Глава 40

Троянов никогда не уставал поражаться вполне мирному сосуществованию в этом мире, казалось бы, несовместимых вещей. Сияющий белизной купол того же Белого дома в Вашингтоне, чистенькие зеленые лужайки – и грязные, обшарпанные кварталы Гарлема. Блеск и сияние лондонского и прочих Сити – и донельзя загаженные окраины многих европейских городов, заселенные цветными «гостями». Строгая красота набережных нашего Петербурга совершенно спокойно соседствует с мрачными ужасами неухоженных питерских дворов, которые разделяет с красивым фасадом города всего–то несколько шагов… Здесь же, на Тайване, зеленая свежесть природы, великолепие горных вершин и голубого моря так же мирно уживались с невообразимой мерзостью, в которую человек с такой же невообразимой легкостью частенько превращает места, где он живет и работает…

«Какие–то сплошные параллельные миры, – с невеселой усмешкой думал Тритон, неслышной тенью скользя между горными завалами беспорядочных нагромождений каких–то штабелей, бочек, контейнеров и прочей дребедени. – Весь мир – одна большая помойка. Или просто мы в таких местах работаем? Да, точно! Вообще–то если бы в этом порту был идеальный порядок, то вряд ли бы ты, мичман, сюда так просто пробрался… Так что да здравствует бардак в стане врага – он лучший помощник любого спецназовца!»

…Около двух часов назад мичман еще сидел в тесноватой каюте мотобота, когда на пороге появился Ацуми–сан и негромко произнес, бросая на стол аккуратно сложенную стопку одежды: «Пора!» Троянов торопливо допил остывший чай и, сбросив свои куртку и камуфляжные брюки, облачился в темный, почти черный комбинезон, весьма напоминавший костюмы ниндзя, которых мичман видел, конечно же, только в боевиках. Правда, ботинки Тритон все же оставил свои, армейские берцы. В комбинезоне нашлось достаточно карманов, куда были рассованы все необходимые мелочи, среди которых особо выделялись длинный нож в жестких ножнах и маленькая коробочка приемника. Приемника, который должен был помочь мичману с точностью до полуметра определить местонахождение маячка, уютно расположившегося в каблуке ботинка старлея…

«Эта задачка насчет проникновения в порт и розыска ребят будет, пожалуй, потруднее, чем та, что пришлось решать недавно – сразу после прыжка с мотобота, – прикидывал Троянов, едва поспевая за семенившим впереди японцем. – А шустрый дед – вроде и не бежит, а молодому не угнаться… Тогда, в море, эти ребятки сообразили сразу и гранату вдогонку швырнули. Но мы–то тоже не крестиком вышивать учились – что я, дурак, в глубину уходить, если там еще и вода была почти как чистый стакан прозрачная! Я сразу и вынырнул. Не перед их мордами, конечно, а за кормой бота, и за доской руля спрятался. Только губы над водой торчали, когда надо было воздуха хватануть… А потом под днищем лючок хитрый открыл, да в камеру типа шлюзовой и забрался – дед не первый день контрабандой промышляет, у него корыто как шкатулка с секретом. Конечно, если бы бандюки в его каравеллу из гранатомета засадили, то пошел бы я на дно карасей кормить за милую душу! А так выбрался потом и чаи в каютке распивал… Нет, старик точно молоток – разве я без него в этом бардаке портовом разобрался бы так быстро? Да тут год блуждать можно, как Летучему Голландцу…»

Вечер воспоминаний пришлось прервать, поскольку мичман едва не ткнулся носом в спину резко притормозившего японца. Ацуми–сан прижался к металлической стенке морского контейнера и едва слышно прошептал, указывая большим пальцем куда–то вправо, за угол:

– Пришли. Там, метрах в двадцати, ангар, в котором у них основное гнездо… Будь осторожен. Я буду ждать вас ровно два часа. Потом… Но надеюсь, все у вас получится. На обратном пути держитесь центральной дороги к входным воротам, иначе заблудитесь…

Тень старика растворилась в темноте, лишь кое–где подсвеченной редкими фонарями, а Троянов осторожно глянул за угол. Все верно, ангар, у входа часовой с автоматом маячит. Лампочка на шнуре под ветерком качается. Света маловато – программу энергосбережения, наверное, выполняют, гады. Но это ерунда… Хуже то, что часового пока рано убирать, а другого пути в ангар вроде бы и нет. Хотя почему нет… Похоже, что есть!

