Глава 12
Яхта шла при попутном ветре. Грифитс аккуратно укладывал ее в очередной галс. Он любил ходить под парусом. Во-первых, это умеют единицы, а Джон во всем старался быть одним из лучших, во-вторых, когда идешь под парусом, ты сливаешься с морем, ты слышишь шепот волн, свист ветра, крики чаек.
Пока работа в Сирии вместе с Кэт складывалась удачно. Практически ни одного кадра не было снято зря, все удавалось пристроить и получить за снятое деньги. Вот только вчера не заладилось, кто-то забрался в каюту и унес кассеты с накопителями. Кому это может быть нужно, Джон представления не имел. Единственным приемлемым объяснением являлось высказывание Кэт. Мол, это конкуренты постарались. Но и оно было нереальным. Воюющая Сирия – источник новостей. Каждый день здесь случается то, что достойно появиться на экранах, только не ленись снимать. Это куда легче и безопаснее, чем пробираться на плавучий госпиталь, обворовывать каюту, а потом прыгать в ночное море. К тому же большая часть украденного уже служила материалом для монтажа теленовостей, а потому коммерческой стоимости почти не имела. Разве что в архив положить. Новость хороша, когда выдаешь ее в эфир первым, когда она с пылу с жару – горяченькая.
– Кэт, – позвал Джон.
Журналистка приподнялась на локте, обернулась.
– Ты припомнишь из своей практики случай, чтобы у тележурналистов крали кассеты?
Кэтрин перевернулась на живот, задумалась:
– Пару раз полиция кассеты изымала. А так, чтобы красть? Хотя припомнила. Был у нас такой случай.
– Ты с кем тогда в паре работала?
– Не хочу его вспоминать. И знать его имя тебе не обязательно. Жуткий тип. По вечерам напивался и пытался вломиться ко мне в номер. Мы с ним в Косово снимали. Трезвый – милый человек, а вот выпьет – у него крышу сносит. В первый же вечер пришел ко мне. Я думала по делу, планы на завтра обсудить. А он мне с порога: «Давай потрахаемся». Просто так в лоб и говорит. Я, конечно же, возмутилась.
– Ты против секса принципиально? – уточнил Джон.
– Секс – это удовольствие, а каждое удовольствие должно быть приятным. Нельзя же вот так с ходу. Это уже мастурбация какая-то, а не секс. Я ему так и сказала. А он так и не понял, что меня не устраивает. Сказал, что мы взрослые люди – чего тут такого? Мол, у меня есть то, чего у него нет, а у него то, чего нет у меня.
– Кэт, все это поучительно, но я про кражу кассет спрашиваю, – напомнил Грифитс.
– Ну, не могу же я рассказать тебе без подводки, – проворковала Кэт. – Этот урод на меня разобиделся. И оказалось, что стал по вечерам снимать то, как я моюсь в душе.
– Скрытой камерой?
– Какое там! Забирался на крышу отеля и снимал через окно. Ты же знаешь, я люблю мыться с открытой дверью.
– Приму к сведению.
– Извращенец. Мало того что снимал, так потом еще прислал мне по электронной почте. Вот тогда я забралась к нему в номер и украла кассеты.
– Поучительная история, но к нашему случаю абсолютно неприемлемая. Что ты с ними сделала? На память оставила?
– Вытащила всю ленту из кассеты и мелко изрезала маникюрными ножницами.
