16

После того, как полицейские, доведя «кришнаитов» до изнеможения и белого каления, все же соизволили убраться с борта круизера, Зиганиди и Сабурова бросились на всех парах туда, где еще не так давно наблюдался гражданин Пятаков. Но того уже и след простыл. Избавившись наконец от ненавистных балахонов и переоблачившись в более привычную одежду, молодые люди выбрались на пирс. Проведя опрос немногочисленных присутствующих, они быстро выяснили, что интересующий их объект, пока они мило беседовали с полицейским патрулем, время даром не терял. А именно – на арендованном катере уже минут сорок как ушел в море. И, соответственно, ничего другого не оставалось, как отправиться за ним.

– Вот он! – воскликнула всматривавшаяся вперед Сабурова.

– Вижу, вижу, не одна ты у нас такая глазастая, – хмыкнул обрадованный Зиганиди.

Круизер мчался на пределе возможностей, стремительно продвигаясь вперед – туда, где на горизонте рисовался искомый объект. Берег давным-давно остался позади, скрывшись за водной гладью. Катер уходил на восток, и можно было представить, какое настроение сейчас царило в душе Пятакова, видевшего погоню.

– Ага, смотри! Заметил, – прокомментировала Катя увеличение скорости плавсредством.

– Тем лучше.

Круизер, чуть присев на корму и приподняв нос, рассекал волны, слегка покачиваясь с боку на бок. Глаза Николая впились в преследуемый объект. Катер Пятакова выжимал все возможное из своего двигателя, однако его возможности уступали круизеру, и расстояние довольно быстро сокращалось. Оба – и Зиганиди, и Сабурова – ощущали сейчас азарт охотника, настигающего добычу. Да и было от чего загореться: они знали – за ними правда, а впереди – враг, тот, который является самым страшным из врагов – предатель. Издавна к таким не было ни жалости, ни снисхождения. И откуда ей взяться, если Пятаков сам себя поставил вне закона?

Тугой соленый ветер встречал круизер, летевший вдогонку тому, кто сейчас улепетывал в ужасе.

– Отлично! – не скрывал радости Зиганиди. – Осталось недолго до того момента, когда мы сведем с товарищем Пятаковым близкое знакомство. Ты как, Катерина, жаждешь этого, а?

– Еще бы, – поддакнула коллега, всматриваясь вперед, туда, где мелькал белый катер, – а наш-то помощнее будет.

Имелись, конечно, некоторые сомнения, а не взял ли с собой означенный гражданин Пятаков что-нибудь из огнестрельного оружия. Но куда ему было деться, по большому счету? Скоро, скоро он окажется в надежных руках… Развязка близилась. Эти мысли грели душу Николаю, и шансов у Пятакова не было. И вдруг Сабурова и Зиганиди услышали звук вертолета. Да-да, ошибки не было. Впереди по курсу, чуть правее, невысоко над морем шел вертолет. Пока что в этом не было ничего плохого – летит себе аппарат, ну и пусть летит. Но от смутного, какого-то ничем не подкрепленного предчувствия у Николая закололо в висках. Желтый вертолет с синей полосой по борту приближался, направляясь явно к ним.

Пятаков гнал на пределе всех возможностей. Вертолет оказался над ним, завис, сделал вираж и пошел на круизер.

– Не нравится мне все это, – произнесла Сабурова. – Не по нашу ли душу?

– Да и я не в восторге, – отозвался Зиганиди. – Будь осторожней…

Как выяснилось в ближайшие секунды, слова об осторожности лишними отнюдь не были. Упругий гул вертолетного винта прошел чуть в стороне, удаляясь, затем с быстротой приблизился, прокатился справа налево, над самой головой. Стальная стрекоза принялась действовать сразу же и на полном серьезе. В рокот мотора вплелась пулеметная очередь, и дорожка вспенила воду метрах в тридцати от круизера. Вертолет промчался над судном, сделал вираж и снова возвращался.

– Ладно… – пробормотал Зиганиди.

