Глава 5

Есть на глобусе богом забытые места. Жизнь в них течет размеренно и предсказуемо. Одним из таких мест был затерянный в Японском море южнокорейский островок Шо. Две тысячи жителей, пятнадцать километров автомобильной дороги, занятия: сельское хозяйство, рыболовство. Конечно же, имелись на острове и органы власти – мэрия небольшого городка, где проживало практически все население.

Это в больших городах, столицах жизнь кипит и днем, и ночью. А если на форуме городского сайта самой обсуждаемой новостью на две недели становится – «кто потерял связку ключей в местном магазине?», то можете быть уверены, что люди здесь рано встают и рано ложатся спать. Вот и этой ночью, кроме фонарей на центральной площади, горело одно-единственное окно – в мэрии, и жалюзи на нем были плотно закрыты. Оно и неудивительно. Единственный на острове дипломированный специалист по компьютерам, двадцатипятилетний парень, проводил плановое обслуживание внутренней сети: обновлял программы, удалял вирусы… Вообще-то этим делом он мог заниматься и днем, а ночь для работы выбрал лишь потому, что жил еще в родительском доме и не мог привести туда без последствий свою новую подругу, которую его предки недолюбливали. А вот ночная мэрия – лучшее место, чтобы заняться любовью вдали от лишних глаз.

Светились мониторы; ползли, растягиваясь, полоски, отражающие ход сканирования. Запущенная умелыми руками, электроника жила своей жизнью, выполняя программы. А сам компьютерщик в это время развлекался с девицей на широком, как футбольное поле, письменном столе самого мэра. Ничего не предвещало не только беды, но даже неприятностей. Кому из сотрудников придет в голову припереться на службу ночью? Вся ночь в распоряжении влюбленной парочки; можно и работу сделать, и позабавляться.

Девица постанывала. Компьютерщик старался, время от времени поглядывая на монитор, предусмотрительно переставленный на сейф, чтобы понять, как идет ход сканирования и обновления программ.

– Не останавливайся, – томно попросила девица и вновь сжала зубы, когда ее любовник потратил несколько секунд на то, чтобы дотянуться до мышки и запустить следующий цикл.

– Сейчас-сейчас. Думаешь, мне не хочется…

Чего именно хочется компьютерщику, девица так и не услышала. Прямо рядом с ее головой отчаянно зачирикал стационарный телефон. Парень потянулся к нему.

– Да ну его к черту, – запротестовала девица. По мне, сейчас хоть землетрясение… – Она повела рукой. Трубка слетела с аппарата, упала на пол.

– Может, мэр звонит? – прошептал компьютерщик и, продолжая лежать на столе, попытался поднять трубку с пола.

– Алло, алло, – доносился из нее встревоженный голос.

Девица приложила палец к губам. Невидимый абонент говорил по-английски с явным американским произношением и все хотел узнать, правильно ли он дозвонился и слышит ли его кто-нибудь в мэрии островного городка.

– Да, это мэрия Шо, – наконец-то компьютерщику удалось поднять трубку и ответить.

Английский он знал плохо. Запаса слов у него хватало только для того, чтобы прочитать таблички, выбрасываемые компьютером, но не для общения, особенно с собеседником, говорившим на американском варианте английского.

– … да, я понял, вы из океанографического центра. Да-да, я понял, кто прибывает и что надо встретить… да-да, около двух часов ночи. Я все передам мэру. Большое спасибо, – компьютерщик положил трубку на базу и пожал плечами. – Ерунда какая-то. Придется мэру звонить, – неохотно проговорил он, разглядывая соблазнительно разгоряченное тело своей подруги.

– А может, закончим, и тогда позвонишь? – прощебетала она, блаженно закрывая глаза и вздрагивая.