Грифитс положил яхту в следующий галс и, поднырнув под поворачивающуюся рею, перебрался к другому борту. Когда он поднял голову, то увидел в глазах Кэт ужас. Она смотрела на что-то, чего он не видел у себя за спиной. Джон разворачивался, одновременно готовя руку для удара. Это происходило машинально, на уровне рефлекса. Краем глаза Джон успел заметить у себя за спиной человека, выжавшегося на руках по пояс. На голове у него была черная трикотажная маска с прорезями для глаз и рта. Грифитс рубанул рукой. Саблин не мог блокировать удар, обе руки были заняты. Свалишься, отцепишься с идущей под попутным ветром яхты, потом уже вплавь ее не догонишь. Пришлось уклоняться. Ребро ладони лишь чиркнуло по уху. Боцман перевалился через борт и оказался в яхте. Грифитс попытался достать его ногой, но Виталий использовал этот момент в свою пользу, перехватил голень и дернул на себя. Грифитс слетел с сиденья и тоже оказался лежащим на настиле.
Кэтрин пронзительно завизжала. Ее крик полетел над волнами. Чайки, кружившие над яхтой, взмыли в небо. Мужчины сцепились. Джон поначалу пытался сорвать с противника маску, затем оставил это занятие, поняв, что ему противостоит человек со специальной подготовкой. Шансы победить были примерно равны: Джон был грузнее, сильнее, а вот Саблин обладал большей ловкостью. Стоило только Грифитсу подмять его под себя, как Боцман выворачивался.
Журналистка верещала, ей до сих пор казалось, что из морской воды выбрался не человек, а чудовище, пришелец, призрак. Предоставленный сам себе парус мотало из стороны в сторону, неуправляемая яхта сходила с курса, забирала бортом к ветру. Саблин в очередной раз вывернулся из-под Джона и, сумев удержаться наверху, прижал ему горло локтем. Грифитс пытался перекинуть ногу через голову противника, чтобы сбросить его с себя. Виталий резким движением выхватил нож. Острие замерло у самого лица Джона.
– Не двигайся, – проговорил он. – И скажи ей, чтобы перестала визжать.
– Не поможет, – на удивление спокойно проговорил Грифитс.
Порыв ветра наклонил яхту, ставшую бортом к волнам. Кэтрин уцепилась за топчан и запричитала.
– Сейчас перевернемся!.. Утонем!..
– Она права, – произнес Джон. – Если не выставить парус, перевернемся к чертовой матери. А плавает она хреново.
– Только без глупостей. – Боцман отпустил противника.
Грифитс сел, перехватил рею, повернул парус, замотал конец на тумбе, взялся за руль. Яхта закачалась, выровнялась, ветер надул треугольный парус. Нос вновь стал резать волны. Мужчины смотрели друг на друга, тяжело дышали. Никто не изъявлял желания продолжить схватку. Кэт вскарабкалась на лежак, прикрылась полотенцем.
– Ты кто такой? – наконец спросил Грифитс. – Это ты вчера мои записи спер? Тебе они на хрен не нужны, а для меня это работа. Зачем опять появился? Вернуть решил?
– Разговор есть, – сказал Саблин.
– Нельзя было сразу об этом сказать? Чуть не поубивали друг друга. И вдобавок чуть не утопили красивую женщину, этого бы я себе никогда не простил.
– Я же не думал, что ты сразу на меня набросишься.
– Логично, – согласился Грифитс. – Маску снять можно? Я во время разговора привык видеть лицо собеседника. Профессиональная привычка.
– Сперва посмотрим, как разговор сложится, – со своей стороны предложил Боцман. – Я сегодня следил за тобой. И очень странным мне показался визит в южный пригород Латакии.
– Ты все видел?
– Я был в доме, где был и ты, и…
– Погоди. – Джон вскинул ладонь. – Кэт, сходи в каюту, приготовь нам кофе. Заодно и оденешься. Подавать кофе топлес – это в приличной компании моветон. Мы у меня на яхте, а не в дешевом стриптиз-баре, да и ты не официантка, а лицо новостных сюжетов из Сирии. За нас не беспокойся, мы уже остыли и приходим к конструктивному разговору.
Кэт, продолжая прикрываться полотенцем, спустилась с носа на палубный настил. Подозрительно присмотрелась к Боцману, фыркнула, глянув на Джона, и спустилась по трапу в каюту.
