Российская Федерация, Москва,

борт эсминца «Бесстрашный»

Наше время

Вот и закончились наши злоключения, начавшиеся более месяца назад в Баренцевом море, имевшие продолжение в стенах московского Следственного комитета, а затем на борту «Фурии» и на дне Атлантического океана близ побережья Гайаны.

Появившаяся в ночном небе «камовская вертушка» довольно быстро нащупала лучом мощного поискового прожектора нашу группу, облепившую несчастный кусок палубного настила. Вскоре подошел и военный корабль, команда которого спешно спустила на воду спасательный катер. Пилоты навели его на нас и, сопроводив до корабля, бережно посадили машину на вертолетную площадку.

А на палубе эсминца «Бесстрашный» произошло то, чего никто из нас не ожидал: вместе с командиром корабля, высоким подтянутым капитаном второго ранга, к нам из темноты вышел сутулый пожилой мужчина в курортном «прикиде».

Приглядевшись, мы узнали… Сергея Сергеевича Горчакова.

Сначала он потискал каждого из нас в объятиях, пожал руки и предложил разместиться в двух офицерских каютах.

– «Разбор полетов» проведем позже, – сказал он, прежде чем кто-либо из нас успел озвучить ворох накопившихся вопросов.

Придя в себя от неожиданной встречи, мы прошлепали по трапам, ввалились в отведенные жилища и с преогромным удовольствием переоделись в приготовленную походную форму – сухую, легкую и желанную.

Потом отмылись в душе, плотно закусили в кают-компании тем, что осталось от вчерашнего ужина – супом, или щами, или чем-то средним. С горохом, с огромными кусками осклизлой капусты, с хлопьями вареного лука, с каучуковым мясом и непередаваемой мутью, взвивающейся со дна тарелок при каждом движении ложкой. Кормили на эсминце несравнимо хуже, чем на «Фурии», но мы были несказанно счастливы перемене.

За ударным потреблением добавки этой субстанции нас и накрыло цунами под названием «генерал-лейтенант ФСБ Горчаков».

Когда наш шеф был чем-нибудь расстроен или взволнован, он всегда в промежутках между фразами мелко подергивал головой, словно китайский болванчик. Причем головной убор – если таковой присутствовал – чудесным образом оставался неподвижным относительно матушки-земли. Вот и сейчас под смешной бейсболкой начиналось движение. Пахло грозой.

Все, что он нам говорил, не пропустит ни одна цензура. «Беглые каторжники», «тупые самцы гориллы в брачный период», «звезды потерянного поколения» – это лишь самые ласковые словосочетания, срывавшиеся с уст Сергея Сергеевича.

– Какого черта вы поддались на уговоры афериста Баталова?! – ревел он, высверливая каждого из нас пронзительным взглядом. – Я же всегда вас вытаскивал, когда вы по своей космической тупости попадали на крючок правоохранительных органов! Или купились на его посулы?!

– Во-первых, у нас был план побега, правда, воплотить его не удалось. Во-вторых, вы куда-то пропали, – робко возражал я, позабыв о компоте. – Мы все пытались до вас дозвониться, но безрезультатно…

– Когда я чрезвычайно занят, то не могу отвечать на звонки, и ты, Черенков, знаешь это лучше других!

Да, знаю. Шеф часто заседает на совещаниях у директора департамента или главы ФСБ, а иногда держит ответ и перед более высоким руководством.

Итак, Горчаков бесновался, а мы по ходу пьесы молчали, ибо понимали: чтобы вразумительно ответить, не хватит никаких слов, даже самых искренних и душевных. Ребята искоса поглядывали на меня, а я…

А что я? Слушая разнос, я долго думал, чем объяснить наш временный союз с Баталовым и как вообще себя вести с шефом. И решил просто спросить:

– А вы чего такой уставший, Сергей Сергеевич?

Это был один из старых приемов, выработанных мной за долгие годы совместной службы с Горчаковым. Иногда, попадая в тупик, я задавал простой и очевидный до идиотизма вопрос, который неизменно сбивал его с толку.