– Нет уж, сперва позвоню, – и компьютерщик принялся тыкать пальцем в кнопки трубки, та отзывалась противным попискиванием. – Господин мэр? Извините, что разбудил, но для вас получена телефонограмма…

… Вот уже как полчаса мэр городка топтался вместе с заспанной супругой на причале и проклинал тот день, когда согласился баллотироваться во власть. Теперь и не поспишь спокойно. Позвонил компьютерщик и сообщил, что звонили из Национального океанографического центра США, сообщили, что сегодня в два часа ночи на остров Шо прибывает какой-то загадочный мистер Цунами и его необходимо встретить. Вот и пришлось подниматься из теплой постели, надевать деловой костюм и самому вести машину. Откуда мэру было знать, что компьютерщик, считавшийся одним из самых образованных людей на острове, английским владеет лишь приблизительно и именно так перевел предупреждение американского океанографа…

– Может, этот мистер Цунами и не морем прибудет? – предположила супруга мэра, вглядываясь в морские волны.

– Если бы на вертолете прилетел, мне бы об этом сказали. Да и пилоты избегают летать ночью – опасно. Только по воде, – проговорил мэр.

Рыболовные суда покачивались у причалов. Сквозь облака пробивался свет луны и звезд. Горизонт плотно закрывала пелена тумана.

– Это на самом деле или мне кажется? – спросил мэр.

– Что именно?

– Вода вроде бы уходит, и очень быстро. При отливах так не бывает. – Мэр глядел на то, как обнажились сваи соседнего причала.

– Тревожно мне, – зябко повела плечами женщина. – Не знаю даже почему.

– Ничего странного – ночь, не выспалась…

Мэр осекся. Ему показалось, что туман, подступавший к острову, клубится слишком быстро. Никогда раньше ему не приходилось видеть такого. Он снял плащ и набросил жене на плечи:

– Согрейся.

Всего несколько секунд не смотрел мэр на море. А когда вновь повернулся к нему, его нижняя челюсть отвисла.

Тумана уже не было. Вместо него на Шо надвигалась вертикальная стена воды высотой с десятиэтажный дом. Уже слышалось ее грозное гудение. И только теперь мэр понял истинный смысл телефонограммы. Из океанографического центра его хотели предупредить, что к острову Шо движется цунами и нужно готовиться к встрече: будить людей, эвакуировать их на возвышенность. А вместо этого он вместе с супругой отправился встречать высокопоставленного гостя. Вот встреча и близится…

Порыв ветра, холодный и влажный, распахнул плащ, накинутый на женщину. Полы взметнулись, как крылья раненой птицы.

– Бежим! – крикнул мэр, хватая супругу за руку.

И они побежали к машине. А сзади уже нарастало гудение. Воздух наполнился запахом водорослей.

Пискнул центральный замок. Мэр вскочил за руль. Жена сжалась на заднем сиденье. От волнения мужчина не рассчитал – разворачиваясь, врезался в фонарный столб, посыпалось разбитое стекло фары. Женщина неотрывно смотрела в заднее стекло. Стена воды уже закрывала полнеба, в ней одно за другим исчезали рыбацкие суденышки. Но от страха она не могла произнести ни слова, а только мычала и тыкала пальцем в стекло. Мэр и сам все видел в зеркальце заднего вида.

Взвыл мотор. Дым повалил из-под бешено вращающихся ведущих колес. Автомобиль помчался вдоль берега к спасительному повороту, уводящему в гору. Но водитель не успел до него доехать. Громада цунами обрушилась на берег, как спички сломав бетонные сваи причала.

Машину мэра подхватило стремительной водой – так, словно она была бумажным корабликом, брошенным в бурный ручей. Стекла не выдержали, треснули. Водителя и пассажирку выбросило из салона.

А громадная волна уже неслась по улицам городка. Стены домов складывались, как картонные карточки. Вспененная вода, укрытая мусором и обломками, слизывала все на своем пути. А затем, упершись в возвышенность, она двинулась назад, унося с собой остатки строений вместе с их обитателями, многие из которых даже не успели проснуться.

…Девица протяжно простонала. И тут почему-то погас свет, погасли мониторы компьютеров. Она села и прислушалась.

– Это у меня в ушах шумит? – спросила она.

Побледневший компьютерщик медленно, словно не хотел верить в свою догадку, молча, отрицательно качнул головой. А затем, как и был голым, метнулся к окну, поднял жалюзи и распахнул рамы.