– И еще, Кэт, не пытайся сейчас ни с кем связываться по рации! Слышишь меня? Это будет последней глупостью. Все нормально.
– Слышу! – донесся снизу голос женщины. – При всем желании я бы ни с кем не связалась, я этой хренью пользоваться не умею. Где у тебя кофе?
– На полке под умывальником. Нашла? Только особо не спеши. У нас пока разговор на четыре глаза и четыре уха. – Джон перешел на шепот. – Про встречу в южном пригороде при ней ни слова.
– Почему?
– Ей не стоит об этом знать.
– Понятно. Я могу тебе сказать, кто стоял у тебя за спиной, кому ты передавал записи и кто передавал тебе деньги. Но сделаю это только тогда, когда ты объяснишь мне, что вас связывает.
Грифитс уже окончательно пришел в себя, даже стал несколько развязным, замахал на Боцмана руками.
– Я и близко не хочу знать, кто это был. Зачем? Так мне спокойней. Он платит деньги, я делаю работу. Вот и все. Я профессионал.
– Ты передал ему съемки в отряде Ахмада Аль-Салиха, сделанные скрытой камерой? – напрямую спросил Саблин.
– И скрытой, и не скрытой. Всякие передавал. Мне без разницы, что снимать, лишь бы платили. Есть заказ для меня как для оператора, я снимаю и продаю. Настоящий телевизионщик способен продать один и тот же материал по нескольку раз. Это обычная практика. Так ты отдашь мне позаимствованные в моей каюте записи? У меня из-за тебя простой в работе получился. – Эти слова прозвучали уже почти по-дружески.
Грифитс легко сходился с людьми в любых обстоятельствах – качество, обязательное для документалиста. Боцман даже слегка растерялся, не рассчитывал на такой прием, ему казалось, что признания из Джона придется в буквальном смысле выбивать, а он все выкладывал сам. И казалось, делает это начистоту.
– Точно не хочешь знать, кто тебе платил за съемки? – уточнил Саблин.
– Это знание мой гонорар не увеличит. Тогда какой смысл мне узнавать имя? Да, я подозреваю, что это командир одной из конкурирующих с Ахмадом Аль-Салихом повстанческих группировок. И съемки его интересуют в первую очередь как разведданные, как компромат. Они постоянно делят сферы влияния, подставляют друг друга перед спонсорами. Но мне до этого нет никакого дела. Я оператор-документалист, а не разведчик. Сегодня я снимаю повстанцев, контактирую с ними, мило улыбаюсь, а завтра точно так же буду снимать действия правительственных войск. Я никогда не вмешиваюсь в сам процесс, я его фиксирую, стою над ним. Оператор не должен отгонять от жертвы льва или акулу, он обязан фиксировать процесс поедания для зрителя, который потом будет созерцать кровавую сцену, сидя на мягком диване с бутылкой пива в руке. Таковы законы жанра, не я их придумал, и не мне их менять. Все это объективная реальность. И не стоит за это называть меня конченым циником, я еще не самый страшный из представителей моей профессии.
– Я тебя так не называл, – констатировал Саблин.
– Обо всем другом можем говорить при моей напарнице. Только о встречах на южной окраине не надо. Это мой бизнес. Она в нем участия не принимала. И сними, пожалуйста, маску, раз уж рассчитываешь на откровенный разговор.
Саблин спинным мозгом почувствовал, что Грифитс, несмотря на все свои умения, не причастен к сплаву морских мин. Если человеку не интересен полевой командир, скрывающий от него свое лицо, то к разведке он уж точно не имеет никакого отношения. Как говорится, и близко не лежал. Хотя, возможно, он в курсе некоторых деталей в силу своей профессии. Ведь были среди его съемок и кадры зарешеченного подземного тоннеля, ведущего в море. Виталий стянул с головы маску, постарался улыбнуться Грифитсу.
