же сидящий около дивана Мустафа запричитал на плохом английском:
– Вас всех убьют, русские, всех убьют, – потом перепрыгнул на родной пушту и продолжил: – Вы дерьмо белого света. Вы бельмо на глазу Аллаха. Проклинаю вас, слуги шайтана! Да иссечет вас меч ислама!..
– Чегой-то он? – покосился Бертолет, отслеживающий обстановку со стороны моря.
– Проклинает нас, – сообщил Дед. – Чего-то там про наше убийство и ихний меч.
Малыш, если б не воспитание, затолкал бы ствол автомата говорливому прямо в глотку – а он с глушителем, толстый выходит. А так только в рот воткнул. Ну, покровит немного, перестанет. Ругаться-то зачем? И афганец перестал.
– Движение в зеленке, четверо. – Бертолет оглянулся на командира.
– Занять круговую оборону, огонь по готовности. – Татаринов поставил два таймера на часах: один на двадцать минут, второй на сто двадцать. Наступало время перемен.
Сойдя на палубу после полета на «Ка-40», довольный президент Пакистана улыбался и, не скрывая волнения, обещал рассмотреть возможность заказа не менее пяти кораблей. Еще бы – индусам сделали четыре; естественно, Пакистану надо пять. А чего, правильно: когда у одних больше, другие захотят еще больше, и так до бесконечности.
Из-за горизонта – это всегда неожиданно – показался «Ил-76», летящий на предельно малой высоте. Кроме радара корабля и лейтенанта, сидящего подле него, никто не заметил сего чуда.
Пыжов на правах капитана узнал о приближении опознанного летающего объекта первым, но скорость самолета – не скорость корабля… Когда капитан первого ранга клал трубку, грузовик пролетел на расстоянии одного узла от носа фрегата.
Президент богатой страны – только богатая страна может позволить себе купить новый русский корабль – заулыбался как ребенок, тыкая пальцем в направлении транспортника. Гул двигателей подобающий, мощь, объем. Страх.
Наш премьер и министр обороны даже зааплодировали. Естественно, аплодисменты подхватила свита.
– Лихо, не правда ли? – продолжал улыбаться председатель правительства. – Порвут кого хочешь.
– Но это же рискованно? – заволновался пакистанец. – Метров пятьдесят над водой всего…
– С высотомером нестрашно, – вальяжно ответил министр обороны. – Кстати, ваши радары не смогут его засечь. Но есть у нас… эх, ладно, если водку пить нельзя, так, может, чайку с баранками?
Главный покупатель на мгновение задумался и пошутил:
– Так он вроде к нам летит.
– Развернется, не волнуйтесь, – в тон ответил премьер и нашел глазами подошедшего как бы невзначай и сохраняющего на лице маску подобострастия Пыжова. Положено перед начальством интеллект не выпячивать и говорить по делу, когда спрашивают.
Пока министр обороны кадрил покупателей, провожая делегацию с пекущего солнца в прохладные помещения надстройки, премьер приблизился к Пыжову и, взяв капитана под локоток, отвел его в сторону.
– Что это было? – Он показал глазами на то место в океане, где недавно все желающие могли наблюдать огромную махину, идущую практически над волнами. Потом он развернул Пыжова и указал ему на суетящуюся обслугу около совершившего посадку вертолета.
– Эффектно, – четко и односложно ответил Пыжов.
Премьер, прищурившись, заглянул в лицо моряку снизу вверх, но не увидел ни малейшего признака лжи.
– Допустим, – с неохотой согласился высокий чин. – Мы тут случайно не мешаем, со своим внезапным десантом?
– Никак нет.
– Ладно… Нам бы продать таких «Смотрящих» с десяток, – разоткровенничался премьер. – Хочешь выжить, надо окна да двери рубить – и на Запад, и на Восток. А они зарасти норовят, потому приходится в поте лица… Или в них кто заглушку поставит звездно-полосатую…
– Так точно.
– Вертолет куда готовите?
– Так учения, товарищ председатель правительства.
– Учитесь, хрен с вами.
Засев с «Винторезом» на втором этаже, Голицын нашел окошко, из которого хорошо просматривались ворота и часть забора, отгораживающего арендованный ими мирок от соседского участка.
«Псык», – раздалось снизу. Марконя доложил четко в барабанную перепонку, что снял одного.
– По существу, – оборвал его Татаринов. – Держать позиции.
Голицын видел, как вооруженные люди стали сжимать кольцо вокруг дома. Они прятались за фонарными столбами, за машинами, на которых, видимо, и подъехали. За бетонным основанием ограды, изредка высовывая головы. Полицией и не пахло. Частная армия сама надеялась решить проблему. Еще бы. С их опытом постоянных боев и перестрелок сковырнуть нарыв не составит труда. Даже не пытались договориться. Просто серо, тупо и сурово принялись давить.