В кабинет ворвался резкий ветер, пахнущий водорослями. А за окном простирался страшный пейзаж – более половины городка перестало существовать. На том месте, где еще недавно стояли дома, в грязной воде плавали их обломки.

Командир «Щуки» и все, кто находились на центральном посту, тревожно всматривались в монитор, на котором менялись цифры, показывающие глубину погружения, – с ними творилось что-то необъяснимое. Сперва их мелькание почти прекратилось, а затем глубина стала нарастать стремительно, словно бы подлодку бросили в пропасть, при этом падения не ощущалось.

– Это нас цунами накрывает. Оно над нами, – дал свое объяснение случившемуся феномену Дулов. – Как думаешь, старпом, пронесет?

Решетников лишь неопределенно пожал плечами. Его лицо было мрачным и сосредоточенным, ведь по большому счету это из-за него теперь рисковал своими жизнями весь экипаж. «Щука» потеряла драгоценные минуты в ожидании, когда старпом со своими людьми вернется на корабль.

И тут число на мониторе стало уменьшаться.

– Над нами прошло, – прокомментировал Дулов.

Ему нестерпимо хотелось поднять руку и перекреститься. Но он не хотел выдавать волнение на глазах у подчиненных. Было странно находиться в тишине, понимая, что там наверху сейчас творится невообразимое.

– Кажись, проносит, товарищ командир, – почти беззвучно проговорил старпом Решетников, и на его губах даже появилось подобие вымученной улыбки.

– Не говори «гоп», пока не перескочил, – посоветовал Дулов.

Командир со старпомом переглянулись. Чувствовалось, что субмарина пришла в движение. Настил под ногами неровно вздрагивал, кренился. Глубиномер уже показывал менее десяти метров до поверхности. Стало ясно, что «Щуку» затащило в зону турбулентных течений, идущих вслед за цунами. Теперь двигатели были бессильны – их мощности не хватало, чтобы противостоять взбунтовавшемуся морю.

Субмарину тянула стихия. Нос пошел вверх, и даже опытный старпом не удержался на ногах, его бросило на пол. Командир еле успел ухватиться за кресло, привинченное к полу, – вжался в него, продев руки в подлокотники. Краем глаза он еще успел заметить, как Решетников дополз до перископной стойки и обхватил ее руками и ногами.

– Остановить двигатели! Обесточить все, что не связано с жизнеобеспечением лодки! – успел отдать приказ командир, и в этот момент «Щуку» перевернуло кверху брюхом.

Корпус отозвался скрежетом и треском, будто все заклепки разом попытались покинуть свои гнезда. Хрустела внутренняя обшивка, мигали лампы освещения. Потоки воды вытворяли с мини-субмариной черт-те что. Лодка то становилась вертикально, то совершала несколько поворотов вокруг продольной оси. Все, что было не закреплено, перекатывалось, летало по отсеку. Из-за переборки с наглухо задраенным люком слышался грохот сорвавшихся со стеллажей торпед. И оставалось только молить бога, чтобы ни одна из них не активировалась.

Экипаж оказался на время бессилен что-либо предпринять. Максимум, чтобы выжить каждому поодиночке. Люди цеплялись за все, что можно. Но не каждому удавалось удержаться на месте. В редких сполохах ламп освещения командир увидел акустика Прошкина с разбитой в кровь головой. Тот пытался ухватиться за шпангоут, но лодку вновь перевернуло, и акустика отбросило на противоположную сторону. Крики людей тонули в грохоте воды, обрушивающейся на корпус подлодки. В скрежете металла вырванный из панели монитор болтался на искрящих проводах, грозя превратиться в смертоносный снаряд. И тут последовал удар.

Лодку впечатало в дно, а затем вновь подбросило и завертело. Сперва один подлокотник, за который цеплялся Дулов, с предательским треском оторвался. Командира выбросило из кресла, но он еще надеялся удержаться. Однако и второй подлокотник сдался – его вырвало с «мясом», и Дулов покатился по настилу. Он еще успел выставить перед собой руки и немного самортизировал удар о переборку. В глазах потемнело, и кавторанг потерял сознание.