– Значит, я все-таки не ошибся. Это был ты. Хорошая работа. Вот только не предлагай мне выкупить записи. Я не заплачу принципиально. Не поощряю шантаж, терроризм и проституцию.
– А проституция здесь при чем? Чем она не угодила? – удивился Саблин.
Из каюты по крутому деревянному трапу поднялась Кэтрин, она была в мужской рубашке, в руках держала поднос с тремя чашками кофе.
– Я не помешаю? – спросила она, глядя на Саблина.
– То, что не предназначалось для твоих ушей, мы уже обсудили, – усмехнулся Джон и взял маленькую чашечку.
– Я не знаю ваших вкусов, потому сахар принесла отдельно. – Кэт устроилась на сиденье и забросила ногу за ногу. – Значит, в каюте побывали все-таки вы.
– Этот вопрос мы уже обсудили, и ответ положительный. Да, это был наш сегодняшний гость. Он любит появляться внезапно. Представь себе. А если бы мы сейчас с тобой занимались сексом? – вставил Грифитс. – Стоило хотя бы постучать о борт, прежде чем забираться на яхту.
– В следующий раз так и сделаю.
– Итак, я вас перебила, когда вы обсуждали проблему проституции. Я тоже ее не одобряю. Рада, что наконец-то вы нашли общий язык. На мой взгляд, единственное, из-за чего стоит драться мужчинам, – из-за женщины. Все остальное и выеденного яйца не стоит.
На короткое время установилось молчание. Трое находившихся на яхте смотрели друг на друга.
– Подводный шокер – твое изобретение? – спросил Боцман, глядя Грифитсу в глаза.
Тот не отвел взгляда.
– Значит, в Тартусе мы уже встречались. Что ж, теперь мы квиты, я проник на вашу военно-морскую базу, а ты – в мою каюту. Только не стоит думать, будто я шпион или диверсант. Я просто снимал. Жаль, что потерял под водой камеру. Кстати, ты не представился. В байку о латышском волонтере-санитаре я не верю и слышать о ней не хочу.
– А что бы ты хотел услышать? – усмехнулся Виталий.
– Правды ты все равно не скажешь. Придется говорить вместо тебя. Ты как считаешь, Кэт?
Женщина щурилась на солнце, словно сонная кошка.
– Любая проблема решается с помощью логики, – произнесла она и глотнула кофе.
– Вот и попробуй, – предложил Грифитс.
– Каждый уважающий себя человек представляет какую-то профессию, – уставилась она на Саблина. – Я журналистка, Джон оператор. Профессия дает нам средства к существованию. А вы чем зарабатываете себе на жизнь? Отлично деретесь, великолепно плаваете. Возьму на себя смелость предположить, что это и есть ваша профессия, за которую вам платят деньги. Есть еще вариант: вы сумасшедший миллионер, зациклившийся на подводном плавании и боевых искусствах. Но его отметаю сразу, на миллионера вы не похожи. Устроить вас санитаром на плавучем госпитале – для этого нужны большие связи в сирийском флоте. Так что за вами стоит кто-то очень влиятельный. При этом вы иностранец, русский по национальности. Латышам до войны в Сирии дела нет. Зато есть дело русским политикам и военным. Появились вы тут недавно. И этому должна быть причина. Могу наверняка утверждать, что вы представляете российскую разведку и ваша деятельность связана с появлением морских мин в здешних водах. Остается еще нерешенным вопрос: вы расследуете, пытаясь докопаться до того, как они тут появились, или же причастны к взрывам судов?
– В общих чертах верно? – засмеялся Грифитс.
– Кто ж тебе правду скажет? – усмехнулся в ответ Саблин. – Меня в самом деле интересуют мины российского производства. Тебя, кстати, тоже.
Грифитс удивленно приподнял брови.
– Не больше, чем все остальное. Да, взрывы мирных судов – хороший сюжет для новостей. Он не затасканный. Но на этом мой интерес заканчивается. Появятся воздушные шары или дирижабли – я буду и их снимать.