– Уставший, – проворчал он, промокнув губы салфеткой. – Когда трудишься, как пчела, жизнь медом не кажется.

– Это точно. Мы тут, кстати, тоже изрядно потрудились, чтобы спасти от Баталова бриллианты. Если не ошибаюсь, наши усилия оцениваются в миллиард долларов. Верно?

– Да, бриллиантов в чемодане было ровно на один миллиард долларов. Эту цифру вам назвал начальник охраны?

– Он, конечно, нам было некогда производить оценку.

– Все верно. В данный момент начальник охраны выуживает из прорезиненной авоськи мешочки с камушками, а парочка моих сотрудников составляет опись. В этом вопросе вы, слава богу, не сплоховали и все сделали правильно…

Похоже, разнос закончен. Горчаков обвел нас потеплевшим взором и улыбнулся.

От сердца отлегло, ведь от улыбки всем становится светлее: и слону, и моллюску из семейства гелицидов.

– Кстати, из ходовой рубки я наблюдал впечатляющий взрыв в ночном небе. Это, случаем, не прощальный привет от господина Баталова? – откинулся генерал на спинку стула.

– Насчет привета – не уверен, – ответил я за всех. – Скорее, он лопнул он злости.

– Как же вам удалось развести хитрого и осторожного Баталова?

– Ловкость рук и немного мошенничества, – посмеиваясь, ответил Георгий. – Вначале мы перетащили чемодан из герметичного твиндека в отсек станции углекислотного пожаротушения. Там начальник охраны открыл своим ключом два хитрых замка и лично переложил мешочки с бриллиантами в авоську. В чемодан же мы запихали несколько тяжелых железяк, полкилограмма пластита с таймером-взрывателем и аккуратненько вернули «ценный багаж» в твиндек.

– Позвольте, а как же чемодан попал на поверхность, а затем в вертолет?

– Мы просто дали возможность одному из приближенных Баталова его «украсть».

– Что ж, замысел остроумный, и даже с оттенком элегантности, – оценил наши действия старый интриган.

Его странная отходчивость, таинственная улыбочка, горящий взгляд с хитринкой плюс неожиданное появление на борту эсминца настораживали и не давали мне покоя.

«Что-то тут нечисто, – всматривался я в хорошо знакомое лицо старика-генерала. – Не иначе, опять разыграл многоходовую комбинацию…»

Да, Горчаков такой. За историю нашей совместной службы – а это почти полтора десятка лет – он не раз дурил меня таким изощренным образом. То разводил с поиском на дне моря Лаптевых командного блока баллистической ракеты «Молот», то подставлял с драгоценностями на затонувшем в Черном море транспорте «Гессен». То аккуратно навязывал главную роль в ликвидации «оборотня» в генеральских погонах, то незаметно втягивал в сложнейшее расследование бесследно исчезнувшего золота немецкого фельдмаршала Роммеля… В общем, использовал меня и пловцов «Фрегата» в своих хитромудрых комбинациях по полной программе, а потом еще и дрючил. Кстати, тоже по полной программе.

– Сергей Сергеевич, наше увольнение из отряда боевых пловцов и все дальнейшие выкрутасы – ваших рук дело? – пристально посмотрел я на шефа.

Секунд пять он морщился и страдал, словно от приступа печеночной колики. Потом взорвался:

– А что мне было делать? Как, я вас спрашиваю, выкручиваться?! Наши департаменты вынуждены работать в таких условиях, что врагу не пожелаешь!

«О чем это он?!»

– …Морды наших чиновников расширяются быстрее, чем границы Москвы! Отбирать у садика или музея здание в пользу церкви, потому что оно сотню лет назад принадлежало синоду, – можно, а экспроприировать у олигарха перерабатывающий завод, обманом захваченный каких-то двадцать лет назад, – нельзя. Более того, противозаконно! И что прикажете делать?..