Разбушевавшаяся стихия продолжала играть мини-субмариной, как щепкой, тащила ее за собой.

Если ты родился и вырос на море, то всегда будешь знать о потаенной бухточке, недоступной туристам и отдыхающим. А Коля Зиганиди родился и вырос в Новороссийске. Вот и отыскал он для своих товарищей тихое место. Крошечная бухта, чуть больше пятидесяти метров в ширину, скрывалась за скалами.

Солнце клонилось к западу, отбрасывая косые тени от двух палаток. Весело потрескивали дрова в костре, Петр Беляцкий шевелил их длинной палкой. Сабурова сидела в позе лотоса у самой кромки прибоя и листала глянцевый журнал – редкое удовольствие для спецназовца, боевого пловца. Коля Зиганиди, стоя по колена в воде, старательно очищал от угля и налипших остатков рыбы решетку для гриля.

– Что-то Боцман задерживается. – Коля посмотрел на скалы.

– Если такой умный – плыви за добычей сам, – усмехнулась Катя. – Будто не знаешь, что с каждым годом в Черном море рыбы все меньше и меньше.

– Настоящий боевой пловец везде себе пропитание найдет. Или ты, Катя, жалеешь, что мы в городе ведерко мяса для шашлыков не купили?

– Настоящий спецназовец может и без еды пару-тройку дней обойтись, как, впрочем, и без водки, – подколола Зиганиди Сабурова.

– А вот тут ты не права. На отдыхе без водки у меня как-то не получается. Только употреблять ее надо без особого энтузиазма. Верно я говорю, Беляцкий?

– Верно. Я ее вообще не употребляю, – задумчиво отозвался Петр, разглядывая миниатюрную шахматную доску, стоявшую на плоском камне. – Интересная задачка. Жаль только, не знаю ее условий. Похоже, что белые должны выиграть в четыре хода, – заявил он и уже занес руку, чтобы передвинуть магнитную фигурку.

Ветер листал страницы лежащего рядом с камнем журнала «Шахматное обозрение».

– Ты лучше фигурки не трогай, – посоветовала Катя. – Для нашего Боцмана шахматы – это святое. А вот, кстати, и он. – Сабурова пружинисто поднялась.

Возле скалы вынырнул и стал подгребать к берегу одной рукой Виталий Саблин.

– Что-то тащит, – прокомментировал Зиганиди.

На берег выбрался улыбающийся Боцман. Он бросил на камни подводное ружье, но вытаскивать добычу не спешил, интригуя друзей.

– И что у нас сегодня на ужин? – поинтересовалась Катя.

– Угадай с трех раз, и тогда я согласен мыть посуду вместо тебя, – рассмеялся Саблин.

– Катран. – Сабурова пыталась рассмотреть в прибое добычу каплея.

– Неправильный ответ.

– Калкан.

– И это неправильный ответ, хотя мне и нравится, что ты знаешь, как правильно называется черноморская камбала. Был шанс подстрелить одну, но, извините, калкан занесен в Красную книгу. А я человек законопослушный.

– Ну, тогда парочка пеленгасов.

– Мыть тебе сегодня посуду. – Саблин вытащил на берег ската.

– Как на заказ, – оценил добычу Николай. – Точно по размерам решетки для гриля.

– Почему как на заказ? – пожал плечами Боцман. – Такого и выбирал, чтобы красоту не портить, целиком запечь.

Беляцкий отбросил пару головешек, отбросил палкой угли:

– Можно начинать.

Катя несколько раз взмахнула руками и с вызовом произнесла:

– Уж если мужчины взялись готовить, то мне не грех и искупаться. Кто-нибудь компанию составит? Или мне снова плавать в одиночестве?

– Я за тебя в воде не боюсь, – отозвался Боцман. – А сам не пойду. Для меня море не развлечение, а среда обитания. И вообще лучше делом займись. – Саблин направился к палатке, вынес из нее мобильник и небольшую туристическую динамо-машину с ручкой. – Отдых отдыхом, а настоящий спецназовец должен всегда иметь канал связи. Заряжай аккумулятор.