– Не надо «включать дурака», – сказал Виталий. – Я просмотрел твои записи. Ты снимал выход в море из подземного водосбросного тоннеля.
Грифитс наморщил лоб.
– Связь-то какая? – После чего он поднял ладонь, останавливая Виталия. – Мины сплавляют подземной рекой? Остроумное решение. Это ты установил точно или же лишь предположил?
– Да, их сплавляют. Это факт, – решил сыграть в открытую Саблин.
– Должен разочаровать тебя. Ты смотрел записи, но не обратил внимания на дату съемок. Выход из тоннеля я снял три года назад, еще до конфликта.
Пришла очередь удивиться и Саблину:
– Зачем?
– Фильм снимал по заказу ВВС – познавательно-исторический документальник о системе подземного водоснабжения в древней Сирии. Римляне строили акведуки, а здесь в древности сооружали подземные тоннели.
– Вы их исследовали? Есть планы подземелий? – воодушевился Саблин.
Грифитс развел руками.
– Я только оператор, но я знаю историка, специализирующегося на этой теме.
– Кто он?
Грифитс хитро прищурился:
– Какой смысл мне тебе помогать?
– Хочешь денег за информацию? – напрямую спросил Саблин.
– Я думаю, какой мой интерес может быть в этом деле? Твоя цель, как я понимаю, найти место, откуда сплавляют мины, и установить, кто этим занимается, а при возможности уничтожить сами мины. Своего интереса я пока не вижу.
Кэтрин нервно сцепила пальцы, хрустнула суставами.
– Джон, тебе не кажется, что ты упускаешь возможность хорошо заработать? – спросила она.
– Не думаю, что наш гость способен заплатить хорошие деньги, – вздохнул Грифитс.
– Платить можно не только деньгами, но и услугами, – улыбнулась журналистка. – Морские мины были в тренде теленовостей несколько дней подряд, сюжеты о них выходили первым номером. Теперь интерес к ним несколько угас. Один раз сообщили о взрыве судна с беженцами, второй раз – о сейнере. Зритель ждет чего-то новенького.
– Вот поэтому я и говорю о воздушных шарах, – вставил Джон. – Надо что-то новенькое искать.
Саблин слушал и удивлялся логике тележурналистов. Они говорили с ним об одних и тех же вещах, но подход разительно отличался.
– Ты упускаешь из виду то, что новости о морских минах не получили достойного завершения. – Улыбка Кэтрин становилась все шире. – В деле не поставлена точка, а зритель ждет разрешения конфликта. Если нам удастся снять достойный сюжет о том, как российские спецназовцы с помощью твоего историка выявляют террористов, то это будет настоящей бомбой. Мы сорвем куш.
– А это идея, – обрадовался Грифитс и подался к Саблину. – Объединим усилия. Я свожу вас с историком-исследователем и убалтываю его, а вы включаете в свою группу меня и Кэт.
Предложение было неожиданным. Саблин даже не знал, что ответить.
– Это исключено, – произнес он. – Наши лица не могут светиться на экранах по всему миру.
– Я это прекрасно понимаю, – не терял надежды осуществить план Кэтрин Грифитс. – Разведка, спецназ… Но я сниму все так, что вы в кадр не попадете. В этом будет интрига для зрителя. Мол, вы стали свидетелями сверхсекретной операции. Кэтрин умеет цеплять зрителя на крючок.
– В этот момент я не могу сказать ни «да», ни «нет», – проговорил Боцман.
– Естественно, тебе нужно посоветоваться с командованием. Но только учти: без меня вам не договориться с историком. Даже если вы самостоятельно выйдете на него, он пошлет вас к черту – ненавидит Асада и русских.
– Фильм, который вы сняли о подземных тоннелях, выложен в Сети? Как он называется? – спросил Саблин.
