28

Боцман двигался чуть впереди, держась правой стены, Зиганиди – сзади и слева. Его фонарь был выключен – решили поберечь батареи. Темная, едва пропускавшая луч света вода плескалась уже почти на уровне груди – сказывался крен лайнера на этот борт. Коренастому Смиту здесь было бы по горло.

– Слушай, – донесся до слуха Саблина голос напарника, – а если мы на этих… конкурентов… напоремся? Что делать будем? У них-то оружие есть наверняка.

– Чего зря трепаться-то? – хмыкнул Боцман, продолжая водить фонарем по стенам, на что Зиганиди тоже ответил со смехом:

– А почему бы и не потрепаться? Скучновато вот так по темноте бродить да ручки дверные дергать. Что стучишься в дверь моя, видишь, дома нет никто!

– А если мистер Миллер услышит в твоем исполнении родную речь, думаешь, отзовется?

Вместо ответа зазевавшийся Николай зацепился ногой за оставленный кем-то тяжелый ящик и плюхнулся в воду, едва не уронив фонарь. Дождавшись, когда он отплюется и откашляется, Саблин жестко произнес:

– Отставить трепаться. Отвлекает. А если раздражает тишина – зови Миллера.

Они медленно продвигались вперед, периодически оглашая темный коридор криками. Но Милевский не отзывался.

Примерно через сотню шагов им попался еще один покойник. Голова его была разбита, но и так было ясно, что это не Милевский – на трупе была униформа моряка, да и по комплекции он никак не походил на бывшего полковника.

– Что это там? – поинтересовался Зиганиди, заметив, как луч фонаря скользнул по стене и уперся в неосвещенную арку. Потолок в этом ответвлении сползал к воде и скрывался в ней.

– Переход к тому борту. – Боцман припомнил план этой части судна. – Технический коридор. Чтобы выйти навстречу к американцам, придется пару раз нырнуть.

– Я не про то, – с досадой проговорил Николай, подходя ближе и указывая на еще один труп в униформе члена экипажа. – Схему я помню, и степень затопления там представляю. Я о другом – похоже, этих двух морячков, – он махнул рукой в сторону покойника, найденного чуть раньше, – прибрала вовсе не стихия.

– Подозреваешь конкурентов?

Зиганиди успел лишь кивнуть. Боцман вдруг жестом призвал его к молчанию – в тишине, нарушаемой лишь шорохами и потрескиваниями да плеском воды, прорезался чей-то слабый стон. Едва различимый голос звал на помощь. Настолько тихий, что Николай не взялся бы даже определить, мужчина это или женщина. Он уже собрался нырнуть в затопленный переход, но Саблин остановил его.

– Погоди. По-моему, это не отсюда слышится.

Они прислушались. Зов и правда шел из дальней части коридора.

– А эти как же? – Николай посмотрел на мертвых матросов. – Не оставлять же их здесь.

– Заберем на обратном пути, – решил Саблин. – Нет у нас времени их сейчас к лестнице вытаскивать.

Спецназовцы осторожно двинулись к источнику звука, стараясь даже плеском воды не заглушить его. Зов о помощи звучал все тише, паузы становились все длиннее. «Только бы совсем не смолк, – думал Саблин. – Только бы успеть». Вот только мертвые матросы не давали ему покоя. Их ведь точно убили. Но – кто и зачем?

Зов доносился из-за двери ресторана. Сама дверь была, похоже, чем-то заблокирована. Кап-лей с напарником налегли на нее. Судя по всему, ее завалило мебелью, сорвавшейся со своих мест. Полотно закрытая дверь поддалась, открыв проход. Узкий, едва одному протиснуться. Николай сказал:

– Давай, я первый пойду. А ты мне посвети.

Он протиснулся между завалами из стульев, столов, каких-то ящиков и шкафчиков и исчез из виду. Виталий обвел лучом фонаря коридор и двинулся следом. Боцман уже хотел окликнуть Зиганиди, но тут снова послышался зов о помощи. Гораздо ближе, громче и отчетливее. Николай, видимо, тоже его услышал – стук и плеск от опрокидываемой мебели заполнили немаленькое помещение. Саблин поднял фонарь, однако понять, где напарник, не мог – свет отражался в многочисленных зеркалах и прочих до блеска отполированных поверхностях. И вдруг стало тихо.