– Так при чем тут мы? К тому же Баталов – не чиновник и не олигарх! – возразил я.

– Да, не чиновник. И олигархом не назовешь, хотя человеком был далеко не бедным. Но главное – связи, понимаете? Связей среди продажных мракобесов он имел столько, сколько вам не приснится в самом кошмарном сне. Три департамента «конторы» пытались вывести его на чистую воду! Сутками напролет искали живых свидетелей и вытягивали на свет божий факт за фактом: участие в двух чеченских кампаниях на стороне бандформирований, махинации с оружием, боеприпасами и секретным оборудованием, взятие заложников, кража и убийство людей, подкуп должностных лиц, подделка документов и десятки других видов преступной деятельности. Если бы нам удалось довести до суда хотя бы половину заведенных на него уголовных дел – он присел бы пожизненно! Но все бесполезно! Все! Благодаря своим связям в среде высокопоставленных бонз он каждый раз ускользал от правосудия. Каждый раз!

– До сегодняшней ночи, – резюмировал Георгий.

– Верно. И благодаря вам мы наконец удалили эту раковую опухоль, – улыбнулся Горчаков уже не с хитрецой, а с теплотой и отеческой нежностью.

Гроза миновала, теперь коллеги поглядывали на меня, недвусмысленно предлагая прояснить главнейшую для нас проблему.

И я снова пошел на амбразуру:

– Сергей Сергеевич, проясните, пожалуйста, один момент.

– Да, слушаю.

– Мы на самом деле уволены из «конторы» и «Фрегата» или все это элементы вашей режиссерской деятельности?

– Приказ об увольнении действительно был. Только подписал его не директор Федеральной службы безопасности, а я.

– Вы?!

– А почему ты так удивлен? Должны же мы были создать иллюзию правдоподобности, чтобы у Баталова не возникло сомнений.

– Значит, мы по-прежнему в строю?

– Естественно! Эти несчастные бланки с приказом нигде не зарегистрированы и уже давно отправлены в мусорную корзину. Поэтому чем скорее вы забудете события последнего месяца, тем будет лучше для всех нас.

– Сложно такое забыть, – вздохнул я, допивая компот.

– Понимаю, – кивнул генерал. – Разрабатывая операцию, мы не предполагали такого исхода. Хотели перехватить «Фурию» где-то посередине Атлантики, но…

– Что же помешало?

– Во-первых, нерасторопность тех же чиновников, не сумевших вовремя обеспечить выход из базы эсминца. Во-вторых, наши планы скомкал сильнейший шторм, бушевавший в Атлантике почти неделю. До его начала наша разведка отслеживала каждую милю продвижения «Фурии», а когда погода испортилась – та исчезла из виду, и мы не знали, когда она нагонит грузовое судно.

– Разве нельзя было внедрить в команду «Федосеева» пяток надежных и подготовленных людей, чтобы предотвратить трагедию? – пробурчал Георгий.

– Исключено, – отмахнулся Горчаков. – Баталов сразу бы все понял.

С его доводом приходилось согласиться: покойный главарь отличался чрезвычайной осторожностью, хитростью и осмотрительностью.

– На этом достаточно, молодые люди, – ночь вопросов и ответов закончилась. Скоро рассвет, и всем нам пора отдохнуть. – Сергей Сергеевич поднялся из-за стола, посмотрел на часы. И, направляясь к выходу из кают-компании, бросил: – До завтра. А точнее, до сегодня…

Ну что ж, все так все. По крайней мере, несколько хороших новостей позволят расслабиться и отключиться часов на двадцать. Отныне я, не таясь, могу называться Черенковым Евгением Арнольдовичем. Моим товарищам по несчастью тоже вернули настоящие имена, офицерские звания и любимую работу. А это дорогого стоит.