– А вот тут вот начинается самое интересное. Этого фильма не существует в природе, – криво улыбнулся Грифитс.
– Как же так? – удивился Саблин.
– ВВС договорились о съемках на уровне местных властей Латакии. Мы, как и положено, получили разрешение. Ну а потом к концу съемок появились военные из Дамаска. Проинформировали нас, что подземные тоннели являются стратегическими объектами, и конфисковали все, что было нами снято. Кое-что я, конечно, припрятал. Вот такая история. – Джон вновь развел руками.
Впереди по курсу уже просматривался плавучий госпиталь.
– Как быстро вы сможете свести нас с вашим историком? – спросил Саблин.
– Да хоть завтра. Далеко ехать не придется. Он живет в Латакии.
Сабурова и Зиганиди с удивлением смотрели на то, как Саблин с Грифитсом и Кэтрин, словно хорошие друзья, вместе поднимаются на борт плавучего госпиталя.
– Надеюсь, все у нас сложится, – сказал Грифитс. – Тебя уже друзья заждались. Поскорее объясни им ситуацию, а то они уже посинели от нетерпения.
Кэтрин подала на прощание ладонь, обменявшись с Саблиным рукопожатием:
– До завтра.
Саблин подошел к своим товарищам.
– Виталий, что происходит? Ты можешь объяснить? – тут же спросила Катя.
– Вы будете смеяться. Но теперь у нас с этой парочкой общий бизнес. Пошли ко мне в каюту, многое надо обсудить.
Сабурова и Николай внимательно выслушали Боцмана.
– Ну, что вы скажете? – спросил каплей.
– Чем дальше в лес, тем больше дров, – прищурилась Катя. – Главный подозреваемый превратился в нашего помощника. Не думаю, что контр-адмирал Нагибин придет в восторг от такой затеи.
– Тебе не кажется, что это подстава? – спросил Зиганиди.
– Я с ними говорил довольно долго. Они телевизионщики до мозга костей, к спецслужбам не имеют никакого отношения. А без помощи Грифитса нам на сегодняшний день не обойтись. Другого варианта я не вижу.
– Если отснятые для документального фильма материалы три года назад забрали военные, то получается, что к сплаву мин причастен официальный Дамаск? – спросила Катя.
– Мы же не исключали и такую версию, – напомнил Саблин. – Этим может заниматься без ведома властей группа высокопоставленных флотских офицеров. Нужно срочно связаться с Нагибиным.
На этот раз контр-адмирал ограничился лишь сеансом связи по скайпу. План Саблина и в самом деле ему не понравился. Но он являлся единственной на сегодняшний день реальной возможностью докопаться до правды.
– Под твою ответственность, – наконец дал контр-адмирал добро Саблину. – Головой ответите, если ваши портреты появятся в открытом доступе в связи с этой историей.
– В каком смысле – головой? – рискнул уточнить Боцман.
– Не в том смысле, что на плаху отправлю. Но если засветитесь, тогда вам всем придется делать пластические операции по радикальному изменению внешности, – дал разъяснение Федор Ильич. – И Кате тоже. Так что до завтра у вас есть шанс отказаться от затеи и избрать другой путь. Грифитса я еще раз пробью по своим каналам на предмет причастности к спецслужбам. Конец связи.
Саблин выключил ноутбук и перевел взгляд с погасшего экрана на Сабурову.
– Перспектива изменить внешность тебя не напрягает?
– Если только Нагибин не решит мне пересадить твое лицо, – улыбнулась Катя. – Оружие у нас будет?
– Федор Ильич постарался. Для нас сделана закладка.
– Хоть какая-то реальная помощь, – покачал головой Зиганиди.
– Вы хоть больного на борт доставили? – вспомнил Виталий.
– С этим все нормально, – махнула рукой Катя. – Придется мне сейчас подключать свои чары и идти к командиру, чтобы завтра у нас оказался свободный день.