«Что с Николаем?» – терялся в догадках Саблин.

– Иди сюда! Нужна помощь! – раздался вдруг голос Зиганиди откуда-то от боковой стены. Саблин пробрался сквозь завалы и увидел напарника… в компании мужчины. Тот сидел на каком-то подиуме, прислонившись к стене, и стонал, держась за ногу. Поверхность подиума наполовину скрылась под водой, однако мужчина сумел добраться до сухого пока еще участка. Зиганиди уже успел выяснить, что у Билла – так его звали – сломана нога. Именно поэтому он не смог выбраться из ресторана, когда все в панике бежали отсюда.

– Что будем делать? – поинтересовался Зиганиди, когда они вдвоем отошли в сторонку. Билл смотрел на них с тревогой – он явно подозревал, что его могут тут оставить.

– Надо его вытаскивать, – поразмыслив, решил Саблин. – Пока еще врачи могут ему помочь.

– А как же Милевский?

– Сделаем так… Я помогу тебе вынести этого мужика в коридор. А дальше ты его тащишь в госпиталь. А я продолжу поиски. Это приказ, – жестко сказал каплей, видя, что Николай что-то хочет возразить.

Расчистив проход подходящей ширины и потратив несколько минут на изготовление простейшей шины для сломанной ноги из поломанной же мебели, они подхватили беднягу Билла и потащили его к выходу. Тот от боли отрубился сразу, избавив спецназовцев от своих стенаний, когда его выносили из затопленного ресторана. Саблин помог Николаю пристроить и фонарь, и незадачливого путешественника. И вскоре лишь дергающееся пятно света говорило ему, что Зиганиди с туристом продвигаются к выходу.

Боцман развернулся и двинулся в дальний конец коридора – туда, где тускло горел последний рабочий светильник. В том конце располагались несколько разнокалиберных увеселительных заведений. Сказать по правде, Виталий сомневался, что Милевский мог забраться так глубоко в недра покалеченной «Атланты». Но, как говорится, чем черт не шутит. Саблин оглянулся – Зиганиди со спасенным пассажиром скрылся из виду. Каплей продолжил свой путь, двигаясь зигзагами – стараясь не пропустить ни одной двери. Крен судна на корму давал о себе знать – плечи Саблина уже едва выступали над водой. Однако через пару минут он почувствовал, что пол под ногами пошел вверх, вода отступила до уровня его поясницы. Можно было вздохнуть с облегчением. Виталий направился к дверям с погасшей вычурной вывеской. «Бар» – разобрал он готическую вязь в неверном свете фонаря.

И вдруг из-за дверей донеслось пение. Хриплый мужской голос с чувством и где-то даже с выражением пел до боли знакомую песню. Саблин прижал ухо к переборке и услышал: «Вррра-агу не сдается наш горррдый «Варрряг», пощады никто не желает…»

Каплей изумленно хмыкнул, погасил фонарь и осторожно взялся за дверную ручку.

В помещении бара вода стояла довольно высоко, однако барная стойка, находившаяся на небольшом возвышении, все еще выглядела неприступным островом. На этом «острове» стояло несколько подсвечников. Многие свечи уже успели догореть, некоторые еще не были зажжены… В общем, три свечи обеспечивали вполне романтическую обстановку. Однако этой обстановкой пользовался лишь один, не слишком примечательный внешне мужчина. Он пил – о чем недвусмысленно свидетельствовали батареи опустошенных бутылок между подсвечниками и череда разнокалиберных рюмок, бокалов и стаканов. Сидел он на высоком табурете, свесив ноги в воду, спиной к дверям, но Саблин узнал эту спину. Мистер Миллер, он же полковник Милевский. Похоже, за годы отсутствия на родине Милевский изрядно подзабыл свой любимый репертуар – он несколько раз сбивался и путал слова. Не допев строчку, он налил себе виски в высокий стакан и залпом выпил.

