Глава 15

Множество людей на этой маленькой планете верят во всевышнего, создавшего и Землю, и моря–океаны–горы–леса на ней, и превеликое множество птиц и животных, и еще одно мелкое, довольно–таки пакостное и несовершенное существо – человека. Кто–то молится Иисусу, кто–то Аллаху и его пророку Мухаммеду, кто–то Будде, а кто–то попросту поклоняется Солнцу и малопонятным духам Огня и Воды.

Но, так или иначе, в Судьбу верят почти все, не исключая и самых убежденных атеистов. И каждый, конечно же, представляет эту Судьбу по–своему. Кому–то она кажется злобной и капризной старухой, постоянно изобретающей для нас всякие трудности, пакости и несчастья – этакая старуха Шапокляк. Кто–то считает, что Судьба – это нечто вроде сердитого пастуха с длиннющим кнутом, которым он безжалостно наказывает всех, кто пытается свернуть с начертанного для них пути. Кто знает… А может быть, Судьба – это вполне симпатичная девчушка, обожающая поозорничать и шаловливой ручкой перемешать листочки, вырванные из книги, в которой по минутам расписаны наши жизни? Планирует человек отдохнуть у моря, а Судьба с усмешечкой укладывает его на больничную койку в серой и скучной палате. Видимо, недаром мудрые говорят: «Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Впрочем, можно и Судьбе рассказать – она ведь тоже любит повеселиться…

То, что и Ковалев, и группа Ската, и Воронин с Малышом одновременно оказались в небольшой туристической деревушке на краю земли, можно было считать вполне закономерным итогом поисков беглеца. А вот то, что группа Каткова поселилась в том же рёкане, в подвале которого прятался пан Ковальский, уже смахивало на забавную проделку госпожи Судьбы. Мало того, старушка решила – видимо, для особого эффекта – подкинуть всем участникам этой истории один и тот же объект основного интереса – местный маленький порт…

– Командир, я честно заработал свой стакан! – самодовольно заявил Троянов, с размаху плюхаясь в мягкое кресло и шумно выдыхая, словно грузчик, только что перетащивший десятка три мешков с сахаром по полцентнера каждый. – Я думал, только у нас, в России–матушке, такой бардак, разброд и шатание. Представляете – ни одного крейсера на рейде, даже завалященького ржавого эсминца ни одного. Так, пара сейнеров, да баркасы–вельботы местных рыбачков. Чахленький рыбозавод. Ну, там, холодильник промышленный – и все! Когда–то, наверное, был путный типа колхоз, а теперь, как я узнал, все мощности перевели в Кагосиму, а здесь так – чтоб местные с голоду не померли. Охраны никакой, смех один! По ночам типа дедок с берданкой дремлет в сторожке…

– Ты хвостом пореже стучи, – перебил мичмана Катков. – По делу что узнал?

– Так точно, – насупился Тритон и снова выдохнул, переводя дух. – Значит, докладываю все по порядку…

…Порт – это, пожалуй, было бы слишком громким названием для двух пирсов и длинного причала с какими–то складскими постройками, над которыми возвышались две решетчатые конструкции портовых кранов. Причем один из них, полуразобранный и весь покрытый лохмотьями старой краски и ржавчины, наверняка уже давным–давно ничего не поднимал и с чисто буддистским смирением ждал отправки на металлолом. Тут же громоздились штабеля каких–то ящиков, контейнеров и тесные стайки железных бочек. Довершали картину десятка полтора лодок и катеров местных рыбаков, мирно болтавшихся на привязи у пирсов, и два–три сейнера покрупнее, дремавшие на якорях у причала.

Троянов, благоразумно решив не соваться через официальную проходную, дабы избежать ненужных расспросов, без малейшего труда пробрался на территорию порта традиционным русским способом: через одну из бесчисленных дыр в сетчатом заборе. Для легкой маскировки мичман нарядился в синий рабочий комбинезон, старательно присыпанный пылью и рыбьей чешуей, и по самые глаза нахлобучил оранжевую строительную каску – как это принято на всех объектах мира, где работают подъемные краны и механизмы, на которые вешают табличку «Не стой под стрелой!».