Они поменялись, и теперь Сабурова, стоя у штурвала, управляла круизером. Естественно, речи о том, чтобы оторваться от вертолета, не было. Ситуацию можно было хоть как-то улучшить лавированием, рысканием по сторонам, что давало возможность «размыть» прицел вертолетчикам. Правда, в этом случае и ответный огонь тоже размывался. Оружие, заботливо спрятанное напарницей, теперь уже было в рубке, и в руки Николая привычно лег автомат. Сжимая оружие в руках, Зиганиди выжидал. Пулеметная очередь, дырявя корпус и палубу, прошлась неподалеку, затем вернулась, концентрируясь на рубке, в результате чего Сабурова была вынуждена оставить управление. А вслед за тем вертолет перенес огонь на машинное отделение, где, судя по звукам, происходило что-то нехорошее.

Зиганиди скрипнул зубами, видя, как воспользовавшийся ситуацией Пятаков повернул в сторону берега. Его катер, не понесший никакого урона, взвыл двигателем и рванул в сторону под канонаду вертолетных очередей, концентрировавшихся только на круизере.

Во время очередного виража вертолета, когда машина ненадолго отвернула, боевые пловцы перешли в контратаку. Огонь из двух стволов по снова нависшей над ними машине перешел в дуэль. Пули врубились совсем рядом, и паре опять пришлось укрываться.

Но вторая попытка, когда ненадолго замолчавший винтокрылый аппарат был снова встречен огнем, оказалась удачнее. Сабурова с остервенением, закусив губу, опустошала диск, прекрасно понимая, что еще одного шанса может и не быть. В своей жизни она уже видела, что такое крупнокалиберная очередь, перерубающая человека пополам и превращающая полное жизни тело в кровавые ошметки. Примерно такого же мнения был и ее товарищ. Смертоносная дорожка пулевых попаданий, бешеной змеей извивавшаяся по палубе, внезапно дернулась вправо. Но тут ровный до этого шум двигателя вертолета вдруг сбился на беспорядочный. На мгновение затих, затем заработал снова, но уже не так, с перебоями.

– Есть! Попали!

Вертолет еще пару раз качнулся, затем, натужно клекоча двигателем, начал было набирать высоту, продолжая медленно вращаться в горизонтальной плоскости вокруг оси верхнего винта. Но техника уже не желала подчиняться, и машина, накренившись набок, стала опускаться метрах в ста от круизера. В какой-то момент казалось, что вертолет кувыркнется в море, но пилоту удалось выправить опасный крен и все же приводниться на поверхность, подняв кучу брызг. Морская специфика «отражалась» в поплавках, способных удерживать вертолет на поверхности.

– Повезло ему, – прокомментировала Катя.

– Это нам повезло.

– Ну что, тварь, утихомирился?! – кричала Сабурова.

Впрочем, сейчас было не до вертолета, необходимо было догнать Пятакова, тем более что с пулеметом у вертолетчиков, наверное, все было в порядке. Зиганиди развернул катер, но тут выяснилось, что простреленный двигатель – плохой помощник в погоне. Скорость упала наполовину. Ругаясь последними словами, Николай скрылся в машинном отделении, а Сабурова, управляя круизером, пыталась делать все возможное.

Спустя несколько минут перемазанный в машинном масле Зиганиди показался в рубке.

– Ну, что там? – спросила Сабурова, хоть по виду коллеги можно было догадаться без слов.

– Бесполезно… – махнул он рукой. – Самим не починить.

Встав за руль, Николай попытался выжать из двигателя все возможное, но вмешательство крупнокалиберного пулемета привело к тому, что двигатель стучал, как товарняк, и работал плохо. Расстояние между судами продолжало увеличиваться.

Зато вдалеке, с противоположной стороны, обнаружились какие-то точки, очень быстро переросшие во вполне конкретные объекты, приближавшиеся с неприятной быстротой. С завидной прытью они мчались к круизеру, задрав носы, оставляя за кормой белопенные буруны. Приложив к глазам бинокль, Зиганиди с тоской обнаружил, что в пяти надувных быстроходных моторках полно вооруженных до зубов людей. Тягаться с ливийцами – а это, похоже, были именно они – понятно, не приходилось. И вообще, шансы остаться в живых с этого момента резко падали.

«Скверная ситуация…» – скрипнул он зубами.