Саблин подошел и похлопал Милевского по плечу. Тот, собравшийся продолжить пение, поперхнулся от неожиданности и пару раз икнул. Потом, видимо, узнал «хорошего парня из Латвии» и пьяно улыбнулся:

– А, это ты… Вик, да? Выпить хошь? А, черт, ты же не говоришь по-русски, наверное…

Боцман здраво рассудил, что догадываться о наличии на борту «Атланты» земляков Милевскому ни к чему, поэтому ответил по-английски:

– Мистер Миллер, что вы здесь делаете? Гарри вас ищет везде…

– Ну и пусть ищет, с него не убудет, – пробормотал Милевский по-русски, а по-английски добавил: – Ну так скажи ему, что я здесь и у меня все хорошо. А если ему плохо, пусть тоже приходит. Выпивки здесь на всех хватит.

«Тебе-то точно уже хватит», – подумал Саблин, а вслух сказал:

– Гарри волнуется. Он же за вас отвечает.

– Чего ж он сам не пришел? – тоном сварливой старухи произнес Милевский и потянулся за бутылкой.

– Он ищет вас в другом месте, – спокойно ответил Саблин, – никто ведь не знал, где вас искать.

– Ты же нашел!

– Мне просто повезло.

– Может, все-таки выпьешь? – Милевский явно не собирался никуда уходить.

– Мистер Миллер, находиться здесь опасно – судно в любой момент может затонуть. – Виталий решил, что уже можно не скрывать своего раздражения. – И если это случится, отсюда вас не вытащат никакие спасатели.

– А знаешь, – Миллер пьяно качнулся на табурете, – а я останусь здесь и посмотрю, потонет или нет…

«Как там писал тот блогер в «Живом журнале», – вспомнилось Виталию, – один хороший удар в ухо заменяет три часа воспитательной беседы? Может, парень это у кого-то и списал, но по существу верно».

Он просто сдернул Миллера-Милевского с табурета и потащил за собой. Милевский попробовал упираться, но делать это по пояс в воде было довольно сложно. Так что он ограничился тем, что ухватил со стойки початую бутылку виски и отхлебнул просто из горла.

Когда Боцман вытащил Милевского в коридор, возникла новая проблема – вернуться обратно той же дорогой не получалось. Большая часть этого маршрута пролегала там, где и более высокому Саблину было по шею. Милевскому там не пройти даже на цыпочках. А он еще и пьяный. Да и о конкурентах не стоило забывать… Виталий припомнил схему этой палубы. Идти следовало в противоположную сторону – там неподалеку располагался еще один переход, выводящий в тот коридор, по которому должны были идти Смит и Дуглас. В отличие от предыдущего, этот переход перепада высот не имел. Нырять не придется. А на том борту и уровень затопления меньше. Даже пьяный Милевский пройдет, хоть и не на карачках.

Боцман подхватил Милевского и повел по коридору. Тот снова попытался заупрямиться.

– Я не с этой стороны пришел… Я туда не пойду…Там темно…

Но Саблин проигнорировал эту попытку пообщаться и почти поволок бывшего полковника.

Вполне могло показаться, что вряд ли он еще окажется в столь выгодном положении. Вроде и Милевский под мышкой, и американцы вместе с загадочными конкурентами не мешают. Но не зря Саблин так любил шахматы. Они научили его мыслить аналитически. Что с того, что мистер Миллер сейчас у него в кармане? С «Атланты» еще надо суметь выбраться. А сейчас – день, никто не спит. Группа разбросана по лайнеру. Связи нет даже между собой, не то что с адмиральской яхтой. Оружия нет, если не считать спрятанный в тайнике пистолет Смита, до которого еще надо добраться. А лайнер – сам по себе американский. Здесь и агенты ФБР, и отряд охраны. Причем у них есть и автоматы против одного этого пистолета. А конкуренты, о которых не известно ничего, кроме того, что их минимум двое? Или трое, если считать снайпера, который прикрывал тех двоих. И оружие у них точно есть, неважно откуда. И в любой момент могут оказаться рядом. Паранойя? Нет, реальная оценка ситуации. Пытаться выкрасть Милевского прямо сейчас – очень глупая форма самоубийства. Да и экс-полковник может не пережить попытку прорыва в лоб. А Москве предатель нужен живым. Если бы их устроил труп, флотских спецназовцев не стали бы беспокоить.