– М–да, а я–то думал, что такие колхозы только у нас есть… – весело изумился мичман и направился к первому же попавшемуся на глаза мужичку почти в таком же комбинезоне и в каске. – Простите, вы не могли бы…

Мужик, во взгляде которого отчетливо читались недоумение и недоверие, буркнул что–то неразборчивое и, отрицательно отмахиваясь рукой в брезентовой рукавице, торопливо проследовал мимо – не то испугался иностранца, не то спешил по своим докерским делам.

Такое явное фиаско Тритона не обескуражило, и он тут же двинулся к другому персонажу: неподалеку вяло помахивал метлой бомжеватого вида плюгавый мужичонка – естественно, восточного типа.

– Конници–ва! Оу, сорри, мистер говорит по–английски? – Мичман приветливо улыбнулся и даже изобразил некое подобие поклона.

Мужик опасливо посмотрел по сторонам и чуть заметно кивнул.

– Могу я задать вам парочку вопросов?

Мужик еще раз кивнул и почему–то уперся ищущим взглядом в ладони Троянова.

– Понял, – пришла очередь кивать мичману, и тут же на свет была извлечена из кармана цветная бумажка достоинством в тысячу иен, что в долларах соответствовало примерно десятке без малого. Метельщик хмуро смотрел на тысячу и выжидательно молчал. – Красноречиво молчишь, уважаемый. Вас понял – вот еще одна такая же… Так поговорим?

– Что мистера интересует?

– Друга ищу, – снова улыбнулся мичман и начал нести почти складную околесицу про то, что он с друзьями случайно оказался в этом замечательном местечке и – надо же случиться такому совпадению! – где–то именно здесь прячется один их давний знакомый, который задолжал им целую кучу денег. – Представляешь, брат, вместо того чтобы как нормальному пацану отдать долг, он в бега подался. Кинул нас и сбежал. Нехорошо ведь?

– Нехорошо, – с кривой ухмылкой согласился метельщик, и Троянов вдруг ошарашенно замер, осознав, что мужичок–то ответил ему по–русски.

– Сорри… Ай донт андэрстенд ю… – На всякий случай мичман изобразил полное непонимание.

– Да хорош тебе, – поморщился мужик и снова осмотрелся по сторонам. – Я, между прочим, кореец, просекаешь? Из Владика. Правда, давно уже тут кантуюсь… Я русского за сто миль чую, понял? Так что ты там говоришь про братка вашего?

– Кинул нас, падла, и в бега подался, – принимая новые условия игры, вполголоса поведал корейцу Тритон. – Вроде где–то здесь прячется. Вот если б помог кто… Бабла не пожалеем, зуб даю! Ты тут ничего такого… не видел, не слышал?

– В поселке грохнули кого–то – вот это слышал, – пытливо прищурился метельщик.

– Ни боже мой, мы не при делах, брат. Скажу больше… – мичман и вовсе перешел на доверительный шепот: – Он–то одного из наших и замочил, понял? Теперь ему что? Только когти рвать куда подальше отсюда. А пути–то все полицией перекрыты! Одна дорога остается: ваш порт…

– Давай еще десять тысяч, – решительно произнес метельщик, видимо, решаясь. – Давай, не жмись, не пожалеешь… Вот, другое дело. В общем, слушай! Кое–что я видел. И вот что тебе скажу: твой кореш, видно, не только вам должен. Тут, в порту, еще двое вчера крутились и тоже про европейца расспрашивали… Точно не скажу, но уж больно эти двое тоже на русских смахивали. Мне, понятное дело, ваши проблемы до одного места, но ты имей в виду. Слушай дальше… А сегодня утром сюда заявился сам господин Уэмада. Знаешь такого? Вроде бы и ничего особенного – они рыбу для гостиничной кухни у наших рыбаков покупают постоянно. Но обычно это делает кто–то из поваров, а тут управляющий сам приперся. И о чем–то долго толковал с капитаном траулера – вон того, что подальше у причала стоит. А этот траулер завтра рано утром в море на лов выходит. Смекаешь?

– Думаешь, этот Уэмада насчет левого пассажира базарил? – напряженно прикидывая, можно ли верить этому беженцу с метлой, предположил Тритон.