Мы разбрелись по каютам эсминца «Бесстрашный», взявшего курс к родным северным берегам. Идти домой предстояло долго, но мы не против затяжного отдыха – нам не помешает хорошенько выспаться, побездельничать и привести в порядок нервную систему. Сейчас наши мозги и в самом деле слишком взбудоражены авантюрной операцией, разработанной негодяем Баталовым, и должно пройти немало времени, чтобы яркие воспоминания о ней померкли и расплылись в мутное пятно.

Да-а, хорошо вчера погуляли! Так хорошо, что сегодня хочется начать новую жизнь. Желательно в новом городе и… опять под новыми именами.

Вчера под вечер мы сняли отдельный зальчик в уютном ресторане на северной окраине Москвы и просидели там до утра. Пили самую лучшую водку, вкушали самые лучшие блюда, слушали самую лучшую музыку и говорили на самые наболевшие темы. Кто о чем.

Игорек Фурцев рассказывал о красивых девицах и особенно часто вспоминал «несравненную Танечку» из Серпухова. Мишка Жук делился мечтой о покупке какого-то немецкого шедевра из семейства «Audi». Георгий со счастливой улыбкой на лице говорил об успехах младшей дочери, с коей я был немножко знаком. Я совершенно не разбираюсь в детях. Не фундаментально, конечно, мальчика от девочки отличу, если в их образе соблюдены шаблонные признаки: одежда, прическа. А вот определить, сколько ребенку лет, вообще не в силах. Кажется, младшей дочери моего лучшего друга лет пять. Или восемь…

Ну а я больше слушал своих друзей, смеялся, радовался вместе с ними, вспоминал события прошедшего месяца. И молчал, покуда в оккупированный нами зальчик не явился наглый официант за расчетом и с настойчивой просьбой освободить заведение.

– С какой стати? – грозно посмотрел я на гарсона.

– Ресторан закрывается, – ответил он не слишком доброжелательным тоном.

Мы переглянулись. На столе стояли выпивка и отменная закуска, в зале было хорошо и уютно, да и время было не слишком позднее.

В общем, менять обстановку в наши планы не входило.

– Пригласи-ка сюда администратора или директора, – приказал я парню.

Нехорошо улыбнувшись, тот удалился…

Вместо него через пару минут в крохотный зал пожаловал седой мужик средних лет в сопровождении четверых охранников. Двое (явно бывшие спортсмены) имели относительно неплохую форму, двое других были обычными мешками с костями и салом.

– В чем дело, господа? – деловито поинтересовался мужик.

– Мы хотели бы посидеть еще часок-другой, – ровным тоном объяснил я ситуацию.

– Исключено, – качнул он седой шевелюрой. – Есть установленный порядок, мы закрываемся. Прошу освободить помещение.

Я положил на стол тонкую стопку купюр:

– Вот оплата по счету. Заказывать больше ничего не будем, а перед уходом заплатим столько же. Такой вариант устраивает?

– Исключено, – повторил мужик и сделал знак охранникам.

Те вышли из-за его спины и остановились на полпути, давая нам последний шанс унести ноги.

Мы поднялись навстречу…

Все, что происходило дальше, лично я списал на паленую водку, вероятно закупаемую ресторанным начальством для заезжих клиентов вроде нас. Хотя, может быть, это и не так. Возможно, просто накипело…

Парни явно не догадывались, с кем имеют дело, и схватка длилась всего несколько секунд.

Тушей одного Георгий переломил сервировочный столик. Головой второго Миша Жук разбил шикарное зеркало в золоченой оправе стиля ампир. Третьего эффектной подсечкой опрокинул на пол и добил ударом кулака-кувалды Игорь Фурцев. Ну а мне достался ближайший крепыш, коего пришлось угостить знатным хуком в челюсть.

Четверка местных «элитных» бойцов распласталась на полу. Оставался хозяин – владелец седой шевелюры. Или администратор – мы точно не знали.

– Ну что, мясная живородящая муха? – нахмурившись, шагнул я к нему. – Выбор у тебя небольшой: либо мы спокойно доедаем, допиваем и договариваем, после чего расплачиваемся и навсегда удаляемся из этого заведения, либо ты настаиваешь на своем, вызываешь ОМОН, а мы занимаем круговую оборону.