– Уже третий день Нагибин молчит… – Катя подсоединила динамо-машину к трубке и принялась с остервенением крутить ручку. – Вечно ты, Виталий, все опошлишь. Только я расслабилась на отдыхе, почувствовала себя женщиной, а ты мне сразу о субординации напоминаешь.

– Именно потому и напоминаю, что ты расслабилась…

Уже потрескивал, исходил паром над углями скат, зажатый в решетку. Беляцкий осторожно проверял степень его готовности, тыкая в мясо зубочисткой. Зиганиди вынес из палатки бутылку водки и четыре маленькие, как наперстки, металлические рюмки.

– Предлагаешь начать, пока скат доходит? – с прищуром спросил Боцман и покосился на Беляцкого – мол, не стоит перед новичком раскрывать свои слабости.

– А почему бы и нет? Солнце-то ведь садится. – Зиганиди разлил водку по рюмкам.

Как всегда бывает в таких случаях, возникла пауза. Ведь просто так пить – это пьянка, недостойная спецназовца. А вот если прозвучит подходящий тост, то можно.

– Я его не знал, – тихо проговорил Беляцкий, – но разрешите мне предложить? Давайте помянем старлея Логвинца. Я понимаю, что, глядя на меня, вы всегда будете вспоминать его, и я его никогда не сумею заменить. – Петр поднял рюмку.

Однако выпить никто не успел. Из-за выступающей в море скалы послышался звук мощного двигателя. Военный катерок с Андреевским флагом на корме лихо вписался между скал и подошел к берегу. Так и не выпитые рюмки вновь встали на плоский камень.

– Кажется, отдыху пришел конец, – тихо проговорил Зиганиди, глядя на то, как с дюралевого носа легко спрыгивает на хрустящие камни контр-адмирал Нагибин.

Одет он был в штатское: джинсы, рубашка. Но в руке Федор Ильич сжимал кейс с ноутбуком. Так что вряд ли его прибытие было просто визитом вежливости. Не за тем он появился на закате дня, чтобы поинтересоваться, как отдыхается его подопечным.

– Здравия желаем, товарищ контр-адмирал, – за всех поприветствовал Нагибина Боцман.

– Вижу, что не вовремя, – контр-адмирал даже не улыбнулся. – Не стал бы тревожить, но дело срочное. И без вашей помощи мне не обойтись. «Щука» пропала. – Нагибин поставил на камень ноутбук, поднял крышку, и на экране высветилась карта Японского моря.

Федор Ильич коротко пересказал задачи, которые были поставлены перед экипажем субмарины, и информацию о цунами.

– … последний раз командир «Щуки» вышел на связь вот отсюда, – кончиком ручки контр-адмирал показал на карте квадрат. – Успел сообщить, что лодка лежит на боку на отмели, наполовину занесенная песком. Есть погибшие и раненые. Покинуть ее нет возможности. В отсеки поступает вода. Экипаж борется за живучесть судна. А затем связь прервалась. Придется вам лететь во Владик…

Командир «Щуки» Игорь Игнатьевич Дулов шел почти в полной темноте. Она была такой густой, что он даже ног своих не видел. Ему казалось, что он не ступает по твердой поверхности, а просто перебирает ими в густом, как подогретый битум, мраке. Темнота полнилась тенями, в ней ощущалось какое-то движение, словно шевелились сотни гигантских перепончатокрылых. Но был и «свет в конце туннеля» – яркое пятно, похожее на диск полной луны, интенсивно горело впереди, разбрасывая острые колючие лучики. Именно к нему и двигался командир субмарины. Но почему-то по мере приближения оно становилось все меньше и готово уже было захлопнуться…

Дулов практически не помнил того, что случилось накануне. Вернее, воспоминания были, но они абсолютно не волновали кавторанга, казались незначительными. Ну, и что с того, что подлодку перевернуло, что он ударился головой, что погасло даже аварийное освещение? Его неумолимо манил к себе недостижимый лучащийся диск. И тут кто-то, вроде как издалека, окликнул Дулова:

– Товарищ командир… – Голос казался тихим, идущим из отдаления.