Длинная очередь прозвучала где-то в стороне, и тут же начался интенсивный обстрел здания. С удивлением Голицын узнал, что его окно уже пристреляно. Крошка от стены едва не посекла лицо. Пришлось заныкаться глубже. Поймав одного в оптику, старший лейтенант немедленно купил ему билет на другую сторону ценой в один патрон. Фигурка будто наткнулась на что-то, упала и задумалась.
– Гранатометчики по фронту, – сообщил Татаринов.
И тут же остававшиеся на первом этаже бойцы ощутили, каково это. Заряды разворотили парадную группу, оставив дыру вместо дверей.
Голицын убрал обоих, но в следующее мгновение к нему отправился дымный шлейф.
– Дед, ложись! – прокричал Поручик в полете, запрыгивая в противоположную спальню, где орудовал мичман.
Дом сотрясся от очередного попадания.
– Ох…! Жарко! – Диденко оглядел Голицына, подымающегося с пола после взрыва.
Перегородка, отделявшая комнату от коридора, где недавно постреливал Поручик, перестала существовать на пятьдесят процентов.
– Бертолет, с девкой и Али-Бабой в глубь дома! – орал Татаринов. – Узнай у местного, есть ли здесь подвал! Укрой их там!
Марконя по связи:
– Я почти пуст. Четыре патрона. Кто богат?
Два пакистанца перелезли через ограду и, прикрываясь фиговыми листочками, точнее, кронами молодых смоковниц, высаженных в саду, смогли подбежать к окну дома на первом этаже, ведущему в кухню. Бойцов не хватало на то, чтобы отслеживать все направления, и проникновение в дом осталось незамеченным.
Бертолет помогал идти мало соображающей, но держащейся на ногах Герде, когда в коридоре возник пакистанец со штурмовой винтовкой. Раненый Мустафа, ковылявший тут же, залопотал. От радости, наверное.
Русский услышал шорох и краем глаза увидел тень. Толкнув Герду на пол, он буквально забежал на стену, провернулся вокруг своей оси, успевая выхватить из кобуры пистолет, и начал стрелять еще до того, как сила притяжения заставила его вновь спрыгнуть на пол.
Пакистанцы не были идиотами, они стали палить, не экономя боезапас и особенно не выцеливая сумасшедшего акробата. Первые пули получил Мустафа. Остальное ушло в молоко.
Случалось видеть, как человек делает акробатические этюды? Наблюдая за невероятными движениями, вы не можете себя контролировать в те доли секунды, когда его тело отрывается от земли. Вы не можете думать и соображать, когда натренированный атлет вытворяет невозможное, противоестественное.
Боевики в первый раз в жизни побывали в цирке – и получили по нескольку тяжелых пуль в грудь, в результате чего были отброшены к окошку, из которого и появились.
После разрыва гранаты, превратившей окно второго этажа во вход в пещеру, Голицын вернулся на позицию, понимая, что дать ему Марконе нечего. Да и как, он с «Винторезом», а тот с АДС…
Тут в образовавшуюся дыру кто-то просунул ствол и дал длинную очередь. Хорошо, старлей успел плюхнуться на пол, подползти и выдернуть автомат из руки человека, умеющего если не летать, то лазить по стенам. Пока боец отбирал оружие, с другой стороны развороченного окна в дом забрался еще один боевик и бросился на спецназовца с «калашниковым», к которому был прикреплен штык-нож. Он хотел не просто убить русского, а именно зарезать. Странный менталитет: пули мало, нож подавай…
Старлей был вынужден отскочить назад, и вот боевики уже вдвоем перед ним. Хотя сами мелковаты, иначе бы и шустрыми такими не были, но рожи злые. Можно даже сказать, алчные до чужой крови.
Диденко оглянулся. В дверной проем он увидел, что у Поручика на другой стороне дома в спальне гости.
– Помочь?
– Я сам. Патроны буду экономить. – Старлей выхватил висевший на бедре нож.
Увернувшись от выпада жаждущего кровавой резни бойца, он отбил автомат с штык-ножом в сторону и проводил энергичного юношу в шифоньер, не забыв рассечь ему шею. Даже неинтересно. Бздык, пшик, хрип, агония.
Второй, тот, который ствол засовывает, стреляет, а потом сам залезает, снова доказал, что он мудрый воин. Взял и сам спрыгнул со второго этажа. Без отобранного оружия, зато живой.
Бертолет оставил Герду. Заглянув в кухню, увидел лестницу, уходящую вниз. Перешагнув через трупы, спецназовец пошел к ней, готовый стрелять в любой момент. Он колебался мгновения, идти ему одному или нет, но, вспомнив о приказе, без колебаний стал спускаться по винтовой каменной лестнице вниз.