Пожевав тонкими губами, седой мужик скромно поинтересовался:

– Чем грозит заведению второй вариант?

– Полной разрухой, двухнедельным ремонтом и долгим забвением VIP-клиентов.

– Хорошо… Я согласен… Продолжайте, – вздохнул он. – Двух часов вам хватит?

– Вполне…

И, демонстративно не замечая, как местные «санитары» уносят с поля боя раненых, мы продолжили пьянку. Что делать – иногда настроение удается поднять только за счет нанесения вреда здоровью…

Пару раз я звонил одной стройной милашке по имени Василиса, но милашка на мои звонки не отвечала.

«Ну и черт с ней, – набрал я номер старого друга. – Уж Георгий не откажется выпить со мной грамм по пятьсот!»

– Привет. Чем занят? – спросил я, услышав его умиротворенный голос.

– Шашлычок на даче готовлю. Подъезжай, через полчасика будет готов.

– Отличное предложение. Насчет полчасика – не гарантирую, но до конца дня постараюсь быть!

И вот я ползу на стареньком «шведе» в бесконечных московских пробках. Кое-как выбираюсь за МКАД, и скорость постепенно возрастает, а вместе ней поднимается и настроение.

Между прочим, мой «швед» выглядит облезлым башмаком лишь снаружи, а внутри оборудован весьма неплохо: комбинированный салон с трансформацией, очень приличный звук с усилителем и двенадцатью колонками, в широком подлокотнике охлаждаемый мини-бар, подсветка во всяких неожиданных местах.

В общем, еду, радуюсь. Из колонок льется «Fields of Gold», усталое тело удобно растеклось в агээровских «сидушках», в душе полный «дзен».

Впереди маячит нерегулируемый переезд – последнее испытание перед относительно свободной трассой. Еще каких-то пятнадцать минут, и я у знакомых дачных ворот темно-зеленого цвета.

Медленно и осторожно штурмую рельсы на допотопном переезде. И вдруг мой «швед» пару раз дергается в судороге и безнадежно глохнет. Прямо посередине.

– Что с тобой, братец? Ты решил напомнить о пробеге в четверть миллиона километров? – ласково хлопаю я по «торпеде». И, обратив взгляд вправо, замечаю приближавшийся локомотив. – Ну, не здесь же и не сейчас, ублюдок!

«Швед» молчит, зато с другого боку слышится вежливый женский голос:

– Подыхать вместе с машинкой будете или как?

Судя по оранжевой жилетке, это смотрительница переезда.

– Если вы не против, я вашу погибель в Интернете размещу, – деловито продолжает тетка. – Только вы кричите погромче и гримаску сделайте пострашней…

Отойдя на безопасное расстояние, она вытаскивает телефон, а я в последний раз кручу ключ в замке зажигания…

Чихая двумя исправными «горшками», «швед» вываливается из колеи, спасая себя и меня. Потом медленно катится под уклон и умирает.

– Спасибо, братец, – шепчу, оглядываясь на тетку в оранжевом наряде, разочарованно бредущую к своей будке.

Да, пожалуй, стоит заняться тем, что у «шведа» спрятано под капотом. Например, капитально отремонтировать или разом поменять на что-нибудь современное.

С тоской набираю номер Устюжанина:

– Увы, Жора, на шашлыки приеду в следующий раз.

Друг пытается шутить, но в голосе звучит коктейль из настороженности, тоски и усталости:

– Опять посыльный из ада вошел без доклада?

– Нет, внезапной командировки, слава богу, не предвидится. Просто «швед» мой издох на обочине.

– А, ну это поправи-и-имо, – радостно тянет Георгий. – Помощь нужна?

– Спасибо, Жора, отдыхай. Сейчас вызову эвакуатор, и поедем на реанимацию до ближайшей СТО…