Увидев открытую дверь брошенной каюты, Саблин усмехнулся. Здорово было бы запереть Милевского в такой каюте до ночи, подготовиться к эвакуации, а потом в темноте исчезнуть вместе с ним. Вполне реальный план. Вот только есть куча «но». Очень может быть, что его до вечера кто-нибудь найдет. И абсолютно неважно, кто – поисковики из экипажа лайнера, фэбээровцы или конкуренты неопределенной принадлежности и численности, но определенно умелые и настырные. Потому что это будет означать провал задания – конкуренты, скорее всего, просто постараются вытащить Милевского с лайнера, круша все на своем пути. Возможно даже попытаются зачистить «яхтсменов», чтобы не мешали… Если же его найдут американцы и Милевский сумеет вспомнить, кто его запер, то будет очень трудно объяснить, зачем он, Саблин, это сделал. Да и просто шанс довести операцию до конца снова уменьшится почти до нуля. Но есть еще риск, что лайнер снова начнет сползать с рифа, и проделает это опять же до темноты. Тогда живым Милевского из затопленной каюты не вытащат даже водолазы.

Нет, пожалуй, лучше сейчас вернуть мистера Миллера под крылышко его телохранителя. Общими силами проще будет охранять его от третьей заинтересованной стороны. Да и спасать, если что. А вот когда стемнеет…

С такими мыслями Боцман брел по коридору, держа в одной руке фонарь, а другой не позволяя Милевскому споткнуться и рухнуть в воду. Они свернули в переход, и Виталий ощутил, как уровень воды понижается. Не сильно, но все же заметно. Здесь освещение отсутствовало. Впрочем, Виталий смог бы, наверное, пройти и на ощупь. Переход преодолели без приключений, хотя Милевский пару раз и порывался вырваться и идти самостоятельно – благо здесь и ему было по пояс.

Переход закончился, и Боцман шагнул в коридор. В той стороне, куда им предстояло идти дальше, вдалеке виднелся одинокий мерцающий светильник. Виталий задумался – благодаря крену этот борт лайнера выше, но в целом архитектура аналогичная. Значит, через несколько метров вода снова начнет подниматься – пока не закончится спуск к предыдущему переходу. Впрочем, тут Милевский все равно сможет пройти. Главное, чтобы паниковать не начал.

Фэбээровцев нигде видно не было. Или они пошли дальше по основному коридору, или уже вернулись наверх, никого не найдя. На всякий случай он прокричал в оба конца коридора: «Дуглас! Смит!» – потом еще раз, но никто не отозвался.

– Что, Гарри должен быть здесь? – по-русски пробормотал Милевский, поднимая глаза на Саблина. Виталий не ответил. Незачем пока мистеру Миллеру знать, что не для него одного этот язык родной. Луч фонаря уже доставал до темнеющего в стене арочного входа в тот боковой коридор, на выходе из которого он и Зиганиди нашли убитых матросов. И сейчас он видел покачивающееся на воде возле арки мертвое тело.

Похоже, Милевский тоже заметил мертвеца – Виталий почувствовал, как тот напрягся. Они подошли ближе. Труп лежал в воде лицом вверх, так что переворачивать его, чтобы опознать, не пришлось. Впрочем, Боцман и так узнал бы его – по комплекции и по одежде. Это был агент Смит. Ни оружия, ни фонаря при нем не было. Некоторые мелкие детали явно указывали на то, что Смит умер, с кем-то сражаясь, а не просто захлебнулся. Характерный звук за спиной сообщил Саблину, что экс-полковника вырвало. А потом, заметно протрезвев, он хрипло спросил:

– Это кто ж его?