Кавторанг замедлил шаг и обернулся.

– Товарищ командир… – прозвучало уже ближе.

А затем светящийся диск схлопнулся. Дулова окружила непроницаемая темнота. Мрак сгустился, и кавторанг физически ощутил, как темнота обволокла его плечи и встряхнула.

– Товарищ командир, что с вами? – узнал он голос старпома Решетникова.

Какой-то странный красноватый неясный свет раздвинул темноту, и Дулов понял, что у него закрыты веки. Он открыл глаза. В лицо ему бил луч карманного фонаря. Командир «Щуки» прерывисто вдохнул в себя спертый воздух, почувствовал под собой противно тепловатую воду, застонал и, сделав над собой усилие, сел. Память возвращалась к нему.

– Товарищ командир… Живы, слава богу! А то я уж подумал… и по щекам бил, и за плечи тряс, а потом вы вздохнули и глаза открыли.

– Головой ударился. – Кавторанг провел ладонью по волосам и глянул на пальцы – те были густо испачканы кровью: свежей, ярко-красной, лаково блестевшей в луче фонарика.

– Я и сам недавно очухался, – проговорил старпом. – А так вроде цел. Голова только болит да плечо.

Свет фонарика скользнул по центральному посту. Подлодка лежала на боку, никакого движения не ощущалось. Все мониторы до единого были мертвы, как и лампы освещения.

Командир поднялся, добрел до пульта, оказавшегося у него под ногами, и, присев на корточки, принялся жать кнопки, щелкать тумблерами. Старпом в это время пытался привести в себя постанывающего акустика. Мичман Прошкин сидел у переборки и прижимал к животу окровавленную руку.

Наконец ожила аварийная система освещения. Неяркий свет залил центральный пост. Картина была нерадостной. Сорванное с мест оборудование, перекошенные панели, из-под которых торчали сплетения проводов. Под ногами плескалась вода – ее было немного, чуть выше чем по щиколотку. Но, судя по всему, она прибывала. Из шести членов экипажа, находившихся на ЦП, уцелело четверо. Двое оказались мертвы. Междуотсечное переговорное устройство не подавало признаков жизни, а потому пришлось воспользоваться проверенным способом – Дулов принялся стучать в перегородку третьего жилого отсека обломанным подлокотником кресла.

Вскоре пришел и ответ. Члены экипажа, находившиеся в жилом отсеке, пострадали меньше – лишь двое с переломами конечностей. А вот забортная вода прибывала довольно быстро. Именно оттуда она сочилась на ЦП через разгерметизированный межотсечный люк. Обстановка в первом торпедном отсеке и в четвертом хвостовом была не ясна, оттуда никто не подавал признаков жизни.

Командир «Щуки», несмотря на то что голова раскалывалась от боли и гудела, словно колокол, старался выглядеть спокойным. Он сделал все, что только было возможно. Первым делом оставшиеся в третьем отсеке как могли подручными средствами загерметизировали щель, появившуюся в межотсечном люке. Тела погибших прикрыли брезентом. Старпом, смысливший в электронике, пытался оживить пульт. Дышать становилось тяжелее с каждой минутой. Система воздухоснабжения вышла из строя. Наконец лампочки на пульте зажглись, замигали, вспыхнул и монитор.

– Есть, товарищ командир, – доложил старпом.

– Включи-ка систему воздухоснабжения, пока мы тут все не задохнулись.

Струя приятного прохладного воздуха вырвалась из вентиляционной решетки, в глазах у Дулова посветлело:

– Выстави минимальный расход. На сколько хватит запасов свежего воздуха?

– При таком расходе, – наморщил лоб старпом, – часов на пять-шесть.

– Думаю, что управимся.

В первую очередь нужно было понять, что случилось с подлодкой. Глубиномер показывал, что она находится на отмели. От поверхности ее отделяло всего лишь шесть метров – глубина «детская». Но в ситуации, когда субмарина лежит на боку, практически нет разницы, шесть это метров или все сто. Из такого положения шноркель для вентиляции и работы дизеля не поднимешь. Даже покинуть подлодку с помощью аварийной камеры невозможно.