– О чем базарили, не знаю, – отрезал кореец, – но на твоем месте обо всем этом задумался. Мало ли… Кстати, траулер этот – русский, между прочим. То ли к находкинскому порту приписан, то ли еще где, но точно русский. Команда, правда, сборная – сброд всякий, но кэп русский. Краем уха слышал, что он и мелкой контрабандой не брезгует. А так обычно рыбу, краба сюда сдает – получается намного быстрее и выгоднее, чем на русские рыбозаводы. Ловит в русских водах, а продает япошкам, понял! А они, естественно, сквозь пальцы смотрят на то, что он туда–сюда шастает… Все, мне работать надо. Да и тебе я не советовал бы здесь сильно отсвечивать – японцы ребята суровые, чужаков не очень–то жалуют…

– Ну что ж, и на том спасибо, братан. – Троянов добавил в голос металла и на всякий случай предупредил: – Ты тут смотри, лишнего никому…

– Не учи ученого, – огрызнулся кореец, красноречиво дотрагиваясь до небольшого шрамика под левым глазом, и демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Деньги были получены и надежно припрятаны, так что можно было спокойно возвращаться к прерванному занятию – сгребать мусор в кучки, которые почти тут же разносил по сторонам сырой порывистый ветер…

…Троянов со стуком поставил на столик опустевший стакан, задумчиво посмотрел на ополовиненную бутылку минеральной воды и нерешительно покачал головой.

– Нет, лопну…

– А ты попробуй, – насмешливо предложил Орехов, вспоминая популярную рекламу, в которой забавная девчушка литрами дула какой–то сок, – а мы, если что, отскочить успеем…

– И новость главная… – Тритон торжественно поднял вверх указательный палец. – Траулер, что завтра по утрянке якоря начнет выбирать, русский!

– Класс! – Лицо Ската озарилось улыбкой – одновременно радостной и зловещей. – Вот за эту новость я тебя расцеловал бы, если б не боялся, что майор нас неправильно поймет.

– Майору, честно говоря, плевать, – отозвался Орехов, прекрасно понимавший причину радостной улыбки старлея: то, что судно оказалось российским, значительно упрощало дело. Вот если бы они задумали нагнать в открытом море японский траулер и устроить там небольшую проверку, то такая операция вполне могла закончиться большим шумом и тюрьмой. Японским властям вряд ли понравилось бы, что какие–то русские беспредельщики совершили наглое, откровенно пиратское – если уж называть вещи своими именами – нападение на кусочек суверенной территории императорской Японии…

– Так какие будут наши действия, товарищ старший лейтенант? – развернулся к командиру Троянов.

– Наблюдать и ждать, – коротко ответил Катков, прикидывая, где же им раздобыть подходящее транспортное средство, если все их предположения оправдаются и завтра им придется нагонять в море рыболовецкую посудину.

– Эх, сейчас бы сходить к этому почтенному господину Уэмаде да взять его за мягкие места и спросить, а не прячет ли он убивца, которого вся полиция разыскивает… Интересно, что бы он на это сказал? – потягиваясь, мечтательно произнес мичман.

– Он бы тебя послал! И был бы прав, – холодно заметил Скат. – Я сказал: ждать!

– Ах, ты… – Троянов вдруг яростно выматерился и вскочил с кресла, чуть не опрокинув хлипкий столик. – Вот сука, как же я сразу–то не сообразил!

– Ты чего бушуешь–то? Кто сука? – насторожился Катков.

– Да кореец этот… – Мичман с силой ударил левым кулаком в правую ладонь. – Я когда ему денежку давал, он и говорит, мол, что ж вы все такие жадные… Командир, я только сейчас допер: он же, наверное, и тем двоим так же информацию продал! Коммерсант хренов!

– Может, продал, а может, и нет… Ладно, что теперь кулаками махать, – помрачнел старлей и многозначительно добавил: – Даже если и так, то мы еще посмотрим, чей таракан к финишу первым прибежит.

– Кстати, о тараканах… – Орехов щелкнул пальцами. – Командир, как ты догадался, что на носилках тогда был не наш пан Ковальский?

– Да все очень просто, – отмахнулся Катков. – Наш пан чуть выше метра восьмидесяти, а на носилках лежал мужик ростом поменьше – минимум сантиметров на пятнадцать. Кроме того, из–под простыни рука была видна, а на ней татуировка какая–то. А у Ковалева, как мы знаем, ручки чистенькие, белые и холеные…

– Были, – решил уточнить майор. – Теперь мы знаем, что парнем он оказался довольно зубастеньким и на его барских ручках сейчас немало кровавых пятнышек…