Малыш, отправленный до начала штурма дома командиром на крышу, доложил:
– Самолет на малой высоте. Идет к нам… – И тут же – псык-псык. – Боезапас на исходе!
– Смотри куда! – заорал Татаринов.
– Есть!
Громадина пролетела над местом боя, и ничего не произошло.
– Есть?! – снова орал командир.
– Нет! Второй заход!
– Быстрее, быстрее, клуши!
Бертолет осторожно открыл дверь и увидел длинную темную комнату. Стеллажи с наваленными продуктами не представляли интереса до тех пор, пока он не включил свет. Аккуратные пачки белого порошка под завязку заполняли кладовую. Стало ясно, почему дом не жалеют, прут напролом.
Он поднялся наверх.
– Командир, в подвале наркоты – на два Шанхая хватит. Али-Бабу свои же завалили. Я так и не понял, специально или нет.
– Даст мне кто-нибудь патронов или нет?! Пистолет уже пуст! – продолжал жаловаться Марконя.
Над домом снова пронесся бешеный самолет. На этот раз от него отделился объект размером со спичечный коробок, и тут же над посылкой раскрылся белый купол парашюта. Штуковина начала стремительно приближаться к месту боя, увеличиваясь в размерах.
«Посторонился бы. Прибьет ведь», – правильно подумал мичман Малыш, делая шаг в сторону. Подарочек пробил крышу в пяти метрах от него и замер на полу третьего этажа.
Грохот не на шутку перепугал Голицына и Диденко. Последний орал:
– Что там за… – понятно, какое слово, – наверху?! Малыш, ты живой?
– Оружие и боеприпасы на третьем этаже, – доложил мичман, прыгая с крыши в пролом.
– Марконя, быстро за добавкой, – с оптимизмом в голосе приказал Татаринов.
– О, там одна штука такая есть… – начал рассказывать остальным Диденко.
– Там много всяких штук, – так же оптимистично соглашался Голицын, поднимаясь на этаж выше.
Татаринов меж тем нашел Бертолета. Боевики немного поубавили пыл, но гарантий в том, что они успокоятся, не было никаких.
– Полно наркоты?
– Да.
– Искали оружие – нашли наркотики… Одно другому не мешает. Герда, ты как?
– О’кей.
– Кисловат твой «о’кей»… Но ты не дрейфь, баба.
– Вот он, я вам говорил… – Диденко открыл запорное устройство на контейнере и вытащил на свет «РГ-6» – шесть подствольных гранатометов, соединенных по револьверному принципу в единый комплекс.
– Варвар, – дал свою оценку Малыш, доставая пулемет АЕК-999, улучшенный вариант «ПКМ».
– Так, что тут у нас? – Голицын, не мешкая – враг на пороге, – с удовольствием нацепил на себя бронежилет, пусть и тяжелый, зато хрен пробьешь. Проверил заранее подготовленную раскладку на нем, все ли на месте, тут же перезарядил «Винторез» и почувствовал себя намного веселее.
– Я вниз, – сообщил Диденко, забирая с собой дополнительно несколько магазинов для нуждающихся Татаринова и Бертолета.
Наверх влетел Марконя. Глядя на него, можно было подумать, что человек не пил двое суток. Он залез в контейнер с таким же азартом, как садится на иглу наркоман во время ломки. Получив долгожданную подпитку боеприпасами, даже стал на человека похож – на две секунды…
В другой половине контейнера лежали две надувные лодки с небольшими моторами. Осталось только до воды добраться.
Боевики опомнились и начали вторую атаку. Теперь никто не бежал. Спецназовцев обстреливали и забрасывали гранатами. Лицо Диденко сморщилось и стало похоже на стариковское, когда он, стоя в оконном проеме второго этажа, открыл огонь по превосходящим силам прятавшегося за стволами пальм противника.
Казалось, бомбила невидимая глазу авиация. За шесть секунд в шесть соток земли были впаханы несколько человеческих тел.
В перестрелке наступила пауза. Спецназовцы думали: отстанут или нет? А боевики: все или еще есть?
Успевший к тому времени пополнить боекомплект Татаринов запричитал:
– Малыш, где ты лазишь с пулеметом? Шугани их от ворот!
С крыши заработал АЕК, свалив одного удирающего прочь и обездвижив еще двоих на дальних подступах.
– Кэп, чем за яхту будем рассчитываться? – напомнил Голицын.
Татаринов не мальчик, намек понял. Приказ офицеру нужен, чтобы действовать, а не самовольничать.
– Идите с Дедом в погреб, наберите несколько кило и подносите к выходу, что ведет на пляж. Бертолет, тащи раненую. Остальные, стаскиваем лодки вниз. Уходим отсюда.