Мичман, и движениями, и костюмом напоминавший черную гибкую кошку, бесшумно забрался на решетчатую опору, с которой к громаде ангара тянулся толстый кабель, скобками притороченный к тонкому стальному тросику. Свешиваясь спиной вниз, Тритон обхватил ногами кабель и, потихоньку перебирая руками, без особой спешки начал продвигаться к ангару. Часовой, словно оправдывая известную присказку о том, что свинья цвета неба не знает, вверх смотреть и не собирался, так что минуты через три мичман, тихонько переводя дух, перебрался со своей «канатной дороги» на крышу ангара. Здесь дело пошло попроще – оставалось лишь попытаться отыскать что–нибудь вроде вентиляционного окошка.

Люк отыскался лишь минут через десять, когда Валерий уже готов был взвыть от отчаяния. Взломав с помощью ножа хлипкую защелку, мичман осторожно глянул вниз, но не увидел ничего, кроме беспроглядной черноты… Прыгать? Ну, да, прикинул Тритон, хорошо, если там в метре от крыши тюки с ватой, а если пустота? А на бетонном полу стальные балки какие–нибудь. Если с пятнадцати метров вниз сигануть, то мало не покажется… Придется рисковать. Валерий на секунду включил тоненький фонарик и в узком голубоватом луче увидел чуть в стороне от люка доходившие почти до крыши металлические стеллажи, забитые какими–то коробками…

Цепляясь руками за край люка, мичман свесился вниз, легонько качнулся и прыгнул вниз и вперед. Руки цепко ухватились за стальную перекладину, а вот ноги в первое мгновение соскользнули с полки стеллажа, и сердце тут же испуганно ухнуло куда–то вниз, но Валерий, мысленно матеря собственную неуклюжесть, в долю секунды исправил свою невольную оплошность. Замер, буквально прилипая к стальным ребрам полок и прислушиваясь к темноте. Вроде бы не сильно нашумел, кругом тихо…

Пути–дороги внутри ангара очень напоминали хитросплетения запутанной паутины самого порта, и мичман не раз мысленно поблагодарил неведомых изобретателей миниатюрных маячков и приемников, оказавших ему нешуточную помощь в этом чертовом лабиринте. Крохотный глазок приемника оказался ничуть не хуже путеводной нити какой–то там мифической Ариадны – уже минут через пять Тритон оказался метрах в десяти от низкой железной дверцы, скупо освещенной желтым светом дежурной лампочки. Рядом с этой дверью тоже прохаживался часовой.

Мичман не стал изощряться и изобретать велосипед: поднял с пола какую–то деревяшку и тихонечко отбросил ее далеко в сторону. Китаец, выказывая похвальный слух и реакцию, встрепенулся, сбрасывая с себя сонную одурь, вскинул автомат, прислушался и, настороженно вглядываясь в темноту, двинулся на звук. Правда, сделать ему пришлось не больше пяти шагов – Тритон одним прыжком оказался у него за спиной и, обхватывая левой рукой рот, чтобы китаец не заорал на весь ангар, правой коротко ударил в нужную точку на жилистой шее. Часовой тут же обмяк, и мичман бесшумно опустил бесчувственное тело на бетонный пол.

Ключей у китайца не оказалось, и дверь пришлось вскрывать при помощи короткой трубы, к счастью, валявшейся неподалеку в куче железного хлама. Троянов, стараясь особо не лязгать, отворил дверь и, помогая себе фонариком, рассмотрел двоих узников, один из которых, бряцая блестящей цепью, сварливо произнес по–русски:

– Наконец–то! Где ты шлялся, змей? Нас тут уже убивать собрались…