Было видно, как плотная группа моторок начинает размыкаться, создавая широкую линию и начиная охватывать круизер клещами. Сидевшие в моторках люди уже издали открыли беспорядочный огонь. Хлестко строчили многочисленные автоматы, совсем рядом с катером взлетела полоса фонтанчиков, и что-то стукнуло в борт. Длинная пулеметная очередь дробила корпус. Пули десятками вонзались в борта.

Сабурова, прицелившись, принялась со всем усердием поливать свинцом непрошеных гостей. Первая очередь пришлась чуть ближе одной из моторок, зато вторая попала прямо в самую гущу людей.

– Ага! – радостно вскричала она, глядя, как один из пассажиров заваливается назад, а еще один поднялся и рухнул в воду.

Но развить успех было невозможно. Пули ливийцев вдребезги размолотили стекло рубки, вынудив защищавшихся упасть на пол. Перекрестный огонь над головой не давал никаких шансов.

– Ты что, ранен? – спросила Катя.

– Где? – Зиганиди провел рукой по окровавленной щеке. – Да нет, ерунда, осколок стекла…

Пулеметная очередь ударила рядом. Николай снова присел, осыпаемый осколками стекла и щепками обшивки. Пули били почти не переставая. Все это напоминало ливень, вот только каждая капля несла смерть. Николай все же сделал несколько выстрелов по моторке, заходившей справа. Но спустя несколько секунд пришлось снова укрываться: огонь был таким плотным, что невозможно было поднять голову.

Моторки были уже совсем близко, заходя со всех сторон. На бортах галдели ливийцы, не жалевшие патронов по круизеру. А пулемет на носу одной из них бил так, что щепки летели во все стороны.

Две густые очереди легли крест-накрест на палубу круизера, напоминая о том, что если кто и остался в живых, то нечего больше и думать о каких-то поползновениях. Впрочем, никто наверх не показывался. Моторка, описав короткую дугу, развернулась параллельно изрешеченному плавсредству и причалила вплотную. Стоявший на корме человек размахнулся, и в воздух взмыл крюк, зацепив круизер за фальшборт.

– Всем стоять! Не двигаться! – раздались истошные крики.

Следом за этим с моторки на палубу вскарабкались один за одним разгоряченные боем посланцы с ливийской яхты. Люди с автоматами за спиной проворно оказывались на палубе, а две лодки, находясь на расстоянии трех десятков метров, держали судно на прицеле. Они-то и оценили эффект внезапно раздавшегося взрыва в моторном отсеке круизера.

Все произошло очень быстро. В воздух взметнулось пламя, а почти сразу следом за ним из машинного отделения повалил густой черный дым. Пара человек с моторки уже успели оказаться именно там в момент взрыва. Одного там и накрыло, а второй дико кричал от адской боли. Следом за этим раздался еще один взрыв, прекративший вопль.

В развороченный борт круизера хлынула вода, и судно стремительно стало крениться набок. Ливийцы, как тараканы, проворно покидали наклонявшуюся палубу, прыгая в воду, поскольку моторка, поврежденная взрывом, была непригодна для ухода от опасного борта. Они плыли к тем, что стояли поодаль, боясь приближаться, чтобы не попасть под новый взрыв.

Корма уже ушла под воду, и задравшийся нос круизера тоже исчезал в волнах.

– Дьявол их побери! – бесновался руководивший ливийцами офицер. Его вытянутое, выбритое до синевы лицо перекосила гримаса.

Ругаясь на все лады, он наблюдал, как судно уходит под воду, оставив после себя лишь воронку и пузыри, еще некоторое время продолжавшие вырываться на поверхность. Но вот уже над водой ничего не было. Лишь фрагменты деревянной обшивки палубы плавали, словно отмечая место погрузившегося круизера.

Моторки выписывали восьмерки и круги, а сидевшие в них всматривались вокруг, словно ожидая – не появится ли кто-то из-под воды. Но никто выплывать не собирался – ни те, с судна, ни несколько ливийцев, накрытых взрывом.

Одна из моторок уже подплыла к вертолету. Легко раненный пилот, размахивая руками, повествовал о том, как геройски он подбил вражеское судно и словно в подтверждение собственной храбрости демонстрировал залитую кровью, пробитую пулей руку. Зацепив вертолет, одна из моторок начала буксировать его к яхте. Две другие, пополнившись людьми с утонувшей, шли чуть позади, по бокам.