– Развернуть антенны невозможно, – доложил радист.

– Ничего, всплывем – развернешь, – пробурчал командир. – Продуть балластные цистерны.

Загудел компрессор. Приборы показывали, как цистерны заполняются воздухом, вытесняющим воду. Но лодка даже не вздрогнула. Она по-прежнему продолжала лежать на боку.

– К илу, что ли, прилипли? – наморщил лоб Дулов.

– Боюсь, хуже, товарищ командир. Раз антенны не разворачиваются, то, возможно, нас песком занесло, потому и не всплываем. Похоже, что цунами нас затащило на песчаную отмель.

И тут дал знать о себе первый торпедный отсек. Торпедист докладывал, что жив, вот только правая рука у него, кажется, сломана.

– Попали мы с тобой в передрягу, – негромко проговорил Дулов, обращаясь к старпому. – Похоже, что своими силами нам с бедой не справиться.

– Чтобы вызвать помощь, надо как минимум с базой связаться, – напомнил Решетников.

– Задача разрешимая. Попробуем выпустить на поверхность радиобуй. Давай, действуй, должно получиться, – обратился командир к радисту.

Монитор на пульте радиста был расколот, а потому о том, как реагирует оборудование на нажатие кнопок, оставалось лишь догадываться. Акустик Прошкин прижался ухом к обшивке.

– Крышка открылась, – тихо проговорил он, вслушиваясь в неразличимые для всех остальных звуки.

Члены экипажа ждали, затаив дыхание. Прошкин отрицательно покачал головой:

– Буй не вышел, хотя я слышал, как он стукнул о стенку шахты.

Дулов мысленно выругался, отчетливо представив себе, что сейчас произошло. Лючок, закрывавший шахту аварийного радиобуя, открылся. Но сам буй, из-за того, что лодка лежала на боку, просто покачивался, упершись в ее стенку. Положение казалось безвыходным. Командир не мог связаться с внешним миром, а там никто не мог знать, куда именно утащило подлодку цунами.

Старпом вопросительно глянул на Дулова.

– Лежим мы неглубоко, – проговорил командир. – И даже если не сумеем выйти на связь, то нас смогут отыскать при помощи спутника. Не иголка подлодка, заметят на такой глубине.

– Сейчас еще ночь, товарищ командир, – проговорил старпом. – Аэрокосмическое наблюдение ничего не даст.

– Я же не сказал, что отыщут немедленно. Утром, вернее днем, когда солнце будет в зените и его лучи пробьют воду, нас точно обнаружат.

Прошкин напряженно вслушивался:

– Товарищ командир, радиобуй чуть поскрипывает, словно кто-то ногтем по железу скребет. Возможно, потихоньку выходит. Ему совсем чуть-чуть надо, чтобы с места сдвинуться.

Старпом окинул взглядом центральный пост, по памяти отыскал место, напротив которого находилась шахта аварийного радиомаяка. Дулов тут же понял ход его мысли. Вдвоем они, торопясь, открутили ступор на вращающемся кресле перед пультом управления вооружений, сняли сиденье и принялись колотить им по обшивке.

– Все, вышел, – радостно заулыбался радист.

Аварийный радиобуй, разматывая за собой тонкий кабель, выпрыгнул на поверхность и закачался на волнах.

Вскоре связь была установлена. Дулов шифрограммой сумел передать в штаб Дальневосточного флота свои координаты и положение, в котором оказалась подлодка. Вскоре была получена и шифровка-ответ – мол, помощь прибудет в ближайшее время. Детали не раскрывались. Скорее всего, точное решение еще не было принято. Теперь оставалось только ждать, предельно экономя воздух и электроэнергию, ведь пополнить их не было никакой возможности.

Дулов приказал всем членам экипажа расстелить матрасы и лечь, а по возможности – поспать, ведь во сне человек потребляет меньше кислорода. Чем меньше движения, тем лучше.